ТАРКОВСКИЕ: ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ (часть 155)
Испытание войной (продолжение)
«Если люди не думают о смерти, то о чем же они думают, как могут жить?»
Чингиз АЙТМАТОВ.
Сталинградская битва стала переломным моментом не только в ходе войны, но самым серьезным образом повлияла на весь дальнейший ход мiровой истории.
Вместе с тем именно здесь, на Волге, определилась судьба Румынии.
Обе румынские армии (третья и четвертая) достигли Сталинграда в сентябре 1942 года. Сюда же перебазировались военно-воздушные силы, истребители и бомбардировщики которых должны были охранять небо не только над их войсками, но и подразделениями 6-й германской армии.
Третья армия под командованием генерала Петре Думитреску (1882†1950), насчитывавшая 152 490 человек, занимала позиции в районе Дона.
Этот генерал и его армия брали Черновцы, воевали в Крыму, понеся в четырех крупных сражениях и 42 боях ощутимые потери: 2,5 тысячи погибших, более шести тысяч раненых и около двух тысяч пропавших без вести.
18 июля 1942 г. Думитреску получил звание армейского генерала, стал вторым (после маршала Антонеску) румыном, награжденным германским Рыцарским крестом Железного Креста (1.9.1942).
Четвертая румынская армия численностью 75 800 человек под началом генерала Константина Константинеску (1884†1961) находилась южнее Сталинграда.
Первое крупное сражение под Сталинградом с участием румынских войск произошло 19 ноября.
После артподготовки на позиции Королевской армии двинулись советские тяжелые танки, что привело к отступлению.
Уже на следующий день фронт, который держала 3-я армия, был прорван на глубину до 70 километров, в результате чего 15-тысячная группа генерал-майора Михая Ласкара (1889†1959) попала в окружение.
В тот же день, 20 ноября, советские войска атаковали 4-ю румынскую армию. К вечеру первая и вторая ее дивизии были разбиты.
Вечером 22 ноября генерал Ласкар попытался, было, выйти из окружения, но это ему не удалось.
В кампании 1941 г., в качестве командира 1-й горнострелковой бригады, этот генерал участвовал в боях в Северной Буковине и Крыму, за что был награжден орденом Михая Храброго 3-й степени и Железным Крестом 2-го класса.
11 марта 1942 г. Ласкара назначили командиром 6-й пехотной дивизии, приданной 6-й германской армии генерала Фридриха Вильгельма Паулюса.
При попытке прорваться большинство солдат и офицеров группы Ласкара погибли, а сам генерал попал в плен.
Интересная подробность: именно в день пленения (22 ноября) Михай Ласкар был награжден дубовыми листьями к Рыцарскому кресту, став первым из семи иностранцев, удостоенных этой награды. (Железный Крест 1-го класса и Рыцарский крест он получил еще в январе 1942 года.)
Еще с большим опозданием получил он румынскую награду: приказ о присвоении ему ордена Михая Храброго 2-й степени датирован 31 декабря 1942 г.
Между тем, находясь в плену, генерал «перековался», дав свое согласие на назначение его 12 апреля 1945 г. командиром 2-й румынской добровольческой дивизии имени Хории, Клошки и Кришана.
В боях эта дивизия участия не принимала, сыграв, однако, впоследствии активную роль в установлении коммунистического режима в Румынии.
Заместителем командира дивизии по политической части назначили Вальтера Романа (1913-1983) - трансильванского еврея. В действительности его звали Эрнё Нойландер.
Этот классический интернационалист успел поработать в компартиях Румынии, Чехословакии, Франции и Испании. Принимал активное участие в гражданской войне в последней. Оттуда вывез жену, заключил брак с которой в Москве.
Один из его сыновей Петре Роман, приватизировавший звучный румынский псевдоним отца в качестве фамилии, - много лет спустя традиционно оказался «в нужное время в нужном месте»: во время политического переворота 1989 г. именно он от имени группы захвативших бухарестское телевидение «революционеров» провозгласил создание «Фронта национального спасения».
