К ПОНИМАНИЮ ЛИЧНОСТИ «LE PRINCE DE L`OMBRE» (31)
Дезинформация через посредников
В прошлых по́стах мы уже рассказывали о том, как группа коминтерновцев в Берлине 10/23 июля 1921 г. совершила разбойное нападение на квартиру фон Фрейбергов, в которой во время своего приезда в Германию останавливался Н.А. Соколов.
Руководил налетом советский дипломат, особо доверенное лицо Ленина - М.М. Грузенберг (Бородин). Он был пойман, но, видимо, по причине дипломатического иммунитета, отпущен немецкой полицией.
Самого следователя в тот момент в Германии не было, он находился в Париже. Но на берлинской квартире оставалось дело по цареубийству, которое капитан П.П. Булыгин, по его словам, «хранил по просьбе Соколова». Оно и было «целью налетчиков», их «главной добычей».
Каков же был объем захваченных бумаг? Записями на этот счет самого следователя мы не обладаем. Есть только информация, исходившая от Булыгина. По его словам из статьи в августовском номере журнала «Двуглавый Орел» за 1921 г., «ограбив квартиру, разбойники сложили все захваченные бумаги в два чемодана».
Более определенная информация содержалась в позднейших, 1935 г. воспоминаниях Павла Петровича, в которых тот писал о «семи томах официального расследования».
С тех пор и считается, что в июле 1921 г. в Берлине была похищена резервная копия. Однако обращает на себя внимание то (еще раз подчеркнем это!), что Н.А. Соколов, всегда скрупулезно протоколировавший все обстоятельства движения дела, на сей раз сохраняет в связи со случившимся полное молчание. (Л.А. Лыкова совершенно безосновательно связывает предпринятые следователем в период с 5 по 20 июня 1921 г. «меры к сокрытию фотографических изображений» с «похищением у него в Берлине документов», произошедшим, как мы знаем, лишь месяц спустя, в конце июля.)
«В соответствии с информацией, полученной из немецкой полиции, - сообщает далее капитан П.П. Булыгин, - эти тома были отправлены через Прагу в Москву».
О судьбе похищенных бумаг ничего не было известно, пока в 1994 г. некоторые из них не были переданы из Центрального архива КГБ в Государственный архив Российской Федерации. По словам Л.А. Лыковой, это был «подлинный протокол допроса князя Г.Е. Львова Н.А. Соколовым в Париже 6-26 июля 1920 г.»; «документы о вывозе следователем Н.А. Соколовым подлинных материалов следствия; письмо А. Сотникова Э.Г. Фрейбергу о судьбе Великого Князя Михаила Александровича и протокол допроса Э.Г. Фрейберга Н.А. Соколовым».
Таким образом, это не были, как можно было бы предполагать, тома дела, а всего лишь отдельные документы, а потому совершенно очевидно, что в недрах архива ФСБ всё еще остается немало документов этого выкраденного в результате разбойного нападения в столице суверенного государства в 1921 году дела.
Косвенным свидетельством тому являются заявления в связи с очередной попыткой доказать «подлинность екатеринбургских останков» курирующего эту акцию епископа Тихона (Шевкунова), как известно весьма близкого спецслужбам. По его словам, для экспертизы будут привлечены «специальные архивы» Российской Федерации, «бывшие закрытые партийные архивы и архивы ФСБ и Прокуратуры», а с отобранных экспертов будет взята подписка о неразглашении. (Точно речь идет о каком-либо преступлении, участники которого всё еще живы, а не о столетней давности истории. Или это своего рода подтверждение публично отрицаемой преемственности нынешнего государства от прежнего коммунистического?).
Впрочем, непроницаемыми в связи с цареубийством архивы этого ведомства были не только для людей сторонних, но даже и для представителей властных структур.
Вот всего лишь один из ставших известных не так давно примеров, относящийся к 1964 г., когда по личному распоряжению Первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева была создана специальная комиссия под руководством заведующим отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС Л.Ф. Ильичева и его заместителя А.Н. Яковлева.
