"Мне не смешно, когда маляр негодный..."
Очень забавными оказались результаты юморного теста "Вы, случайно, не Мединский?":
Особенно радует вторая часть: "...по крайней мере, вы очень хорошо понимаете, как написать такую же диссертацию". Да, к сожалению, понимаю...
И да, речь, об опусе "Проблемы объективности в освещении российской истории второй половины XV-XVII вв." (целиком все 400 с лишком страниц ждут своих читателей вот здесь) и связанных с ним событиях последних дней (1, 2, 3, 4)... Экземпляры "научного" наследия нынешнего министра культуры (2 докторских диссертации и один - докторский же - реферат) тихонько хранятся в базе диссертаций РГБ, хотя и не в открытом доступе...
Почему наследие взято в кавычки? - так ведь даже по итогам работы "Диссернета" убрать их рука как-то не поднимается... О некорректных заимствованиях в его кандидатской диссертации по политическим наукам ("Современный этап мирового развития и проблемы формирования внешней политики России". 1997) - здесь; о том же в докторской по политическим наукам ("Теоретико-методологические проблемы формирования стратегии внешнеполитической деятельности России в условиях становления глобального информационного пространства". 1999) - здесь. О некорректных заимствованиях в автореферате = вводной части докторской диссертации по историческим наукам ("Проблемы объективности в освещении российской истории второй половины XV-XVII вв.". 2011) речь шла здесь (приводится таблица для наглядного сравнения текстов).
Весьма серьезный, хотя и не претендующий на полноту охвата, разбор последней диссертации - здесь. Результаты этого разбора поражают воображение: "Изучение текста самой диссертации показывает, что компаративистский (сравнительно-исторический) метод … автору диссертации не знаком. Он берет отдельный эпизод из сочинений иностранцев, и сравнивает его с тем, «как должно быть на самом деле», а затем выносит свой вердикт - говорит правду или неправду автор сочинения о России. Мединский оценивает источник с позиций собственных представлений об эпохе и выдает свои субъективные оценки за объективизм. То есть вместо анализа текстов сочинений XV-XVII вв., их списков и изданий, выявления текстуальных заимствований, источников информации, политических воззрений авторов, идеологических составляющих и т.д. диссертант с дилетантской легкостью рассуждает о том, что записки такого-то путешественника «не несут негативной окраски» по отношению к России, а у этого сплошной негатив, тот врет, а этот преувеличивает. Такой подход представляет собой яркое свидетельство наивных представлений Мединского о критике исторического источника" и т.п.
Очень трудно себе представить, чтобы анализируемый диссертационный текст мог написать человек всерьез претендующий на степень доктора исторических наук. Ну какой-то лоботряс-второпервокурсник, еще куда ни шло... И то - за такую работуписанину он рискует получить неуд. Но вот чтобы взрослый человек с таким неприкрытым невежеством в методологии исторических исследований, источниковедении, да и просто - в истории как научной дисциплине, замахнулся сразу на докторскую степень - в такую самоуверенность, могущую граничить, как представляется, разве что с наглостью, очень сложно поверить. И - тем не менее...
Анализировать весь объём докторской диссертации после чётко выраженного мнения историков-профессионалов - 2-го октября 2017 г. "Экспертный совет ВАК рекомендовал лишить Мединского ученой степени" (необходимое послесловие от 13.10.2017) нет смысла. Основные претензии представителей научного сообщества изложены здесь. На заседании Президиума ВАК 20 октября хорошо известные представители исторической науки - научный руководитель Государственного архива Сергей Мироненко и руководитель Центра истории частной жизни и повседневности Института Всеобщей истории Российской академии наук (РАН) Игорь Данилевский - согласились с оценкой Экспертного совета и рекомендовали лишить доктора его степени. Их поддержали декан экономического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова Александр Аузан, завотделом языков народов России Института лингвистических исследований РАН Евгений Головко, замдиректора Института философии РАН Мария Федорова и доцент НИУ ВШЭ Александр Муравьев.
Позиция экспертного совета по истории - принципиальна и однозначна: "На заседании экспертного совета 2 октября 2017 г. состоялось обсуждение этого заключения, которое было одобрено 17 голосами «за» при трех голосах «против» и одном воздержавшемся, однако никто из коллег, в итоге проголосовавших против принятия рекомендации лишить В.Р. Мединского ученой степени доктора исторических наук, не высказывался в пользу того, что диссертация соответствует требованиям ВАК <...> суть выводов Экспертного совета в том, что отрицательно оценивается КАЧЕСТВО проделанной В.Р. Мединским работы и констатируется отсутствие у соискателя ученой степени базовых профессиональных навыков историка, и прежде всего научного источниковедческого анализа привлеченных им источников". Эта оценка диссертации и должна рассматриваться как окончательная. Подтверждение или отказ по вопросу о лишении ученой степени, это уже - административная сторона вопроса. С научной - всё предельно ясно. Действительно, "непрофессиональная работа дискредитирует отечественную науку".
Многолетнее сотрудничество с "Чудинологией" вроде бы приучило к самым неожиданным вывертам и поворотам как в судьбе, так и в писанине различных маскирующихся под наукообразность фриков. Но такой случай - когда человеку, некомпетентность и невежественность в избранной специализации которого очевидны для профессионалов, присуждается ученая степень доктора наук - кажется, первый... Очень хотелось бы, чтобы он же стал и последним...
Ряд очевидных несуразиц в тексте диссертации был отмечен в заявлении, направленном в МОН в апреле 2016 года. Мы же обратим внимание лишь на некоторые, бросающиеся в глаза, нелепицы.
1) Вызывает улыбку невежественная контаминация заголовков двух различных хроник М. Бельского в разделе "Источники" (с. 456):
Дело в том, что перу М. Бельского (мы об этом - как-то по случаю - упоминали в 2010-м году: п. 1.3.3) принадлежат два совершенно различных произведения: вышедшая в 1551 году "Kronika wszytkyego swyata..." ("Всемирная хроника") и "Kronika polska Marcina Bielskiego nowo przez Joachima Bielskiego syna jego" ("Польская хроника"), изданная посмертно в 1597 г. (подробнее об этих двух книгах здесь)
Соединить две книги - "Польскую хронику" и "Всемирную хронику" - в одну "Всемирная польская хроника", на наш взгляд, может человек, не только их не читавший, но не видевший даже их титульных листов... Это "ляп" прослеживается и в тексте автореферата: 1, 2.
Приведем также большую цитату из источниковедческой части разбора диссертации А. Лобиным: "Дальше - больше: «При изучении сочинения Матвея Меховского «Трактат о двух Сарматиях» привлекались архивные материалы из двух фондов РГАДА. В Ф.79 (Сношения с Польшей и Литвой) (1431-1600) изучались дела №№ 6, 7, 10, 11, касающиеся заключения мирных договоров до и после взятия Смоленска». Очень хорошо, но упомянутые дела фонда 79 касаются 1560 - 1562 гг (дело 6), 1562 - 1569 гг. (дело 7 - кстати, там, к слову, тысяча двести тридцать восемь листов скорописи), 1575 - 1579 (дело 10), 1579 - 1580 (дело 11). Это Ливонская война, при чем здесь Смоленск?
