8 марта. Вокруг, да около
6 марта. Назад в СССР
Почта России.
Часы работы с 8-00 до 19-00.
Выходные - понедельник, воскресенье.
Вторник. 9 часов 01 минута.
Квадратный зал под запыленными лампами дневного (когда-то) света наполнен посетителями. Зал поделен на две неравные части темной корявой стойкой-Рубиконом. Территория для посетителей вроде бы в метрах больше, просторнее, но территория работников почты, хорошо обозреваемая за низкой стойкой, имеет крепкий тыл-подсобку, откуда доносится смех, приглушенный звук радио, стук дверей и невидимого молотка.
К единственному окошечку в центре стойки, за которым маячит всевозрастная, как семирублевые колготки, неулыбчивая «девушка» с перманентом, выстроилась очередь на 26 душ.
Пять человек подпирают окошечко у дальней стены зала, безучастно ожидая, когда сухие руки в серых нитяных перчатках схватят их бумажки-квитанции и вышвырнут на исцарапанный подоконник посылку в синей фирменной коробке.
Десяток посетителей замерли в разных углах зала, так и не определившись, куда им встать. Они озираются, словно вспоминают что-то давно забытое, кто-то листает гроссбух с индексами регионов, кто-то изучает бланки переводов, высохшие чернильницы и чудные столики-парты с ненужным уже наклоном…
Я присоединяюсь к группе пожилых дам в шубах, облепивших самое крайнее окошечко слева у входа в зал.
У меня квитанции на получение заказных писем. Раньше их выдавали из этого крайнего окошка, но нынче «девушка» за стойкой отсутствует. Зато в самом углу стоит забытым веником молодой паренек, сухонькой, как былиночка. Он беспомощно озирается по сторонам и прячет левую руку за спиной. «Маму ждет…» - думаю я про себя и улыбаюсь своему предположению.
Спрашивать про письма бесполезно!
«Девушки» предпочитают особей противоположного пола. Что ж, подождем.
Я остаюсь с группой матрон и заполняю мои квитанции - полустертая наклейка с Микки-Маусом на древней стойке прикрывает процарапанное «ДМБ-82!», коронованное кривоватым тузом червей.
Матроны потихоньку беседуют о том, что здесь дежурить не нужно тем, кто работает, им и деньги-то не нужно, раз все теперь на карточке…
-Да! Как хорошо работать!
Дамы делятся успехами внуков, они давно знакомы, в этой очереди не в первый раз.
Попутно дамы выясняют, кто нынче был первым в очереди, кто пришел в 8, к открытию, кто и что планировал, кто спешит, кого пропускают вперед, раз надо… Но не ропщут…
Через зал проходит нарядная дама на каблучках и в шляпке, она идет к стойке, отворяет хозяйским движением дверцу и пересекает Рубикон по неведомому простым смертным праву.
Народ расступается почтительно.
9 часов 10 минут.
Матроны, умолкнувшие при появлении нарядной дамы, снова потихоньку делятся новостями.
Рядом с ними улыбается городская блаженная Оля, миниатюрная женщина без возраста, в потертой куртке и с двумя увесистыми сумками в загорелых обветренных ладонях. Оля тоже ждет пенсию. У Оли удостоверение инвалида, но она не лезет, не толкается, ждет, прислушиваясь к беседе «старших», и улыбается приветливо.
Появляется мужчина в желто-оранжевом спортивном пуховике. Обстановка в зале его пугает. Он спрашивает громко на весь зал, ни к кому конкретно не обращаясь, и не надеясь на ответ, как же получить заказное письмо по квитанции. Я прислушиваюсь.
-Нет сегодня девочек, совсем их нет! Не будет! - тут же отзываются сразу две (!) «девушки» с вражеской территории, - Выходной у них. У отдела писем!
Мужчина отходит к дверям и смотрит минуты три на бесконечную стойку. И только потом уходит. А я продолжаю заполнять квитанции и слушать «старших».
9 часов 15 минут.
Через зал продвигается толстая тетка в ватнике и сразу двух пуховых платках: один платок на бедрах, другой - на голове.
Тетка смяла посетителей, оказавшихся на ее пути, грубо ткнулась в калитку «Рубикона», приоткрыв ее вовнутрь запретной территории, и зычно крикнула в глубину подсобки:
-Девки-девочки из ДААС -ТАВКИ-И! Наташа-иди-сюда! - ясно было не «тварь дрожащая», право имеет.
Из подсобки раздалось нечто, подозрительно напоминающее «Ау?!».
Я подхватила свои квитанции и подобралась поближе к гражданке в платках, замерла в поле ее зрения, но на почтительном расстоянии.