В результате 1989-1991 гг. он занял пост премьер-министра Румынии, который вынужденно оставил после массовых протестов шахтеров. Позднее он предпринял еще один поход во власть: в 1999-2000 гг. был министром иностранных дел. Не оставляет он надежды пробиться туда и ныне, возглавляя партию «Демократическая сила».
Субстанция, как видите, непотопляемая, вечно плавает на поверхности.
Можно сказать и по-другому: интернациональная мафия безсмертна.
Что же касается Михая Ласкара, то он также не остался без награды, получив - после присвоения звания генерала армии - назначение на пост министра обороны Румынии (1946-1947), затем (до 1950 г.) оставаясь заместителем министра.
Всё, что осталось от кавалерии Королевской армии под Сталинградом.
А тогда в 1942-м (в двадцатых числах ноября), одновременно с группой генерала Ласкара, в советское окружение попали и многие другие румынские части. Вырваться удалось немногим из них: всего лишь 83 тысячам солдатам и офицерам.
Положение тем временем всё ухудшалось. 25 ноября дрогнула 4-я дивизия, начав отступление. Лишь на следующий день, совместно с германскими частями, удалось приостановить советское наступление.
16 декабря, после небольшой передышки, начался новый натиск, результатом которого - в ночь с 18 на 19 декабря - стало поражение 1-го корпуса.
После этого настал черед 4-й армии генерала Константинеску, располагавшейся к югу от третьей, уже потерпевшей поражение, армии генерала Думитреску. Понеся огромные потери (более 80% личного состава), 26 декабря она также начала отступление.
То были дни Рождества Христова.
В 1942 г. многие румыны находились далеко от дома. Большинство из них - под Сталинградом.
Отмечали они этот праздник вместе со своими союзниками - немцами, итальянцами, венграми - католиками и протестантами - 25 декабря. (С 1924 г. Румынская Православная Церковь перешла, как известно, на новый стиль.)
Рождество Христово. 1942 год.
2 января 1943 г. последние румынские солдаты оставили подступы к городу на Волге, а 2 февраля Сталинградское сражение завершилось полной победой Красной армии.
Из 18 румынских дивизий, пытавшихся штурмовать город, 16 понесли тяжелейшие потери: 158 850 человек были убиты, три тысячи попали в плен.
Лондонское радио, голос которого достигал и Румынии, передавало в те дни, что в советских лагерях находится уже гораздо больше солдат, нежели на фронте.
Командующий 4-й армией генерал Константин Константинеску 24 января 1944 г. был снят с должности и уволен в отставку. В 1951 г. его арестовали и судили, приговорив к 15-летнему заключению. Однако в сентябре 1956 г. генерала освободили и оправдали.
Его коллега, командующий 3-й армией Петре Думитреску, отмеченный многими румынскими орденами, 4 апреля 1944 г. получил также и высокую германскую награду: Дубовые листья к Рыцарскому кресту.
Не прошло, однако, и четырех месяцев, как он - после переворота 23 августа 1944 г. - повернул оружие против немцев, пленив на территории Румынии до шести тысяч еще недавних своих союзников.
В мае 1946 г. Думитреску отдали под суд, обвинив в военных преступлениях, но также как и Константинеску, оправдали с формулировкой: «за отсутствием улик».
В июле 1942 г., когда румынские войска подходили к Дону, за которым лежал Сталинград, атташе по печати и пропаганде Королевского посольства в Лиссабоне Мирча Элиаде приехал в Бухарест в отпуск.
Это было его последнее пребывание на родине. Больше он не увидит ее уже никогда.
Во время визита в Министерство иностранных дел, где его принимал глава ведомства (и одновременно премьер-министр) Михай Антонеску, Элиаде, по его словам, надеялся, что речь зайдет о его посредничестве для намечавшегося, вроде бы, по слухам, соглашения с Легионом. Однако надежды эти не оправдались.
Зато состоялись встречи его со старыми товарищами, так или иначе связанными с Железной Гвардией. Друзья вспоминали, обсуждали текущие события, спорили.