То же самое можно сказать относительно других «архивных» ссылок: книги 1-2 фонда 32 опубликованы в «Памятниках дипломатических сношений», а книга 1 фонда 35 - в сборнике Императорского русского исторического общества (том 38). И опять видим тот же прием - основная часть документации опубликована, а в автореферате ссылка на издание отсутствует. Да и вообще, как наказы послам, отписки и «речи» вообще соотносятся с темой "Проблемы объективности в освещении российской истории …»? Если указанные материалы посвящены отправлению послов и посланников в Литву и приему ответных посольств, то при чем здесь "взгляд иностранцев"?Напрашивается вывод: архивные дела Мединский в глаза не видел. Такие «архивные ссылки» может использовать любой, кто откроет путеводитель РГАДА или справочник по посольским книгам Н.М.Рогожина". Тут, как говорится, добавить просто нечего...
2. Сменяющая искреннее недоумение улыбка появляется и при чтении следующего пассажа (с. 441), призванного "обосновать" трезвый образ жизни абстрактных "русских людей" в не менее абстрактный исторических период (если судить по контексту, то terminus ante quem - XVII в.):
Внимательные читатели уже догадались: для того, чтобы делать выводы о том, как же было "на самом деле", тем более в таких масштабах ("русские люди" - не жители какого-то отдельно взятого села, города или области, а вот так - поголовно и принципиально - "русские люди"!), необходимо опираться на какие-то безусловно интерпретируемые факты и авторитетные свидетельства, а также на тщательно проведенный позднейшими исследователями анализ сохранившихся источников.
В диссертации, вместо всего этого, есть просто упоминание о - непонятно откуда появившемся - "разрешении"(?) всему населению (?) на употребление алкоголя в некоторые дни и ни слова о том - кем и когда это было установлено, как такое распоряжение могло соблюдаться и кто осуществлял за этим контроль, каковы были меры наказания за нарушение, какова, наконец, была статистика по соблюдавшим и нарушавшим (с классификацией по временным интервалам, по территориям и т.п.)...
Если обратиться к письменным памятникам, то выясняется, что о пьянстве в отечественной литературе говорится уже в Поучении Владимира Мономаха (памятник XII в.; текст сохр. в Лаврентьевской летописи 1377 г.): "Лжѣ блюдися и пьяньства и блуда, в томъ бо душа погыбаеть и тѣло" ("Лжи остерегайтеся, и пьянства, и блуда, от того ведь душа погибает и тело". Пер. Д.С. Лихачева); хотя в данном случае нельзя исключать, что перед нами - одна из расхожих книжных сентенций, восходящая к каким-либо переводным сборникам или иным источникам. Кстати сказать, в некоторой степени это положение перекликается с высказыванием в "Опытах" М. Монтеня : "Среди других прегрешений пьянство представляется мне пороком особенно грубым и низменным. В других пороках больше участвует ум; существуют даже пороки, в которых, если можно так выразиться, имеется оттенок благородства. Есть пороки, связанные со знанием, с усердием, с храбростью, с проницательностью, с ловкостью и хитростью; но что касается пьянства, то это порок насквозь телесный и материальный. Поэтому самый грубый из всех ныне существующих народов - тот, у которого особенно распространен этот порок. Другие пороки притупляют разум, пьянство же разрушает его и поражает тело" (кн. 2, 2 гл.). Однако, данные высказывания - всего лишь благие пожелания и о следовании им (или нарушении их) каких-либо - подлежащих обобщению с последующими выводами - данных просто нет...
В бытовавших на Руси в XIV-XVI вв. исповедных вопросниках один из пунктов как раз касался состояния крайней степени опьянения (см. Корогодина М.В. Исповедь в России в XIV-XIX вв. СПб., 2006. С. 260-261).
(взято из: Алмазов А. Тайная исповедь в Православной Восточной церкви. Т. 3. Одесса, 1894. С. 144)
Но и это упоминание фиксирует только лишь заботу духовенства, и ровным счетом ничего не говорит ни о масштабности положительных ответов на этот вопрос при исповеди, ни, тем более, о количестве наложенных по этому пункту епитимий... По одному лишь наличию такого вопроса никак нельзя судить о ситуации в целом... О пьянстве и "теоретической" борьбе с ним на материале сохранившихся отечественных письменных памятников XV-XVII вв. (в том числе и переводного характера) говорится в специальном разделе книги В.Ю. Лещенко "Русская семья (XI-XIX вв)" (СПб., 2004. С. 390-396), но и на основании этого - скудного и не могущего быть оцененным как с количественной, так и с качественной точек зрения - материала нельзя сделать каких-либо серьезных выводов. Для такого рода выводов нужен именно поддающийся фиксации и учету фактический материал, а материалов декларационного характера для этой цели явно не достаточно...
Возвращаясь к цитате из диссертации, отметим, что для ее оценки требуется внесение определенной ясности и, в том числе, "привязки по времени". Приведем несколько страниц из весьма тщательно проведенного почти что полтораста лет назад исследования И.Г. Прыжова "История кабаков в России" (СПб., М.,1868. С. 4-7):
и обратим внимание на выделенный вывод об отсутствии пьянства как явления, угрожающего обществу в домосковскую эпоху, при том, что источники не скрывают ни ассортимента, ни объемов "веселящих" напитков, использовавшихся в древней Руси. Уже по приведенным данным становится ясно, что о "настоящих трезвенниках" (как в тексте диссертации) без каких-либо специальных уточнений говорить вряд ли уместно...
Упоминание о разрешении употребления алкоголя в праздники встречается в известном памятнике "Письмо Альберта Кампензе к папе Клименту VII о делах Московии" (опубл. в Библиотека иностранных писателей о России. Отд. 1. Том 1. СПб., 1836. С. 32-33 третьей пагинации): " Мужчины вообще рослы, сильны и привычны ко всем трудам и переменам воздушным; но очень склонны к пьянству. Эта народная слабость принудила Государя их запретить навсегда, под опасением строжайшего взыскания, употребление вина, пива и другого рода хмельных напитков, исключая одних только праздничных дней. Повеление сие, не смотря на всю тягость оного, исполняется Московитянами, как и все прочие, с необычайною покорностью" (выделено нами; автор текста упоминается в диссертации на с. 134-137, а сама цитата пересказывается на с. 97). А всего через несколько лет аналогичные сведения про разрешение употребления горячительных напитков только лишь в праздничные дни (и то - не для всего населения, а лишь для "людей простого звания") появляется в "Записках о Московии" С. Герберштейна (по изд. Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 2008. В 2 т. Т. 1. С. 204-207):
Однако, откуда взялись в диссертации "четыре больших церковных праздника" как исключительно "пьяные дни" в году, всё же остается неясным... Тем более, что в явном противоречии с этим находится приводимый И. Прыжовым документ, хотя и относящийся к 1653-му году, но всё-таки имеющий отечественное происхождение и основанный на более близком знакомстве с русскими реалиями: "а питье велено продавать в указные дни и часы, а о великий пост и о святой недели и в успенский пост же, и в воскресные дни во весь год, а рождественского и петрова поста в среды и пятки, с того кружечного двора питья продавать не велено..." (с. 87):
Как хорошо видно, речь идет о полном запрете на продажу "питья" в течение всего Великого поста и Святой (Пасхальной) недели, а также в течение всего Успенского поста. Особо запрещается продажа питья во все воскресные дни года, а во время постов Рождественского и Петрова - только в среду и пятницу. Даже если вычесть из 365 дней 52 воскресенья, 56 великопостных и пасхальных дней и 14 дней Успенского поста, а также примерно 11-12 дней Рождественского поста и от 4 до 12 дней в течение Петрова поста, все равно остается более 200 дней, когда продажа (и, соответственно, употребление) горячительных напитков была разрешена. Да, приведенный фрагмент касается ситуации в более поздний, чем упоминаемый в диссертации, период (и он, кстати сказать, диссертантом по каким-то причинам не учитывается).
