К ПОНИМАНИЮ ЛИЧНОСТИ «LE PRINCE DE L`OMBRE» (16)

Nov 09, 2017 08:56




Поезд идет на восток (начало)

Получив 11 июля 1919 г. от генерала М.К. Дитерихса приказ покинуть Екатеринбург, следователь Н.А. Соколов выехал из города, когда на подступах к нему уже появились разъезды красных.
15 июля Екатеринбург был захвачен большевиками.
Вслед за армией Сибирского правительства Николай Алексеевич едет на восток, вывозя подлинное следственное производства вместе с добытыми вещественными доказательствами.
Первую остановку он делает в Тюмени.



Железнодорожный вокзал в Тюмени.

Следующим пунктом его недолгого пребывания был город Ишим Тобольской губернии.



Ишимский вокзал.

Судя по сохранившимся документам, видно, что тут Н.А. Соколов находился, по крайней мере, с 22 июля по 14 августа.



Большая Никольская улица в Ишиме.

Из Ишима следователь выехал прямо в Омск.



Омский вокзал. 1919 г.

Большевики продвигались к Омску. Однако и в это сложное время Верховный Правитель не забывает о следствии. Седьмым августа датируется документ, подписанный еще в Ишиме адмиралом А.В. Колчаком, об оказании всемерной помощи Н.А. Соколову:
«Настоящим повелеваю всем военным, гражданским, железнодорожным властям оказывать судебному следователю по особо важным делам СОКОЛОВУ, производящему возложенное на него по моей воле предварительное следствие по делу особой важности, всемерное содействие к безпрепятственному его передвижению на всей освобожденной территории России в предоставленном ему по моей воле вагоне № 1880, каковой вагон является его служебной камерой и никаким осмотрам не подлежит».




А вскоре в Омск прибыли посланные из Крыма вдовствующей Императрицей Марией Феодоровной капитан П.П. Булыгин и есаул А.А. Грамотин.
Высадившись 8 августа 1919 г. во Владивостоке, Омска они достигли 23 августа и и, в присутствии причастных к расследованию генерал-лейтенантов М.К. Дитерихса и князя В.В. Голицына, 30 августа были представлены адмиралу А.В. Колчаку. Сразу же после одобрения Верховного Правителя, по приказу генерала М.К. Дитерихса, офицеры поступили «в распоряжение судебного следователя по особо важным делам Соколова».
Подробнее всех об этом последнем урало-сибирском периоде следствия написал один из них - капитан Павел Петрович Булыгин. Его воспоминания мы приводим в двух изводах: оригинальной русской версии по публикации в рижской газете «Сегодня» 1928 г. и переводу с английского его мемуаров, напечатанных в Лондоне в 1935 г.



Капитан Павел Петрович Булыгин (1896-1936). Конец 1916 г.
См. о нем:
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/209488.html
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/224882.html

«Было согласовано, - вспоминал о первой своей встрече со следователем П.П. Булыгин, - что есаул Грамотин и я будем работать под его руководством, но в настоящее время мы должны где-нибудь найти себе жилье, поскольку вагончик Соколова был уже переполнен: он сам, его жена, пристав Кульков, кабинетная мебель - в комнате едва хватало места, чтобы развернуться. Однако генерал Дитерихс обещал предоставить в распоряжение Соколова теплушку, какие используются для транспортировки войск, и тогда мы могли бы поселиться в ней.
- Давайте работать вместе, капитан, и работать как один человек. Мне кажется, что я начинаю узнавать Вас. Мне очень много нужно сделать…
Мы обменялись теплым рукопожатием, и я отправился искать жилье».



Здание судебных установлений. Омск. 1919 г.

В Омске задержались, однако, недолго. В виду тревожного положения на фронте Н.А. Соколов со своими спутниками вынужден был оставить город.
В последних числах августа (т.е. почти сразу же после приезда офицеров) они отбыли в Читу, исполняя возложенные на них обязанности по сопровождению и охране следственного материала.
«В августе 1919 г., - вспоминал капитан П.П. Булыгин, - в виду неустойчивости положения на фронте и возможной угрозы Омску, камера судебного следователя Соколова - служебный вагон III класса № 1880 и прицепленная к нему оборудованная для зимы теплушка, добытая мной в Омске - двинулись в долгий путь на восток. В теплушке, кроме меня, помещались: мой спутник и помощник по охране в Крыму, тоже прикомандированный к Соколову, - есаул Грамотин, старший унтер-офицер Усольцев и мой ординарец улан Шалимов».