«Я порой вмешивался в спор, - записал Мирча Элиаде в дневник свои впечатления от общения с Мирчей Вулкэнеску и Константином Нойкой, - говоря, что, хоть я и легионер, но решил перестать рассуждать о внутренней политике вплоть до окончания войны».
Павшие в степи под Сталинградом румынские солдаты.
На обратном пути из Бухареста к месту своей службы в Лиссабон Мирча Элиаде останавливался в Берлине.
Здесь в первых числах августа он впервые встретился с немецким философом и политическим теоретиком Карлом Шмиттом (1888-1985).
Поблагодарив за присылку двух первых номеров выходившего с 1939 г. в Париже в издательстве Поля Гётнера под редакцией Элиаде журнала сравнительного религиоведения «Залмоксис» (по имени гето-дакийского бога), Шмитт рассказал, что только что, по просьбе своего давнего (еще с 1927 г.) знакомого, немецкого писателя и мыслителя Эрнста Юнгера (1895-1998) он предоставил ему второй выпуск этого издания, с которым тот и отправился на Восточный фронт в служебную командировку.
В дневниковой записи последнего, после прочтения журнала, особо отмечены статьи Мирчи Элиаде.
«Планы, о которых свидетельствует журнал, - приходил к выводу Эрнст Юнгер, - многообещающие. Вместо логического, в нем зреет образное мышление, где каждое предложение, подобно рыбьей икре, чревато будущими плодами».
(Познакомились они позднее. В 1960-1972 гг. совместно с этим теоретиком консервативной революции Элиаде издавал в Штутгарте ежегодный альманах мифологических исследований «Антайос».)
Эрнст Юнгер и Карл Шмитт.
Тот и другой оставили дневники, частично изданные.
«Днем празднование Рождества, - читаем запись от 25 декабря 1942 г. у Эрнста Юнгера, находившегося в то время на Северном Кавказе, - при этом мы вспомнили 6-ю армию. Если ей придется погибнуть в окружении, то зашатается вся южная часть фронта […] …Как никогда прежде мне стало ясно то обстоятельство, что каждый из нас замешан в этот котел, даже если физически не присутствует в нем. По отношению к нему не может быть нейтралитета».
И через несколько дней, уже после «начала конца» (7 января 1943 г.): «Котел вызвал то состояние духа, какого еще не знали в прошлые войны нашей истории, - оцепенение, сопутствующее приближению к абсолютному нулю.
Дело не в фактах, как бы ужасны они ни были сами по себе, не в морозе и снеге, не в гибели среди массы трупов и умирающих. Речь идет о состоянии людей, верящих, что разгром неизбежен.
В штабах лучше всего слышно шуршание набрасываемой сети, почти ежедневно кто-нибудь попадает в нее. […]
…Паника подкрадывается незаметно, как тихие струи воды на реке предвещают еще невидимое, но уже близкое наводнение. В этой фазе люди обособляются друг от друга; они становятся молчаливы, задумчивы, как подростки в пубертатный период».
А вот уже подённые записи Мирчи Элиаде.
Июль 1942 года, примерно за месяц до переправы румынских войск через Дон:
«Я полностью осознаю одно. Происходящее на фронте имеет решающее значение, и то, что я там не нахожусь, в каком-то отношении отдаляет меня от моего поколения. […] Тот коллективный опыт, который можно испытать по ту сторону Прута, мне заказан».
Сентябрь 1942-го, когда взорам румын открылись южные подступы к Сталинграду:
«Мы переживаем космическую катастрофу».
Еще в феврале 1942 г. Элиаде делает запись о тысячах своих соотечественников, погибших на Восточном фронте, и при этом замечает, что будут «еще десятки миллионов, которым предстоит погибнуть» на полях Европы.
Еще до Сталинградской битвы Мирча Элиаде осознавал, сколь высоки ставки:
«Почти никто - кроме легионеров - не отдает себе отчета, что произойдет, если победят англо-американцы. Я начинаю страшиться будущего, ведь проиграв, мы утратим свою государственность и перестанем существовать как нация».
