Дешевры. Слово об артбизнесе
"Сегодня артбизнес это индустрия изощренной суггестии с целью легализации денег одними и вытягивания денег из других, это $ 40 млрд. годового оборота, это единая система галерей, это витиеватая всемирная ризома аукционов, гуманитарных фондов, просветительских семинаров, журналов, натасканных говорунов-рецензентов. Индустрия эта создавалась долго, умно и кропотливо.
Только искусство тут ни при чем."
Чем масштабней индустрия, тем изощренней механизм борьбы за рынок.
Поскольку артбизнес - это бизнес, то и психология артбизнеса подчинена соответствующим законам. Чтобы покупатель не чувствовал себя полным идиотом, покупая по колоссальной цене чистый холст, маркетинговая группа доводит до глубин его самосознания, что платит он не столько за холст, нет-нет, сколько за концепцию (фишку, мульку), которая сейчас является очень модной и очень престижной. И покупкой этой он, покупатель, иллюстрирует свою принадлежность к передовой социальной группе.
Каждый решает проблемы своего статуса, как считает нужным, и почему бы не сделать это уже существующим, пусть и таким наивным, образом. Другое дело, разобрав артбизнес на аспекты, получаем и экономику, и психологию, но не искусство. Искусство - совершенно другая, параллельная сфера. Со своей проблематикой и ментальной природой. С артбизнесом искусство пересекается не часто, но часто при этом вступает в конфликт: цели противоположные. Искусство ориентировано на штучный товар, на уникальность, динамическое свойство - протяженность в истории, вечность. Бизнес существует здесь и сейчас, товар должен быть при необходимости растиражирован и быстро изменен при капризах спроса. Тут не до творческих индивидуальностей. Не-проданно-не-купленная музыка остается музыкой; не реализованный же товар теряет смысл.
Эстетствующий обыватель убежден, что современный артбизнес принял такие формы (беспредметное иск-во) потому, что у человечества возросла тяга к умным рассуждениям. Увы. Все гораздо проще и гораздо обидней. Определяющим свойством предмета артбизнеса является не художественные свойства, а репродуктивные. Если странный покупатель захочет такую же, блин, крутую картину, какую вчера-сь купил Толян, сегодня он получит заверения, что есть еще одна, точно такая же, а завтра с утра получит и саму картину, еще пахнущую сиккативом. Доставить человеку радость - вот цель каждого продавца.
Кстати, удачный ракурс для определения уникальности вещи - ее сложность. Далеко не каждый профессиональный художник сможет сделать копию с Рембрандта. Слишком много надо знать и уметь. Квадрат Малевича скопирует любой усердный олигофрен. Отсюда и подозрительное количество квадратов Малевича - два десятка. Кроме количества, чем же квадраты ценны? Может быть важен прецедент, фактор новизны?
В 2000 году квадрат Малевича был продан за 17 млн. СМИ жутко разволновались. Прецедент ощетинился восклицательными знаками и, словно цунами, несколько раз прокатился по Земле, опрокидывая скептиков. Но в тот же день, на том же аукционе рисуночек Леонардо был продан за 63 млн. Это обстоятельство было всего лишь констатировано вполоборота. Почему же такая неравномерность? Или налицо некая установка, некая эстетическая идеология?
Чтобы квадрат из простенького эстетического элемента превратился в хитрый элемент эстетической идеологии, он должен пройти фазу условно-объектного восприятия, а в идеале - анимистическую фазу, стать идолом. В результате метаморфоз условного (в смысле, художественного) восприятия, квадрат должен стать если не кинофильмом, то хотя бы живописной картиной. А там, глядишь, в процессе каких-нибудь отождествлений, до идола, до божества рукой подать. Почему бы и нет, приапу ведь поклонялись.
И тут очень вовремя оголтелый этот чувачок-большевичок Малевич, со своими изысканиями.
Но что характерно-то: изначально и сам Малевич квадрат свой позиционировал не как картину (скорее, как возмездие; «супрема» - высший совет Инквизиции). А если бы и стал настаивать на изобразительном открытии, то получилась бы ложь и неправда: за 300 лет такой же черный квадрат (только в графической версии) фигурировал в книге Роберта Флудда под названием глубокомысленным «Первичный хаос» (1617).
А за 30 лет до Малевича (1882, 1883) Пол Билход и Альфонс Алле все сделали и в живописи.
Вот уж воистину, нет ничего нового под Солнцем.
(На всякий случай, приап - это мужская писка, П.Биллход и А.Алле - это поэт и журналист соответственно, а Р.Флудд, он же де Флуктибус, - это философ, общественный деятель, ученик Парацельса, командор ордена Розенкрейцеров).
Но если рассуждать по-простому, по-искусствоведчески, без всяких этих, в чем все же такая уж новизна квадрата? О геометрических фигурах с эвклидовых времен известно все, новизны нет. И вообще, в чем ценность самого фактора новизны, никто не объяснил. Первый, кто изобразил квадрат, первый, кто выставил пустой холст, первый, кто сделал дырку на пустом холсте, первый, кто ударил дирижера, первый, кто стошнил на сцене, первый, кто (дальше идет ряд физиологических неожиданностей). И все это искусство.
Этимология слова «шедевр», отправляет теоретиков к сравнительному анализу, поскольку в переводе с нерусского языка значит «лучшая работа». Можно поманипулировать, настаивая, что «лучшая» и «первая» - в некотором смысле синонимы, но все знают, что подразумевается качество.