Но - каким образом, откуда и почему к Герберштейну и, чуть ранее него, к Альберту Кампанезе попадают эти явно искаженные сведения про несколько "разрешающих пьянство" дней в году? Из неверно истолкованных фрагментов ответов епископа Нифонта в "Вопрошании Кирика"? Почему человек, претендовавший на звание доктора исторических наук, не удосужился об этом узнать, и сообщить интересующимся читателям, остается только гадать... Получается, что вместо собственно научного исследования диссертация содержит упорядоченный набор сведений, происхождение которых и связь их между собой так и не были изучены. Так при чем тут тогда наука?..
Кстати сказать, упомянутая книга И.Г. Прыжова, равно как и капитальное исследование А.С. Мыльникова "Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы" (М., 1996; 2000), в котором - среди всего прочего - анализируются и тексты "Хроник" М. Бельского, в списке использованной литературы докторской диссертации не упоминаются ("История кабаков в России" не встречается даже в списке литературы более ранней "работы" В.Р. Мединского - "О русском пьянстве, лени и жестокости" (М., 2009), хотя, казалось бы - там-то как раз этому дореволюционному исследованию самое место...). Вне поля зрения "докторанта" остались и названные нами исследования письменных источников А.И. Алмазова, М.В. Корогодиной и В.Ю. Лещенко, на которые, как представляется, и следовало опираться, приводя эти или же какие-то другие имеющиеся в научном обороте материалы в качестве контраргументов к выдвигавшимся иностранцами обвинениям, а не использовать 131 раз ничего не объясняющий и не доказывающий оборот "на самом деле"...
3) И, пожалуй, самый умопомрачительный перл "исследователя" отечественной истории и претендента на докторскую степень - уже неоднократно упоминавшийся пассаж о русском языке, на котором были, оказывается, были написаны все церковные книги у православных верующих (с. 240-241).
Здесь имеется в виду следующее место из книги Ричарда Ченслора (по изд. 1937 г.) "Вся их церковная служба происходит на родном языке. Они почитают ветхий и новый завет, которые ежедневно читаются, но суеверие от этого не уменьшается. Ибо, когда священники читают, то в чтении их столько странностей, что их никто не понимает; да никто их и не слушает. Все время, пока священник читает, народ сидит и люди болтают друг с другом. Но когда священник совершает службу, никто не сидит, но все гогочут и кланяются, как стадо гусей. В знании молитв они мало искусны, но обычно говорят: “As bodi pomele”, что значит “господи, помилуй меня”, и десятая часть населения не сумеет прочесть “отче наш”; что касается “верую”, то в это дело никто и впутываться не будет вне церкви, ибо они говорят, что об этой молитве можно даже и говорить только в церкви". О проблемах, возникших у автора диссертации с "Chancellor's Voyage to Muscovy..." подробно говорится здесь.
Отметим, что согласно стенограмме выступлений на "итоговом" заседании Президиума ВАК, состоявшемся 20 октября, В. Мединский дал следующий ответ на вопрос по поводу невежественной мешанины в данном пассаже: "Мединский: Начну, уважаемые коллеги, с первого вопроса. Постоянно фигурировало в СМИ, что Мединский не знает разницы между русским, латынью, церковнославянским. В диссертации был написано следующее: как известно, у православных верующих, у многих, церковные книги были написаны на русском языке, поэтому понять их содержание было легко. Иная ситуация у католиков и протестантов, у которых Священное Писание было написано на латыни, которой верующие не знали <...> Каждый выпускник филфака [инвектива в адрес задавшего вопрос филолога Ив. Бабицкого] должен знать, что любой язык с течением времени меняется. Появляются новые слова: одни приходят, другие уходят в прошлое. Наверное, лингвисты подтвердят, что русский язык XVI века и церковнославянский в это время были практически одинаковыми и характеризовались единством лингвистических норм, различались произношением нескольких букв и отдельными нюансами правописания". Каждому выпускнику филфака или истфака вполне очевидно, что "доктор" Мединский так и не понял - скорее всего, из дававшихся ему специалистами разъяснений - ни ситуации с богослужебными книгами, использовавшимися на Руси, ни особенностей истории русского языка...
О том, что собой представляют старославянский, церковнославянский и древнерусский языки, как и о том, что "православные верующие" и "русские" это далеко не одно и то же, "исследователь" не знает, да и - похоже - никогда не пытался узнать: ведь ему-то нужна была докторская степень, а не знания, ей соответствующие...
Для начала посмотрим на те самые "церковные книги", которые написаны на церковнославянском языке (с его весьма специфичной графикой) и сравним современный наборный вариант текста 3-го зачала Евангелия от Иоанна
с этим же самым текстом, по рукописи Четвероевангелия № 67 Троице-Сергиевой лавры (Фонд 304.I. Главное собрание), созданной в XVI в. (л. 254об):
Для тех, кто все-таки желает прочитать что же именно там написано (ст. 29-32), нормализуем графику памятника XVI века с пословной и построчной (//) разбивкой:
"Въ оутрий [же] видѣ // Иисуса грядуща къ собѣ и глаголя. се агне//ць Божiй вземляй грѣхы миру.//
сей есть о немже азъ рѣхь по мнѣ // грядеть му[ж]. иже предо мною // бысть. яко первiе мене бѣ.
и // азъ не вѣде[х] его. но да явится // Израилеви. сего ра[д]и прiидо[х] азъ въ во[дѣ] // кре[с]тя.