Александр Николаевич Яковлев.
«…Странное поручение я получил в начале 1964 года, - вспоминал Александр Николаевич. - Пригласил меня Ильичев и сказал, что Хрущев просит изучить обстоятельства расстрела Семьи Императора Николая II. […] Заметив мое недоумение, Ильичев сказал, что ты, мол, историк, тебе и карты в руки.
Карты картами, но я совершенно не представлял, что делать. Попросил Леонида Федоровича позвонить в КГБ, где, видимо, должны лежать документы, связанные с расстрелом. Он позвонил. […]
В архивных материалах нет никаких указаний, почему сообщалось о расстреле только одного Николая II, однако зафиксировано, что в 1918 году архивы Уральской ЧК (весом в 16 пудов) были привезены в Москву Ермаковым и сданы в НКВД через Владимiрского. Я неоднократно просил руководителей КГБ поискать эти архивы, но обнаружить их так и не удалось.
- Что вы, Александр Николаевич, у нас еще большая часть архивов времен гражданской войны до сих пор не разобрана, - сказал мне один из работников архива.
Моя записка Хрущеву была направлена 6 июня 1964 года. Через некоторое время было получено указание подготовить дополнительную записку с предложениями. Ее подписал Ильичев. Но тут подоспел октябрьский пленум ЦК, освободивший Хрущева. Интерес к расстрелу Царской Семьи пропал».
Что делать, видимо, у этого чекистского ведомства были свои корпоративные секреты, которые они ревностно оберегали даже от тех, кто в то время формально обладал вроде бы всей полнотой власти.
И кстати, уж не этот ли крамольный интерес стал одной из причин, которые привели Хрущева к отставке?
Что касается «хромого беса» (Яковлева), то именно это поручение породило магнитофонные записи «участников событий» Г.П. Никулина, И.И. Родзинского и А.Г. Кабанова, которые, будучи обнародованными в годы перестройки, способствовали еще большему запутыванию дела, нежели прояснению истины.
Как создание дополнительных трудностей при исследовании дела можно квалифицировать и то, что единый комплекс документов, полученных в 1994 г. ГАРФом из архива КГБ, первоначально названный «Коллекцией документов по делу Романовых», впоследствии был раскассирован, войдя - без всякого обозначения своего происхождения - во вторую опись 601-го фонда.
«Это, - весьма осторожно пишет Л.А. Лыкова, - создало некоторые [sic!] трудности в поиске этих документов, а в результате очень важный момент в археографическом описании документов ГАРФ - происхождение их из Центрального архива КГБ - потерян».
Обложка книги Л.А. Лыковой «Следствие по делу об убийстве Российской Императорской Семьи». М. РОССПЭН. 2007.
Словом, такой навели «порядок», что концов теперь не найти.
Курировал же этот процесс заметания следов директор ГАРФ в 1992-2016 гг., доктор исторических наук Сергей Владимiрович Мироненко, взявший «под себя» также многочисленные проекты, связанные с Царской Семьей, внося в них свою личную интерпретацию, нередко прямо оскорбительную для Царственных Мучеников.
Сергей Владимiрович Мироненко.
Именно со времени похищения и ознакомления на Лубянке с наработками Н.А. Соколова следует вести отсчет целенаправленных попыток влияния на следствие при помощи полученных Николаем Алексеевичем от людей, пользовавшихся безусловным его доверием, сфальсифицированных чекистами в выгодном для цареубийц направлении документов.
То было время, когда, по словам одного из современных исследователей документов соколовского дела, юриста В.И. Прищепа, «не следователь искал информацию, а сама она находила Соколова».
Ее поставщиками стали люди, не вызывавшие в то время никаких подозрений.
3 июля 1922 г. Н.А. Соколов получил телеграмму от председателя Высшего монархического совета Н.Е. Маркова, с которым следователь познакомился в мае 1921 г. на Рейхенгалльском монархическом съезде и брал там у него показания.
