Невыносимая легкость бытия.
Питер дурел от жары.
В небе властно пульсирует раскаленный до бела солнечный диск.
На набережной парятся сфинксы.
Ахматова стирает пот со лба, ожидая ночи.
Под кондиционерами неотвратимо стареет Матвиенко.
На лужайках перед Смольным, раздевшись до крайней грани современных приличий, загорают юные девы.
Я же вликомая прохладой фонтана шагнула к нему на встречу. Дунул ветер, и струи разлетелись в пыль.
Питер дурел от жары.
Прошло 30 лет. Мир перевернулся с ног на голову. Настала ночь и небоскребы перестали отбрасывать свои длинные презрительные тени на малютку Смольный. Пробила полночь. И потягиваясь, молясь и матерясь со своих портретов сходят губернаторы, председатели горисполкома и мэры. Они садятся за столом играют в покер, пьют вино и рассуждают о власти.
А на утро Питер дурел от жары.
СПБ, фото by
lord_julian
В небе властно пульсирует раскаленный до бела солнечный диск.
На набережной парятся сфинксы.
Ахматова стирает пот со лба, ожидая ночи.
Под кондиционерами неотвратимо стареет Матвиенко.
На лужайках перед Смольным, раздевшись до крайней грани современных приличий, загорают юные девы.
Я же вликомая прохладой фонтана шагнула к нему на встречу. Дунул ветер, и струи разлетелись в пыль.
Питер дурел от жары.
Прошло 30 лет. Мир перевернулся с ног на голову. Настала ночь и небоскребы перестали отбрасывать свои длинные презрительные тени на малютку Смольный. Пробила полночь. И потягиваясь, молясь и матерясь со своих портретов сходят губернаторы, председатели горисполкома и мэры. Они садятся за столом играют в покер, пьют вино и рассуждают о власти.
А на утро Питер дурел от жары.
СПБ, фото by
lord_julian