и свѣ[де]те[л]ствова Iоаннъ // глаголя, яко видѣ Духъ сходящь яко // <...>"
Теперь можно обратиться к более "русскому" письменному языку и сравнить данный фрагмент, например, с текстом Стоглава (1551 г.), в лаврской рукописи 215. (1919.) (лл. 84об-85):
"глава 25
о дiяцѣхъ хотящи[х] в дiаконы и в попы ставити[ся]
О ставленикѣ[х] хотящимъ // в дiаконы и в попы ставити[ся] // а грамотѣ мало оумѣю[т]. и с[вя]ти//телемъ и[х] поставити, ино съ//противно с[вя]щенны[м] правиломъ а не поставити, ино с[вя]тыа Церкви бе[з] пѣнiа боуду[т]. а православны[а] // Христiяне оучну[т] бе[з] покаянiа оуми//рати. и с[вяти]телемъ избирати по // с[вя]щенны[м] правило[м], в попы ста//вити три[т]цати лѣ[т]. а в дiако//ны два[т]цати пяти лѣ[т]. а гра//мотѣ бы оумѣли <...>"
Согласимся, что текст Стоглава, хотя и сильно отдает "канцелярщиной", все же отличается (по лексике, синтаксису и стилистике) от евангельского текста и - по большому счету - требует некоторых усилий для восприятия и понимания не только для нас, но и для слушателей ("читателей" в ту - весьма долго продолжавшуюся - эпоху было намного меньше, чем "слушателей") XVI века.
А теперь попробуем обратиться к другому тексту - уже не из Евангелия, а из второй части корпуса Новозаветных книг - Апостола (в настоящее время этот фрагмент всегда читается при освящении воды) и возьмем рукопись Апостола № 71. (78.) того же самого XVI века (л. 421):
В более привычной графике это выглядит следующим образом (с пословной и построчной разбивкой): "Святя//й бо и свящаемiи, от Единого вси. еяже // ради вины не стыдится братию тѣхъ нарицати глаголя. възвещоу имя Твое братi//и Моей. посредѣ Церкве въспою Тя. И // пакы, Азъ боудоу надѣяся Нань. И па//кы се Аз и дѣти, яже Ми дасть Бог. По//неже оубо дѣти приобщишася плоти и // крови, и Тъ <Тот> прiискрьно причястися // тѣмъ. да съмертiю оупразнить держа//воу имящаго съмерти. сирѣчь дiаво//ла. И измѣнить сихъ, елици страхомъ // съмерти всегда жити, <...>".
А теперь все эти памятники попробуем сравнить с "Казанской историей" (глава вторая, О Послѣх...) - текстом все того же XVI века, но уже - древнерусским по языку:
"Слышавъ же князь великий неукротимое царево свирѣпство, и собрася такожде со всею областию рускою, и изыде без страха в лице нечестивому царю Ахмату, к той же рекѣ Угрѣ. И стояста оба об едину рѣку, русь и срацыни. Та бо река многа мѣста обходящи Руския земли с прихода пути поганыхъ варваръ, и могу то рещи - поясъ самыя пречистыя Богородицы, аки твердь очищающи от поганыхъ и защищающи Рускую землю. Царь же, видѣвъ великаго князя, мнимаго раба своего, в велицей силе противъ его изшедша небоязнено и стояше при рецѣ со оружием, сердце его и главу мечемъ хотяше отсѣщи, и дивляшеся толикому новому дерзновению его. И покушашеся многажды прелѣсти реку ону во многих мѣстехъ, и не можаше, воспрещением от рускаго воинства.
И совѣща князь великий с воеводы своими добро дѣло, иже полза бысть ему великая, и по немъ и дѣтемъ, и внуком его в вѣки. И посылаетъ отай царя Златую Орду пленити служиваго своего царя Нурдовлета Городецкаго, с нимъ же и воеводу - князя Василиа Ноздроватаго Звенигородцкаго со многою силою, и доколе царь стояше на Руси, не вѣдущу ему сего. Они же, Волгою, в ладияхъ пришед на Орду, и обрѣтоша ю пусту, без людей: токмо в ней женьский полъ, и старъ и млад. И тако ея поплениша: женъ и дѣтей варваръскихъ, и скот весь в полонъ взяша, иныхъ же огню и водѣ, и мечю предаша, и конечнѣ хотѣша юртъ Батыевъ разорити".
Полагаем, примеров вполне достаточно для того, чтобы вдумчивый читатель хоть чуть-чуть смог почувствовать разницу между древнерусским и церковнославянским... Однако, одними фрагментами здесь не обойтись. Дело в том, что диссертант совершенно не представляет, что такое русский язык в его историческом развитии и принципиально не понимает разницы между русским, древнерусским и церковнославянским...
Как тут быть? Можно посоветовать - даже не диссертанту (он ведь, похоже, прикладывать интеллектуальные усилия всё равно не собирается) - тем, кто просто хочет разобраться в сложившейся ситуации, внимательно ознакомиться с книгой выдающегося отечественного филолога Б.А. Успенского "История русского литературного языка (XI-XVII вв.)" (напр. по изданию: М., 2002) и получить представление о весьма своеобразном, и характерном для средневековой Руси явлении - диглоссии, равно как и об истории церковнославянского языка "русской редакции" (по выражению Б.А. Успенского).
Каков же итог? Профессиональные представители исторической науки высказались. Руководящий состав ВАКа учел их оценку, но поступил вопреки их рекомендации... Кто выиграл - ученые или управленцы? Лично мне кажется, что так вопрос ставить нельзя. Ведь это не спортивное состязание и в такой ситуации никто не мог считаться выигравшим при любом результате... Более серьезна проблема, которая возникла в результате принятия Президиумом такого решения: игнорирование управленцами профессионального экспертного сообщества. Другими словами, в ситуации, безусловно требующей вмешательства специалистов, можно попросить этих самых специалистов дать профессиональную оценку, и, тут же плюнув на нее, поступить по-своему. А зачем тогда профессионалов спрашивали? Чтобы "соблюсти процедуру"?
А что оставалось делать удержавшему ученую степень? - спросите вы. Я могу только привести пример из недавнего прошлого: "Глава Департамента науки, промышленной политики и предпринимательства Москвы Алексей Комиссаров отказался от степени кандидата наук после того, как в его диссертации были обнаружены неправомерные заимствования". В нашем случае речь шла даже не о заимствованиях, а о простом невежестве, и, как мне кажется, нормализовать ситуацию мог бы именно аналогичный добровольный отказ от степени с признанием - "да, погорячился... замахнулся... не рассчитал свои силы". Пока что такой шаг не сделан (хотя об "остром желании" сделать такой шаг "доктор" Мединский официально заявлял), но очень бы хотелось верить.
В противном случае надежда Мединского на сохранение его "честного имени" ("Ну, отберет у меня «Диссернет» ученую степень, [но] он не отберет у меня мои книги, изданные и проданные сотнями тысяч экземпляров. Вряд ли отберет у меня фильмы, снятые по этим книгам, которые видели десятки миллионов людей. Вряд ли отберет у меня звание профессора <...>. Вряд ли отберет мое честное имя") просто исчезает как лопнувший мыльный пузырь...
Спасибо за внимание!
P.S. Радует во всем этом лишь одно: как я слышал от своих коллег, в некоторых высших учебных заведениях преподаватели истории объясняют студентам на примере этой "диссертации" - как не надо писать квалификационные работы. Мне кажется, что это как раз тот случай, когда "отрицательный результат - тоже результат!".