Из подсобки выскочила «Наташа-иди-сюда!» с надкушенной булкой в одной руке и рулеткой в другой. «Наташа» замерла на входе на территорию «операторов почты», и оттуда отвечала своей гостье. Так они и орали друг другу, как в лесу, целую минуту. Распрощались…
Наташа махнула гостье булкой, и попыталась было уйти в подсобку, но тетка на весь зал вернула ее:
- Наташа-иди-сюда! Тут к вам еще ЖЕНЩИНА СТОИТ НА ДААСТВКУУУ! Глянь! Говорю!
Наташа снова появилась в дверях подсобки, но уже без булки. Она дернула подбородком вопросительно вверх, тетка в платках, дернула головой вправо, на меня.
Наташа в четыре гигантских шага, словно пол жег ей ноги в уггах, пересекла территорию «операторов почты» и взяла мои квитанции:
-Не наши это! Это почта на Гагарина! Не наши! - как для немой, дважды повторила она мне, и то же самое отрапортовала, стоящей рядом, пуховой тетке.
Тетка кивнула и удалилась. Я кивнула и уставилась в квитанции, силясь понять, где же отметка о том, что они «не наши»…
В этот момент меня отодвинула от калитки весьма пожилая тетушка в малиновом берете. Тетушка прошла к тому самому «пенсионному окну» и скинула сумочку прямо на ведомости и гроссбухи.
Матроны, ждущие пенсию, почтительно здоровались с ней.
-Не замерзли Вы, - подобострастно интересовались матроны, - как сегодня зябко!
Тетушка сухо кивнула, позволяя проявлять сочувствие.
Тощенький паренек в углу, за креслом тетушки, сразу же воскрес, принялся сопеть, краснеть и вздыхать. Он достал из-за спины инкассаторский мешок и положил его на стол тетушки.
-Ну, сейчас-сейчас! - кивнула ему пожилая «Красная шапочка», брезгливо сдвинула мешок ближе к окну, и потерла свои сухонькие лапки…
Затем тетушка ушла и вернулась с куском булки (так и хотелось предположить, чьей булки) и чашкой чаю…
Матроны любезно пожелали тетушке приятного аппетита.
Тут к окошечку подошла блаженная Оля 65 +/- вечность.
-Мне нужны деньги! - поделилась по-детски Оля с «Красной шапкой», - Моя пенсия! - рассказала она бабке в окошке.
-Эх ты! Оля! … - бабка за стойкой сделала паузу, проглатывая вместе с булкой слово «дурочка», которое поняли все вокруг, - Тебе нужны деньги, а я - только щас ПРИШЛА! Вот и жди меня ТЕПЕРЬ!
Матроны одобрительно кивают.
9 часов 19 минут.
Продолжение следует…
Почта России.
Часы работы с 8-00 до 19-00.
Выходные - понедельник, воскресенье.
Вторник. 9 часов 01 минута.
Квадратный зал под запыленными лампами дневного (когда-то) света наполнен посетителями. Зал поделен на две неравные части темной корявой стойкой-Рубиконом. Территория для посетителей вроде бы в метрах больше, просторнее, но территория работников почты, хорошо обозреваемая за низкой стойкой, имеет крепкий тыл-подсобку, откуда доносится смех, приглушенный звук радио, стук дверей и невидимого молотка.
К единственному окошечку в центре стойки, за которым маячит всевозрастная, как семирублевые колготки, неулыбчивая «девушка» с перманентом, выстроилась очередь на 26 душ.
Пять человек подпирают окошечко у дальней стены зала, безучастно ожидая, когда сухие руки в серых нитяных перчатках схватят их бумажки-квитанции и вышвырнут на исцарапанный подоконник посылку в синей фирменной коробке.
Десяток посетителей замерли в разных углах зала, так и не определившись, куда им встать. Они озираются, словно вспоминают что-то давно забытое, кто-то листает гроссбух с индексами регионов, кто-то изучает бланки переводов, высохшие чернильницы и чудные столики-парты с ненужным уже наклоном…
Я присоединяюсь к группе пожилых дам в шубах, облепивших самое крайнее окошечко слева у входа в зал.
У меня квитанции на получение заказных писем. Раньше их выдавали из этого крайнего окошка, но нынче «девушка» за стойкой отсутствует. Зато в самом углу стоит забытым веником молодой паренек, сухонькой, как былиночка. Он беспомощно озирается по сторонам и прячет левую руку за спиной. «Маму ждет…» - думаю я про себя и улыбаюсь своему предположению.
Спрашивать про письма бесполезно!
«Девушки» предпочитают особей противоположного пола. Что ж, подождем.
Я остаюсь с группой матрон и заполняю мои квитанции - полустертая наклейка с Микки-Маусом на древней стойке прикрывает процарапанное «ДМБ-82!», коронованное кривоватым тузом червей.
Матроны потихоньку беседуют о том, что здесь дежурить не нужно тем, кто работает, им и деньги-то не нужно, раз все теперь на карточке…
-Да! Как хорошо работать!
Дамы делятся успехами внуков, они давно знакомы, в этой очереди не в первый раз.
