БОЛЬШЕВИЦКАЯ АЗБУКА РУССКОГО ЯЗЫКА
Архиепископ Аверкий (Таушев)
К вопросу о старой и новой орфографии
Только старая орфография и есть в собственном смысле слова орфо-графия, или право-писание, а та порча русского правописания, которая насильственно введена в употребление большевиками в порабощенной ими России в декабре 1918 года (через год после захвата ими власти), не может и не должна претендовать на то, чтобы именоваться право-писанием, есть только искажение правописания.
Вопрос орфографии совсем не так прост, и нельзя подходить к нему так легко и «рубить с плеча», как это делают некоторые любители всяких реформ в наше исполненное легкомыслия и несерьезного отношения к серьезным вещам лукавое время. Для верующих русских людей наша исконная русская орфография тесно связана с нашей святой верой и Церковью. Ведь те самые буквы: ѣ, i, ъ, фита и ижица, на которые с такой ненавистью обрушились большевики, что даже по типографиям посылали своих агентов, дабы изъять эти буквы из шрифтов и уничтожить их, достались нам как тысячелетнее наследство наших великих просветителей, родоначальников общеславянской культуры - св. равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия. Эти буквы не могут не быть дороги нам, ибо они нас связывают с нашим священным, богослужебным церковнославянским языком, со всей нашей св. Церковью, - Церковью, насажденной, вскормленной и вспоенной многовековой русской культурой.
Грамоту дала нам наша св. Православная Церковь, и потому недопустимо, помимо Церкви, решать вопросы орфографии, произвольно признавая те или другие буквы нашего алфавита «устаревшими» и «ненужными».
То, что сделали безбожники-большевики насильственным путем, через год после своего прихода к власти введшие в России так называемую «новую орфографию», нас не удивляет. Ведь большевики открыто поставили себе задачей не только полный разрыв с Церковью, но и борьбу с нею, вплоть до окончательного ее уничтожения. Они же задались целью порвать со всеми историческими традициями православного русского народа, отвергнуть все, чем жила наша Родина на протяжении целого тысячелетия своей истории, оплевать все ее культурно-историческое прошлое и, разрушив, как они горделиво и надменно провозглашали, «старый» мiръ, создать свой собственный «новый».
Какой новый мiръ они замышляли создать, это мы теперь видим! Одним из характернейших атрибутов этого «нового мiра» и является так называемая «новая орфография». Эта «новая орфография» является, бесспорно, одним из крупнейших «завоеваний» революции, одним из видных «достижений» безбожной и антирусской советской власти.
Пусть не говорят, что эта «новая орфография» была разработана еще в царское время и будто бы даже прежней российской Академией наук. Разве большевицкие настроения и мечты о разрушении старого мiра явились у нас только с 1917 года? Разве страшной разрушительной силы подрывная работа против всех наших исконных культурных ценностей не велась у нас еще задолго до этой мрачной даты?
Фактом остается то, что этой реформы не провело наше царское Правительство, несмотря на все господствовавшие у нас в последнее время «либеральные» идеи, не смогло провести этой реформы правописания даже Временное правительство в самом 1917 году, когда распоряжение его о введении «новой орфографии» не было принято русским народом и повисло в воздухе.
Провели эту «реформу» только большевики, почему эта «новая орфография», по всей справедливости, и должна именоваться «большевицкой», или «советской», как многие русские люди ее и называют, - тем более, что она, по духу своему, по идее, в нее вложенной, вполне отвечает замыслам большевиков, злобных отрицателей и разрушителей всего старого.
Характерно, что вся русская эмиграция, церковно и национально настроенная, до 1945 года бережно хранила старую орфографию, и этим отличались все ее издания за границей, в отличие от изданий пробольшевицких, выходивших за рубежом с большевицкими пропагандными целями. С любовью хранила у себя старую орфографию и патриотически настроенная Карпатская Русь, входившая в эти годы в состав Чехословакии и все время боровшаяся за свои национально-культурные права. А кто прожил годы эмиграции в Болгарии, тот помнит, как пришедшее там к власти прокоммунистическое правительство Стамболийского первым долгом позаботилось выбросить из болгарского алфавита, столь близкого к русскому, буквы ѣ и ъ. Сменившее его потом более правое правительство Цанкова букву ѣ восстановило, но новое коммунистическое правительство в 1945 году опять ее упразднило.
