ВОКРУГ Н.А. СОКОЛОВА (3)
А. Ирин.
НА МОГИЛЕ Н.А. СОКОЛОВА (окончание)
III.
Соколов ехал в Париж с твердой уверенностью найти там средства для продолжения следствия, которое он основательно считал далеко еще не законченным. Скажу более: с выездом в Европу Соколову впервые раскрылась широкая возможность установить логическую связь екатеринбургского преступления с преступлением петроградским, под которым я подразумеваю вероломный арест Государя и Его Семьи, несмотря на данное кн. Львовым слово охранять Его Особу от всякого рода посягательств. Обманув Государя, кн. Львов создал тем для него ловушку, так как Государь, вступая в вагон членов революционного комитета, не подозревал, что этим вагоном фактически началось лишение Его свободы.
Этот трагический акт нашей истории прекрасно освещен следствием и Соколов совершенно прав, утверждая, что корни екатеринбургского злодеяния были насажены в Петрограде мартовскими революционерами, во главе с князем Львовым, Милюковым, Керенским и прочими политическими марионетками, расчистившими дорогу большевицкому хамовластию.
Уже одного указанного обстоятельства было достаточно, чтобы от Соколова отшатнулась значительная часть политических деятелей, так или иначе связанных с мартовской революцией и ее деятелями.
Направление хода следствия для многих было опасно, а потому этого сорта деятели усмотрели в лице Соколова своего врага и начали против него подпольную интригу. Воспользовавшись тем, что среди русской эмиграции еще теплилась надежда на возможность спасения Царской Семьи, своекорыстные интриганы всячески старались подкрепить эту надежду, объявляя Соколова большевицким агентом, действовавшим якобы по инструкциям Москвы. Как ни нелепа, как ни абсурдна была эта пропаганда, но она все же сыграла известную роль, и от Соколова отшатнулись лица, которые, казалось бы, всемерно должны были поддержать его в его трудном, но благородном деле.
Только вдовствующая Императрица, эта несчастная Мать, веря в возможность чудесного избавления Ее Сына и внуков, однако же, пришла на помощь Соколову и поддержала его материально, в надежде получить полную истину [14].
[14.] «Тяжело встретившая весть о гибели Царской Семьи вдовствующая Императрица долгое время продолжала верить, что Сын Ее Николай II и Его Семья “чудодейственным способом” спасены. Она запретила ближним Ей людям служить панихиды по Членам Царской Семьи. И хотя Она и оказала финансовую поддержку следователю Н.А. Соколову, когда тот проводил свое расследование в Сибири, как только Ей стало известно, что в живых никого не осталось, Она отказалась принять как самого Соколова, так и собранное им досье и “коробку с находками”» (Кудрина Ю.В. Императрица Мария Феодоровна (1847-1928). Дневники. Письма. Воспоминания. М. 2000. С. 247). 6 марта 1920 г. датирован переданный Н.Н. Соколовым через капитана П.П. Булыгина Доклад для Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны по делу № 20. Публикация доклада: Соколов Н. Крестный путь Царской Семьи // Журнал Московской Патриархии. 1996. № 7. - С.Ф.
Другим пунктом следствия, вызвавшим взрывы страстей, интриг и противодействия, был пункт, говоривший о роли евреев в убийстве Царской Семьи. Еще до приезда Соколова в Париж, евреи, через посредство продажных людишек, пытались прокричать на весь мiр, что к екатеринбургскому преступлению евреи никакого касательства не имеют. Вот почему приезд Соколова в Европу был очень опасен для еврейского кагала и неотложной задачей для него являлась необходимость если не подорвать вовсе доверие к работе Соколова, то по возможности ослабить впечатление, могущее быть от оглашения некоторых обстоятельств цареубийства.
Застрельщиком еврейской пропаганды явился Тельберг [15], бывший министром юстиции Омского правительства после Старынкевича. Воспользовавшись первоначальными рапортами Соколова, которые он оставил у себя, Тельберг, приехав в Америку, громогласно заявил о полной еврейской невиновности в деле цареубийства. Сигнал, подданный Тельбергом из Америки, был подхвачен в Париже.
[15.] В своем очерке А. Ирин ошибочно именует Тельберга «Тальбергом». Мы исправляем эту неточность, не оговаривая это далее. - С.Ф.
Георгий Густавович Тельберг.
По приезде Соколова в столицу Франции, его посетили лидеры российского умеренного еврейства - Пасманик и Слиозберг.