Попутно дамы выясняют, кто нынче был первым в очереди, кто пришел в 8, к открытию, кто и что планировал, кто спешит, кого пропускают вперед, раз надо… Но не ропщут…
Через зал проходит нарядная дама на каблучках и в шляпке, она идет к стойке, отворяет хозяйским движением дверцу и пересекает Рубикон по неведомому простым смертным праву.
Народ расступается почтительно.
9 часов 10 минут.
Матроны, умолкнувшие при появлении нарядной дамы, снова потихоньку делятся новостями.
Рядом с ними улыбается городская блаженная Оля, миниатюрная женщина без возраста, в потертой куртке и с двумя увесистыми сумками в загорелых обветренных ладонях. Оля тоже ждет пенсию. У Оли удостоверение инвалида, но она не лезет, не толкается, ждет, прислушиваясь к беседе «старших», и улыбается приветливо.
Появляется мужчина в желто-оранжевом спортивном пуховике. Обстановка в зале его пугает. Он спрашивает громко на весь зал, ни к кому конкретно не обращаясь, и не надеясь на ответ, как же получить заказное письмо по квитанции. Я прислушиваюсь.
-Нет сегодня девочек, совсем их нет! Не будет! - тут же отзываются сразу две (!) «девушки» с вражеской территории, - Выходной у них. У отдела писем!
Мужчина отходит к дверям и смотрит минуты три на бесконечную стойку. И только потом уходит. А я продолжаю заполнять квитанции и слушать «старших».
9 часов 15 минут.
Через зал продвигается толстая тетка в ватнике и сразу двух пуховых платках: один платок на бедрах, другой - на голове.
Тетка смяла посетителей, оказавшихся на ее пути, грубо ткнулась в калитку «Рубикона», приоткрыв ее вовнутрь запретной территории, и зычно крикнула в глубину подсобки:
-Девки-девочки из ДААС -ТАВКИ-И! Наташа-иди-сюда! - ясно было не «тварь дрожащая», право имеет.
Из подсобки раздалось нечто, подозрительно напоминающее «Ау?!».
Я подхватила свои квитанции и подобралась поближе к гражданке в платках, замерла в поле ее зрения, но на почтительном расстоянии.
Из подсобки выскочила «Наташа-иди-сюда!» с надкушенной булкой в одной руке и рулеткой в другой. «Наташа» замерла на входе на территорию «операторов почты», и оттуда отвечала своей гостье. Так они и орали друг другу, как в лесу, целую минуту. Распрощались…
Наташа махнула гостье булкой, и попыталась было уйти в подсобку, но тетка на весь зал вернула ее:
- Наташа-иди-сюда! Тут к вам еще ЖЕНЩИНА СТОИТ НА ДААСТВКУУУ! Глянь! Говорю!
Наташа снова появилась в дверях подсобки, но уже без булки. Она дернула подбородком вопросительно вверх, тетка в платках, дернула головой вправо, на меня.
Наташа в четыре гигантских шага, словно пол жег ей ноги в уггах, пересекла территорию «операторов почты» и взяла мои квитанции:
-Не наши это! Это почта на Гагарина! Не наши! - как для немой, дважды повторила она мне, и то же самое отрапортовала, стоящей рядом, пуховой тетке.
Тетка кивнула и удалилась. Я кивнула и уставилась в квитанции, силясь понять, где же отметка о том, что они «не наши»…
В этот момент меня отодвинула от калитки весьма пожилая тетушка в малиновом берете. Тетушка прошла к тому самому «пенсионному окну» и скинула сумочку прямо на ведомости и гроссбухи.
Матроны, ждущие пенсию, почтительно здоровались с ней.
-Не замерзли Вы, - подобострастно интересовались матроны, - как сегодня зябко!
Тетушка сухо кивнула, позволяя проявлять сочувствие.
Тощенький паренек в углу, за креслом тетушки, сразу же воскрес, принялся сопеть, краснеть и вздыхать. Он достал из-за спины инкассаторский мешок и положил его на стол тетушки.
-Ну, сейчас-сейчас! - кивнула ему пожилая «Красная шапочка», брезгливо сдвинула мешок ближе к окну, и потерла свои сухонькие лапки…
Затем тетушка ушла и вернулась с куском булки (так и хотелось предположить, чьей булки) и чашкой чаю…
Матроны любезно пожелали тетушке приятного аппетита.
Тут к окошечку подошла блаженная Оля 65 +/- вечность.
-Мне нужны деньги! - поделилась по-детски Оля с «Красной шапкой», - Моя пенсия! - рассказала она бабке в окошке.
-Эх ты! Оля! … - бабка за стойкой сделала паузу, проглатывая вместе с булкой слово «дурочка», которое поняли все вокруг, - Тебе нужны деньги, а я - только щас ПРИШЛА! Вот и жди меня ТЕПЕРЬ!
Матроны одобрительно кивают.
9 часов 19 минут.
Продолжение следует…