Весьма важно знать и помнить вот еще что. Православная вера и кровное детище ее - кириллица, как обыкновенно именуется наше старое правописание, некогда духовно объединяли собою все славянство. Потому-то враги Православия и славянства направили на них главные свои нападки. И во многом, увы, успели. Часть славян насильственно совсем была обращена в латинство и одновременно потеряла свою родную историческую кириллицу, замененную у них латинским алфавитом (чехи, поляки, хорваты), а среди остальных славян, сохранивших верность св. Православию, все время делались и делаются попытки эту кириллицу как-то исказить и изуродовать, целью чего, конечно, является стремление общенародную культурную жизнь как можно дальше увести от Церкви, через разрыв с употребляемым в Церкви церковнославянским языком.
В этом отношении характерна сербская реформа Вука Караджича, агента австро-венгерского правительства, стремившегося оторвать Сербию от духовно-культурного общения с Россией, который ввел в кириллицу, употреблявшуюся сербами, совершенно новые, чуждые ей буквы, упразднив многие старые и в том числе букву ѣ.
А между тем, для каждого мало-мальски знающего славянские языки и наречия ясно, что буква ѣ - совсем не лишняя буква в общеславянском алфавите. У разных славянских народов и племен и в разных наших российских говорах она произносится не одинаково и с разными оттенками. Так, если великороссы произносят ее, как е, малороссы выговаривают ее, как i, у поляков она выговаривалась, как я, у сербов и чехов, как iе, у болгар, как е, иногда переходящее в я. Таким образом, эту букву вполне справедливо было бы рассматривать как объединяющее звено, духовный символ единения всех славянских племен и народностей.
Спрашивается: во имя чего же тогда ведется такая упорная борьба против этой, столь типичной для общеславянской грамоты, буквы? Трудности ее употребления безмерно и тенденциозно преувеличены, а между тем ведь она является отличительным знаком многих корней слов, без нее утрачивающих свой смысл и значение, и потому затрудняющих понимание написанного. Об этом столько уже писалось и говорилось, что только заведомо предубежденный человек может не принимать этого во внимание. Ну, как, например, можно писать одинаково такие совершенно различные по смыслу слова, как ѣсть и есть, осѣлъ и оселъ, все и всѣ и т. п.?
Почему такая ненависть против букв фита и ижица, когда употреблением этих букв отмечается заимствование слов с этими буквами из греческого языка - языка той высококультурной страны, которая дала нам, русским людям, и веру нашу православную, и основы нашей собственной культуры?
А таких слов в русском языке немало, и пользование ими неизбежно и, вместе с тем, определяет степень культуры употребляющего их человека.
Не будем вновь и вновь повторять здесь то, что много раз уже говорилось о значении других букв нашего алфавита, выброшенных большевицкой реформой 1918 года, а подчеркнем лишь, что эта реформа ничего общего не имела с данными серьезной филологической науки, а шла лишь навстречу лености и невежеству, согласуясь с модными революционными стремлениями разрушить «старый мiръ». Она и не научна, и не практична, потому что только поощряет безграмотность, и не дает права «писать, как говоришь» (подобно сербской реформе Вука Караджича).
Успех и распространение этой, так называемой «новой орфографии», в большевицкое время тем и объясняется, что власть захватили в свои руки в массе и на местах, главным образом, подонки русского народа, иноплеменники и иностранцы - люди совершенно безграмотные, в интересах которых и было эту свою безграмотность навязать всему русскому народу. Они-то с особой ревностью и усердием ее и насаждали!
Им, безбожникам и интернационалистам, чужды были религиозные и национальные идеалы и интересы православного русского народа, и они жестокой и безжалостной рукой искореняли все, что связывало русский народ с его церковным и культурным историческим прошлым, с ненавистью относясь к такому великому наследию, полученному нами от св. равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия, христианскому просвещению, каким была наша исконная, старая орфография.
Пусть нам не говорят, что и это наследие на протяжении веков подверглось некоторым естественным (ненасильственно проведенным) изменениям и что наша гражданская азбука отличалась от церковнославянской; все это весьма далеко от той грубой насильственной ломки, которую произвели в 1918 году большевики. И уж совсем странно нам сочувственно относиться к этому чисто большевицкому «достижению»!
