СЛЕДСТВИЕ ВЕЛИ «ЗНАТОКИ»? (5)
Роберт Вильтон.
В предшествующей «запискам» Н.А. Соколова книге Р. Вильтона (1868-1925), вышедшей в Лондоне в 1920 г., так же, как и у следователя, есть главы, посвященные Распутину:
«Как ни муссировался в народе Распутинский яд, до известной степени дискредитировавший и Самого Царя, эта легенда могла только возбудить толпу против Царицы. […] До революции яд пропаганды сосредоточивался исключительно на Императрице. Все грязные сплетни, злобные слухи и пасквили направлялись на больную психически женщину, абсолютно беззащитную от этой подпольной травли. Роковая вера Царицы в Ее “святого” облегчала задачу революционных организаций и давала им неисчерпаемый материал».
Титульный лист первого издания книги Роберта Вильтона: Wilton R. «The Last Days of the Romanovs». London. Thornton Butterwith. 1920.
«Николай влюбился в Нее, когда Ей было всего 15 лет, и 8 лет терпеливо ждал Ее. Еще девочкой Она уже властвовала над Ним, и эта Ее власть над Ним осталась на всю жизнь. Сейчас же, после свадьбы, определилось ясно, кто будет главой Семьи. Николай даже не пытался оспаривать эту власть и ничего не делал, не посоветовавшись предварительно с Женой и не заручившись Ее согласием. […] Над всем доминировала Императрица и Ее влияние, Ее воля сказываются на всем укладе придворной жизни в сфере домашнего обихода. Сам Николай подчиняется Ее влиянию до полного обезличения Его личности. Он даже не сердился никогда и, возможно, потерял эту способность».
«Ненормальность Александры Феодоровны сказывается в Ее обращении и в Ее отношении к Распутину. Ее болезненная мистическая фантазия превратила его в святого. Не терпя никаких противоречий в людях, Она требовала такого же отношения к нему от всех. Противоречий никаких не могло быть. […] Центром в этом вопросе была Императрица. Роковая женщина Романовской Семьи и России, Она тянула к Себе все нити в этой трагедии. […] Дети стыдились Распутина, но не смели открыто выражать свои чувства из уважения к матери. […]
Авторитет “святого”, перед которым должен был преклоняться даже Сам Царь, был авторитетом, даже прикрывающим грубое циничное обращение его к [Великим] Княжнам, вызвавшее однажды протест их гувернантки. Но этот протест имел в результате ее увольнение, но не имел никакого влияния на дальнейшее процветание “святого старца”».
Титульный лист американского издания книги Р. Вильтона «Русская агония», вышедшей впервые в Лондоне в 1918 г. в издательстве Эдварда Арнольда. Настоящий экземпляр, происходящий, судя по штампу, из одной из еврейских библиотек, в настоящее время находится в собрании московского музея «Наша Эпоха».
По словам самого Р. Вильтона, он даже «допускал, что покойная Императрица не была чужда знакомства с так называемой “черной магией”, поскольку это допускала Ее религиозность [sic!]. Она читала много произведений мистическо-оккультного характера. Соблазн был слишком велик для Ее пытливого, расстроенного воображения. На все это указывает пристрастие Ее к кабалистическим знакам и формулам (свастика) [1]. […] Само появление Распутина до известной степени объясняется тем же расстроенным Ее воображением. Распутин наружно имел некоторое, хотя и отдаленное, сходство с Иоанном Грозным. Являлась идея о воплощении абсолютного Русского Самодержца в облике крестьянина как представителя народа. Все это вместе олицетворяло Россию и внушало мысль о сверхъестественном вмешательстве Божества для спасения России».
[1.] О Царицыном Кресте (Гаммадионе) см.: «Скорбный Ангел». Царица-Мученица Александра Новая в письмах, дневниках и воспоминаниях. Сост. С.В. Фомин. СПб. 2005. С. 713-748.
