И новый материал моих друзей, о Холокосте ч.1
Чудо Холокоста: о ростовских евреях, избежавших гибели в Змиёвской балке
«В России просто обязаны активно и тщательно изучать Холокост».
Пол Шапиро, директор исследовательского центра при Мемориальном музее Холокоста в Вашингтоне
В августе сего года в Ростове-на-Дону с невиданным доселе размахом отметили 70-летие Холокоста в Змиёвской балке. Этот юбилей привлёк внимание огромного количества самых разных средств массовой информации. Одним из наиболее полно осветивших праздник изданий стал электронный ресурс «Кавказский узел». В яркой и информативной публикации были приведены воспоминания некоего Даниила Попова. Он, в частности, поведал, что в Змиёвской балке в августе 1942 года оказались его «прапрабабушка, прабабушка и бабушка. При этом последняя была еще совсем маленькой девочкой, которой, когда они уже вошли на место расстрела, очень захотелось пить. Она подбежала к немцу и попросила пить, а тот вытолкал ее из оцепления наружу. Все это увидела ее мать, то есть моя прабабушка, которая рванула за своей дочерью и также оказалась за оцеплением. Таким чудесным образом им удалось выжить. Все это они сами мне рассказывали, когда еще были живы» [1]. Иными словами, из трёх евреек, пригнанных в Змиёвку немцами, двое смогли убежать.
Как же так? Все известные специалисты по Холокосту утверждают, что евреи вообще не имели шансов уцелеть, оказавшись на оккупированной нацистами территории. Вот что писал известный калининградский писатель О. Глушкин: евреев «гнали к этим рвам, ярам или заранее вырытым гигантским могилам, и невозможно было ни скрыться, ни убежать, ни спрятаться» [2]. Что касается непосредственно Змиёвской балки, то следует привести высказывание выдающегося подвижника и общественного деятеля, председателя попечительского совета проекта Российского еврейского конгресса «Вернуть достоинство», профессора Домбровского. В своём интервью 10.08.2012 г. он сказал: «Каждый акт Холокоста жуток. Особенность, если позволительно так сказать, Змиевской трагедии в том, что живых там не осталось. К августу 1942 Зондеркоманда СС-10а уже накопила такой значительный опыт на огромной оккупированной территории СССР, что промашек практически не допускала» [3]. Этому утверждению вторит мнение авторитетного военного историка, сотрудника Академии наук, В.И. Афанасенко: «на юге, в России это был действительно фактический Холокост. Почти где-то на 90-95 процентов было уничтожено еврейское население. Если честно говорить, то спаслись, собственно, те, которые были в армии, на фронте и не погибли от пули. А то мирное гражданское население, которое осталось на оккупированных территориях, которому выход перекрыли, и еще благодаря именно местному населению, оно было предано и уничтожено» [4].
Итак, по мнению авторитетных специалистов в области Холокоста, в Змиёвской балке никто не мог выжить. И вот - рассказ Д. Попова о спасении сразу двух его родственниц, причём непосредственно из места «массового уничтожения евреев». Может, этот случай - единственный и неповторимый? Но та же публикация «Кавказского узла» рассказывает о некой Татьяне Бутман - сотруднице семейного центра помощи евреям и членам их семей «Асмаут». В Змиёвской балке погибли прабабушка Т. Бутман и три ее дочери. То есть, в Змиёвке погибли прабабушка и три бабушки этой женщины. Стало быть, кто-то из её родителей (а, возможно, и оба) спокойно пережил оккупацию.
Эти два случая побудили повнимательнее присмотреться к свидетельствам о Холокосте в Змиёвской балке. И открылись удивительные подробности. Упомянутый выше В.И. Афанасенко, заявив о невозможности спасения евреев из Змиёвской балки, ничуть не смущаясь, поведал о целой группе источников о Змиёвской трагедии, которую составляют «свидетельские показания случайно уцелевших жертв этой казни, допустим, Тамара и Григорий Метлины (?), которых полицаи просто выкинули из колонны, когда они уже шли к месту казни» [5].