…В Ленинграде в 1988 году, на гаванской выставке экспериментального искусства, понимающие зрители останавливались у одного характерного экспоната, радикализмом, впрочем, не ошеломлявшего. На обычном белом стенде наш черный совдеповский электросчетчик, провода разноцветные, рубильник какой-то. Закомпановано неплохо. И хотя находилась эта конструкция немножко на отшибе, никто из зрителей не прошел мимо, все оценили эстетические достоинства и ехидную изобретательность. То, что к живописи это не имеет отношения, не важно, современное искусство разнообразно. Элемент новаторства никто не оспаривал. И лишь когда иностранные знатоки-ценители стали делать фотосъемку для каталога, обнаружилось, что нет ни названия, ни авторской подписи. Да-да - подхватил кто-то наблюдательный, - и счетчик крутится…
Эпизод, конечно, не самый яркий, однако, из первых уст.
В прессу же попадают инциденты просто трагические. На Западе, где всякое открытие имеет свою цену, с выставки был похищен экспонат буквально накануне вернисажа. Похищение века. Сработано чисто, ни пылинки. Искали профессионала. И кто бы мог подумать - всего-то, простой работник выставочного центра. Один. Без сообщника и заказчика, что называется, по зову сердца. В состоянии глубокого гипноза он сознался в преступлении против человечности, но от его признания весь этот детективный кошмар приобрел скучноватый ракурс: шел вечером по залам, видит, куча мусора, непорядочек, собрал в ведерко да и выкинул, деревенщина непродвинутая, налогоплательщик.
Вечная проза жизни, вот как художнику с таким быдлом-то? Художник грязной иглой вену колет, здоровьем рискует, чтобы сознание ихнее расширить, а эти… Но жертвы не напрасны. Есть передовые люди, есть. Они все поймут, все оценят и шприцами, если надо, обеспечат. Впрочем, и у старухи бывает прореха: на lll Международном конкурсе современной живописи первое место получил план эвакуации выставки при пожаре.
(Это что ж, они, черти, между произведением современного искусства и атавизмом формальной канцелярщины поставили знак тождества? Вот так так. Нехорошо).
Ну, на выставках можно и ошибиться, там бывает всякое. А как быть со «звездами», в них наверняка «что-то есть». Их же покупают во всем мире, об этом пишут в журналах.
Во-первых, вот мнение по этому поводу Льва Н.Толстого, кстати, столетней давности: «Ничто не содействовало и не содействует в такой мере извращению искусства, как эти установленные критикой авторитеты», а во-вторых, если пишут, что покупают, еще не значит, что покупают. Проследив судьбу некоторых картин, можно огорчиться. На языке юридическом весь этот шум будет именоваться, как мнимая сделка.
Симптоматично, что за каждым «громким» западным художником стоит крупный капитал со своими крупными теневыми проблемами. И не надо недоумевать, что ж такого нашел шведский шоколадный магнат в произведениях Ильи Кабакова (на белой фанерной двери шариковой ручкой изображен паровозик). Кто-то, не без пользы для себя, помогает кому-то в решении проблем. Вот и все. Эдакая зоологическая идиллия: птичка ковыряет в зубах у крокодила. Или, возвышенней: два человека нашли друг друга. И помог в этом артбизнес. А знаменитый галерист Фрэнк Ллойд (Marlborough Fine Art) честно говорил, что коллекционирует деньги, а не искусство.
Миф о художественной ценности произведений Кабакова будут поддерживать те, кто сочувствует шоколадному магнату да кое-кто из простаков, сломавшихся под натиском структурального анализа. Имена же художников, которых действительно покупают, в прессе почему-то не засвечиваются. Почему, собственно, «почему-то»? Потому что у матерого коллекционера в наличии как бы две коллекции: родная коллекция - к ней допускается узкий круг - и обменный фонд. Обменный фонд рекламируется, набиваются цены, состоит обменный фонд из концептуальных и абстрактных картин. Все на свете убеждены, что именно такие картины сейчас пользуются наибольшим покупательским спросом в «элитных кругах». Нет. «Элитные круги» сами создавали всех этих кабаковых и знают им цену. А популярно все это в кругах, которые мечтают стать «элитными» или думают, что уже стали.
А кого же без шума покупает «элита»? Odd Nedrum, норвег. Он мог бы висеть в зале итальянской живописи в Эрмитаже. Рисунок - не хуже, чем у Брюллова, живопись - не хуже, чем у Репина. Прекрасно знает анатомию. Но он один. Художник успешный, благополучный. Не то что эти мазурики, готовые и в хвост, и в гриву. И покупают его за сотни тысяч, покупают реально, а не на SOTHEBY’S. В прессе он мелькает, но в лицо этим именем, как писаной торбой, не тычут. Потому что его можно купить, но нельзя запустить в оборот. Их, таких, мало. А засвечивать в прессе, значит задавать точку отсчета, а точки, как помним, не нужны. Поскольку основная товарная масса имеет иные характеристики.
И даже иную форму производства.
Давным-давно автор этих божественных строк обратил внимание, какой неровный художник Сальвадор Дали. Вперемешку с работами, интересными для рассматривания, идут работы откровенно неряшливые. Конечно, художник может стареть, а Дали, в замке своем погоревши, последние годы провел в постели и без знаменитых усов. Но как же при этом ему удавались работы сделанные?
Через несколько лет в западной прессе скандал: одного художника застукали за распространенным неприличным занятием - он выдавал свои бездарные поделки-подделки за шедевры Дали. Его уже хотели привлечь к ответственности за корысть и глумление над памятью гения, но оказалось, что этот бездарь еще при жизни гения писал картины а-ля Дали, сам Дали добросовестно ставил подпись, и, пожалуйста, вот нотариально заверенный договор.