«…Известная всему Петербургу Анна Вырубова, составившая себе столь печальную известность своей близостью к Распутину, который сам же грубо афишировал ее в своих кутежах и пьяной мужицкой похвальбе. Все это образовало около Вырубовой ореол позорной гласности. […] Существовало и существует мнение, что Вырубова была лишь слепым орудием в руках Распутина благодаря своей простоте, граничащей якобы с глупостью. Это далеко не так. Все ее поведение, ловкость, с которой она вкралась в доверие Императрицы, доказывают, что это была умелая интриганка. Ее тактика, ее приемы обращают мысль к ее отцу, Танееву, ловкому царедворцу старого времени».
«По существу же дела Вырубова была ничто иное, как соучастница Распутина, его агент и ничего более. Именно она держала Распутина в курсе всего, что происходило при Дворе, а главным образом осведомляла его обо всем что касалось семейной жизни Романовых и, в особенности, здоровья Наследника. Соглядатайство Вырубовой и поддерживало роль Распутина в глазах ненормальной Императрицы. […] Она давала знать Распутину, когда именно следовало ему появиться у постели больного. Он приходил как раз перед кризисом или в самый кризис и “исцелял”.
Большие подозрения вызывает также его близость к известному в свое время в Петрограде доктору Бадмаеву. Этот человек еще при Императоре Александре III составил себе определенную репутацию как знахарь. […] Связь между Бадмаевым и Распутиным была, безусловно, и весьма большая. Распутин его всюду рекламировал…»
Ловко! Выходит, что А.А. Вырубову оболгала не стоустая молва, а Григорий Ефимович - ее старец!
И всё же в этой характеристике несчастной страдалицы больше повинны не Вильтон или Соколов, никогда не знавшие Анну Александровну, а Жильяр, знакомый с ней лично и оболгавший ее в своих показаниях. При этом к коллеге-очевидцу В.М. Рудневу ни следователь, ни английский журналист совершенно не прислушались.
Обложка и титульный лист французского издания книги Р. Вильтона «Последние дни Романовых» («Les derniers jours des Romanof»), напечатанной в Париже в 1921 г.
О самом Г.Е. Распутине Р. Вильтон, по его словам «на основании несомненных новых данных, имеющихся в его распоряжении», писал следующим образом: «Бойкий и болтливый, охочий до баб, он не пользовался уважением среди своих односельчан, смотревших на него как на мужика легкомысленного. В деревне его звали “Гришкой”. Ничто не отличало его от соседей. Также он пахал, косил, пил водку, бил жену, молился и ругался. […] Очень часто Распутин кутил вне своего дома, нередко в отдельных кабинетах шикарных ресторанов. Там он распоясывался вовсю: пел циничные песни, ругался и вел себя, как животное, т.е. проявлял себя именно так, как мог вести гулящий мужичонка, попавший в необычную обстановку. […] И тем не менее, этот пьяный, безалаберный и безнравственный мужик делал историю России. Несомненно, Распутин имел политическое значение и влиял на государственное управление. Он давал советы Царю по вопросам первейшей государственной важности и имел наглость кричать и топать ногами на Николая II, когда тот невнимательно к нему относился».
Далее, вопреки здравому смыслу, следовали намеки на прогерманскую ориентацию Г.Е. Распутина и Государыни: «…Дочь Распутина вышла потом замуж за тайного немецкого агента. Здесь также играет роль и тибетский доктор Бадмаев, и другие темные личности, тершиеся около Распутина и внушавшие ему симпатизирующий Германии образ мысли. […] Влияние немцев на Распутина становится еще яснее, если вспомнить, что выдающийся немецкий орган “Кёльнише Цайтунг” помещал статьи, в которых со слов германофила графа Витте характеризовалась роль Распутина в благоприятном освещении. Тут ясно проглядывает та самая игра, которая при своем дальнейшем развитии выразилась в ставках на Ленина и на “товарищей”, командированных в Россию. Немецкая ориентация Распутина отразилась на Императрице, которую, благодаря ему, стали считать чуть ли не союзницей Германии. Как орудие в руках Императрицы Распутин вызвал революцию и разложение России. Как орудие в руках немцев он вызвал народную ненависть к Императрице и дискредитировал идею Царской власти».