Заметьте, это - аудиозапись беседы с военным историком. Он навскидку назвал сразу двух человек, не просто выживших в Змиёвской балке, но и дававших потом свидетельские показания. Сколько ещё выжило таких свидетелей? А сколько выжило тех, кто не давал никаких показаний?
Вот фрагмент документальной повести, посвящённой конкретно Змиёвской трагедии: «Киреева Ульяна Тимофеевна жила в Ростове, в поселке 2-я Змиевка, возле Песчаного карьера. 9 августа немцы велели всем жителям уйти на один день из поселка. Ульяна Тимофеевна побоялась оставить свой дом без присмотра, из поселка не ушла - спряталась в Песчаном карьере, в яме. 10 августа она услышала над собой выстрелы: в яму с обрыва падали окровавленные тела, их сбрасывали оттуда, сверху. В ужасе Ульяна Тимофеевна поняла, что происходит расстрел и к ее ногам падают мертвые дети» [6]. Из архивных документов известно, что одним из мест массового истребления мирных жителей Ростова-на-Дону был песчано-каменный карьер на территории Змиёвской балки. И вот, получается, одна из жительниц этих мест просто спряталась в этом карьере. Правда, В.И. Афанасенко утверждает, что в Змиёвской балке находилась куча полицаев и эсэсовцев, причём некоторые из них методично фотографировали процесс казни, причём «съемка шла даже с магниевой вспышкой. Фотографировали и ночью, и в иное время». Выходит, обилие этих свирепых карателей вовсе не было препятствием ни для тех, кто спрятался в карьере заранее, ни для тех, кто выползал из-под трупов непосредственно из ямы. Кому верить: прославленному военному историку или простым людям, оставившим свои свидетельские показания?
Тем же Л.В. Гинзбургом описан случай на одном из сборных пунктов, куда приходили евреи для отправки их в Змиёвку: «доцент Ботвинник - преподаватель литературы Ростовского пединститута, и рядом с ним - преподаватель английского языка Бакиш и студентка третьего курса Леви. Они пришли сюда не под конвоем - сами явились, с вещами, с чемоданчиками, и отдавали, согласно «воззванию», снабженные бирками ключи от своих квартир» [7]. Душераздирающая сцена. Утерев слёзы, смотрим в список жертв Холокоста, который опубликован на сайте http://holocaust.su и в газете «Ростов официальный». В списке - три Ботвинника, один из которых, возможно, - тот самый доцент. Но ни одного человека по фамилии Бакиш или Леви в этом списке нет. А ведь и преподаватель Бакиш, и студентка Леви оказались на сборном пункте ростовских евреев. А потом? Они были в Змиёвской балке и выжили? Или сбежали по дороге? По-любому, они уцелели, пополнив ряды чудом переживших Холокост.
Перейдём теперь к замечательному во всех отношениях еврейскому сайту http://holocaust.su. В одном из материалов этого сайта походя, через запятую, перечислены ещё несколько человек, чудом переживших Холокост в Ростове-на-Дону: «Так, спаслись с помощью соседей (сначала спрятались, не явившись на регистрацию) Анна Шапиро с малолетними детьми (Валей и Любой), Яков и Берта Бенционовские (с дочерью Идой) и др. Сонина и ее 9-летняя дочь Римма, оставшиеся живыми при расстреле в Змиевской балке, выползли из-под трупов и скрылись из Ростова-на-Дону» [8]. Вот вам ещё 8 человек, из которых 2 опять-таки уползли с места казни. Добавляем к ним двух родственниц Д. Попова, также убежавших прямо из Змиёвки, двух Метлиных и ещё неизвестное количество выживших «свидетелей» (включая У.Т. Кирееву, прятавшуюся в карьере). То есть, люди спокойно убегали и уползали оттуда, а иногда их прогоняли сами нацисты. Не место казни, а проходной двор!
На том же сайте упомянута «Г.Б. Часовникова (Житомирская) - мать троих малолетних детей, которая уцелела при массовом уничтожении евреев летом 1942 г., но была выдана одной из соседок в конце 1942 или в начале 1943 г.» [9] Про гибель этих «троих малолетних детей» ничего не сказано. Значит, они выжили. А в том, что соседи выдали несчастную женщину немцам, увы, нет ничего удивительного. Выдавали и русских, и армян, и украинцев, и других. И под самыми разными предлогами - и как коммунистов, и как комсомольцев, и как партизан, и как «агентов НКВД», и как «военных шпионов». И вот таких-то людей - обычных ростовчан - действительно погибли тысячи.