Такой вот оригинальный был Дали-живописец. Но и Дали-график не менее оригинален: продавая пустые листы бумаги со своей подписью, он не только хорошо зарабатывал сам, но давал, таким образом, возможность другим (неизвестным) художникам подзаработать и заодно насладиться восторгами ценителей. Что характеризует его как человека не очень тщеславного и вполне демократичного.
Из числа графических работ гениальнейшего Дали, что гуляют по аукционам, 90% оказалось творчеством таких вот энтузиастов. Или: в 1987 году японская страховая компания «Ясуда» купила ван-гоговские «Подсолнухи» (пятый вариант картины из четырех возможных) за 40 млн. $. И ничего, нормально. И хотя Отто Вакер все на суде рассказал еще в 1932 году, но кто ж теперь 40 млн. выбросит, а главное, картина-то хорошая, по крайней мере, не хуже чем у Ван-Гога.
(Богатейший в США Метрополитен музеум счел исследования делом слишком расточительным, и после публикации результатов многочисленных экспертиз в 2003 году Оскар Мускарелла из музеума был уволен).
…О, искусствовед! О, зритель, чувствующий колоссальную энергетику! Смирись. Ибо для артбизнеса такая ситуация совершенно нормальная: люди зарабатывают деньги, и какая вам разница, где изготовлены кроссовки, в Китае или в Америке; лицензия есть, брака нет, в чем предмет недовольства? Не хотите - не покупайте.
Половину музыкальных произведений, автором которых является Ч.Чаплин, написал испанский композитор Луис Падилья. Луис не жаловался: за тему «Огни рампы» были заплачены очень хорошие деньги.
- А этика? - пропищит пионер Синичкин.
Дитя, все этические отношения в бизнесе сводятся к процедуре оплаты. Артбизнес это индустрия, в которой художник такая же рабочая единица, как и мойщик окон. Помыл, заплатили, и пошел.
Искусство! Искусство! Да не искусство, артбизнес. Дельфин тоже в море плавает, плавники и все прочее, а не рыба. Но если покупателю духовных ценностей так нужны тезисы о творчестве, об индивидуальном видении мира, тогда, восхищаясь гением и необыкновенной формой самовыражения Дали, покупатель должен оставлять в сознании место и для другого имени.
Так можно ли играть в артбизнес? Можно. Владея рычагами управления или, хотя бы, зная правила. Тысячи брокеров ежедневно делают свой бизнес, виртуозно торгуя виртуальными бумажками. Главная задача в любой афере - вовремя отползти. Начинающий коллекционер искусства должен уяснить маленькую штучку: копить в сундуке можно золотые монеты, но бессмысленно копить акции. Как следует из логики «престижной» индустрии, то, что сегодня модно и престижно, завтра не модно и не престижно. Вкладывая деньги в козырную фишку, помни, гордый человек, что сразу после сделки козыри сменятся. Потому что, играя на деньги, не эстетическое удовольствие доставляют, а раскручивают на деньги, не обессудь.
Параллель «концептуальная картина и акция с рыночной котировкой» очень уместна.
Кому-то денег не хватает, кому-то хватает, но хочется еще. У кого-то денег так много, что стричься надо ходить в самые дорогие салоны, хотя стричь, в общем-то, нечего. Но есть люди, назвать которых богатыми даже как-то не удобно. Эту категорию, небольшую категорию, в процентном выражении даже маленькую категорию, деньги вообще не интересуют. В смысле, бумажные деньги. Бумажные деньги, они для народа. И бумага эта, физическим эквивалентом, порою, не обеспечена, и всякий символический смысл ее утрачивается при очередной реформе.
Главной исторической задачей комплексного феномена «артбизнес» является создание прецедента хитрых ассигнаций, эдаких специальных денег, причем процедура их изготовления должна быть а). узаконена и б). иметь эксклюзивный характер.
Итак, летом 2000 года один из черных квадратов Малевича (самый черный) был продан с аукциона за 17 млн. долларов. Разве не пытались бесчисленные халявщики ХХ века создать шедевр «зеленый треугольник», «алая точка», или там «желтая полоска»? Не получалось. Точки не те или полоски не очень, но коммерческого успеха не было. Гениальности не хватило? Не хватило знаний. И не знаний живописных правил, а знаний правил игры. Домино, игра простейшая: пятерочка к пятерочке, пустышка к пустышке, но профессионализм игры состоит в умении перемигиваться. Так вот, умение перемигиваться есть главное счастье во всех играх на деньги. Особенно в артбизнесе.
Но жизнь есть жизнь, случается и досада. В декабре 2001 года в отношении директоров двух крупнейших в мире аукционов были выдвинуты обвинения в мошенничестве. А в апреле 2002 года пожилой господин Таубмэн (из SOTHEBY’S), не отделавшись штрафом, был приговорен еще и к тюрьме…
Призрак коммунизма, усердно бродивший по Европе в конце XIX века с навязчивыми идеями нового экономического миропорядка, к началу ХХ века уже нашел подходящую питательную среду. Впрочем, среда, в плане питательности, оказалась неоднородной. В то время идеями революционных реформ были охвачены все сферы искусства, а не только живопись. Черные квадраты создавались и в музыке. Крошечные сведения об этом можно отыскать и сегодня. Но совсем крошечные. При определенном усердии. В рубрике «курьезное». А так - ни имен концептуальных гениев, ни шедевров. Потому что денег на такой музыке не сделаешь: музыка не вещественна. А вот картина как товар - исключительно привлекательна для аферы, поскольку нет механизма ценообразования, кроме аукционного.