Особенно радует вторая часть: "...по крайней мере, вы очень хорошо понимаете, как написать такую же диссертацию". Да, к сожалению, понимаю...
И да, речь, об опусе "Проблемы объективности в освещении российской истории второй половины XV-XVII вв." (целиком все 400 с лишком страниц ждут своих читателей вот здесь) и связанных с ним событиях последних дней (1, 2, 3, 4)... Экземпляры "научного" наследия нынешнего министра культуры (2 докторских диссертации и один - докторский же - реферат) тихонько хранятся в базе диссертаций РГБ, хотя и не в открытом доступе...
Почему наследие взято в кавычки? - так ведь даже по итогам работы "Диссернета" убрать их рука как-то не поднимается... О некорректных заимствованиях в его кандидатской диссертации по политическим наукам ("Современный этап мирового развития и проблемы формирования внешней политики России". 1997) - здесь; о том же в докторской по политическим наукам ("Теоретико-методологические проблемы формирования стратегии внешнеполитической деятельности России в условиях становления глобального информационного пространства". 1999) - здесь. О некорректных заимствованиях в автореферате = вводной части докторской диссертации по историческим наукам ("Проблемы объективности в освещении российской истории второй половины XV-XVII вв.". 2011) речь шла здесь (приводится таблица для наглядного сравнения текстов).
Весьма серьезный, хотя и не претендующий на полноту охвата, разбор последней диссертации - здесь. Результаты этого разбора поражают воображение: "Изучение текста самой диссертации показывает, что компаративистский (сравнительно-исторический) метод … автору диссертации не знаком. Он берет отдельный эпизод из сочинений иностранцев, и сравнивает его с тем, «как должно быть на самом деле», а затем выносит свой вердикт - говорит правду или неправду автор сочинения о России. Мединский оценивает источник с позиций собственных представлений об эпохе и выдает свои субъективные оценки за объективизм. То есть вместо анализа текстов сочинений XV-XVII вв., их списков и изданий, выявления текстуальных заимствований, источников информации, политических воззрений авторов, идеологических составляющих и т.д. диссертант с дилетантской легкостью рассуждает о том, что записки такого-то путешественника «не несут негативной окраски» по отношению к России, а у этого сплошной негатив, тот врет, а этот преувеличивает. Такой подход представляет собой яркое свидетельство наивных представлений Мединского о критике исторического источника" и т.п.
Очень трудно себе представить, чтобы анализируемый диссертационный текст мог написать человек всерьез претендующий на степень доктора исторических наук. Ну какой-то лоботряс-второпервокурсник, еще куда ни шло... И то - за такую работуписанину он рискует получить неуд. Но вот чтобы взрослый человек с таким неприкрытым невежеством в методологии исторических исследований, источниковедении, да и просто - в истории как научной дисциплине, замахнулся сразу на докторскую степень - в такую самоуверенность, могущую граничить, как представляется, разве что с наглостью, очень сложно поверить. И - тем не менее...
Анализировать весь объём докторской диссертации после чётко выраженного мнения историков-профессионалов - 2-го октября 2017 г. "Экспертный совет ВАК рекомендовал лишить Мединского ученой степени" (необходимое послесловие от 13.10.2017) нет смысла. Основные претензии представителей научного сообщества изложены здесь. На заседании Президиума ВАК 20 октября хорошо известные представители исторической науки - научный руководитель Государственного архива Сергей Мироненко и руководитель Центра истории частной жизни и повседневности Института Всеобщей истории Российской академии наук (РАН) Игорь Данилевский - согласились с оценкой Экспертного совета и рекомендовали лишить доктора его степени. Их поддержали декан экономического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова Александр Аузан, завотделом языков народов России Института лингвистических исследований РАН Евгений Головко, замдиректора Института философии РАН Мария Федорова и доцент НИУ ВШЭ Александр Муравьев.
Позиция экспертного совета по истории - принципиальна и однозначна: "На заседании экспертного совета 2 октября 2017 г. состоялось обсуждение этого заключения, которое было одобрено 17 голосами «за» при трех голосах «против» и одном воздержавшемся, однако никто из коллег, в итоге проголосовавших против принятия рекомендации лишить В.Р. Мединского ученой степени доктора исторических наук, не высказывался в пользу того, что диссертация соответствует требованиям ВАК <...> суть выводов Экспертного совета в том, что отрицательно оценивается КАЧЕСТВО проделанной В.Р. Мединским работы и констатируется отсутствие у соискателя ученой степени базовых профессиональных навыков историка, и прежде всего научного источниковедческого анализа привлеченных им источников". Эта оценка диссертации и должна рассматриваться как окончательная. Подтверждение или отказ по вопросу о лишении ученой степени, это уже - административная сторона вопроса. С научной - всё предельно ясно. Действительно, "непрофессиональная работа дискредитирует отечественную науку".
Многолетнее сотрудничество с "Чудинологией" вроде бы приучило к самым неожиданным вывертам и поворотам как в судьбе, так и в писанине различных маскирующихся под наукообразность фриков. Но такой случай - когда человеку, некомпетентность и невежественность в избранной специализации которого очевидны для профессионалов, присуждается ученая степень доктора наук - кажется, первый... Очень хотелось бы, чтобы он же стал и последним...
Ряд очевидных несуразиц в тексте диссертации был отмечен в заявлении, направленном в МОН в апреле 2016 года. Мы же обратим внимание лишь на некоторые, бросающиеся в глаза, нелепицы.
1) Вызывает улыбку невежественная контаминация заголовков двух различных хроник М. Бельского в разделе "Источники" (с. 456):
Дело в том, что перу М. Бельского (мы об этом - как-то по случаю - упоминали в 2010-м году: п. 1.3.3) принадлежат два совершенно различных произведения: вышедшая в 1551 году "Kronika wszytkyego swyata..." ("Всемирная хроника") и "Kronika polska Marcina Bielskiego nowo przez Joachima Bielskiego syna jego" ("Польская хроника"), изданная посмертно в 1597 г. (подробнее об этих двух книгах здесь)
Соединить две книги - "Польскую хронику" и "Всемирную хронику" - в одну "Всемирная польская хроника", на наш взгляд, может человек, не только их не читавший, но не видевший даже их титульных листов... Это "ляп" прослеживается и в тексте автореферата: 1, 2.
Приведем также большую цитату из источниковедческой части разбора диссертации А. Лобиным: "Дальше - больше: «При изучении сочинения Матвея Меховского «Трактат о двух Сарматиях» привлекались архивные материалы из двух фондов РГАДА. В Ф.79 (Сношения с Польшей и Литвой) (1431-1600) изучались дела №№ 6, 7, 10, 11, касающиеся заключения мирных договоров до и после взятия Смоленска». Очень хорошо, но упомянутые дела фонда 79 касаются 1560 - 1562 гг (дело 6), 1562 - 1569 гг. (дело 7 - кстати, там, к слову, тысяча двести тридцать восемь листов скорописи), 1575 - 1579 (дело 10), 1579 - 1580 (дело 11). Это Ливонская война, при чем здесь Смоленск?