На главной странице сайта http://holocaust.su, в разделе «ИМЕНА», есть опция «Люди и судьбы/Погибшие в Змиевской балке». Там «помещены воспоминания родственников и свидетельства очевидцев о тех, кто погиб во время фашистской оккупации г. Ростова-на-Дону в августе 1942 года в Змиевской Балке». Подробно разбирать каждый описанный там случай мы не будем. Даём статистическое обобщение. В этих воспоминаниях упомянуты 59 ростовских евреев. Из них ушли в армию (советскую) - 12, эвакуировались из Ростова - 22, пережили оккупацию - 5, погибли в Змиёвке - 20.
20 погибших из 59 евреев - это 33,9 %. А как же 90-95 %, названные В.И. Афанасенко и 100 % («живых там не осталось»), о которых поведал Домбровский? А ведь собранные в данной рубрике рассказы - это то, что сообщили люди, пожелавшие поделиться своими воспоминаниями. Подборка материала оказалась собранием разрозненных данных. Значит, эти рассказы дают выборку, сделанную, по сути, вслепую. И если бы у нас были сведения о 59 других евреях, то соотношение погибших и уцелевших было бы таким же или почти таким же (± 1-2 %). Получается, что из ростовских евреев погибла примерно треть. Это опровергает миф о поголовном (или почти поголовном) истреблении ростовских евреев.
Да и из этих 20 погибших евреев 13 - это те, кто остался в Ростове, несмотря на имевшуюся у них возможность уехать из города. Приведём несколько примеров:
1. «Семья Таршис любила свой город и не хотела из него уезжать, несмотря на наличие эваколистов и имеющуюся возможность для отъезда» (http://holocaust.su/rubric5/article33)
2. «Перед первой оккупацией Михаил Давыдович Монес уехал в Пятигорск, но после освобождения города вернулся. Несмотря на то что сын, находившийся в эвакуации, прислал ему эваколист и человека в помощь для поездки, он ни за что не хотел повторно уезжать из Ростова» (http://holocaust.su/rubric5/article10)
3. «Абрам Борисович Святский с женой категорически отказались уезжать, не веря в то, что могут быть уничтожены ни в чем не повинные люд, тем более такие пожилые, как они» (http://holocaust.su/rubric5/article32)
4. «23 июля 1942 года, когда немцы вошли в город, Софья Александровна Куприц была только с младшим шестилетним сыном Олегом. Эвакуироваться из Ростова она не захотела, так как считала, что немецкая армия не может убивать невинных людей» (http://holocaust.su/rubric5/article9)
5. «Несмотря на жестокие сражения, семья Ойслендер продолжала жить мечтами мирного времени и не захотела эвакуироваться из Ростова, боясь дальней дороги и неблагоустроенной жизни на новом месте, которые могут повредить их ребенку. Они до последнего момента не верили в антисемитизм немцев и в их звериную жестокость» (http://holocaust.su/rubric5/article11)
То есть, евреи спокойно доставали эваколисты, позволявшие им и их семьям беспрепятственно уехать из Ростова. Но часть из них воротила нос: немцы - культурная нация! буду я ещё трястись в поезде с этими гоями! а кто же останется в лавке? И т.д. Но историк В.И. Афанасенко заявляет, что ростовские евреи не могли покинуть город накануне его второй оккупации: «Ведь тогда гражданское население через военную переправу не пропускалось, и эвакуация была запрещена» [10]. О том же писал краевед Е.В. Мовшович: «комендант ростовского гарнизона майор Борщ (впоследствии перешел на сторону оккупантов) отдал 13 февраля 1942 г. приказ о запрете выезда жителей из города без пропуска комендатуры, выданного им лично… Несмотря на запрет выезжать из города, много евреев, как коренных жителей, так и эвакуированных сюда, всеми правдами и неправдами покидало город. Но немало евреев не поверило сведениям о той смертельной опасности, какую несла с собой немецкая оккупация» [11].