Николай Евгеньевич просил встретиться с ним по весьма важному делу. Встреча эта состоялась в Париже 5 июля. Н.Е. Маркова сопровождал член ВМС Александр Михайлович Масленников.
А.М. Масленников (1858-1950) - депутат Государственной думы 3-го и 4-го созывов. Входил во фракцию прогрессистов, а с августа 1915 г. в Прогрессивный блок. Участвовал в февральском перевороте 1917 г. Комиссар Временного комитета Государственной думы сначала на Северном, а потом на Юго-Западном фронтах. С сентября 1918 г. находился при Добровольческой армии. В эмиграции в Берлине. Из либерала превратился в монархиста. Участвовал в Рейхенгалльском (1921) и Берлинском (1922) съездах. Член Высшего Монархического Совета. Позднее переехал в Париж, где и скончался.
Марков задал вопрос, «убит ли большевиками Великий Князь Михаил Александрович?». Соколов ответил, что «факт убийства в г. Перми […] в сопоставлении его с фактом убийства в г. Екатеринбурге […] и с фактами убийства в г. Алапаевске […] не представляет никаких сомнений».
После этого гость заявил, что его люди «проникли на территории России, под видом коммунистов, в состав большевицких учреждений, и одному из таких лиц удалось получить доступ к документам так называемой “Всероссийской Чека”. Это лицо имело возможность видеть переписку Перми и Москвы по поводу убийства Великого Князя Михаила Александровича и снять фотографии с некоторых подлинных документов, каковые фотографии имеются в его, Маркова, распоряжении в г. Берлине (в Германии). Марков заявил судебному следователю, что он может представить имеющиеся у него документы в копиях к следствию».
Посланный к Н.Е. Маркову курьер, штабс-капитан Дмитрий Владимiрович Кологривов (1890-1967) доставил 21 июля в Париж пакет с сопроводительным письмом Николая Евгеньевича, в котором тот писал: «Посылаю Вам заверенную копию, а не документ, ибо документ лишь временно находился в руках моих друзей и возвращен на место».
История темная и запутанная, тем более, что из документов следовало, что ВЧК и ВЦИК через три года после убийства Великого Князя Михаила Александровича всё еще сомневаются в этом.
Комплекс связанных с этим документов был опубликован в 1993 г. в сборнике, составленном заслуженными юристами РФ В.И. Прищепом и А.Н. Александровым.
Суперобложка сборника «Расследование цареубийства. Секретные документы». М. 1993.
Это не только не соответствовало выводам следствия, но и сведениям, полученным Н.А. Соколовым незадолго до этого.
25 мая 1922 г. в Париже князь Юрий Алексеевич Ширинский-Шихматов передал Николаю Алексеевичу вышедший в 1921 г. СССР сборник «Рабочая революция на Урале», «каковая книга, - говорится в протоколе, - была получена названным лицом в Берлине».
«Рабочая революция на Урале. Эпизоды и факты». Сборник подготовлен к печати П.М. Быковым и Н.Г. Нипоркиным под общей редакцией Н.И. Николаева. Государственное издательство. Уральское областное управление. Екатеринбург. 1921. Книгу напечатали в екатеринбургской типографии «Гранит».
В опубликованной там статье «Последние дни последнего царя» один из участников цареубийства (П.М. Быков) прямо заявлял: «…Уже зимой 1918 года областной Совет опубликовал официально сообщение о расстреле Михаила Романова».
И еще: «Урал стал могилой не только бывшему царю и его семье. В средних числах июля в Перми был расстрелян и брат Николая Романова - Михаил Александрович […] В этих же числах уничтожены были в Алапаевске и великие князья…»
Таким образом, полностью подтверждались выводы, к которым задолго до этого пришел следователь.