Поэтому: играя по чужим правилам, надо реально понимать свое положение и не обижаться на цинизм старших. Это к тому что: каких бы современных рембрандтов им ни приносили, они, не распечатывая, скажут, что это компиляция, подражание, вкусовщина. И засмеются в лицо металлокерамикой. Если же Билл Гейтс решит, что жена его должна стать художником, причем лучшим на свете, она станет им на следующий день. А культурным гражданам Билл просто покажет неприличный палец и на все их аргументы тоже положит что-нибудь нехорошее.
Кто эдакой меркантильной мерзости не ожидал, может расстроиться, но принимать все к сердцу не стоит. Грубияна понять можно. Бизнес есть бизнес. У кого контрольный пакет, тот и диктует.
Плювать хотел Билл на культурных людей. Да и кто они, «культурные люди»? Люди, знающие законы культуры? Это ж какие такие законы…
Закон есть то, что мы разъясняем. LEX EST, QUOD NOTAMUS, господа.
……………………………….
Касаясь творчества знаковых художников ХХ века, откровенно умные исследователи дискутируют в подобающих терминах и сходятся на одном: на сугубо аналитической, рефлексивной - а не рефлекторной, - составляющей творчества знаковых художников ХХ века. При всей-то глубине исследования, без внимания остаются мнения этих знаковых художников: и Сезанн, и Ван Гог говорили друзьям одно (руки, мол, не слушаются), но теоретики по тому же поводу имеют свое - компетентное - мнение. И хотя известно, что Малевич свою эстетическую эволюцию выстраивал постфактум (уже в 1930-е годы он делал картины, которые подписывал 1900-ми), тем не менее, об этой эволюции написаны груды подобострастных трудов. Почему бы ни направить эту научную энергию в конструктивное русло: учитывая факт авторской интерполяции, главный шедевр века очень даже может оказаться плагиатом (см. Родченко «Триптих»). К тому же сам Малевич, со временем впав, что ли, в антиреволюционную ересь, горько сожалел о том, что оставил миру.
Он сожалел во всеуслышание, но мир его сожалений не услышал. И слышать не хотел.
Как-то некто (Джованни Панини) опубликовал странное признание Пабло Пикассо, которое впоследствии получило условное название «Исповедь Пикассо». Спустя некоторое время, а именно 9.01.1961, «Исповедь Пикассо» была перепечатана в «Реформ» (печатный орган французских протестантов). Прочая мировая пресса обе публикации прокомментировала угрюмым молчанием. Что подвигло старенького Пикассо выступить в печати со своими откровениями не известно. Возможно - какое-нибудь скрытое несогласие с курсом Французской коммунистической партии, добросовестным членом которой был Пикассо. А в откровениях от Пабло говорилось, что искусство «с 1900 года, перестало существовать, оно обречено и умирает, что та как будто бы огромная художественная активность во всем своем многообразии есть только проявление этой агонии». Что «когда искусство перестает быть хлебом насущным для лучших людей общества, художник может проявлять свой талант (…) во всех уловках интеллектуального шарлатанства», что «люди уже не ищут в искусстве ни утешения, ни экзальтации, но (…) ищут сенсаций, необычайности, оригинальности, странности и скандала. А я со времени кубизма удовлетворял этих господ и критиков всякими чудачествами, которые приходили мне в голову. И чем меньше они понимали меня, тем больше восторгались. (…) Но когда я остаюсь один на один с собой, у меня не хватает мужества, признать себя художником».
А в 2000 году в академических, то есть предельно узких, кругах США бестселлером стала книга Френсиса Стонара Сондерса «Культурная холодная война: ЦРУ и мир искусства и литературы». Не то публицистика, не то эссеистика, а по сути - материалы, с которых уже снят гриф секретности. Материалы иллюстрируют генезис и судьбу «авангардного искусства» ХХ века. Энди Уорхол (для родителей он был просто Андрюша Ворхоленко), почитав эти материалы, сделал бы недоумевающее лицо, ведь ах, ему и в голову не приходило, кто был истинным заказчиком его успеха…
Вот такие, браток, чудеса.
Люди, а как же искусство? Произойдет ли селекция и по какому принципу?
Вариантов, действительно, два. Сценариус первый: в кого-то вкладывают деньги, он их переваривает и, простите, выдает еще больше. Тот, кто погрел в этом руки, обеспечит и место в музее. Искусство здесь, действительно, ни при чем. Это значит, что гениальность художника определяет даже не группа искусствоведов, а финансовая группа - для решения сугубо финансовых проблем. Это значит: отмирает художник, отмирает искусствовед, отмирает музейное дело. Сценариус второй. Финансовая группа доводит дело до абсурда, довела, и у людей вырабатывается устойчивый иммунитет. Заметим, в МММ, в «наперсток» уже никто не играет.
Всплывает и антагонизм, изначально заложенный в альянсе художника с артбизнесом: художник, каким бы Кабаковым он там ни был, все-таки существо творческое, он все равно задирает голову на звездное небо, он все равно покусывает губы перед картинами Великих. В уголках своих мечтаний он пытается создать картины такие же. А старший товарищ по бизнесу повышает голос: ты куда? А никуда. Это его природа. Художник, даже самый крошечный, наевшись успеха из чужих рук, все равно начинает грустить. Он хочет постичь не суть бухгалтерии, а суть искусства.