У Мовшовича всё же хватило духу признать факт бегства «многих евреев» из Ростова накануне оккупации. Правда, он или приврал о запрете, или комендант Борщ пачками подписывал эваколисты для евреев. По любому, собранные самими евреями свидетельства (пока немногочисленные, но всё же показательные) опровергают ещё один миф - миф о невозможности эвакуации евреев перед второй оккупацией Ростова-на-Дону.
Более того. В этих историях встречаются удивительные факты, идущие вразрез со списком жертв Холокоста, составленным авторами того же сайта. Так, «Михаил Давыдович Монес жил с женой Рахилью и дочерьми Дорой и Геней в доме № 153 по ул. Станиславского. С ними жили еще трое женатых сыновей и замужняя дочь. За свою долгую жизнь Михаил Давыдович потерял жену и одного ребенка… С началом войны два его сына были мобилизованы в армию, а один эвакуировался с «Ростсельмашем». Дочери также ушли в армию». Итак, у М.Д. Монеса были три сына и три дочери (одна из которых - замужем). Так как все сыновья дожили до войны, то «потерять» ранее М.Д. Монес мог только дочь, причём две остальные дочки с началом войны тоже попали в армию. Ну, и до войны умерла жена Рахиль. И вот в списке жертв Холокоста мы находим не только М.Д. Монеса, но и Рахиль, Геню и Дору Монес - то есть его жену и двух дочерей. Каким образом эти три женщины попали в разряд жертв Холокоста, если одна или две из них до него просто не дожили, а сам М.Д. Монес был единственным членом семьи, оказавшимся в Ростове в период второй оккупации?
В том же списке оказались Куприц Александр Яковлевич и Куприц Софья Абрамовна, хотя в рассказе о семье Куприц ясно сказано, что погибли Софья Александровна Куприц и её 6-летний сын Олег. Эти двое тоже есть в списке. Может, первая пара Куприц - просто однофамильцы? Но у всех четверых Куприцев указан один и тот же адрес: ул. М. Горького, 203. Стало быть, первая пара - просто продублированная пара реальных людей. Такое удвоение, как показали исследования, встречается в этом списке весьма часто: на сегодняшний день уже насчитано 110 [12]. К этим удвоениям можно отнести и появление в списке трёх членов семьи Таршис - двух сыновей и одного члена неизвестного пола, 1882 года рождения. В рассказе об этой семье говорится только о трёх её членах, погибших в Змиёвке - Данииле Ильиче, его жене Евгении и их сыне Илье. Все они в список жертв внесены. Может, три других Таршиса - другая семья? Но Таршис неизвестного пола, 1882 года рождения, указан по тому же адресу, что и три погибших члена: ул. Станиславского, 149. Видимо, опять авторы списка волей-неволей увеличили поголовье жертв Холокоста.
Вернёмся к «воспоминаниям родственников и свидетельствам очевидцев». Разумеется, не обошлось без тех, кто выжил, уже попав на сборный пункт для отправки в Змиёвку. Вот история, практически идентичная рассказу Д. Попова, приведённому выше. «Вместе с дочерью и годовалым внуком Берта Леонтьевна пришла на сборный пункт. Мальчик расплакался, захотев пить. Охранник разрешил молодой женщине выйти, чтобы напоить ребенка, а Берте Леонтьевне выйти не разрешили» (http://holocaust.su/rubric5/article12).
Ещё трое евреев спаслись после того, как попали в больницу, а тамошний врач (которую звали Людмила Иосифовна Назаревич [???!]) сказала немцам, что все они - русские (http://holocaust.su/rubric5/article30).
Кстати, это ещё одна стратегия ростовских евреев - выдавать себя за неевреев. Вот что написала о ростовских евреях одна женщина, пережившая оккупацию города: «уцелели те, кто не поверил лживым посулам и сумел выдать себя за немцев. Свободно разгуливал по городу, я сама его встречала, один из руководителей Ростиздата Вейцман. Сохранили себе жизнь, таким образом, знакомые моей матери, сестры Рейнгерц (фамилия в переводе означает “чистое сердце”)» [13]. Видимо, подобным образом выжила и упомянутая выше Л.И. Назаревич (хотя в рассказе сказано, что она «полячка по национальности», но её отчество и фамилия ясно говорят о её настоящей национальности).