(1 декабря 1942 г.): «Евреям, англичанам и американцам повезло с русскими, которые единственно способны противостоять немцам. Если это противостояние приведет к гибели Рейха, никакая их трех вышеозначенных наций не будет учитывать наши исторические права».
(Из этой записи видно, что религиевед считал евреев такой же воюющей стороной, как англичан, американцев или русских. Более того, он ставил их на первое место. И еще одна примечательнейшая деталь: говоря о «трех нациях», он, выходит, выводит за скобки «русских» - то есть как раз именно тех, которые, исходя из реальности, и должны были непосредственно войти в Румынию. Но, получается, «главными», в понимании Элиаде, были вовсе не они.)
(10 июня 1943 г.): «…Теперь англо-американцы попытаются захватить Европу».
(16 ноября 1943 г.): «Англо-американский порядок становится отныне угрозой для всей Европы».
Моральные принципы этого порядка, по мнению Элиаде, сомнительны.
Еще 22 июня 1941 г., в самый день вступления Румынии в войну, Мирча Элиаде, находившийся в то рвемя в составе Королевского посольства в Лондоне, так характеризовал английскую политику:
«Они молчат, когда Советы захватили Бессарабию, страны Балтии, половину Польши и часть Финляндии; но они выли по поводу Данцигского коридора, а теперь помогают Сталину во имя демократии, свободы и христианских ценностей!»
В своем дневнике ему вторил не знакомый тогда еще с ним Эрнст Юнгер: «Одноглазый гуманизм отвратительнее всякого варварства».
Но было кое-что еще и «поверх» этого.
Вот, что писал Мирча Элиаде, бросая взгляд назад и, одновременно, пытаясь рассмотреть слишком еще зыбкое будущее: «Несмотря на все эти ужасы, я легче отношусь к прошлому» (запись 3.2.1943). «Я продолжаю думать, что когда-нибудь 1930-1940-е годы будут оцениваться как полная пафоса, самобытности и опыта реакция на псевдорационализм XIX века» (запись 13.11.1942).
Румынские пленные под Сталинградом.
Именно в это время, в феврале 1943-го, сразу же после получения известия о катастрофе на Волге, которую Элиаде оценивает как «агонию людей и континента под Сталинградом» («На наших глазах Европа брошена на растерзание азиатским ордам»), он приступает к написанию «Комментариев к легенде о Мастере Маноле».
Тема была ему давно и хорошо знакома.
Легенда о Мастере Маноле, которую Элиаде называл «главным мифом духовности румынского народа», была темой его семинаров, которые в 1936-1937 гг. он вел в Бухарестском университете.
http://sergey-v-fomin.livejournal.com/150620.html
Как раз во время этого спецкурса, в феврале 1937 г., в Бухаресте состоялись исторические похороны легионеров Иона Моцы и Василе Марина, погибших в Испании.
Это совпадение вызвало размышления молодого ученого, закрепленные им в статьях, опубликованных тогда же в главной газете Легиона Архангела Михаила «Buna Vestire»:
«В истории народа редко можно обнаружить смерть более значимую, чем гибель этих двух видных деятелей Легионерского движения, погибших на испанском фронте».
«Добровольная смерть Иона Моцы и Василе Марина имеет мистический смысл: жертвоприношение во имя Христианства».
«Подобная смерть плодотворна - она оплодотворяет даже землю»
«Так в реальной жизни нашего времени вновь проявил себя один из древнейших космогонических мифов человечества».
Следующим этапом осмысления Мирчей Элиаде темы «жертвы» была написанная им поздней осенью 1939 г. драма «Ифигения», опиравшаяся, помимо античной основы, на главные мифы румынского народа - легенду о Мастере Маноле и «Миорицу».