И тогда вспоминают старые критерии. Вспоминать придется с усилиями. В 15-16 веках итальянская скульптура вышла на уровень итальянской скульптуры 2-3 веков.
И пошла дальше. Диалектика.
Источник
Крыса на подносе
Только искусство тут ни при чем."
Чем масштабней индустрия, тем изощренней механизм борьбы за рынок.
Поскольку артбизнес - это бизнес, то и психология артбизнеса подчинена соответствующим законам. Чтобы покупатель не чувствовал себя полным идиотом, покупая по колоссальной цене чистый холст, маркетинговая группа доводит до глубин его самосознания, что платит он не столько за холст, нет-нет, сколько за концепцию (фишку, мульку), которая сейчас является очень модной и очень престижной. И покупкой этой он, покупатель, иллюстрирует свою принадлежность к передовой социальной группе.
Каждый решает проблемы своего статуса, как считает нужным, и почему бы не сделать это уже существующим, пусть и таким наивным, образом. Другое дело, разобрав артбизнес на аспекты, получаем и экономику, и психологию, но не искусство. Искусство - совершенно другая, параллельная сфера. Со своей проблематикой и ментальной природой. С артбизнесом искусство пересекается не часто, но часто при этом вступает в конфликт: цели противоположные. Искусство ориентировано на штучный товар, на уникальность, динамическое свойство - протяженность в истории, вечность. Бизнес существует здесь и сейчас, товар должен быть при необходимости растиражирован и быстро изменен при капризах спроса. Тут не до творческих индивидуальностей. Не-проданно-не-купленная музыка остается музыкой; не реализованный же товар теряет смысл.
Эстетствующий обыватель убежден, что современный артбизнес принял такие формы (беспредметное иск-во) потому, что у человечества возросла тяга к умным рассуждениям. Увы. Все гораздо проще и гораздо обидней. Определяющим свойством предмета артбизнеса является не художественные свойства, а репродуктивные. Если странный покупатель захочет такую же, блин, крутую картину, какую вчера-сь купил Толян, сегодня он получит заверения, что есть еще одна, точно такая же, а завтра с утра получит и саму картину, еще пахнущую сиккативом. Доставить человеку радость - вот цель каждого продавца.
Кстати, удачный ракурс для определения уникальности вещи - ее сложность. Далеко не каждый профессиональный художник сможет сделать копию с Рембрандта. Слишком много надо знать и уметь. Квадрат Малевича скопирует любой усердный олигофрен. Отсюда и подозрительное количество квадратов Малевича - два десятка. Кроме количества, чем же квадраты ценны? Может быть важен прецедент, фактор новизны?
В 2000 году квадрат Малевича был продан за 17 млн. СМИ жутко разволновались. Прецедент ощетинился восклицательными знаками и, словно цунами, несколько раз прокатился по Земле, опрокидывая скептиков. Но в тот же день, на том же аукционе рисуночек Леонардо был продан за 63 млн. Это обстоятельство было всего лишь констатировано вполоборота. Почему же такая неравномерность? Или налицо некая установка, некая эстетическая идеология?
Чтобы квадрат из простенького эстетического элемента превратился в хитрый элемент эстетической идеологии, он должен пройти фазу условно-объектного восприятия, а в идеале - анимистическую фазу, стать идолом. В результате метаморфоз условного (в смысле, художественного) восприятия, квадрат должен стать если не кинофильмом, то хотя бы живописной картиной. А там, глядишь, в процессе каких-нибудь отождествлений, до идола, до божества рукой подать. Почему бы и нет, приапу ведь поклонялись.
И тут очень вовремя оголтелый этот чувачок-большевичок Малевич, со своими изысканиями.
Но что характерно-то: изначально и сам Малевич квадрат свой позиционировал не как картину (скорее, как возмездие; «супрема» - высший совет Инквизиции). А если бы и стал настаивать на изобразительном открытии, то получилась бы ложь и неправда: за 300 лет такой же черный квадрат (только в графической версии) фигурировал в книге Роберта Флудда под названием глубокомысленным «Первичный хаос» (1617).
А за 30 лет до Малевича (1882, 1883) Пол Билход и Альфонс Алле все сделали и в живописи.
Вот уж воистину, нет ничего нового под Солнцем.
(На всякий случай, приап - это мужская писка, П.Биллход и А.Алле - это поэт и журналист соответственно, а Р.Флудд, он же де Флуктибус, - это философ, общественный деятель, ученик Парацельса, командор ордена Розенкрейцеров).
Но если рассуждать по-простому, по-искусствоведчески, без всяких этих, в чем все же такая уж новизна квадрата? О геометрических фигурах с эвклидовых времен известно все, новизны нет. И вообще, в чем ценность самого фактора новизны, никто не объяснил. Первый, кто изобразил квадрат, первый, кто выставил пустой холст, первый, кто сделал дырку на пустом холсте, первый, кто ударил дирижера, первый, кто стошнил на сцене, первый, кто (дальше идет ряд физиологических неожиданностей). И все это искусство.
Этимология слова «шедевр», отправляет теоретиков к сравнительному анализу, поскольку в переводе с нерусского языка значит «лучшая работа». Можно поманипулировать, настаивая, что «лучшая» и «первая» - в некотором смысле синонимы, но все знают, что подразумевается качество.
