БОТКИНЫ: СВЕТ И ТЕНИ (12)

[sergey_v_fomin]

Лейб-медик Е.С. Боткин со своими детьми: Татьяной и Глебом. 1918 г.

«Стать всем для всех» (начало)

«Иезуит, подобно апостолу, должен стать всем для всех, чтобы приобрести сердца всех».
Игнатий де Лойола.

Остается рассказать о долго еще продолжавшей зеленеть отрасли семьи Мельников.
«…Мой сын, Константин Мельник, носящий имя своего отца […] контролировал выпуск этой книги», - так завершает свои мемуары 1980 г. Т.Е. Мельник («Царский Лейб-медик». С. 432).
В примечании к этим словам составитель вышедшей в издательстве «Царское Дело» книги О.Т. Ковалевская пишет: «Константин Константинович Мельник контролировал выпуск книги “С Царем и за Царя” […], вышедшей в России в 2008 году в Москве в издательстве “Русский хронограф”. […] Константин Константинович Мельник контролировал и данное издание, которое спустя 30 лет после его выпуска во Франции, выходит впервые в России на русском языке - талантливый и уникальный труд его матери Татьяны Евгеньевны Мельник-Боткиной».
Что же это за такой загадочный «контролер», о котором, несомненно, с ведома редакций православных издательств, пишут с таким пиететом?
Прежде чем начать наш рассказ, сразу же оговоримся: все сведения о нем мы черпаем из официальной биографической статьи из интернет-энциклопедии Википедия, а также из его многочисленных интервью русским журналистам, как эмигрантских, так собственно и из внутрироссийских средств массовой информации.
Константин Константинович Мельник, или как его еще называют «Константин-младший», появился на свет 24 октября 1927 г. в местечке Рив-сюр-Фюр, где, как мы помним, в это время проживали его родители.



Константин Константинович Мельник.

В каком-то смысле К.К. Мельник продолжил дело отца. Речь, разумеется, идет не о бумажном производстве.
В биографических справках, безстрастных по форме и одновременно весьма далеких от действительного положения вещей, его называют «французским политологом и писателем». Люди более информированные, а потому и более вменяемые, говорят о нем как об «одной из наиболее влиятельных во Франции фигур в первые годы Пятой республики», «одном из основателей нынешней системы безопасности». «Он знал все секреты, держал в руках все ключи, пользовался абсолютным доверием» (https://www.litmir.me/bd/?b=133752).
«Когда рядовой француз слышит имя Константина Мельника, он говорит себе: разведка! Это имя в истории прочно связано с войной в Алжире и эпохой президента де Голля, когда Константин Мельник руководил французскими спецслужбами» («“Трудно быть русским во Франции!” Беседа с Константином Мельником» // «Русская Мысль». Париж. 2001. 8 марта). «К мнению Мельника, - говорится в предисловии к русскому изданию его книги о современной разведке, - на Западе прислушиваются, причем, по обе стороны океана… В России о нем почти ничего не известно, его знают только в профессиональной среде спецслужб» («Царский Лейб-медик». С. 39).



Служебное удостоверение К.К. Мельника 1959 г. Опубликовано владельцем.