Сторонникам так называемой «новой орфографии» мы не можем не посоветовать задуматься над тем, почему это ни французы, ни англичане с американцами не заводят у себя своей «новой орфографии», хотя у них едва ли не большинство слов пишется совершенно иначе, нежели они произносятся, и многие буквы совсем никак не выговариваются, а между тем продолжают, по традиции, писаться. И они с любовью хранят и изучают свою традиционную старую орфографию, представляющую для них несомненно гораздо большие трудности, чем наши буквы ѣ, i, ъ, фита и ижица.
Наша русская буква ѣ представляла собою неодолимые трудности только для безнадежных тупиц среди учащихся, как остроумно указал на это один из членов комиссии, обсуждавшей вопрос о переходе на новое «правописание». «Старо предлагаемое „новое“ правописание, - сказал он, - оно искони гнездилось на задних партах у лентяев и неспособных» (см. воспоминание нашего писателя И. О. Шмелева в журнале «День русского ребенка» за 1949 год).
Создать новое правописание на чисто фонетических основах, при всем разнообразии русских говоров на громадных пространствах нашей Родины, задача совершенно неосуществимая, а потому нет никакой надобности стремиться к подобного рода реформам, которые вносят только разруху и неразбериху в нашу культурную жизнь, а надо держаться старого и испытанного.
Если большевики, во имя своей лютой ненависти ко всему историческому прошлому нашей Родины, стремились разрушить все старое и ввести «новое», то мы, православные русские люди, из одной только любви и уважения ко всему тому светлому и прекрасному, чем жила и дышала на протяжении многих столетий наша матушка святая Русь, не можем не дорожить этим старым, не можем не ценить всего того, что так тесно связано с нашим прошлым, с нашими вековыми историческими традициями, а в особенности с нашей св. Православной Церковью, которой мы обязаны всем лучшим и возвышеннейшим, что имеем и что составляет наше кровное национальное достояние, в том числе и старой орфографией.
Верность родной стране, верность церковнокультурным ценностям и вековому, традиционному, историческому прошлому - вот что должно быть написано на знамени каждого подлинного русского патриота, преданного своей св. Церкви.
К вопросу о старой и новой орфографии
Только старая орфография и есть в собственном смысле слова орфо-графия, или право-писание, а та порча русского правописания, которая насильственно введена в употребление большевиками в порабощенной ими России в декабре 1918 года (через год после захвата ими власти), не может и не должна претендовать на то, чтобы именоваться право-писанием, есть только искажение правописания.
Вопрос орфографии совсем не так прост, и нельзя подходить к нему так легко и «рубить с плеча», как это делают некоторые любители всяких реформ в наше исполненное легкомыслия и несерьезного отношения к серьезным вещам лукавое время. Для верующих русских людей наша исконная русская орфография тесно связана с нашей святой верой и Церковью. Ведь те самые буквы: ѣ, i, ъ, фита и ижица, на которые с такой ненавистью обрушились большевики, что даже по типографиям посылали своих агентов, дабы изъять эти буквы из шрифтов и уничтожить их, достались нам как тысячелетнее наследство наших великих просветителей, родоначальников общеславянской культуры - св. равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия. Эти буквы не могут не быть дороги нам, ибо они нас связывают с нашим священным, богослужебным церковнославянским языком, со всей нашей св. Церковью, - Церковью, насажденной, вскормленной и вспоенной многовековой русской культурой.
Грамоту дала нам наша св. Православная Церковь, и потому недопустимо, помимо Церкви, решать вопросы орфографии, произвольно признавая те или другие буквы нашего алфавита «устаревшими» и «ненужными».
То, что сделали безбожники-большевики насильственным путем, через год после своего прихода к власти введшие в России так называемую «новую орфографию», нас не удивляет. Ведь большевики открыто поставили себе задачей не только полный разрыв с Церковью, но и борьбу с нею, вплоть до окончательного ее уничтожения. Они же задались целью порвать со всеми историческими традициями православного русского народа, отвергнуть все, чем жила наша Родина на протяжении целого тысячелетия своей истории, оплевать все ее культурно-историческое прошлое и, разрушив, как они горделиво и надменно провозглашали, «старый» мiръ, создать свой собственный «новый».