…В Ленинграде в 1988 году, на гаванской выставке экспериментального искусства, понимающие зрители останавливались у одного характерного экспоната, радикализмом, впрочем, не ошеломлявшего. На обычном белом стенде наш черный совдеповский электросчетчик, провода разноцветные, рубильник какой-то. Закомпановано неплохо. И хотя находилась эта конструкция немножко на отшибе, никто из зрителей не прошел мимо, все оценили эстетические достоинства и ехидную изобретательность. То, что к живописи это не имеет отношения, не важно, современное искусство разнообразно. Элемент новаторства никто не оспаривал. И лишь когда иностранные знатоки-ценители стали делать фотосъемку для каталога, обнаружилось, что нет ни названия, ни авторской подписи. Да-да - подхватил кто-то наблюдательный, - и счетчик крутится…
Эпизод, конечно, не самый яркий, однако, из первых уст.
В прессу же попадают инциденты просто трагические. На Западе, где всякое открытие имеет свою цену, с выставки был похищен экспонат буквально накануне вернисажа. Похищение века. Сработано чисто, ни пылинки. Искали профессионала. И кто бы мог подумать - всего-то, простой работник выставочного центра. Один. Без сообщника и заказчика, что называется, по зову сердца. В состоянии глубокого гипноза он сознался в преступлении против человечности, но от его признания весь этот детективный кошмар приобрел скучноватый ракурс: шел вечером по залам, видит, куча мусора, непорядочек, собрал в ведерко да и выкинул, деревенщина непродвинутая, налогоплательщик.
Вечная проза жизни, вот как художнику с таким быдлом-то? Художник грязной иглой вену колет, здоровьем рискует, чтобы сознание ихнее расширить, а эти… Но жертвы не напрасны. Есть передовые люди, есть. Они все поймут, все оценят и шприцами, если надо, обеспечат. Впрочем, и у старухи бывает прореха: на lll Международном конкурсе современной живописи первое место получил план эвакуации выставки при пожаре.
(Это что ж, они, черти, между произведением современного искусства и атавизмом формальной канцелярщины поставили знак тождества? Вот так так. Нехорошо).
Ну, на выставках можно и ошибиться, там бывает всякое. А как быть со «звездами», в них наверняка «что-то есть». Их же покупают во всем мире, об этом пишут в журналах.
Во-первых, вот мнение по этому поводу Льва Н.Толстого, кстати, столетней давности: «Ничто не содействовало и не содействует в такой мере извращению искусства, как эти установленные критикой авторитеты», а во-вторых, если пишут, что покупают, еще не значит, что покупают. Проследив судьбу некоторых картин, можно огорчиться. На языке юридическом весь этот шум будет именоваться, как мнимая сделка.
Симптоматично, что за каждым «громким» западным художником стоит крупный капитал со своими крупными теневыми проблемами. И не надо недоумевать, что ж такого нашел шведский шоколадный магнат в произведениях Ильи Кабакова (на белой фанерной двери шариковой ручкой изображен паровозик). Кто-то, не без пользы для себя, помогает кому-то в решении проблем. Вот и все. Эдакая зоологическая идиллия: птичка ковыряет в зубах у крокодила. Или, возвышенней: два человека нашли друг друга. И помог в этом артбизнес. А знаменитый галерист Фрэнк Ллойд (Marlborough Fine Art) честно говорил, что коллекционирует деньги, а не искусство.
Миф о художественной ценности произведений Кабакова будут поддерживать те, кто сочувствует шоколадному магнату да кое-кто из простаков, сломавшихся под натиском структурального анализа. Имена же художников, которых действительно покупают, в прессе почему-то не засвечиваются. Почему, собственно, «почему-то»? Потому что у матерого коллекционера в наличии как бы две коллекции: родная коллекция - к ней допускается узкий круг - и обменный фонд. Обменный фонд рекламируется, набиваются цены, состоит обменный фонд из концептуальных и абстрактных картин. Все на свете убеждены, что именно такие картины сейчас пользуются наибольшим покупательским спросом в «элитных кругах». Нет. «Элитные круги» сами создавали всех этих кабаковых и знают им цену. А популярно все это в кругах, которые мечтают стать «элитными» или думают, что уже стали.
А кого же без шума покупает «элита»? Odd Nedrum, норвег. Он мог бы висеть в зале итальянской живописи в Эрмитаже. Рисунок - не хуже, чем у Брюллова, живопись - не хуже, чем у Репина. Прекрасно знает анатомию. Но он один. Художник успешный, благополучный. Не то что эти мазурики, готовые и в хвост, и в гриву. И покупают его за сотни тысяч, покупают реально, а не на SOTHEBY’S. В прессе он мелькает, но в лицо этим именем, как писаной торбой, не тычут. Потому что его можно купить, но нельзя запустить в оборот. Их, таких, мало. А засвечивать в прессе, значит задавать точку отсчета, а точки, как помним, не нужны. Поскольку основная товарная масса имеет иные характеристики.
И даже иную форму производства.
Давным-давно автор этих божественных строк обратил внимание, какой неровный художник Сальвадор Дали. Вперемешку с работами, интересными для рассматривания, идут работы откровенно неряшливые. Конечно, художник может стареть, а Дали, в замке своем погоревши, последние годы провел в постели и без знаменитых усов. Но как же при этом ему удавались работы сделанные?
Через несколько лет в западной прессе скандал: одного художника застукали за распространенным неприличным занятием - он выдавал свои бездарные поделки-подделки за шедевры Дали. Его уже хотели привлечь к ответственности за корысть и глумление над памятью гения, но оказалось, что этот бездарь еще при жизни гения писал картины а-ля Дали, сам Дали добросовестно ставил подпись, и, пожалуйста, вот нотариально заверенный договор.