Бывали и случаи с подделкой документов. Ростовчанин Л. Григорьян вспоминал: «У меня отец армянин, а мать еврейка. И мы очень боялись за маму… Чтобы выйти из города, нужен был паспорт с особой отметкой. И вот тетя сделала маме липовый паспорт… Мама пошла к коменданту, а я ждал ее в скверике… И вот мама подошла к столу, откуда-то картинно вытащила свой документ, играя простую женщину. За столами там сидели двое русских. Тот, к которому подошла мама, только взял в руки паспорт и говорит: “Господа, господа, а ведь паспорт-то наведенный!”. И вся очередь замерла. Двое паспортистов переглянулись друг с другом. Он помедлил немного и поставил печать. Наверное, там в комендатуре, не все сволочи работали. Мама ушла из Ростова в хутор Алексеевку к родственнице и там жила» [14]. Обратим внимание на родственницу мамы-еврейки (очевидно, тоже еврейку), спокойно проживавшую на хуторе Алексеевка в период оккупации.
В архивах было обнаружено ещё несколько случаев, когда ростовским евреям удавалось пережить оккупацию. В 1943 году в «органы» обратилась Мария Лонгиновна Канторович с заявлением, что её муж, Александр Яковлевич, «был расстрелян немцами по приказу, т.к. по национальности - еврей - 11 августа 1942 г.» [15]. А где же в это время была сама М.Л. Канторович? Ясно, что она пережила оккупацию - либо в эвакуации, либо в Ростове. То же можно сказать и о Марии Козинец, мужа которой, Александра Александровича, забрали как еврея в декабре 1942 года [16]. Муж Марии Дмитриевны Карлаш, Анатолий Лазаревич, 23.10.1942 г. «был арестован немцами как коммунист» [17]. Фашисты забрали и мужа гражданки Кудрат: он «не мог перенести пыток и голода - умер» [18]. О расстреле Валентины Ивановны Марель сообщил некий «гр. Марель» [19] - очевидно, тоже родственник. А «муж Цыкиной Цыкин М. не пошёл работать на немецкое командование умер с голода в 1942 г. в декабре» [20]. Вот вам ещё шестеро чудом переживших Холокост в Ростове-на-Дону. Причём у одного из не переживших даже была возможность «работать на немецкое командование» (несмотря на его еврейство), но он ею не воспользовался, умерев с голоду.
С этим вполне пересекаются воспоминания некоего Б. Сафонова: «У нас в доме была соседка, еврейка Марья Михайловна Милишкевич. Очень хорошая женщина. У нее муж был немец. С началом войны его и сына, а он был уже взрослый, переселили в Сибирь. Мы ее отговаривали, чтобы она не ходила в эту самую комендатуру. Но она пошла. А оттуда - за город и в противотанковые рвы…» [21]. Опять-таки еврейка добровольно осталась в Ростове и добровольно пошла на регистрацию. А сын её (галахический еврей) спокойно эвакуировался.
А вот - история семьи Кабо. Живые члены этого клана создали свой генеалогический сайт, на котором предельно откровенно рассказали о судьбе всех своих родственников. Одна из ветвей семьи Кабо существовала в Ростове-на-Дону. Двое членов в начале войны ушли на фронт и там погибли. После начала войны в Ростове оставалось ещё пятеро Кабо. В 1941 году Эммануил Александрович (а по метрике - Шолом Кононович) Кабо, вместе с сыновьями Александром и Эммануилом, спокойно эвакуировался в город Малмыж Кировской области, а в 1942 - в город Кок-Янгак (Киргизия). Туда же в 1942 году переехала жена Э.А. Кабо - Зинаида Исааковна. В Ростове к началу оккупации осталась только мать его - Бейла Шолем-Залменова (Бела Соломоновна). Причина этого не указана, но, учитывая, как легко уехали из города все остальные члены семьи, этой причиной не была невозможность выезда. Скорее всего, не захотела уезжать, как и многие другие ростовские евреи. Б.С. Кабо погибла в Змиёвке, а её сын, невестка и внуки не только пережили войну в Кок-Янгаке, но и продолжили там размножаться [22].