За плечами автора было заключение (за принадлежность к Легиону) в лагере. А само создание драмы совпало с вероломным убийством Капитана Кодряну вместе с прославленными его соратниками. Театральная же постановка состоялась сразу же после еще одной кровавой бани - подавления январского бунта Железной Гвардии 1941 года.
http://sergey-v-fomin.livejournal.com/160072.html
Тела погибших под Сталинградом солдат 4-й румынской армии.
И вот новая книга. На этот раз - исследование, непосредственный импульс к написанию которого дало сражение под Сталинградом.
Рассуждая о тысячах погибших румын на Восточном фронте, Элиаде заносил в свой дневник (5 февраля 1943 г.): «В сущности, не исключено, что они являются жертвой, чья смерть была необходима для восстановления космического равновесия, чего мы, жертвы, еще не осознаем».
Что будет, «если “отказаться от плодов содеянного”? На войне “отказаться от плодов содеянного” означает отказаться от плодов жертвы, которую ты приносишь как ритуальную, когда убиваешь или погибаешь сам».
Связь с современностью зафиксировано уже в самом предисловии к «Комментариям», датированном мартом 1943 года:
«Мы сочли, что эта книга может иметь иное значение, помимо того чисто теоретического, которое мы ей придавали, приступая к работе над ней».
«Ничто не приобретает долгосрочного характера, не будучи подкреплено принесением в жертву живого существа».
«Важность этой легенды заключается в воспевании обрядовой смерти, единственно созидательной смерти».
Всё это является еще одним подтверждением мысли А.Ф. Лосева: «Миф […] есть само бытие, сама реальность, сама конкретность бытия».
Мирча Элиаде.
Мирча Элиаде писал свои «Комментарии» в Лиссабоне, в 1943 г. они вышли в Бухаресте. В следующий раз на румынском языке книга была частично переиздана там же в составе авторского сборника «Румынская концепция красоты и народное видение».
Обложка первого издания книги Мирчи Элиаде «Comentarii la legenda Meşterului Manole» (Bucureşti. Publicom. 1943).
В то же самое время зарубежный читатель мог свободно знакомиться с работами ученого, посвященными исследованию легенды о Мастере Маноле, выходившими в 1957, 1964, 1970 и 1972 гг. на французском, итальянском и английском языках.
Тема эта не отпускала Элиаде в течение всей его жизни. Одним из последних, так и не завершенных, его исследований стала книга «Маноле и строительные обряды», которую он писал на французском языке.
В тот самый год, когда Мирча Элиаде стал доктором honoris causa в университете в Чикаго и получил звание члена-корреспондента Британской академии наук, он выпустил одну из самых значимых и известных его книг «От Залмоксиса до Чингисхана».
Впервые она вышла в 1970 г. на франузском в издательстве «Пайо», а два года спустя - на английском в «The University of Chicago Press» под названием «Залмоксис. Исчезающий бог».
Каждая из восьми ее глав была написана Элиаде в разное время. Пятая глава «Мастер Маноле и Арджешский монастырь» была посвящена рассмотрению строительных ритуалов, связанных с жертвоприношением и космогоническими мифами, лежащими в их основе.
До сих пор на русский язык переведены, к сожалению, только первые две главы, опубликованные в кишиневском журнале «Кодры» в 1991 г., с которым как раз в ту пору я сотрудничал.
http://lib.ru/FILOSOF/ELIADA/zalmoxis.txt
Обложка одного из румынских изданий книги Мирчи Элиаде «От Залмоксиса до Чингисхана». Научно-энциклопедическое издательство. Бухарест. 1979 г.
Впервые, однако, о содержании этой книги, впрочем, как и о самом ее авторе, узнал я в конце 1970-х из подробного обзора, опубликованного в выходившем в Бухаресте на русском языке толстом журнале «Румынская литература».
Тема книги, помню, настолько поразила меня тогда, что с тех пор я постоянно держал в уме имя ее автора, мечтая прочесть исследование хотя бы в отрывках.
Мечта эта не оставляет меня и до сей поры, когда уже многие другие книги Мирчи Элиаде, в том числе и его замечательная проза, уже вышли на русском и мною прочитаны.
Продолжение следует.