Они долго нащупывали возможность превратить Шаю Голощекина, Янкеля Юровского, Сафарова и подобных им псевдонимов в русских людей. Однако попытка эта оказалась безплодной: следователь оперировал с неопровержимыми доказательствами той непреложной истины, что убийство Царской Семьи было задумано, руководимо и приведено в исполнение при руководящем и непосредственном участии евреев.
Даниил Самуилович Пасманик (1869-1930) - профессор, кадет, масон в парижской ложе «Астрея».
Оставив Соколова в покое, как неисправимого фанатика, твердо стоявшего на почве данных следствия, евреи прибегали к печати - агитации. «Последние Новости» усиленно вдалбливали в умы своих читателей мысль о невиновности евреев. В этой же газете выступил в защиту евреев известный уже нам б. министр юстиции Старынкевич. Извращая факты и подтасовывая события, он утверждал, что Царскую Семью убили мадьяры, латыши и татары, о чем дескать, свидетельствуют надписи на стенах царской тюрьмы и участие лиц с татарской фамилией, как например Сафаров.
Генрих Борисович (Ханох Борухович) Слиозберг (1863-1937) - по профессии адвокат. Сионист. Учредитель ложи «Бнай-Брит» во Франции. Один из основателей Великой ложи. Основатель ложи «Лотос». Масон 33-го градуса. Член Верховного совета народов России.
Нам нужно было бы только пожалеть экс-министра юстиции Старынкевича, читая его наивные бредни, если бы он не отдавал себе ясного отчета в том, что он пишет и какую цель он преследует. Принимая же во внимание все эти обстоятельства, на нашу долю выпадет печальная необходимость с грустью констатировать, что среди русских политических «деятелей» встречаются нередко личности типа Старынкевича…
Эти господа утверждали, что главным виновником цареубийства был Ленин. Нет, в этом вопросе ни Ленин, ни Дзержинский не виновны. Весь заговор об убийстве Царской Семьи и Членов Императорской Фамилии, в Москве, был сосредоточен всецело в руках Янкеля Свердлова, непосредственными исполнителями распоряжений которого были его сородичи: Шая Голощекин (он же Аванесов) и Янкель Юровский.
Сказанного уже достаточно, чтобы понять, какую бешеную интригу вокруг Соколова плели евреи. К сожалению, я должен сказать, что эта интрига оказала свое действие…
IV.
Как я уже говорил, генерал Жанен, привезя следственное производство в Париж, сдал его на хранение бывшему Императорскому послу Гирсу, являвшемуся старшим дипломатическим представителем национальной России заграницей. В виду этого нам, конечно, интересно проследить отношение г. Гирса к судьбе раскрытия истины в деле цареубийства.
Гирс очень внимательно выслушал доклад Соколова. Он приказал тщательно уложить все дела в ящики, на которые были наложены печати самого Гирса и Соколова. Это распоряжение бывшего Императорского посла как нельзя лучше символизировало его отношение к памяти покойного Императора!
Окончив эту работу, Гирс настоятельно советовал Соколову не продолжать далее следствия, мотивируя свой совет соображениями различного свойства, как-то: юридическими - Соколов, ведь, со смертью адмирала Колчака, потерял свои полномочия; нравственными - находясь на территории Франции, неудобно заниматься производством следствия, имеющего политический характер; фактическими - Соколов, дескать, безсилен принудить к даче показаний тех лиц, которые откажутся их давать, и т.д.
Затем Гирс назначил Соколову ежемесячное содержание в размере 1.000 франков.
Однако Соколов продолжал дальнейшую работу [16].
[16.] В ответ на это в 1921 г. комнату, в которой он жил во время поездки в Германию, ограбили. Причем исчез ряд важных документов. - С.Ф.
Мало кто знал, что Соколов следствие ведет в двух равноценных экземплярах, так как каждый протокол следствия писался им на машинке, и оба экземпляра текста давались для подписи опрошенному им лицу, после чего они скреплялись лично Соколовым. В том же духе составлялись и все прочие акты предварительного следствия. Таким образом, опечатывая вместе с г. Гирсом один экземпляр следствия, Соколов другой экземпляр сохранил у себя, оставив при нем наиболее существенные с юридической точки зрения вещественные доказательства. Первое время по прибытии в Париж Соколов был очень популярен. Его небольшой отель на rue Saints Peres долгое время служил местом паломничества людей чрезвычайно разнообразного прошлого и настоящего социального положения. Многие приходили с единственной целью узнать истину, хотя бы самую горькую истину, об участи Государя и Его Семьи.