Судьба семьи Кабо возвращает нас к вопросу об эвакуации ростовских евреев накануне второй оккупации города. Уже стали достоянием интернета удостоверения, выданные ростовским евреям в Ташкенте, куда они эвакуировались [23]. Особенно примечательно удостоверение Абрама Шулимовича Айзенберга. Мало того, что оно говорит об эвакуации в Ташкент его лично, в нём указано и его «отношение к главе семьи» - сын. Стало быть, в Ташкенте обосновалась целое семейство Айзенбергов. Ведь ни одного Айзенберга в том самом списке жертв Холокоста опять-таки нет. И это только в интернете выложены фото/сканы трёх таких удостоверений. А сколько их ещё в архивах!
Напрашивается абсолютно очевидный вывод: ростовских евреев не только расстреливали целыми семьями, но и целыми семьями эвакуировали. И вот вопрос: каких еврейских семей оказалось больше? То, что мы уже знаем, даёт основание предполагать, что большинство ростовских евреев пережило оккупацию Ростова в эвакуации.
Знаменитая Сабина Шпильрейн погибла с двумя своими дочерьми в Змиёвской балке. Но краевед Мовшович сам признаёт, что она не уехала из Ростова именно потому, что не поверила в «сообщения о немецких зверствах». Хотя страшилки о поголовном истреблении евреев в Киеве и Таганроге были опубликованы в местной прессе задолго до второй оккупации Ростова. Однако Нина Павловна Снеткова - дочка покойного мужа С.Н. Шпильрейн П.Н. Шефтеля и О. Снетковой - спокойно эвакуировалась вместе с мамой ещё в 1941 г. [24]
Кстати, и в роду профессора Домбровского нашлись эвакуированные евреи: «Мои бабушка и дедушка, врачи, эвакуировались из Ростова вместе с Мединститутом, в котором работали, но их сестра, брат полегли в Змиевке» [25]. В том же списке ростовских жертв Холокоста, который составлялся при непосредственном участии этого деятеля, присутствуют «Домбровский Леонид; Обороны, 86» и «Домбровский; 1926; пл. К. Маркса, 16». Во-первых, смущает мужской пол обеих жертв: где же сестра дедушки/бабушки Домбровского? Во-вторых, странно, что руководитель проекта не знает имени и отчества своего родственника (того, что по «пл. К. Маркса, 16»). Но если тот, второй Домбровский - не родственник профессора, то где же всё-таки сестра его дедушки/бабушки?
В заключение - ещё несколько свидетельств о переживших Холокост в Ростове-на-Дону. Некий Э.П. Кольцов вспоминал о еврейской девочке по имени Соня: её родители «попросили наших матерей - мою, Толькину и еще одного нашего товарища: “Пусть у вас поживет девочка, а мы как устроимся на новом месте, так ее заберем”. Соня осталась у нас» [26]. В. Галустян вспоминала о своей подруге Ольге Вайнберг, которая жила на 5-й линии и с которой они учились в одном классе в школе № 8. В списке жертв Холокоста значится только одна обладательница фамилии Вайнберг - «Вайнберг Г.А. (женщ.); 1923; Октябрьская, 8». Улица Октябрьская (сейчас - проспект Шолохова) проходит в восьми кварталах от начала 5-й линии; да и учиться в школе 19-летняя девушка не могла. Значит, Ольга Вайнберг не только не погибла, но и оказалась в числе евреев, переживших оккупацию Ростова. Некая Л. Шабалина вспоминала: «Мы слышали, что в больших домах, где было много интеллигенции, евреев выдавали. Наши же дворовые не выдавали никого. Недалеко жил еврей Канторович. И как его раньше ни шпыняли, но в оккупацию никто не трогал. Он еще на рынке побирался… Жили во дворе еще две еврейки, сестры-калечки, у них не было пальцев на руках и ногах. Неужели у кого-то из наших поднялась бы рука выдать их? В нашем доме жили еще Орешкины. Немцы отца расстреляли, он был партийным работником. А его дочка таскалась с немцами» [27].