Есаул Александр Александрович Грамотин (27.3.1895-25.11.1967) - уроженец станицы Кавказской Кубанской области; окончил Тифлисский кадетский корпус (1912) и Николаевское кавалерийское училище (1914). Хорунжий Полтавского конного полка, потом 1-го Хоперского ЕИВ Великой Княгини Анастасии Михайловны конного полка и, наконец, Лейб-Гвардии 2-й Кубанской сотни Собственного ЕИВ Конвоя (1916). В Добровольческой армии в Кубанском гвардейском дивизионе, а с весны 1918 г. состоял в Отряде особого назначения по охране лиц Императорской Фамилии в Крыму. Есаул (1918). Вдовствующей Императрицей командирован в Сибирь для выяснения судьбы Царской Семьи: http://a-pesni.org/grvojna/bel/a-konvoj1917.php В эмиграции жил сначала в Харбине. Член Общества офицеров Гвардии на Дальнем Востоке (1922). Член Офицерского собрания в Шанхае (1941), где служил во французской полиции. В 1947 г. переехал в США. Скончался в Нью-Йорке. Член Общества русских ветеранов Великой войны. Похоронен на Сербском кладбище в Сан-Франциско. Там же упокоилась и его супруга Людмила Александровна (1908-2000).



«Когда выяснилось неизбежное падение Омска, - писал находившийся там же английский журналист Р. Вильтон, - Соколов увез дело. Вскоре после того генерал Дитерихс оставил должность главнокомандующего армией, ибо, не смотря на его представление, Колчак отложил эвакуацию столицы. Я выехал вместе с ним за несколько дней до вступления в город красных».
Омск пал 14 ноября. Вместе с эвакуировавшейся Штаб-квартирой Британской верховной комиссии (переведенной в Иркутск, затем выехавшей в Верхнеудинск, а там и на Дальний Восток) город оставил и секретарь ее главы Ч.С. Гиббс. Кстати именно в это время произошла смена верховного комиссара: вместо Чарльза Элиота этот пост занял Майлс Лэмпсон.



Красные на улицах Омска.

«Путешествие, - писал П.П. Булыгин, - это единственно верное слово для этого продвижения. Нормальная поездка должна была занять около четырех дней, но та, которую совершали мы, была далека от лучшего случая. Но это не имело значения: мы даже в Омске жили в поезде, поэтому единственным изменением было появление резких толчков и грохота. “Офисом”, если так можно выразиться, был пассажирский вагон, служивший также жилищем Соколову, его жене (она была нашей машинисткой), официальному наблюдателю, приставленному к нам Омским судом, и приставу Кулькову.
Остальные жили в той самой переделанной теплушке, которая, естественно, была промаркирована: “8 лошадей - 20 человек”. Это были: мой помощник есаул Грамотин, который был со мной с Крымских дней, когда мы вместе охраняли вдовсnвующую Императрицу, подпрапорщик Усольцев, самый ловкий из ловких, который в свое время был мастером-шахтером и потом возглавил поисковые работы на шахте “Четырех братьев”, мой ординарец улан Шалимов - доброволец, гимназист с Урала, и, наконец, я сам - в данный момент телохранитель и помощник Соколова».



Тот самый поезд, в котором следователь Н.А. Соколов вывозил материалы следствия, включавшие мощи Святых Царственных Мучеников. Фото из архива генерала М.К. Дитерихса.

«Холодной осенней ночью страшного 1919 года, - читаем в отдельном издании мемуаров П.П. Булыгина, - вниз и вверх по склону Яблонового хребта в Забайкалье медленно карабкался железнодорожный состав. В конце поезда трясся и мотался вагон № 1880. В его небольшом купе собрались почти все пассажиры. Одним был следователь по особо важным делам Соколов […]. Вторым - член Омского суда, который был официальным наблюдателем в этом деле. Третьим был высокий, хорошо сложенный мужчина с длинными волосами и бородой, скорее похожий на священника, но на самом деле - общественный прокурор Екатеринбургского окружного суда, бывший коллега Соколова, присоединившийся к нам в пути. Четвертым участником собрания был ваш покорный слуга - Лейб-Гвардии капитан, прикомандированный к следователю по особо важным делам.
В этом вагоне находились металлические ящики с письменными материалами и вещественными доказательствами, собранными во время следствия. В углу купе стояли два полковых знамени в кожаных чехлах. Знамена принадлежали Лейб,-Гвардии ЕИВ Ахалтекинскому полку и были переданы на наше попечение генералом Дитерихсом в Верхнеудинске. Позже они были сняты с древков и положены вместе с вещественными доказательствами в ящик, в котором хранились кости, найденные в пепле на месте сожжения тел Членов Царской Семьи. Там всё это остается и по сей день».
В начале октября поезд прибыл в Читу.