То же самое можно сказать относительно других «архивных» ссылок: книги 1-2 фонда 32 опубликованы в «Памятниках дипломатических сношений», а книга 1 фонда 35 - в сборнике Императорского русского исторического общества (том 38). И опять видим тот же прием - основная часть документации опубликована, а в автореферате ссылка на издание отсутствует. Да и вообще, как наказы послам, отписки и «речи» вообще соотносятся с темой "Проблемы объективности в освещении российской истории …»? Если указанные материалы посвящены отправлению послов и посланников в Литву и приему ответных посольств, то при чем здесь "взгляд иностранцев"?Напрашивается вывод: архивные дела Мединский в глаза не видел. Такие «архивные ссылки» может использовать любой, кто откроет путеводитель РГАДА или справочник по посольским книгам Н.М.Рогожина". Тут, как говорится, добавить просто нечего...
2. Сменяющая искреннее недоумение улыбка появляется и при чтении следующего пассажа (с. 441), призванного "обосновать" трезвый образ жизни абстрактных "русских людей" в не менее абстрактный исторических период (если судить по контексту, то terminus ante quem - XVII в.):
Внимательные читатели уже догадались: для того, чтобы делать выводы о том, как же было "на самом деле", тем более в таких масштабах ("русские люди" - не жители какого-то отдельно взятого села, города или области, а вот так - поголовно и принципиально - "русские люди"!), необходимо опираться на какие-то безусловно интерпретируемые факты и авторитетные свидетельства, а также на тщательно проведенный позднейшими исследователями анализ сохранившихся источников.
В диссертации, вместо всего этого, есть просто упоминание о - непонятно откуда появившемся - "разрешении"(?) всему населению (?) на употребление алкоголя в некоторые дни и ни слова о том - кем и когда это было установлено, как такое распоряжение могло соблюдаться и кто осуществлял за этим контроль, каковы были меры наказания за нарушение, какова, наконец, была статистика по соблюдавшим и нарушавшим (с классификацией по временным интервалам, по территориям и т.п.)...
Если обратиться к письменным памятникам, то выясняется, что о пьянстве в отечественной литературе говорится уже в Поучении Владимира Мономаха (памятник XII в.; текст сохр. в Лаврентьевской летописи 1377 г.): "Лжѣ блюдися и пьяньства и блуда, в томъ бо душа погыбаеть и тѣло" ("Лжи остерегайтеся, и пьянства, и блуда, от того ведь душа погибает и тело". Пер. Д.С. Лихачева); хотя в данном случае нельзя исключать, что перед нами - одна из расхожих книжных сентенций, восходящая к каким-либо переводным сборникам или иным источникам. Кстати сказать, в некоторой степени это положение перекликается с высказыванием в "Опытах" М. Монтеня : "Среди других прегрешений пьянство представляется мне пороком особенно грубым и низменным. В других пороках больше участвует ум; существуют даже пороки, в которых, если можно так выразиться, имеется оттенок благородства. Есть пороки, связанные со знанием, с усердием, с храбростью, с проницательностью, с ловкостью и хитростью; но что касается пьянства, то это порок насквозь телесный и материальный. Поэтому самый грубый из всех ныне существующих народов - тот, у которого особенно распространен этот порок. Другие пороки притупляют разум, пьянство же разрушает его и поражает тело" (кн. 2, 2 гл.). Однако, данные высказывания - всего лишь благие пожелания и о следовании им (или нарушении их) каких-либо - подлежащих обобщению с последующими выводами - данных просто нет...
В бытовавших на Руси в XIV-XVI вв. исповедных вопросниках один из пунктов как раз касался состояния крайней степени опьянения (см. Корогодина М.В. Исповедь в России в XIV-XIX вв. СПб., 2006. С. 260-261).
(взято из: Алмазов А. Тайная исповедь в Православной Восточной церкви. Т. 3. Одесса, 1894. С. 144)
Но и это упоминание фиксирует только лишь заботу духовенства, и ровным счетом ничего не говорит ни о масштабности положительных ответов на этот вопрос при исповеди, ни, тем более, о количестве наложенных по этому пункту епитимий... По одному лишь наличию такого вопроса никак нельзя судить о ситуации в целом... О пьянстве и "теоретической" борьбе с ним на материале сохранившихся отечественных письменных памятников XV-XVII вв. (в том числе и переводного характера) говорится в специальном разделе книги В.Ю. Лещенко "Русская семья (XI-XIX вв)" (СПб., 2004. С. 390-396), но и на основании этого - скудного и не могущего быть оцененным как с количественной, так и с качественной точек зрения - материала нельзя сделать каких-либо серьезных выводов. Для такого рода выводов нужен именно поддающийся фиксации и учету фактический материал, а материалов декларационного характера для этой цели явно не достаточно...
Возвращаясь к цитате из диссертации, отметим, что для ее оценки требуется внесение определенной ясности и, в том числе, "привязки по времени". Приведем несколько страниц из весьма тщательно проведенного почти что полтораста лет назад исследования И.Г. Прыжова "История кабаков в России" (СПб., М.,1868. С. 4-7):
и обратим внимание на выделенный вывод об отсутствии пьянства как явления, угрожающего обществу в домосковскую эпоху, при том, что источники не скрывают ни ассортимента, ни объемов "веселящих" напитков, использовавшихся в древней Руси. Уже по приведенным данным становится ясно, что о "настоящих трезвенниках" (как в тексте диссертации) без каких-либо специальных уточнений говорить вряд ли уместно...
Упоминание о разрешении употребления алкоголя в праздники встречается в известном памятнике "Письмо Альберта Кампензе к папе Клименту VII о делах Московии" (опубл. в Библиотека иностранных писателей о России. Отд. 1. Том 1. СПб., 1836. С. 32-33 третьей пагинации): " Мужчины вообще рослы, сильны и привычны ко всем трудам и переменам воздушным; но очень склонны к пьянству. Эта народная слабость принудила Государя их запретить навсегда, под опасением строжайшего взыскания, употребление вина, пива и другого рода хмельных напитков, исключая одних только праздничных дней. Повеление сие, не смотря на всю тягость оного, исполняется Московитянами, как и все прочие, с необычайною покорностью" (выделено нами; автор текста упоминается в диссертации на с. 134-137, а сама цитата пересказывается на с. 97). А всего через несколько лет аналогичные сведения про разрешение употребления горячительных напитков только лишь в праздничные дни (и то - не для всего населения, а лишь для "людей простого звания") появляется в "Записках о Московии" С. Герберштейна (по изд. Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 2008. В 2 т. Т. 1. С. 204-207):
Однако, откуда взялись в диссертации "четыре больших церковных праздника" как исключительно "пьяные дни" в году, всё же остается неясным... Тем более, что в явном противоречии с этим находится приводимый И. Прыжовым документ, хотя и относящийся к 1653-му году, но всё-таки имеющий отечественное происхождение и основанный на более близком знакомстве с русскими реалиями: "а питье велено продавать в указные дни и часы, а о великий пост и о святой недели и в успенский пост же, и в воскресные дни во весь год, а рождественского и петрова поста в среды и пятки, с того кружечного двора питья продавать не велено..." (с. 87):
Как хорошо видно, речь идет о полном запрете на продажу "питья" в течение всего Великого поста и Святой (Пасхальной) недели, а также в течение всего Успенского поста. Особо запрещается продажа питья во все воскресные дни года, а во время постов Рождественского и Петрова - только в среду и пятницу. Даже если вычесть из 365 дней 52 воскресенья, 56 великопостных и пасхальных дней и 14 дней Успенского поста, а также примерно 11-12 дней Рождественского поста и от 4 до 12 дней в течение Петрова поста, все равно остается более 200 дней, когда продажа (и, соответственно, употребление) горячительных напитков была разрешена. Да, приведенный фрагмент касается ситуации в более поздний, чем упоминаемый в диссертации, период (и он, кстати сказать, диссертантом по каким-то причинам не учитывается).