На вопрос корреспондента выходящей в Париже «Русской мысли», легко ли русскому человеку было жить во Франции», последовал довольно пространный ответ, в котором Константин Константинович поведал, между прочим, и о своих детских годах: «Если остаешься только русским, не интересуешься французскими делами - это легко. Даже замечательно. Я жил в русской среде до двадцати лет. Мы жили в русской колонии в Ницце, по-французски я вообще не говорил до семи лет, ходил в русский детский сад. Потом меня послали во французскую школу, ходил еще раз в неделю в русскую приходскую школу. Туда приходили бывшие преподаватели из России, преподавали историю, географию, русскую литературу.
Потом были русские молодежные организации, “Витязи”. По воскресеньям мы ходили в форме и носили русский флаг. Была даже военная подготовка. Бывшие офицеры нам объясняли, как стрелять из винтовки и как рубить шашкой. […] В 1943 г. в Ницце стало совсем нечего есть, и нас, мальчишек, послали работать в деревню. Там жили казаки, они работали поденщиками у фермеров. Жили совершенно по-русски, ни одного француза там не было. Немцев, кстати, тоже не было. Этакая была казачья станица, Тихий Дон в департаменте Тарн-и-Гаронн.
У меня было впечатление, что Франция - замечательная страна, где все позволено. Французы допускали, что русские живут своей собственной жизнью, ходят в церковь, а их дети пропускают школу в православные праздники. Но все это было не так просто. Когда началась война с немцами, детям в школе раздали противогазы. Мне не дали, потому что я был иностранец - значит, мог спокойно умирать. Потом пришли немцы, попросили у французов списки людей для отправки на работу в Германию. Французы сразу же дали им списки русских. Мне было шестнадцать лет, меня не взяли. Но я понял, что к нам, русским, французы относятся как к чужим. […]
Отношение эмигрантов к Франции стало видно во время войны, когда пришли немцы. Здесь эмиграция раскололась. Часть пошла сражаться за Францию. Борис Вильде, уроженец Петербурга, создал одну из первых организаций Сопротивления. Мой дальний родственник Чехов-Боткин сражался в Сопротивлении и погиб в 1944 году. Мичман французского флота Александр Васильев, мой друг и однокашник, освобождал город Тулон в августе 44-го, потом дослужился до адмирала. В правительстве де Голля в Лондоне тоже были русские, например генерал Румянцев. Прочие офицеры не могли выговорить его имя, называли его - “Рум”. […]
С другой стороны, многие русские офицеры пошли служить в немецкую армию. Об этом мало известно, но это нельзя забывать. […] Некоторые офицеры попали на работу в гестапо. Кто-то стал эсэсовцем, воевал на русском фронте. Эти парни приезжали потом в Ниццу, приходили в нашу церковь в немецкой форме. Казалось, что все это должно очень плохо закончиться после войны: нашу церковь сожгут, их семьи поубивают. Я даже спросил тогда у отца: “А красное Сопротивление не зарежет белых офицеров?”
Ничего не произошло. […] Наверно, все, кто попал на русский фронт, погибли. Обычно они пытались перейти на сторону партизан, а партизаны их убивали. Выпуск 43-го года Версальского русского лицея целиком погиб в России. А выпуск 44-го вместе с коммунистами Булони освобождал Париж от немцев.
Один мой товарищ, ему было лет двадцать, пошел в немецкую армию. Ему повезло, потому что немцы ему не доверяли и на русский фронт не послали. Он командовал частью Русской освободительной армии, которая воевала против американцев где-то на Рейне. В один прекрасный день они убили своих немецких офицеров и перешли на американскую сторону. Так мой товарищ из лейтенанта немецкой армии стал лейтенантом американской. Потом, правда, французская военная полиция его нашла. Суда не было, но его послали в Иностранный легион, где он благополучно закончил войну» («“Трудно быть русским во Франции!” Беседа с Константином Мельником»).




«После войны Костя и его друг, князь Михаил Щербатов, - говорится в одной из биографических статей, - поступили в Ницце на службу переводчиками в американскую армию. Два года Мельник носил американскую форму. Первая зарплата ушла на оплату всевозможных пошлин, необходимых для получения французского гражданства: до этого у Константина был так называемый нансеновский паспорт, который выдавался апатридам. Дабы поднакопить денег, он по совету знакомого француза стал подторговывать углем, который тайком возил с американской базы. Деньги нужны были, чтобы отправиться в Париж на учебу» (https://www.litmir.me/bd/?b=133752).
«Обретя степень бакалавра, - вспоминал К.К. Мельник, - я как лучший ученик школы получил от французского правительства стипендию для обучения в Сьянс По, парижском Институте политических наук. Деньги же на поездку в Париж я заработал, устроившись переводчиком в американскую армию, стоявшую после войны на Лазурном Берегу. Подторговывал в отелях Ниццы углем, вывезенным с военной базы. Впрочем, я был молод и растратил в столице эти мои накопления очень быстро. Меня спасли отцы-иезуиты» (http://www.itogi.ru/exclus/2011/29/167407.html).
Итак, поступив в институт, К.К. Мельнику нечем было платить за жилье в столице. Тогда-то ему и посоветовали поехать в Медон - парижское предместье, в котором, начиная с 1920-х гг., обосновалась одна из значительных русских колоний, насчитывавшая до двух тысяч человек. Там же располагался и т.н. «Центр Святого Георгия», более известный под другим названием: «русская школа отцов-иезуитов».