Чита. 1919 г.

«В Читу, - пишет П.П. Булыгин, - мы приехали благополучно. Совершенно новая обстановка ожидала нас здесь. Чувствовалась большая обособленность и настороженность ко всем прибывающим с запада от адмирала Колчака. Атаман Семенов был в отсутствии, и мы, ожидая его, жили в вагонах. […]
Атаман Семенов не сдержал обещания защищать следствие. В Читу перекочевала группа давних вредителей дела […]: полковник Никифоров, товарищ прокурора Тихомиров и другие. Они были явно своими людьми в атаманском окружении. По Чите поползли слухи о том, что Соколов - автор приказа № 1, старый революционер, умышленно говорит, что Государь убит - началась травля. Все это волновало офицеров атамана и горячило их и так уже разгоряченные временем головы.
Соколов и я хорошо понимали, что одна ручная граната, брошенная в окно его комнаты, уничтожит и его и дело, бывшее тогда всего лишь в одном экземпляре и с нетерпением ждали приезда в Читу генерала Дитерихса, который тогда, отказавшись от поста начальника штаба верховного правителя, ехал на Восток».



Григорий Михайлович Семенов (Семенов-Мерлин) (1890-1946) - сын казака Забайкальского казачьего войска. Участник Германской войны. Награжден орденом св. вмч. Георгия 4 ст. и золотым Георгиевским оружием. Есаул. После революции возглавил борьбу с большевиками в Забайкалье. Командир 5-го Приамурского корпуса (8.10.1918). Походный атаман Уссурийского и Амурского казачьих войск (с 19.11.1918). Командующий Восточно-Сибирской отдельной армией (8.12.1918). Походный атаман Забайкальского и Дальневосточных казачьих войск (23.4.1919). Войсковой атаман Забайкальского казачьего войска (с 13.6.1919). Командир 6-го Восточно-Сибирского армейского корпуса (18.6-3.8.1919). Помощник командующего войсками Приамурского военного округа и главный начальник Прамурского края (с 29.8.1919). Командующий войсками Читинского (с 12.11.1919; с 5.12.1919 - Забайкальского) военного округа. Главнокомандующий всеми Вооруженными силами Дальнего Востока и Иркутского военного округа, с подчинением Забайкальского округа (24.12.1919). Главнокомандующий войсками Российской восточной окраины (11.2.1920). Походный атаман всех казачьих войск Российской восточной окраины (с 30.4.1920). Походный атаман всех казачьих войск Сибири и Урала (с 28.4.1921).
Генерал-лейтенант. Монгольский князь. Китайский мандарин 1-го класса. Полиглот. Бакалавр философии. После революции не принял гражданства какой-либо страны. Продолжал антибольшевицкую борьбу даже после вынужденного ухода за границу в сентябре 1921 г. После второй мiровой войны был арестован в Дайрене. По приговору Военной коллегии Верховного суда СССР повешен. Супруга и две его дочери погибли в лагерях на Колыме.