Но - каким образом, откуда и почему к Герберштейну и, чуть ранее него, к Альберту Кампанезе попадают эти явно искаженные сведения про несколько "разрешающих пьянство" дней в году? Из неверно истолкованных фрагментов ответов епископа Нифонта в "Вопрошании Кирика"? Почему человек, претендовавший на звание доктора исторических наук, не удосужился об этом узнать, и сообщить интересующимся читателям, остается только гадать... Получается, что вместо собственно научного исследования диссертация содержит упорядоченный набор сведений, происхождение которых и связь их между собой так и не были изучены. Так при чем тут тогда наука?..
Кстати сказать, упомянутая книга И.Г. Прыжова, равно как и капитальное исследование А.С. Мыльникова "Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы" (М., 1996; 2000), в котором - среди всего прочего - анализируются и тексты "Хроник" М. Бельского, в списке использованной литературы докторской диссертации не упоминаются ("История кабаков в России" не встречается даже в списке литературы более ранней "работы" В.Р. Мединского - "О русском пьянстве, лени и жестокости" (М., 2009), хотя, казалось бы - там-то как раз этому дореволюционному исследованию самое место...). Вне поля зрения "докторанта" остались и названные нами исследования письменных источников А.И. Алмазова, М.В. Корогодиной и В.Ю. Лещенко, на которые, как представляется, и следовало опираться, приводя эти или же какие-то другие имеющиеся в научном обороте материалы в качестве контраргументов к выдвигавшимся иностранцами обвинениям, а не использовать 131 раз ничего не объясняющий и не доказывающий оборот "на самом деле"...
3) И, пожалуй, самый умопомрачительный перл "исследователя" отечественной истории и претендента на докторскую степень - уже неоднократно упоминавшийся пассаж о русском языке, на котором были, оказывается, были написаны все церковные книги у православных верующих (с. 240-241).
Здесь имеется в виду следующее место из книги Ричарда Ченслора (по изд. 1937 г.) "Вся их церковная служба происходит на родном языке. Они почитают ветхий и новый завет, которые ежедневно читаются, но суеверие от этого не уменьшается. Ибо, когда священники читают, то в чтении их столько странностей, что их никто не понимает; да никто их и не слушает. Все время, пока священник читает, народ сидит и люди болтают друг с другом. Но когда священник совершает службу, никто не сидит, но все гогочут и кланяются, как стадо гусей. В знании молитв они мало искусны, но обычно говорят: “As bodi pomele”, что значит “господи, помилуй меня”, и десятая часть населения не сумеет прочесть “отче наш”; что касается “верую”, то в это дело никто и впутываться не будет вне церкви, ибо они говорят, что об этой молитве можно даже и говорить только в церкви". О проблемах, возникших у автора диссертации с "Chancellor's Voyage to Muscovy..." подробно говорится здесь.
Отметим, что согласно стенограмме выступлений на "итоговом" заседании Президиума ВАК, состоявшемся 20 октября, В. Мединский дал следующий ответ на вопрос по поводу невежественной мешанины в данном пассаже: "Мединский: Начну, уважаемые коллеги, с первого вопроса. Постоянно фигурировало в СМИ, что Мединский не знает разницы между русским, латынью, церковнославянским. В диссертации был написано следующее: как известно, у православных верующих, у многих, церковные книги были написаны на русском языке, поэтому понять их содержание было легко. Иная ситуация у католиков и протестантов, у которых Священное Писание было написано на латыни, которой верующие не знали <...> Каждый выпускник филфака [инвектива в адрес задавшего вопрос филолога Ив. Бабицкого] должен знать, что любой язык с течением времени меняется. Появляются новые слова: одни приходят, другие уходят в прошлое. Наверное, лингвисты подтвердят, что русский язык XVI века и церковнославянский в это время были практически одинаковыми и характеризовались единством лингвистических норм, различались произношением нескольких букв и отдельными нюансами правописания". Каждому выпускнику филфака или истфака вполне очевидно, что "доктор" Мединский так и не понял - скорее всего, из дававшихся ему специалистами разъяснений - ни ситуации с богослужебными книгами, использовавшимися на Руси, ни особенностей истории русского языка...
О том, что собой представляют старославянский, церковнославянский и древнерусский языки, как и о том, что "православные верующие" и "русские" это далеко не одно и то же, "исследователь" не знает, да и - похоже - никогда не пытался узнать: ведь ему-то нужна была докторская степень, а не знания, ей соответствующие...
Для начала посмотрим на те самые "церковные книги", которые написаны на церковнославянском языке (с его весьма специфичной графикой) и сравним современный наборный вариант текста 3-го зачала Евангелия от Иоанна
с этим же самым текстом, по рукописи Четвероевангелия № 67 Троице-Сергиевой лавры (Фонд 304.I. Главное собрание), созданной в XVI в. (л. 254об):
Для тех, кто все-таки желает прочитать что же именно там написано (ст. 29-32), нормализуем графику памятника XVI века с пословной и построчной (//) разбивкой:
"Въ оутрий [же] видѣ // Иисуса грядуща къ собѣ и глаголя. се агне//ць Божiй вземляй грѣхы миру.//
сей есть о немже азъ рѣхь по мнѣ // грядеть му[ж]. иже предо мною // бысть. яко первiе мене бѣ.
и // азъ не вѣде[х] его. но да явится // Израилеви. сего ра[д]и прiидо[х] азъ въ во[дѣ] // кре[с]тя.