Но были посетители и другого сорта. Здесь были политические шулера, пытавшиеся извлечь для себя пользу из знания некоторых деталей дела; здесь были писатели мемуаров, надеявшиеся получить для себя тот или иной достоверный документ, но тут были и лица, пытавшиеся под различными предлогами и под видом маски лицемерия завладеть делом, уговаривая Соколова, что нахождение дела в гостинице не может считаться безопасным. Однако у Соколова хватило такта, находчивости и смелости отстранить все домогательства, с какой бы стороны они ни шли и чьим бы авторитетом ни прикрывались.
Между прочим, среди лиц, желавших получить к себе дело на хранение, был и граф Коковцев. Граф Коковцев просил всего лишь поручить ему для сохранения полный экземпляр следствия, предлагая Соколову со своей стороны в виде пособия две тысячи долларов единовременно.
Соколов, не желая резко отказывать графу Коковцеву, оттягивал ответ до составления им книги, когда вопрос сам по себе потерял остроту интереса.
Граф Владимiр Николаевич Коковцов (1853-1943) - министр финансов (1904-1914; с перерывом 1905-1906). Председатель Совета министров (1911-1914). Сторонник курса Витте и Столыпина. Крупный банковский деятель. Член масонского общества «Маяк» (с 1906). Незадолго до своей смерти (в 1932 г.) именно ему передал Гирс Царские реликвии. Коковцов положил их в сейф Русского для внешней торговли банка. После его смерти они перешли в ведение преемника Гирса на посту председателя Совещания послов В.А. Маклакова (1869-1957) - внука бухарского еврея, крупного масона, известного своей защитой на суде Бейлиса и соучастием в убийстве Г.Е. Распутина. 12 февраля 1945 г. он вместе с группой своих собратий-масонов нанес визит советскому послу в Париже, заявив: «Мы прекратили борьбу, […] крушения советской власти мы уже не хотим” (Назаров М.В. О мощах св. Царственных Мучеников и о брюссельском Храме-Памятнике // Имперский вестник. № 53. 2001. Январь. С. 12-17). Судьба Царских реликвий остается до сих пор неизвестной: они могли быть конфискованы немцами во время оккупации Франции (Маклаков, как масон, был посажен тогда в тюрьму) или переданы совпатриотом Маклаковым в СССР через советское посольство; наконец, они могли быть припрятаны соплеменниками и соложниками Маклакова для каких-то их богомерзких черных дел.
Своевременно Соколова очень осуждали и бранили за два его поступка: за опубликование книги о цареубийстве на французском языке и за его поездку в Америку, к Форду. Теперь настало время сказать правду. Главным виновником в обоих этих поступках Соколова, если только за них можно его осуждать, был не кто иной, как пишущий эти строки.
Да, я беру на себя за них главную ответственность, и в настоящее время, когда Соколов умер, когда он с собою в могилу унес много тайн, когда с его смертью мы потеряли единственного в смысле компетентности человека, я менее чем когда-либо жалею, что внушил ему мысль написать книгу и ехать в Америку.
Я очень сожалею, что Соколов не послушал меня и не собрался написать вторую часть своей книги - именно, свои воспоминания за все время производства предварительного следствия. Впрочем, я хорошо не знаю: быть может, он и приступил к составлению своих записок, долженствовавших вывести на свет Божий всю интригу и всех интриганов, которые ютились вокруг священной для нас памяти покойного Государя - этого величайшего национального героя времен последней революции.
Я был в курсе всего, что творилось вокруг Соколова. Я также знал, что сердце его износилось в борьбе с интригами и в борьбе за право торжества истины.
При таких условиях являлась опасность, что русское общество, если и узнает истину, то узнает ее очень не скоро, если только когда-либо ее узнает. Вот почему я и подал Соколову мысль написать книгу, являвшуюся как бы конспектом всего следственного производства. Я помню, как Соколов испугался этой моей еретической мысли. Как правоверный следователь, стоявший на почве постановлений судебных уставов, он не допускал возможности публиковать тайны предварительного производства до рассмотрения дела на суде.
А будет ли вообще суд? Наконец, если он будет, то когда? И полезно ли нам держать истину под спудом в условиях нынешней реальной обстановки, когда враги России прилагают все усилия, чтобы извратить истину, чтобы лживой пропагандой подготовить массы к восприятию той фабулы, которая будет выгодна убийцам и их приспешникам. Эти мои соображения сломили упорство Соколова и он принялся за составление своей ныне опубликованной книги.
Я пройду мимо подробностей этой работы, хотя она имеет интересную историю. Когда-нибудь история поведает мiру все относящиеся к этому вопросу подробности. Замечу только, что весть о составлении Соколовым книги взволновала многих и были сделаны попытки помешать появлению ее в свете.