Павел Михайлович Быков (1888-1953) был коренным екатеринбуржцем, происходил из семьи мелкого торговца. Вскоре после окончания Уральского горного училища вступил в РСДРП (1904). За революционную деятельность арестовывался, на три года был сослан в Архангельскую губернию. В годы Великой войны прапорщик одного из пехотных запасных полков. После февральского переворота первый председатель Екатеринбургского совета. В октябре 1917 г. участвовал в Петрограде во II съезде Советов, на котором был избран членом Президиума ВЦИК. Направлен в Екатеринбург Свердловым, с которым Быков был знаком еще с 1905 г. Там 16 ноября вновь избран председателем Екатеринбургского городского совета, оставаясь на этом посту вплоть до мая 1918 г. В апреле того же года назначен руководителем Коллегии по делам военнопленных и беженцев Уральского облсовета. Активный сторонник и участник доставки Царской Семьи из Тобольска в Екатеринбург.
По осмотру сборника, проведенному в Париже 2-4 июня, Н.А. Соколов признал книгу «вещественным по делу доказательством».
Личность автора Николаю Алексеевичу была хорошо известна. 14 апреля 1919 г. датирован документ следователя, в котором помещен список из 164 человек, «виновность и причастность» которых к «злодеянию» была «установлена».
Под номером 20 в том списке значился «член Екатеринбургского исполнительного комитета совета депутатов Павел Михайлович Быков». Задержание его, согласно представлению Соколова, было «настоятельно необходимо в интересах дела».
Фотография первого состава Екатеринбургского совета, находившаяся в распоряжении следствия. В первом ряду сидят (слева направо): неизвестный, А.Г. Белобородов, П.М. Быков, Л.С. Сосновский, двое неизвестных, Ф.И. Голощекин. Во втором ряду стоит (за Сосновским) - Г.И. Сафаров. (Сосновский, член президиума ВЦИК, вместе с Володарским редактировавший выходившую в Петрограде «Красную газету», был одним из организаторов цареубийства.)
Официальной биографии П.М. Быкова, основанной на тщательно дозированной информации истпарта, доверять особенно не стоит. Подробней об этом первом председателе Екатеринбургского совета, человеке Свердлова мы еще поговорим.
А пока что о том, из рук которого Н.А. Соколов получил в Париже сей екатеринбургский сборник.
Князь Юрий (Георгий) Алексеевич Ширинский-Шихматов (1890-1942) был сыном князя Алексея Александровича (1862-1930) - человека весьма уважаемого: гофмейстера Высочайшего Двора, члена Государственного Совета, Обер-Прокурора Святейшего Синода; в годы эмиграции председателя Палестинского общества, члена Высшего Монархического Совета. На Рейхенгалльском съезде с ним встречался и брал показания Н.А. Соколов.
Сам Юрий Алексеевич - кавалергард, военный летчик, участник Великой войны и Белого движения. На первых порах он даже печатался в выходившем в Берлине монархическом журнале «Двуглавый Орел».
Князь Юрий Алексеевич Ширинский-Шихматов.
На изменение его настроений повлиял заключенный им в 1925 г. брак с Евгенией Ивановной Савинковой (1883-1942), урожденной Зильберберг, сестрой повешенного в 1907 г. террориста (убийцы В.Ф. фон дер Лауница) и женой еще более известного эсера-боевика Бориса Савинкова.
«…Княгиня Савинкова, как мы ее иногда называли, - вспоминал один из их парижских знакомых, - являлась живым преданием эпохи динамита и генерал-губернаторов; здесь имена Хомякова, Леонтьева, Каляева, Сазонова произносились словно клички кузенов».
В 1920-е годы князь Ю.А. Ширинский-Шихматов получил известность как инициатор и идеолог Союза российских национал-максималистов, суть которого раскрывает название одного из его программных докладов: «Национал-большевизм и свободно-избранные Советы как путь к национализации революции».
В 1931-1932 гг. на собственные, по его словам, деньги, зарабатывавший на жизнь извозом на такси Юрий Алексеевич издавал журнал «Утверждения», в котором он сочувственно высказывался о подсоветской России, отвергал интервенцию и призывал создать общество «социальной правды и подлинной демократии».