Школа иезуитов в Медоне.

«Центр размещался в старинном поместье с парком, к главному особняку примыкали часовня и библиотека с читальным залом. Сами католики, обитавшие здесь, называли его местом встречи Запада с Россией. Кто на кого в результате этой встречи оказал большее воздействие - еще вопрос. Сами отцы-иезуиты охотно признавали, что русские дети, которые здесь учились в течение нескольких десятилетий, необычайно повлияли на своих педагогов […] …В русской колонии к католикам относились с большим подозрением и […] даже советовали детям обходить стороной их соборы […] …Танцам иезуитских питомцев учила мадам Полякова - мать Марины Влади. Сама будущая кинодива впервые вышла на сцену именно здесь, в Медоне, в Центре Святого Георгия» (https://www.sovsekretno.ru/articles/bati-iezuity-iskhod-iz-medona/).
Отзывы К.К. Мельника об этой школе не содержат и малейшего следа хоть какой-то настороженности или неприятия: «Там было избранное общество - бывала Марина Цветаева, приезжал известный до революции политик и адвокат Василий Маклаков» (https://rusmir.media/2011/02/01/russky), известный, между прочим, масон высокого посвящения, куратор убийства Г.Е. Распутина и один из тех кто (в составе коллегии) скрыл добытые следствием Н.А. Соколова Царские Реликвии.



Первые русские воспитанники школы иезуитов.

«…Центр Святого Георгия - невероятное заведение, где все было по-русски. В этой общине я и прописался в качестве квартиранта. Среди иезуитов собрались сливки эмигрантского общества. Приезжал ватиканский посол в Париже, будущий Папа Иоанн XXIII - и начиналось обсуждение самых разных, не обязательно религиозных вопросов. Интереснейшей фигурой был князь Сергей Оболенский, до шестнадцати лет воспитывавшийся в Ясной Поляне, - его мать доводилась племянницей Льву Толстому. Когда Ватикан учредил организацию “Руссикум” по изучению Советского Союза, отец-иезуит Сергей Оболенский, которого мы за глаза звали Батя, сделался в этой структуре важной фигурой. А после того как я получил диплом Сьянс По, иезуиты пригласили меня работать вместе с ними по изучению Советского Союза» (http://www.itogi.ru/exclus/2011/29/167407.html).
Следует уточнить этот восторженный отзыв. Что касается, например, посла Ватикана (будущего папы), то это был человек, по словам самого К.К. Мельника, «считавший, что католическая церковь должна сотрудничать и дружить с православной» ( https://www.sovsekretno.ru/articles/bati-iezuity-iskhod-iz-medona/).



Князь Сергей Николаевич Оболенский (1909-1992) эмигрировал с семьей во Францию, принял католичество. Был послушником в бенедиктинском монастыре, изучал философию в Папском институте Св. Ансельма в Риме. Доктор философии Григорианского университета (диссертация «Философия духа А.С. Хомякова»). В 1940 г., после окончания римской коллегии Руссикум, его рукоположили в священники византийского обряда. После войны он переехал во Францию, где преподавал русский язык и литературу в интернате Св. Георгия в Медоне. В 1974 г. вернулся в Рим. Учил русскому языку и литературе в Папском Восточном институте и других католических учебных заведениях. Скончался в Брюгге.