Русский эмигрант профессор П.Н. Пагануцци в своей книге «Правда об убийстве Царской Семьи» указывает и на еще одну причину неожиданно возникшей враждебности:
«Такому отношению к Соколову частично способствовали разные слухи, распространяемые против него большевицкими шпионами во Франции и Германии. Вообще же энергичный следователь еще в Сибири навлек на себя “гнев” и внимание чекистских агентов. Осенью 1919 г, когда Соколов, покинув Екатеринбург, постепенно перебрался в Читу, то там поползли слухи, что он старый революционер, чуть ли не автор пресловутого приказа номер 1, что он умышленно старается доказать убийство Государя и всей Его Семьи. И этим слухам, искусно распространяемым большевицкой агентурой, начали верить даже и в стане белых!»
Однако страхи и предубеждение в связи с атаманом Г.М. Семеновым были несколько преувеличены. Как известно, генерал оказывал большую помощь в перевозке в Пекин тел Алапаевских мучеников, а также принимал активное участие в розыске цареубийц.
«…Весною 1930 года атаман Семенов посылал в Шанхай трех своих офицеров в поисках бывшего советского военного Франка Кёнига, который якобы бальзамировал голову Николая II. Кёниг таинственно исчез, и выяснить ничего не удалось» (Зайцев Г.Б. Романовы в Екатеринбурге. 78 дней. Документальное повествование. Екатеринбург. 1998. С. 211).
Да и ориентировался Григорий Михайлович на японцев, поддерживавших белое движение, в отличие от американцев и французов, симпатизировавших, как известно, большевикам, или англичан, не принимавших определенно ни одну из сторон, вовсю интриговавших в своих интересах, используя и тех и других.
В феврале 1920 г. именно Г.М. Семенов откомандировал есаула А.А. Грамотина в Лондон для доклада вдовствующей Императрице Марии Феодоровне. Деньги на отъезд в Европу получил от него и капитан П.П. Булыгин.
В следующем 1921 г. Н.А. Соколов с П.П. Булыгиным, отправившиеся в целях продолжения следствия в Берлин, останавливались там на квартире полковника Э.Г. Фрейберга - представителя атамана Г.М. Семенова в Германии.



Лицевая сторона казначейского знака Сибирского Временного Правительства (атамана Г.М. Семенова) достоинством в 50 рублей с изображением России. Пробный выпуск.

Отчасти подобная реакция была вызвана и особенностями характера самого Н.А. Соколова, о котором генерал М.К. Дитерихс высказывался так: «Как человек самолюбивый и фанатик своей профессии, он нередко проявлял вспыльчивость, горячность и подозрительность к другим людям».
Воспоминания капитана П.П. Булыгина позволяют нам еще кое-что понять: «Несколько дней спустя сам атаман вернулся в Читу, но все попытки Соколова получить у него аудиенцию были безуспешны. Было много обещаний, и всё без результатов. Соколов становился безпокойным, нетерпеливым и раздражительным. Наконец, мне удалось […] встретиться с самим Атаманом. Семенов принял меня очень вежливо, просмотрел мои верительные грамоты, обещал оказать Соколову любую помощь […]
Увы, так случалось довольно часто: где я, как военный и посланник вдовствующей Императрицы, бывал принят и выслушан, Соколову не разрешалось даже изложить свое дело. Причины этому были разные: дискредитация, в которую попало расследование из-за неэффективности работы первых двух следователей; абсолютная честность и справедливость Соколова, которые привели его к защите “тюремщиков” Царя, таких, как полковник Кобылинский, и к обвинению “спасителей”, подобных Соловьеву [зятю Г.Е. Распутина, к которому все причастные к следствию относились откровенно предвзято. - С.Ф.]; частая путаница, существовавшая между следователем Соколовым и другим Соколовым, известным революционером, который подписал декрет, приведший к дезорганизации армии, и, наконец, преднамеренные обманы, используемые людьми в самозащите.



Борис Николаевич Соловьев (1893-1926). Фотография из книги С.В. Маркова «Покинутая Царская Семья», напечатанной в Вене в 1928 г.

Все эти факты рождали подозрения, неприязнь и даже открытую враждебность по отношению к официальному следователю.
В данном случае, как и во многих других, я был хорошо принят и получил необходимую помощь, хотя Соколов имел все полномочия и право требовать уважения и помощи, но с ним большей частью обращались позорно».
В Чите Н.А. Соколов со спутниками застрял надолго, пробыв здесь с начала октября до самого конца 1919 года.
В первых числах декабря здесь появился генерал М.К. Дитерихс.
Ехавший вместе с ним в поезде из Омска Р. Вильтон вспоминал: «В Чите мы вновь встретились с Соколовым. Здесь находилась тогда главная квартира атамана Семенова, который стремился возродить останки колчаковского правительства, объединив их под своей властью. Соколов вскоре вызвал у семеновцев подозрение. Они хотели опереться на престиж Романовых, у Соколова же находились доказательства, что вся Семья погибла. Это мешало их политике».



Атаман Г.М. Семенов на пороге своего дома в Чите. 1919 г.