Какой новый мiръ они замышляли создать, это мы теперь видим! Одним из характернейших атрибутов этого «нового мiра» и является так называемая «новая орфография». Эта «новая орфография» является, бесспорно, одним из крупнейших «завоеваний» революции, одним из видных «достижений» безбожной и антирусской советской власти.
Пусть не говорят, что эта «новая орфография» была разработана еще в царское время и будто бы даже прежней российской Академией наук. Разве большевицкие настроения и мечты о разрушении старого мiра явились у нас только с 1917 года? Разве страшной разрушительной силы подрывная работа против всех наших исконных культурных ценностей не велась у нас еще задолго до этой мрачной даты?
Фактом остается то, что этой реформы не провело наше царское Правительство, несмотря на все господствовавшие у нас в последнее время «либеральные» идеи, не смогло провести этой реформы правописания даже Временное правительство в самом 1917 году, когда распоряжение его о введении «новой орфографии» не было принято русским народом и повисло в воздухе.
Провели эту «реформу» только большевики, почему эта «новая орфография», по всей справедливости, и должна именоваться «большевицкой», или «советской», как многие русские люди ее и называют, - тем более, что она, по духу своему, по идее, в нее вложенной, вполне отвечает замыслам большевиков, злобных отрицателей и разрушителей всего старого.
Характерно, что вся русская эмиграция, церковно и национально настроенная, до 1945 года бережно хранила старую орфографию, и этим отличались все ее издания за границей, в отличие от изданий пробольшевицких, выходивших за рубежом с большевицкими пропагандными целями. С любовью хранила у себя старую орфографию и патриотически настроенная Карпатская Русь, входившая в эти годы в состав Чехословакии и все время боровшаяся за свои национально-культурные права. А кто прожил годы эмиграции в Болгарии, тот помнит, как пришедшее там к власти прокоммунистическое правительство Стамболийского первым долгом позаботилось выбросить из болгарского алфавита, столь близкого к русскому, буквы ѣ и ъ. Сменившее его потом более правое правительство Цанкова букву ѣ восстановило, но новое коммунистическое правительство в 1945 году опять ее упразднило.
Весьма важно знать и помнить вот еще что. Православная вера и кровное детище ее - кириллица, как обыкновенно именуется наше старое правописание, некогда духовно объединяли собою все славянство. Потому-то враги Православия и славянства направили на них главные свои нападки. И во многом, увы, успели. Часть славян насильственно совсем была обращена в латинство и одновременно потеряла свою родную историческую кириллицу, замененную у них латинским алфавитом (чехи, поляки, хорваты), а среди остальных славян, сохранивших верность св. Православию, все время делались и делаются попытки эту кириллицу как-то исказить и изуродовать, целью чего, конечно, является стремление общенародную культурную жизнь как можно дальше увести от Церкви, через разрыв с употребляемым в Церкви церковнославянским языком.
В этом отношении характерна сербская реформа Вука Караджича, агента австро-венгерского правительства, стремившегося оторвать Сербию от духовно-культурного общения с Россией, который ввел в кириллицу, употреблявшуюся сербами, совершенно новые, чуждые ей буквы, упразднив многие старые и в том числе букву ѣ.
А между тем, для каждого мало-мальски знающего славянские языки и наречия ясно, что буква ѣ - совсем не лишняя буква в общеславянском алфавите. У разных славянских народов и племен и в разных наших российских говорах она произносится не одинаково и с разными оттенками. Так, если великороссы произносят ее, как е, малороссы выговаривают ее, как i, у поляков она выговаривалась, как я, у сербов и чехов, как iе, у болгар, как е, иногда переходящее в я. Таким образом, эту букву вполне справедливо было бы рассматривать как объединяющее звено, духовный символ единения всех славянских племен и народностей.
Спрашивается: во имя чего же тогда ведется такая упорная борьба против этой, столь типичной для общеславянской грамоты, буквы? Трудности ее употребления безмерно и тенденциозно преувеличены, а между тем ведь она является отличительным знаком многих корней слов, без нее утрачивающих свой смысл и значение, и потому затрудняющих понимание написанного. Об этом столько уже писалось и говорилось, что только заведомо предубежденный человек может не принимать этого во внимание. Ну, как, например, можно писать одинаково такие совершенно различные по смыслу слова, как ѣсть и есть, осѣлъ и оселъ, все и всѣ и т. п.?