Как сообщают в его биографиях, именно здесь в Медоне Константин Константинович «сделал первые шаги на стезе советологии под руководством отца Сергея Оболенского […]. Там же он дебютировал и в качестве “агента”. Под началом кардинала Тиссерана и полковника спецслужб Арну он выполнял тайные миссии - перевозил в Италию деньги и документы, предназначавшиеся для Ватикана» ( https://www.litmir.me/bd/?b=133752).
Помимо работ на религиозные темы отец Сергий Оболенский был автором нескольких экономических исследований, в которых доказывал неэффективность плановой экономики социалистических стран. В связи с этим он привлекался впоследствии в качестве эксперта-советолога для работы при штаб-квартире НАТО.
Учитель и ученик нашли, без сомнения, также и точки соприкосновения в прошлом. Дело в том, что матерью князя С.Н. Оболенского была Наталья Михайловна Сухотина (1882-1925), сестра офицера Сергея Сухотина, убийцы Г.Е. Распутина и одновременно, как мы помним, друга семьи Лейб-медика Е.С. Боткина. Мать Константина Мельника хорошо его знала по Царскому Селу.



Воспитанники и преподаватели школы иезуитов Медоне.

Но мы забежали несколько вперед…
1949 год. Учеба в институте была завершена. Одновременно круто изменилась и вся жизнь самого юноши. «Я ходил в элитарный французский университет и продолжал жить в русской среде. И французы это тоже допускали. Такая русская жизнь продолжалась до двадцати двух лет, пока мне все это не надоело. Надоело безконечно жить без денег и есть каждый день одну и ту же картошку с колбасой у нищих иезуитов. Я закончил Школу первым в выпуске 1949 г., получил работу в Сенате, женился на
француженке [Даниэль (Сесиль Депре, 1924 г.р.), от которой родились две дочери: Катрин (1955) и Анна (1960). - С.Ф.] и решил уйти из русской среды, начать французскую карьеру. И надо сказать, что весьма в этом преуспел.
Я стал секретарем радикал-социалистической фракции в Сенате. Потом Шарль Брюн, председатель этой фракции, стал министром сначала почты, затем внутренних дел, и я пошел с ним. Потом меня взяли в Генеральный штаб. Я начал изучать Советский Союз и заодно коммунизм, стал читать каждый день советские газеты. Купил даже советскую энциклопедию («“Трудно быть русским во Франции!” Беседа с Константином Мельником»).
Именно «в Сенате Константин получил первые уроки большой национальной политики, усвоив ее некоторые основополагающие принципы: “У француза сердце - слева, а кошелек - справа”. И еще: “Не надо пинать ногами лежащего противника, ибо вчерашний враг завтра может стать союзником”» (http://www.itogi.ru/exclus/2011/29/167407.html).
Однако эта новая работа не означала разрыв К.К. Мельника с иезуитами. Благодаря Шарлю Брюну, по его словам, он «познакомился с Мишелем Дебре, Раймоном Ароном, Франсуа Миттераном... День мой строился так: с утра я строчил аналитические заметки на советские темы для отцов-иезуитов, а после двенадцати бежал в Люксембургский дворец, где занимался, так сказать, чистой политикой» (Там же).
Другому интервьюеру К.К. Мельник рассказывал: «У иезуитов была такая группа по изучению России, три человека со мной вместе, что-то вроде “русского отдела ватиканской разведки”. И они нам платили какие-то деньги за эту работу. У иезуитов в этот период были большие неприятности в странах Восточной Европы, и они хотели понять, что такое Советский Союз, какая связь между ним и Россией, кто такие Сталин и Ленин... Этим занимался кардинал Тиссеран, очень умный человек, кстати, бывший французский военный разведчик в Первую мiровую войну.
Они боролись против коммунизации Церкви и вообще всех католиков в Восточной Европе. Организовали настоящее подполье, что-то вроде религиозного Сопротивления. И они начали эту работу очень рано, в 1949 году. В том, что случилось впоследствии в Польше, есть, наверное, и их заслуга. Они, конечно, думали, что если религиозное движение в странах Восточной Европы сохранится, то однажды это может привести к свержению советского строя в этих странах. С этими ватиканскими разведчиками я начал жить по-французски, но продолжал изучать Советский Союз» («“Трудно быть русским во Франции!” Беседа с Константином Мельником»).
О дальнейшей своей карьере К.К. Мельник рассказывал неоднократно, всякий раз сообщая дополнительные детали.
«C 1952 года работал в Министерстве внутренних дел Франции. Был призван в армию, служил в Генеральном штабе национальной обороны Франции у маршала Жуэна» (https://www.litmir.me/bd/?b=133752).
«Два года я “занимался коммунизмом”: спецслужбы доставляли мне такую массу интереснейшей информации о деятельности коммунистов и об их связях с Москвой! И тут меня призвали в армию. Во французском генштабе опять же пригодились познания в советологии» (http://www.itogi.ru/exclus/2011/29/167407.html).
«…Меня взяли, потому что никто из французов не хотел заниматься этой работой. То же самое было и в Генштабе. Когда маршал Жюэн взял меня, чтобы изучать стратегию советской армии в перспективе третьей мiровой войны, никто не хотел идти работать в этот отдел, потому что все знали, что русские могут дойти до Парижа за 48 часов и тогда весь состав этого отдела повесят. Сегодня заниматься Советским Союзом, а потом Россией стало престижно, а главное, неопасно. Поэтому во Франции почти нет советологов или русистов русского происхождения. Это французы, изучившие русский в университете, прочитавшие Толстого и Достоевского, объясняют теперь всем, что такое Россия» («“Трудно быть русским во Франции!” Беседа с Константином Мельником»).
Тогда же имела место первая попытка внедрения К.К. Мельника на родину его предков: «Изучение первого в мiре социалистического государства Мельник продолжил под руководством полковника Эскарпи. Когда заместитель Эскарпи капитан Мишо был направлен резидентом в Москву, он пригласил с собой Мельника. Однако того не пустили на том основании, что Константин был “слишком русским”» (https://www.litmir.me/bd/?b=133752).