«Поезд генерала Дитерихса, - читаем в книге П.П. Булыгина, - прибыл в Читу 6 декабря 1919 г. Утром Соколов был в поезде генерала и вернувшись сказал мне:
- Мы с Михаилом Константиновичем хорошо поговорили.
Днем был мой доклад у генерала. Обрисовав обстановку, в которой находится следователь и высказав мои опасения, я предложил нужные по моему мнению меры к охранению дела - вывоз его из Читы. Генерал выслушал меня и сказал:
- Я всё это знаю от Николая Алексеевича.
После этого он велел мне принять сегодня же от Соколова весь материал дела и перевезти его к нему в поезд. Ночью он везет все дело в Верхне-Удинск. Я поеду “цербером” при деле. Соколов, Грамотин приедут после».
Саммерс и Мангольд в своем «Досье» утверждают, что это «закончилось разрывом отношений» между следователем и генералом. Однако всё было, конечно, не так, хотя возникшее непонимание и приняло резкие формы.
«Соколов, - писал непосредственный свидетель всего случившегося капитан П.П. Булыгин, - вспылил. Его нервы к этому времени были в ужасном состоянии, и ему показалось, что это был заговор с целью изолировать его от материалов следствия.
Я кинулся назад к генералу Дитерихсу, он дал мне письмо для Соколова, приглашая на разговор. Однако мой шеф был слишком рассержен, чтобы выслушать объяснения. Он порвал письмо, не читая, и сказал, что огорчен видеть как генерал сделал меня инструментом неправильных действий.
Сердце мое полностью было на стороне Соколова и я чувствовал, что с ним можно было бы обращаться с бо́льшим уважением, но безопасность отчетов должна быть прежде всего: поезду генерала нельзя было позволить уехать без материалов следствия. Поэтому я взял все бумаги, переправил их с помощью Грамотина в поезд Дитерихса, послал есаула назад приглядеть за Соколовым и отправился в Верхне-Удинск».
Читинский эпизод нашел впоследствии отражение в письме, направленном П.П. Булыгиным в белградскую газету «Новое время»:
http://sergey-v-fomin.livejournal.com/75218.html
Эта публикация («К делу Н.А. Соколова») была реакцией на сведения, содержавшиеся в очерке А. Ирина «На могиле Н.А. Соколова»:
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/225738.html



Генерал Г.М. Семенов с офицерами своего штаба. Сибирский путь. 1918-1919 гг.

Памятником этой размолвки осталось письмо Н.А. Соколова, написанное 7/20 декабря 1919 г. в Чите на имя прокурора Казанской судебной палаты Н.И. Миролюбова: «19 декабря поздним вечером господин генерал-лейтенант М. К. Дитерихс изъял от меня все подлинное следственное производство по делу об убийстве отрекшегося от Престола Российского Государства ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА Николая Александровича и ЕГО СЕМЬИ со всеми по сему делу вещественными доказательствами и фотографическими изображениями».
Дальнейшее развитие событий показало, что этот вынужденный шаг был вполне оправдан, предотвратив уничтожение материалов следствия, хотя некоторым участником этой истории это тогда и не казалось столь очевидным.
Тот же Саммерс и Мангольд, например, писали: «Соколов, возможно, был прав, когда боялся за свои записи. Британские дипломатические записи показывают, что Дитерихс держал материалы следствия “готовыми и связанными, но не подписанными и не опечатанными”. Это было идеальным временем для того, чтобы их похоронить». (Свидетельство, говорящее, что такие планы у «союзников» существовали.)



Забайкальские казаки атамана Семенова.

Как бы то ни было, однако в составленной и подписанной самим Н.А. Соколовым перед отъездом из России справке дается следующее описание и оценка действий генерала:
«С [6]19 декабря 1919 года подлинное следственное производство и все вещественные доказательства находились на хранении у генерал-лейтенанта М.К. Дитерихса.
Следственные действия с этого момента производились по дубликату предварительного следствия, остававшегося у судебного следователя. Эти меры были вызваны тревожным положением общего политического характера в Забайкальской области».
Находясь поистине в походных условиях, да еще и без подлинников делопроизводства, Н.А. Соколов, тем не менее, ни на день не прерывал расследование.
Он находил и допрашивал всё новых свидетелей, продолжал собирать вещественные доказательства, делать запросы, осматривал ранее собранные документы и обнаруженные во время раскопок на Ганиной яме предметы.
Следствие Николай Алексеевич продолжал вести по снятой им копии дела, как это предстояло делать ему вскоре, находясь в эмиграции.

Продолжение следует.

П.П. Булыгин, Н.А. Соколов, Ч.С. Гиббс, Атаман Г.М. Семенов, Распутин: родственники, Адмирал А.В. Колчак, Цареубийство, Р. Вильтон, М.К. Дитерихс

Previous post Next post
Up