Наконец, некая Лидия Канель оставила мемуары, опубликованные в сборнике «Кровоточащая память Холокоста», куда вошли воспоминания более чем 25 человек еврейской национальности, спасшихся от преследований нацистов на территории СССР. (А сколько спасшихся, но не доживших? Или доживших, но не оставивших мемуары?) Так вот, эта Л. Канель пишет, что она с мужем и годовалым ребёнком просто не успели эвакуироваться из Ростова-на-Дону, хотя готовились к эвакуации заранее, зная о наступлении немцев. Пришлось им - а точнее, самой Лидии и её ребёнку - прятаться в подвале. Но на пятый день их обнаружили нацисты (возможно, по доносу соседей). Что же они предприняли, найдя спрятавшихся евреев? «В подвал ворвались двое пьяных солдат, один из них схватил мою маленькую дочку, а второй ударил меня по лицу, а потом бросил на пол и стал бить ногами. Я старалась молча терпеть побои, боясь, что если я чем-либо разозлю палачей, они накинуться на мою девочку. Но и мое молчание не помогло. Пьяный садист ударил и ребенка, девочка закричала, он ударил сильнее, словно детский истошный крик доставлял ему удовольствие» [28]. Закончив избиение, нацисты ушли. Еврейка с ребёнком остались живы. Они перебрались в другой подвал - в дом своих знакомых. Нацисты нашли их и там. Далее Л. Канель вспоминает: «За нами пришли четверо фашистов, среди которых, к своему ужасу, я узнала и своего прежнего мучителя. То, что мы посмели сбежать, разозлило их до крайности. После побоев на мне не осталось ни одного живого места, я несколько раз теряла сознание. Они жестоко издевались и над моей девочкой, зажимали ей лицо подушкой, ребенок задыхался. Как и почему они оставили нас, я не помню» [29]. Л. Канель с ребёнком продолжила прятаться по подвалам, меняя их ежедневно, и так дотянула до конца оккупации.
Трудно представить себе более трогательное повествование, чем рассказ Л. Канель. Здесь интересны три момента:
1. Нацисты дважды находили еврейку с ребёнком, и оба раза ограничились побоями. Да, избивали их жестоко, но всё же не убили, как многих других евреев. Ну, и сомнительно, чтобы молодая женщина и годовалый ребёнок выжили после избиения четырьмя взрослыми мужиками. А ведь Л. Канель жива до сих пор, значит, здоровье позволяет.
2. Нацисты дважды вычисляли, где прячется еврейка с ребёнком. А потом прекратили свои вычисления. А как же «стремление нацистов истребить поголовно всех ростовских евреев», воспетое всеми специалистами по Холокосту?
3. Муж Л. Канель загадочным образом исчезает из её повествования уже в четвёртом предложении: «Война застала меня с годовалым ребенком в городе Ростове-на-Дону. Муж служил в военной прокуратуре и, когда фашисты подступили к городу и пытались прорвать оборону наших войск, велел нам собрать вещи, ждать и быть готовыми в любую минуту эвакуироваться. Но, к несчастью, выехать мы не успели, потому что немцы стремительно ворвались в город. Я осталась одна с ребенком, несколько дней и ночей мы сидели в подвале нашего дома, не решаясь подняться в свою квартиру». Куда делся муж Л. Канель? Погиб? Но она об этом не пишет. Нет ни одного Канеля и в списке жертв Холокоста. А ведь в этот список попали далеко не только те евреи, которые погибли в Змиёвской балке: там, как известно, есть и евреи, которых расстреляли как заложников вместе с русскими; и евреи, погибшие за свою принадлежность к коммунистам и комсомольцам, и даже неевреи, убитые нацистами [30]. А вот Канеля в этом всеобъемлющем списке нет. Значит, муж Лидии Канель благополучно уехал из Ростова, бросив жену с ребёнком на произвол судьбы.
А теперь - таблица, в которой перечислены «ті що дивом пережили голокост», как говорят на Украине.
Продолжение