О другом новом своем знакомом, с которым его свел сенатор Шарль Брюн, Константин Константинович рассказывал так: «…Я встретил Раймона Арона, замечательного человека, философа, который очень сильно повлиял на всю мою жизнь. Арон интересовался причинами появления новой империи в России. Он сказал мне, что
было бы хорошо, если бы я продолжил мою работу в университете.
Обычно, когда человек заканчивает Школу политических наук среди первых в своем выпуске, его приглашают в университет читать лекции. Но меня не взяли, так как я был русским и мой подход к проблемам не соответствовал тому, что в этот момент считалось
правильным. Французы изучали историю Советского Союза, но не России. Для них
Россия началась в 1917 году.
Они изучали советскую экономическую организацию и считали ее совершенно замечательной. А мы в это время читали советские газеты и уже по письмам в редакцию видели, что все было совсем не так замечательно: какой-то трактор не работает потому, что не получили запчасти и т.д. Арон сказал мне, что во Франции невозможно объективно изучать Советский Союз. Он посоветовал мне ехать в Америку» («“Трудно быть русским во Франции!” Беседа с Константином Мельником»).
Но легко советовать… А всё-таки, заметим, случилось в соответствии с поговоркой: сказано - сделано.
«Известность мне принес случай. Умирает Сталин, маршал Жуэн вызывает меня: “Кто будет преемником отца народов?” Что тут сказать? Я поступил просто: взял подшивку за последние месяцы газеты “Правда” и начал считать, сколько раз упоминался каждый из советских руководителей. Берия, Маленков, Молотов, Булганин... Странная вещь получается: чаще всех фигурирует Никита Хрущев, никому не известный на Западе. Иду к маршалу: “Это Хрущев. Без вариантов!” Жуэн сообщил о моем прогнозе и в Елисейский дворец, и коллегам из ведущих западных служб. Когда же все произошло по моему сценарию, я превратился в героя. Особенно это впечатлило американцев, и они пригласили меня работать в RAND Corporation. В качестве аналитика по СССР» (http://www.itogi.ru/exclus/2011/29/167407.html).