Почему такая ненависть против букв фита и ижица, когда употреблением этих букв отмечается заимствование слов с этими буквами из греческого языка - языка той высококультурной страны, которая дала нам, русским людям, и веру нашу православную, и основы нашей собственной культуры?
А таких слов в русском языке немало, и пользование ими неизбежно и, вместе с тем, определяет степень культуры употребляющего их человека.
Не будем вновь и вновь повторять здесь то, что много раз уже говорилось о значении других букв нашего алфавита, выброшенных большевицкой реформой 1918 года, а подчеркнем лишь, что эта реформа ничего общего не имела с данными серьезной филологической науки, а шла лишь навстречу лености и невежеству, согласуясь с модными революционными стремлениями разрушить «старый мiръ». Она и не научна, и не практична, потому что только поощряет безграмотность, и не дает права «писать, как говоришь» (подобно сербской реформе Вука Караджича).
Успех и распространение этой, так называемой «новой орфографии», в большевицкое время тем и объясняется, что власть захватили в свои руки в массе и на местах, главным образом, подонки русского народа, иноплеменники и иностранцы - люди совершенно безграмотные, в интересах которых и было эту свою безграмотность навязать всему русскому народу. Они-то с особой ревностью и усердием ее и насаждали!
Им, безбожникам и интернационалистам, чужды были религиозные и национальные идеалы и интересы православного русского народа, и они жестокой и безжалостной рукой искореняли все, что связывало русский народ с его церковным и культурным историческим прошлым, с ненавистью относясь к такому великому наследию, полученному нами от св. равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия, христианскому просвещению, каким была наша исконная, старая орфография.
Пусть нам не говорят, что и это наследие на протяжении веков подверглось некоторым естественным (ненасильственно проведенным) изменениям и что наша гражданская азбука отличалась от церковнославянской; все это весьма далеко от той грубой насильственной ломки, которую произвели в 1918 году большевики. И уж совсем странно нам сочувственно относиться к этому чисто большевицкому «достижению»!
Сторонникам так называемой «новой орфографии» мы не можем не посоветовать задуматься над тем, почему это ни французы, ни англичане с американцами не заводят у себя своей «новой орфографии», хотя у них едва ли не большинство слов пишется совершенно иначе, нежели они произносятся, и многие буквы совсем никак не выговариваются, а между тем продолжают, по традиции, писаться. И они с любовью хранят и изучают свою традиционную старую орфографию, представляющую для них несомненно гораздо большие трудности, чем наши буквы ѣ, i, ъ, фита и ижица.
Наша русская буква ѣ представляла собою неодолимые трудности только для безнадежных тупиц среди учащихся, как остроумно указал на это один из членов комиссии, обсуждавшей вопрос о переходе на новое «правописание». «Старо предлагаемое „новое“ правописание, - сказал он, - оно искони гнездилось на задних партах у лентяев и неспособных» (см. воспоминание нашего писателя И. О. Шмелева в журнале «День русского ребенка» за 1949 год).
Создать новое правописание на чисто фонетических основах, при всем разнообразии русских говоров на громадных пространствах нашей Родины, задача совершенно неосуществимая, а потому нет никакой надобности стремиться к подобного рода реформам, которые вносят только разруху и неразбериху в нашу культурную жизнь, а надо держаться старого и испытанного.
Если большевики, во имя своей лютой ненависти ко всему историческому прошлому нашей Родины, стремились разрушить все старое и ввести «новое», то мы, православные русские люди, из одной только любви и уважения ко всему тому светлому и прекрасному, чем жила и дышала на протяжении многих столетий наша матушка святая Русь, не можем не дорожить этим старым, не можем не ценить всего того, что так тесно связано с нашим прошлым, с нашими вековыми историческими традициями, а в особенности с нашей св. Православной Церковью, которой мы обязаны всем лучшим и возвышеннейшим, что имеем и что составляет наше кровное национальное достояние, в том числе и старой орфографией.
Верность родной стране, верность церковнокультурным ценностям и вековому, традиционному, историческому прошлому - вот что должно быть написано на знамени каждого подлинного русского патриота, преданного своей св. Церкви.