Здесь я должен упомянуть, что благополучному разрешению вопроса много содействовал князь Н.В. Орлов, ведший все предварительные переговоры с издателями. Когда уже был заключен договор с Пайо, к нему явились неизвестные ему до того времени три лица и пригласили его с ним позавтракать. Эти три незнакомца оказались: князь Львов, Маклаков и Милюков.
Князь Николай Владимiрович Орлов. 1921 г.
Во время завтрака указанные трое русских патриотов советовали Пайо не издавать книги Соколова, стремясь подорвать веру в достоверность установленных Соколовым фактов и угрожая провалом книги, в виду отсутствия общественного интереса к затронутой в ней теме. Пайо внимательно выслушал своих доброжелателей, но вынес из разговора с ними совершенно обратное впечатление: он понял, что появление книги почему-то очень безпокоит как князя Львова, так и Маклакова с Милюковым. Свой завтрак он описал в тонах весьма невыгодных для названных лиц.
Историю поездки Соколова к Форду можно изложить в двух словах.
В прошлом году, приблизительно в это время, я получил предложение поставить в известность Соколова, что его работой интересуется известный автомобильный король Форд, в виду предстоящего процесса Форда с евреями.
Дело, как известно, заключалось в том, что евреи были оскорблены утверждениями Форда, что главными убийцами Царя были евреи. Форд поэтому был очень заинтересован в сущности соколовской работы и изъявил желание лично расспросить его о результатах следствия. На мой взгляд, судьба давала прекрасный случай раскрыть глаза всему мiру. Не помню кому именно, быть может и мне, пришла мысль, что было бы хорошо, если бы Соколов на предстоящем процессе имел возможность выступить свидетелем, что дало бы возможность полностью осветить роль евреев в деле цареубийства.
Мне и одному из общих наших друзей [17] стоило много усилий, чтобы убедить Соколова ехать в Америку, так как он все время боялся обвинительного вердикта истории. Я же исходил из сознания целесообразности в обстановке текущей минуты. Суд над убийцами должен быть, и чем скорее, тем лучше. Не все ли равно для тожества истины, если первоначальным судом будет суд Соединенных Штатов? Бог даст, мы доживем и до вердикта суда родного…
[17.] Одним из этих друзей был Борис Львович Бразоль, речь о котором мы поведем далее. - С.Ф.
Наконец, все формальности были улажены и Соколов выехал в Америку. Меня в это время во Франции не было и я не знаю всех последующих обстоятельств этого события. Я также вовсе не в курсе того, что произошло в Америке. Но я знаю очень хорошо, что поездка Соколова сильно встревожила евреев. Первоначально они все же хотели вчинить против Форда процесс, для чего из Совдепии были командированы два или три еврея, долженствовавшие оспаривать свидетельство Соколова.
Однако борьба для них была, очевидно, не под силу и инициаторы процесса, поднятого в защиту еврейской невиновности, сочли за благо взять свое обвинение обратно. Не служит ли одно это обстоятельство лучшим доказательством целесообразности предпринятого нами шага?
Я рассказал в самых кратких словах историю хода расследования дела о цареубийстве. Много страстей, злобы, козней и интриг вызвало это дело. Враждебные России силы хотели воспрепятствовать обнаружению истины, истины столь священной для нас, русских, и столь убийственной для евреев. Чтобы ни говорил кагал и его прислужники, но екатеринбургское злодеяние всецело задумано и исполнено евреями.
Сейчас русский народ молчит, подавленный еврейской диктатурой, но настанет час, когда он потребует к ответу своих палачей и среди предъявленных обвинений наиболее тяжким будет обвинение в убийстве покойного Императора и Его Семьи. Кровь Царственных Мучеников, пролитая озлобленным фанатизмом руководителей мiрового еврейства, вопиет о возмездии.
Я не сомневаюсь, что час этого возмездия уже приближается, и если правосудие восторжествует, - в чем я не сомневаюсь ни минуты, - то этому Россия должна быть благодарна покойному Н.А. Соколову - этому честному, скромному и самоотверженному труженику.
Соколов уже кончил свою жизненную карьеру. Его ждет высший суд - суд истории, и я уверен, что среди деятелей периода революции Соколов займет почетное место. Своей безкорыстной преданностью памяти Государя Соколов воздвиг себе прекрасный и величественный памятник. Потомство не забудет имени судебного следователя Н.А. Соколова.
А. ИРИН.
«Новое время». № 1091. Белград. 1924. 14 декабря. С. 2; № 1092. 16 декабря. С. 2-3; № 1093. 17 декабря. С. 2; № 1095. 19 декабря. С. 2-3.
Продолжение следует.