«Сделанный Мельником блестящий анализ ситуации в СССР сразу после смерти Сталина и, в частности, предсказанная им победа Хрущева, - пишут биографы, - произвели сильное впечатление на две главные американские разведорганизации - ЦРУ и “Рэнд корпорейшн”. Последовало предложение приехать в Соединенные Штаты, где он несколько лет проработал в “Рэнд”» (https://www.litmir.me/bd/?b=133752).
RAND Corporation (от англ. Research and Development - «Исследования и разработка») - американский стратегический исследовательский центр, учрежденный для укрепления национальной безопасности США. Занимался разработкой и выявлением новых методов анализа стратегических проблем и новых стратегических концепций. Центр был основан в Санта-Монике в 1948 году для конструирования самолётов, ракетной техники и спутников. С начала 1950-х RAND работает по заказам американских правительственных организаций, проводя исследования по проблемам национальной безопасности: по военно-техническим и стратегическим аспектам. «Многочисленные аналитики считают RandCorp. частью полуофициальной аналитической структуры ЦРУ в Европе, осуществлявшей сбор сведений для закрепления за американцами присутствия в европейском пространстве» (https://www.proza.ru/2012/05/28/476).
Проработав в корпорации несколько лет непосредственно в США, с 1955 г. К.К. Мельник стал ее представителем в Париже.
«RAND, - по его словам, - объединял самые острые умы Америки. После победы над нацизмом Запад очень мало знал о Советском Союзе, не понимал, как разговаривать с советскими лидерами. Мы же родили огромный том, который назвали: “Оперативный кодекс Политбюро”. Из этой книги сделали потом выжимку в 150 страниц, которая вплоть до шестидесятых годов оставалась вроде библии для американских дипломатов.
Президент Дуайт Эйзенхауэр попросил RAND составить ему на основе нашего исследования записку объемом не более одной страницы. А мы ему сказали: “Одной страницы слишком много. Чтобы понять советскую номенклатуру, достаточно двух слов: Кто - кого?”
В конце пятидесятых американцы предложили мне свое гражданство - казалось бы, карьера была окончательно прочерчена. Но во Франции свершились события, остаться в стороне от которых я никак не мог. К власти пришел Шарль де Голль. Несколько месяцев спустя мне позвонил Мишель Дебре и сказал: “Генерал предложил мне возглавить правительство. Возвращайтесь в Париж, нужна ваша помощь!”» (http://www.itogi.ru/exclus/2011/29/167407.html).
«… Мишель Дебре, тогдашний премьер министр, сказал мне, что это недопустимо и что французские мозги не должны утекать в Америку. Дескать, оставайтесь здесь, мы обещаем вам хорошую карьеру. И взял меня работать стратегическим аналитиком. На этой работе я встречал генерала Гроссена, начальника разведки, Жана Вердье, директора Управления национальной безопасности, и они попросили меня заниматься их вопросами. Это был период алжирской войны, и в окружении де Голля никто не хотел заниматься вопросами спецслужб, так как в военных условиях эта работа становится опасной и вдобавок может повредить последующей политической карьере.
А я согласился. И поскольку у меня были замечательные отношения с Мишелем Дебре и де Голль мне тогда безоговорочно доверял, я получил в руки какую-то совершенно сумасшедшую власть во Франции. Тридцатипятилетний молодой человек, я контролировал разведку, разные виды контрразведки и т.д. Все полиции и все спецслужбы Франции сходились на мне» («“Трудно быть русским во Франции!” Беседа с Константином Мельником»).
Так, выпускник Института политических наук, воспитанник иезуитов, оказавший немало услуг ЦРУ, получил доступ ко всем государственным секретам Франции.

Окончание следует.