В 1936 г. князь стал одним из лидеров Русского Эмигрантского Оборонческого Движения.
«Оборонец тот, - говорилось в одном из программных документов, - кто при всех условиях ставит защиту своей Родины выше политических разногласий с властью».
Движение само по себе было явлением довольно пестрым. Каждый из его участников высказывался по-своему. Одни выступали за поддержку советской власти везде и при любых обстоятельствах. Ширинский-Шихматов предлагал воздерживаться от критики марксизма-ленинизма и непримиримого отношения к большевизму лишь «пока отечество в опасности».
Следует знать, что во второй половине 1930-х многие эмигранты, включая кадетов и эсеров, приветствовали мерещившееся им перерождение Сталина из интернационалиста в фашиста и долгожданное освобождение советской России от американского технократизма и возвращение в семью европейских народов. Радовало их также то, что власть в СССР, по их мнению, переходила из рук пролетариата и революционной интеллигенции к крестьянству.
Супруга князя также придерживалась просоветских настроений, собираясь вернуться на родину. Весьма близка Ширинским-Шихматовым была в то время монахиня Мария (Скобцова). «Это мать Мария, - представляла ее Евгения Ивановна одному знакомому. - Бывшая эсерка, террористка, поэтесса, ставшая теперь монахиней особого толка: монахиней в мiру!»
Момент истины для Ю.А. Ширинского-Шихматова наступил в 1940 г., с началом германской оккупации Франции.
«Юрий Алексеевич, - пишет в воспоминаниях “Поля Елисейские” литератор В.С. Яновский, - бывший правовед и кавалергард, проделал поворот на все 180 градусов: от “правой”, почти черносотенной “стенки”, до “левой”, пореволюционной […]
Постепенно, под воздействием чудесных эмигрантских магнитных полей - тут и евразийцы, и Бердяев, и Франция, и Евгения Ивановна Савинкова, и неуклонная любовь к границам государства российского - в нем произошли сдвиги, в конце концов приведшие его, князя, потомка Чингисхана и Рюриковичей, в немецкий концентрационный лагерь, где он и погиб.
В августе 1940 года моя жена родила в госпитале Порт-Руаяль дочь (Машу); Юрий Алексеевич наведался к ней в палату (Евгения Ивановна смертельно заболела еще весною). В беседе с женой Ширинский-Шихматов тогда вскользь упомянул, что ищет удобного случая, чтобы надеть на рукав желтую (еврейскую) повязку.
Даже если он этого впоследствии не осуществил, то все же такого рода слова характерны и для князя Ю. Ширинского, и для нашей “загнивающей” эмиграции, и для Парижа того времени…»
Как бы то ни было, по доносу своих бывших соратников, Юрия Алексеевича арестовали, отправив в лагерь Аушвиц, где он и погиб.
Керенский в 1936 году: «Наконец-то Сталин стал фашистом!»
Эти два приведенные нами примера источников получения Н.А. Соколовым информации из советской России (вероятно, таких попыток было еще больше) демонстрируют, как через этих неискушенных в интригах спецслужб людей чекисты продвигали нужную им информацию.
Не стоит при этом сетовать на наивность Н.Е. Маркова или самого Н.А. Соколова. Они и представить себе не могли, с какой совершенно новой, без каких-либо «сдерживающих центров», поистине сатанинской силой они столкнулись. (Понимаем ли до конца и мы сегодня?)
Обо всем этом надлежит хорошо помнить тем, кто в наши уже дни, будучи так или иначе привлеченным к официальному расследованию проблем, связанных с т.н. «екатеринбургскими останками», ждет каких-либо новых, проясняющих дело документов из недр секретного архива ФСБ - на деле, вне зависимости от вывески, являющегося ничем иным как всё тем же архивом ВЧК.
Продолжение следует.