Такой вот оригинальный был Дали-живописец. Но и Дали-график не менее оригинален: продавая пустые листы бумаги со своей подписью, он не только хорошо зарабатывал сам, но давал, таким образом, возможность другим (неизвестным) художникам подзаработать и заодно насладиться восторгами ценителей. Что характеризует его как человека не очень тщеславного и вполне демократичного.
Из числа графических работ гениальнейшего Дали, что гуляют по аукционам, 90% оказалось творчеством таких вот энтузиастов. Или: в 1987 году японская страховая компания «Ясуда» купила ван-гоговские «Подсолнухи» (пятый вариант картины из четырех возможных) за 40 млн. $. И ничего, нормально. И хотя Отто Вакер все на суде рассказал еще в 1932 году, но кто ж теперь 40 млн. выбросит, а главное, картина-то хорошая, по крайней мере, не хуже чем у Ван-Гога.
(Богатейший в США Метрополитен музеум счел исследования делом слишком расточительным, и после публикации результатов многочисленных экспертиз в 2003 году Оскар Мускарелла из музеума был уволен).
…О, искусствовед! О, зритель, чувствующий колоссальную энергетику! Смирись. Ибо для артбизнеса такая ситуация совершенно нормальная: люди зарабатывают деньги, и какая вам разница, где изготовлены кроссовки, в Китае или в Америке; лицензия есть, брака нет, в чем предмет недовольства? Не хотите - не покупайте.
Половину музыкальных произведений, автором которых является Ч.Чаплин, написал испанский композитор Луис Падилья. Луис не жаловался: за тему «Огни рампы» были заплачены очень хорошие деньги.
- А этика? - пропищит пионер Синичкин.
Дитя, все этические отношения в бизнесе сводятся к процедуре оплаты. Артбизнес это индустрия, в которой художник такая же рабочая единица, как и мойщик окон. Помыл, заплатили, и пошел.
Искусство! Искусство! Да не искусство, артбизнес. Дельфин тоже в море плавает, плавники и все прочее, а не рыба. Но если покупателю духовных ценностей так нужны тезисы о творчестве, об индивидуальном видении мира, тогда, восхищаясь гением и необыкновенной формой самовыражения Дали, покупатель должен оставлять в сознании место и для другого имени.
Так можно ли играть в артбизнес? Можно. Владея рычагами управления или, хотя бы, зная правила. Тысячи брокеров ежедневно делают свой бизнес, виртуозно торгуя виртуальными бумажками. Главная задача в любой афере - вовремя отползти. Начинающий коллекционер искусства должен уяснить маленькую штучку: копить в сундуке можно золотые монеты, но бессмысленно копить акции. Как следует из логики «престижной» индустрии, то, что сегодня модно и престижно, завтра не модно и не престижно. Вкладывая деньги в козырную фишку, помни, гордый человек, что сразу после сделки козыри сменятся. Потому что, играя на деньги, не эстетическое удовольствие доставляют, а раскручивают на деньги, не обессудь.
Параллель «концептуальная картина и акция с рыночной котировкой» очень уместна.
Кому-то денег не хватает, кому-то хватает, но хочется еще. У кого-то денег так много, что стричься надо ходить в самые дорогие салоны, хотя стричь, в общем-то, нечего. Но есть люди, назвать которых богатыми даже как-то не удобно. Эту категорию, небольшую категорию, в процентном выражении даже маленькую категорию, деньги вообще не интересуют. В смысле, бумажные деньги. Бумажные деньги, они для народа. И бумага эта, физическим эквивалентом, порою, не обеспечена, и всякий символический смысл ее утрачивается при очередной реформе.
Главной исторической задачей комплексного феномена «артбизнес» является создание прецедента хитрых ассигнаций, эдаких специальных денег, причем процедура их изготовления должна быть а). узаконена и б). иметь эксклюзивный характер.
Итак, летом 2000 года один из черных квадратов Малевича (самый черный) был продан с аукциона за 17 млн. долларов. Разве не пытались бесчисленные халявщики ХХ века создать шедевр «зеленый треугольник», «алая точка», или там «желтая полоска»? Не получалось. Точки не те или полоски не очень, но коммерческого успеха не было. Гениальности не хватило? Не хватило знаний. И не знаний живописных правил, а знаний правил игры. Домино, игра простейшая: пятерочка к пятерочке, пустышка к пустышке, но профессионализм игры состоит в умении перемигиваться. Так вот, умение перемигиваться есть главное счастье во всех играх на деньги. Особенно в артбизнесе.
Но жизнь есть жизнь, случается и досада. В декабре 2001 года в отношении директоров двух крупнейших в мире аукционов были выдвинуты обвинения в мошенничестве. А в апреле 2002 года пожилой господин Таубмэн (из SOTHEBY’S), не отделавшись штрафом, был приговорен еще и к тюрьме…
Призрак коммунизма, усердно бродивший по Европе в конце XIX века с навязчивыми идеями нового экономического миропорядка, к началу ХХ века уже нашел подходящую питательную среду. Впрочем, среда, в плане питательности, оказалась неоднородной. В то время идеями революционных реформ были охвачены все сферы искусства, а не только живопись. Черные квадраты создавались и в музыке. Крошечные сведения об этом можно отыскать и сегодня. Но совсем крошечные. При определенном усердии. В рубрике «курьезное». А так - ни имен концептуальных гениев, ни шедевров. Потому что денег на такой музыке не сделаешь: музыка не вещественна. А вот картина как товар - исключительно привлекательна для аферы, поскольку нет механизма ценообразования, кроме аукционного.