и свѣ[де]те[л]ствова Iоаннъ // глаголя, яко видѣ Духъ сходящь яко // <...>"
Теперь можно обратиться к более "русскому" письменному языку и сравнить данный фрагмент, например, с текстом Стоглава (1551 г.), в лаврской рукописи 215. (1919.) (лл. 84об-85):
"глава 25
о дiяцѣхъ хотящи[х] в дiаконы и в попы ставити[ся]
О ставленикѣ[х] хотящимъ // в дiаконы и в попы ставити[ся] // а грамотѣ мало оумѣю[т]. и с[вя]ти//телемъ и[х] поставити, ино съ//противно с[вя]щенны[м] правиломъ а не поставити, ино с[вя]тыа Церкви бе[з] пѣнiа боуду[т]. а православны[а] // Христiяне оучну[т] бе[з] покаянiа оуми//рати. и с[вяти]телемъ избирати по // с[вя]щенны[м] правило[м], в попы ста//вити три[т]цати лѣ[т]. а в дiако//ны два[т]цати пяти лѣ[т]. а гра//мотѣ бы оумѣли <...>"
Согласимся, что текст Стоглава, хотя и сильно отдает "канцелярщиной", все же отличается (по лексике, синтаксису и стилистике) от евангельского текста и - по большому счету - требует некоторых усилий для восприятия и понимания не только для нас, но и для слушателей ("читателей" в ту - весьма долго продолжавшуюся - эпоху было намного меньше, чем "слушателей") XVI века.
А теперь попробуем обратиться к другому тексту - уже не из Евангелия, а из второй части корпуса Новозаветных книг - Апостола (в настоящее время этот фрагмент всегда читается при освящении воды) и возьмем рукопись Апостола № 71. (78.) того же самого XVI века (л. 421):
В более привычной графике это выглядит следующим образом (с пословной и построчной разбивкой): "Святя//й бо и свящаемiи, от Единого вси. еяже // ради вины не стыдится братию тѣхъ нарицати глаголя. възвещоу имя Твое братi//и Моей. посредѣ Церкве въспою Тя. И // пакы, Азъ боудоу надѣяся Нань. И па//кы се Аз и дѣти, яже Ми дасть Бог. По//неже оубо дѣти приобщишася плоти и // крови, и Тъ <Тот> прiискрьно причястися // тѣмъ. да съмертiю оупразнить держа//воу имящаго съмерти. сирѣчь дiаво//ла. И измѣнить сихъ, елици страхомъ // съмерти всегда жити, <...>".
А теперь все эти памятники попробуем сравнить с "Казанской историей" (глава вторая, О Послѣх...) - текстом все того же XVI века, но уже - древнерусским по языку:
"Слышавъ же князь великий неукротимое царево свирѣпство, и собрася такожде со всею областию рускою, и изыде без страха в лице нечестивому царю Ахмату, к той же рекѣ Угрѣ. И стояста оба об едину рѣку, русь и срацыни. Та бо река многа мѣста обходящи Руския земли с прихода пути поганыхъ варваръ, и могу то рещи - поясъ самыя пречистыя Богородицы, аки твердь очищающи от поганыхъ и защищающи Рускую землю. Царь же, видѣвъ великаго князя, мнимаго раба своего, в велицей силе противъ его изшедша небоязнено и стояше при рецѣ со оружием, сердце его и главу мечемъ хотяше отсѣщи, и дивляшеся толикому новому дерзновению его. И покушашеся многажды прелѣсти реку ону во многих мѣстехъ, и не можаше, воспрещением от рускаго воинства.
И совѣща князь великий с воеводы своими добро дѣло, иже полза бысть ему великая, и по немъ и дѣтемъ, и внуком его в вѣки. И посылаетъ отай царя Златую Орду пленити служиваго своего царя Нурдовлета Городецкаго, с нимъ же и воеводу - князя Василиа Ноздроватаго Звенигородцкаго со многою силою, и доколе царь стояше на Руси, не вѣдущу ему сего. Они же, Волгою, в ладияхъ пришед на Орду, и обрѣтоша ю пусту, без людей: токмо в ней женьский полъ, и старъ и млад. И тако ея поплениша: женъ и дѣтей варваръскихъ, и скот весь в полонъ взяша, иныхъ же огню и водѣ, и мечю предаша, и конечнѣ хотѣша юртъ Батыевъ разорити".
Полагаем, примеров вполне достаточно для того, чтобы вдумчивый читатель хоть чуть-чуть смог почувствовать разницу между древнерусским и церковнославянским... Однако, одними фрагментами здесь не обойтись. Дело в том, что диссертант совершенно не представляет, что такое русский язык в его историческом развитии и принципиально не понимает разницы между русским, древнерусским и церковнославянским...
Как тут быть? Можно посоветовать - даже не диссертанту (он ведь, похоже, прикладывать интеллектуальные усилия всё равно не собирается) - тем, кто просто хочет разобраться в сложившейся ситуации, внимательно ознакомиться с книгой выдающегося отечественного филолога Б.А. Успенского "История русского литературного языка (XI-XVII вв.)" (напр. по изданию: М., 2002) и получить представление о весьма своеобразном, и характерном для средневековой Руси явлении - диглоссии, равно как и об истории церковнославянского языка "русской редакции" (по выражению Б.А. Успенского).
Каков же итог? Профессиональные представители исторической науки высказались. Руководящий состав ВАКа учел их оценку, но поступил вопреки их рекомендации... Кто выиграл - ученые или управленцы? Лично мне кажется, что так вопрос ставить нельзя. Ведь это не спортивное состязание и в такой ситуации никто не мог считаться выигравшим при любом результате... Более серьезна проблема, которая возникла в результате принятия Президиумом такого решения: игнорирование управленцами профессионального экспертного сообщества. Другими словами, в ситуации, безусловно требующей вмешательства специалистов, можно попросить этих самых специалистов дать профессиональную оценку, и, тут же плюнув на нее, поступить по-своему. А зачем тогда профессионалов спрашивали? Чтобы "соблюсти процедуру"?
А что оставалось делать удержавшему ученую степень? - спросите вы. Я могу только привести пример из недавнего прошлого: "Глава Департамента науки, промышленной политики и предпринимательства Москвы Алексей Комиссаров отказался от степени кандидата наук после того, как в его диссертации были обнаружены неправомерные заимствования". В нашем случае речь шла даже не о заимствованиях, а о простом невежестве, и, как мне кажется, нормализовать ситуацию мог бы именно аналогичный добровольный отказ от степени с признанием - "да, погорячился... замахнулся... не рассчитал свои силы". Пока что такой шаг не сделан (хотя об "остром желании" сделать такой шаг "доктор" Мединский официально заявлял), но очень бы хотелось верить.
В противном случае надежда Мединского на сохранение его "честного имени" ("Ну, отберет у меня «Диссернет» ученую степень, [но] он не отберет у меня мои книги, изданные и проданные сотнями тысяч экземпляров. Вряд ли отберет у меня фильмы, снятые по этим книгам, которые видели десятки миллионов людей. Вряд ли отберет у меня звание профессора <...>. Вряд ли отберет мое честное имя") просто исчезает как лопнувший мыльный пузырь...
Спасибо за внимание!
P.S. Радует во всем этом лишь одно: как я слышал от своих коллег, в некоторых высших учебных заведениях преподаватели истории объясняют студентам на примере этой "диссертации" - как не надо писать квалификационные работы. Мне кажется, что это как раз тот случай, когда "отрицательный результат - тоже результат!".