Прокремлёвские клеветники льют на Героя потоки грязи. Слово апологетам.
"Володимир Бєляєв, згадуючи про цей період життя Степана Бандери, писав, що той, б'ючись об заклад, на очах у ровесників однією рукою душив котів «для зміцнення волі»... Тож якщо епізод з котами справді мав місце, то не від вродженої схильності до садизму, а від хлоп'яцького, може, й нерозумного бажання перевірити себе: чи зможеш ти позбавити життя іншу істоту? Адже в революційній боротьбі, яку вже остаточно обрав для себе Степан Бандера, напевно, доведеться позбавляти ворогів і зрадників життя або й посилати на вірну смерть друзів." (Галина Гордасевич - Степан Бандера: людина і міф)
То есть мы тут философствуем о степени сотрудничества ОУН, УПА и эсесовцев "Галичины" с Гитлером, о каком-то сложном выборе патриотов маленькой нации, зажатых между между жерновами большевистской и нацистской империй - а речь-то идёт прежде всего о юном тщеславном выродке и садисте, который вырос, прибился к первой попавшейся сильной банде политических маньяков, возглавил её, и тем наконец дал полный выход своей извечной жажде жестокостей и убийств.
"Зверек так мучился, издыхая на огне, что при взгляде на его маленькое тельце казалось, будто это не тельце существа, в котором только что билась жизнь, но какой-то кривой, узловатый корень. Рот, широко раскрытый точно в предсмертном крике, был полон кровавой пены, мордочка мокра от слез.
- Кто это сделал? - спросил император.
У воспитателя язык прилип к гортани. Оба молчали, сумрачные и возмущенные. Внезапно в заднем темном углу кто-то как будто кашлянул. Его величество оглянулся и увидел инфанта Филиппа - тот, весь в черном, сосал лимон.
- Дон Фелипе, - сказал император, - подойди и поздоровайся со мной.
Инфант, не шевелясь, смотрел на него испуганным и недобрым взглядом.
- Это ты сжег обезьянку? - спросил император.
Инфант потупился.
- Если ты способен на такое зверство, то имей, по крайней мере, мужество в этом признаться, - молвил император.
Инфант не проронил ни слова. Император выхватил у инфанта лимон, и, зашвырнув, бросился на сына с кулаками, сын от страха обмочился, но архиепископ остановил императора и сказал ему на ухо:
- Его высочество в один прекрасный день станет великим сожигателем еретиков." (Шарль де Костер - Легенда об Уленшпигеле)