Поэтому: играя по чужим правилам, надо реально понимать свое положение и не обижаться на цинизм старших. Это к тому что: каких бы современных рембрандтов им ни приносили, они, не распечатывая, скажут, что это компиляция, подражание, вкусовщина. И засмеются в лицо металлокерамикой. Если же Билл Гейтс решит, что жена его должна стать художником, причем лучшим на свете, она станет им на следующий день. А культурным гражданам Билл просто покажет неприличный палец и на все их аргументы тоже положит что-нибудь нехорошее.
Кто эдакой меркантильной мерзости не ожидал, может расстроиться, но принимать все к сердцу не стоит. Грубияна понять можно. Бизнес есть бизнес. У кого контрольный пакет, тот и диктует.
Плювать хотел Билл на культурных людей. Да и кто они, «культурные люди»? Люди, знающие законы культуры? Это ж какие такие законы…
Закон есть то, что мы разъясняем. LEX EST, QUOD NOTAMUS, господа.
……………………………….
Касаясь творчества знаковых художников ХХ века, откровенно умные исследователи дискутируют в подобающих терминах и сходятся на одном: на сугубо аналитической, рефлексивной - а не рефлекторной, - составляющей творчества знаковых художников ХХ века. При всей-то глубине исследования, без внимания остаются мнения этих знаковых художников: и Сезанн, и Ван Гог говорили друзьям одно (руки, мол, не слушаются), но теоретики по тому же поводу имеют свое - компетентное - мнение. И хотя известно, что Малевич свою эстетическую эволюцию выстраивал постфактум (уже в 1930-е годы он делал картины, которые подписывал 1900-ми), тем не менее, об этой эволюции написаны груды подобострастных трудов. Почему бы ни направить эту научную энергию в конструктивное русло: учитывая факт авторской интерполяции, главный шедевр века очень даже может оказаться плагиатом (см. Родченко «Триптих»). К тому же сам Малевич, со временем впав, что ли, в антиреволюционную ересь, горько сожалел о том, что оставил миру.
Он сожалел во всеуслышание, но мир его сожалений не услышал. И слышать не хотел.
Как-то некто (Джованни Панини) опубликовал странное признание Пабло Пикассо, которое впоследствии получило условное название «Исповедь Пикассо». Спустя некоторое время, а именно 9.01.1961, «Исповедь Пикассо» была перепечатана в «Реформ» (печатный орган французских протестантов). Прочая мировая пресса обе публикации прокомментировала угрюмым молчанием. Что подвигло старенького Пикассо выступить в печати со своими откровениями не известно. Возможно - какое-нибудь скрытое несогласие с курсом Французской коммунистической партии, добросовестным членом которой был Пикассо. А в откровениях от Пабло говорилось, что искусство «с 1900 года, перестало существовать, оно обречено и умирает, что та как будто бы огромная художественная активность во всем своем многообразии есть только проявление этой агонии». Что «когда искусство перестает быть хлебом насущным для лучших людей общества, художник может проявлять свой талант (…) во всех уловках интеллектуального шарлатанства», что «люди уже не ищут в искусстве ни утешения, ни экзальтации, но (…) ищут сенсаций, необычайности, оригинальности, странности и скандала. А я со времени кубизма удовлетворял этих господ и критиков всякими чудачествами, которые приходили мне в голову. И чем меньше они понимали меня, тем больше восторгались. (…) Но когда я остаюсь один на один с собой, у меня не хватает мужества, признать себя художником».
А в 2000 году в академических, то есть предельно узких, кругах США бестселлером стала книга Френсиса Стонара Сондерса «Культурная холодная война: ЦРУ и мир искусства и литературы». Не то публицистика, не то эссеистика, а по сути - материалы, с которых уже снят гриф секретности. Материалы иллюстрируют генезис и судьбу «авангардного искусства» ХХ века. Энди Уорхол (для родителей он был просто Андрюша Ворхоленко), почитав эти материалы, сделал бы недоумевающее лицо, ведь ах, ему и в голову не приходило, кто был истинным заказчиком его успеха…
Вот такие, браток, чудеса.
Люди, а как же искусство? Произойдет ли селекция и по какому принципу?
Вариантов, действительно, два. Сценариус первый: в кого-то вкладывают деньги, он их переваривает и, простите, выдает еще больше. Тот, кто погрел в этом руки, обеспечит и место в музее. Искусство здесь, действительно, ни при чем. Это значит, что гениальность художника определяет даже не группа искусствоведов, а финансовая группа - для решения сугубо финансовых проблем. Это значит: отмирает художник, отмирает искусствовед, отмирает музейное дело. Сценариус второй. Финансовая группа доводит дело до абсурда, довела, и у людей вырабатывается устойчивый иммунитет. Заметим, в МММ, в «наперсток» уже никто не играет.
Всплывает и антагонизм, изначально заложенный в альянсе художника с артбизнесом: художник, каким бы Кабаковым он там ни был, все-таки существо творческое, он все равно задирает голову на звездное небо, он все равно покусывает губы перед картинами Великих. В уголках своих мечтаний он пытается создать картины такие же. А старший товарищ по бизнесу повышает голос: ты куда? А никуда. Это его природа. Художник, даже самый крошечный, наевшись успеха из чужих рук, все равно начинает грустить. Он хочет постичь не суть бухгалтерии, а суть искусства.
И тогда вспоминают старые критерии. Вспоминать придется с усилиями. В 15-16 веках итальянская скульптура вышла на уровень итальянской скульптуры 2-3 веков.
И пошла дальше. Диалектика.
Источник
Крыса на подносе