Обложка и титульный лист первого русского издания: Роберт Вильтон «Последние дни Романовых». Перевод с английского кн. А.М. Волконского. Берлин. Издание книжного магазина «Град Китеж»». 1923. По сравнению с английским изданием, в нем сделано немало купюр.
В конце концов, Р. Вильтон доходит просто до бреда. В послесловии он пишет буквально следующее: «Борис Соловьев, Анна Вырубова и их сотоварищи считаются (правильно или нет - этого мы не касаемся) действительными агентами Германии…»
«Недавно, - продолжает он, - я получил некоторые сведения, касающиеся того, каким путем Распутин достиг своего положения при Русском Дворе […] По этим данным, оказывается, что во время своего паломничества Распутин после посещения Афона поехал в Болгарию, где познакомился с Фердинандом Кобургским. Маккиавеллиевская душа последнего сейчас же подсчитала выгоды, которые можно извлечь из паломника. Фердинанд знал мистические наклонности Императрицы; этот экзальтированный крестьянин грубых понятий, но не лишенный природного красноречия, мог быть использован как ценное орудие. Он указал на него своим берлинским друзьям и через них устроил ему знакомства в Петрограде. Гришка был доведен до самых ступеней трона, который надо было поколебать. Коварный Болгарский царь рассчитывал присвоить себе при поддержке Германии право на Византийский венец, но он не мог бы овладеть им иначе, как наступить на обломки России. Не трудно понять, почему он заинтересовался Распутиным».
Или всё это в книге Вильтона, вышедшей при его жизни, тоже сфальсифицировано?
Обвиняя других в паранойе, английский журналист сам был, как видим, фактически подвержен этому тяжелому недугу.
Переводчиком «Последних дней Романовых» Роберта Вильтона на русский язык был князь Александр Михайлович Волконский (1866-1934) - внук декабриста С.Г. Волконского, военный дипломат и разведчик. Военный агент России в Италии (1908-1912). Полковник Генерального Штаба. Флигель-адъютант ЕИВ. В 1912 г. отправлен в отставку за отказ поддержать торжественный адрес Государю в связи с празднованием 100-летия Отечественной войны 1912 г., в котором Император Николай II был назван «Самодержавным». В 1914 г. был вновь принят на службу. В 1915-1917 гг. и.о. Военного агента в Риме. После революции остался за границей, поддерживая тесные отношения с генералом П.Н. Врангелем. В 1930 г. принял католичество, став священником византийского обряда. Преподавал русский и другие славянские языки в Папском Восточном институте.
С чем можно сравнить процитированные нами страницы из книг Н.А. Соколова и Р. Вильтона? - С газетной травлей. А еще, пожалуй, с настенной порнографией в Ипатьевском доме.
Можно провести аналогию местоположения в Ипатьевском доме этих нецензурных надписей, с одной стороны; цитатой из Гейне и каббалистической - с другой, с таковыми же граффити на стенах хазарских крепостей.
Отечественными археологами давно установлено полное отсутствие надписей, принадлежавших стражникам-неиудеям, на внутренних крепостных стенах и наличие таковых на внешних, что свидетельствует, по мнению ученых, о недоверии хазарской верхушки к соотечественникам, не исповедовавшим талмудизм.
Обложка современного англоязычного переиздания книги Роберта Вильтона, вышедшего в США в 1996 г.
И еще: недаром все-таки Ш. Чиковани, современный парижский публикатор книги Р. Вильтона, совершенно откровенно пишет о том, чьим последователем, на самом деле, является Э. Радзинский (пусть и не во всем, но, по крайней мере, концептуально): «…Если всю “тайну” “мужичонки, попавшего в случай”, Вильтон рассказывает в небольшой главе своей книги, то нашему исследователю [Радзинскому] пришлось исписать для этого 575 страниц».
И еще одно, считаю не лишнее, замечание: создается впечатление, что Т.Л. Миронова, прежде чем писать о фальсификации записок Н.А. Соколова, не освежила в памяти писания Роберта Вильтона, послужившие, в известной мере, матрицей для «распутинского дискурса» следователя…
Продолжение следует.