Бывает достаточно всего одного доброго слова, чтобы почувствовать себя окрылённым.
И очень важно,
чтобы это слово было сказано при жизни человека.
(«Письма сыну»)
Для кого-то Бог на небе, а для кого-то в собственном сердце. И этот Бог в сердце не даёт опуститься ниже определенного человеческого уровня... Он не позволит ударить ногой собаку, обидеть старика, плохо относиться к родителям. («Я Леоновым не стал, я Леоновым родился». Известия)
Через всю мою жизнь, как и через жизнь каждого человека, прошло столько лиц, людей. С кем-то сталкивался ближе, а с кем-то просто ехал в машине со съёмок. Но ведь каждый человек, если заглянуть ему в глаза, это целый мир. Будь восприимчив к этим мирам. Здесь начало искусства. («Письма сыну»)
Мне лично почему-то кажется, что сама по себе политика - дело чистое. А вот насчёт людей, которые ее делают, - тут надо разговаривать. (из последнего интервью, 1993 г.)
Вообще-то, я думаю, совсем неспособных к добру людей нет. Бывает, что человек ожесточился и ему кажется, что в его душе нет места для доброты, но это ошибка, это временно: не совершая добрых дел, человек чувствует себя неуютно в этом мире. («Письма сыну»)
Страх - это еще не слабость. Вот если страх заставляет тебя отступить, если ты бережешь свои силы и в результате уменьшаешься сам - это слабость. («Письма сыну»)
Чтобы знать жизнь - надо жить. Не беречь себя от конфликтов своих и чужих, не бояться опасности, риска, не искать пути полегче, не бежать от ответственности, не думать, что твоя хата с краю и что ветры времени тебя не коснутся. («Письма сыну»)
Есть ли в твоей жизни человек, перед которым ты не боишься быть маленьким, глупым, безоружным, во всей наготе своего откровения? Этот человек и есть твоя защита. («Письма сыну»)
«Тишина - это какое-то особое состояние мира и человеческой души. Мне кажется, мы себя чувствуем частичкой природы, каплей океана в тишине только. Вне тишины нельзя понять красоту». («Письма сыну»)
Я всегда помню слова Антона Чехова: «Надо нести свой крест миру…» Вот я так и стараюсь делать- нести свой крест и веровать. А потом может и воздастся… (Из выступлений перед зрителями)
- Вы человек верующий?
- Меня смущает, что сейчас все веруют… Мы с Колей Караченцовым возвращались рано утром. В семь у церкви уже стояло человек пятьдесят. Они истинно верующие? Кто-то там окунается в святую воду, принимает крещение. Я смотрю, очереди в простынях стоят… Мне почему-то стало казаться, что мы неправильно все это делаем. Кампанейски…
- А сами Вы в церковь ходите?
- Не для всех, для себя… (Из интервью)
Ленинградский художник Михаил Беломлинский на днях подарил мне книжку английского писателя Джона Толкина, которую иллюстрировал; оказывается, он изобразил героя сказочной повести хоббита Бильбо очень похожим на меня…
«У хоббитов толстенькое брюшко, одеваются они ярко, преимущественно в зеленое и желтое… У хоббитов длинные темные пальцы на руках, добродушные лица, смеются они густым утробным смехом, особенно после обеда, а обедают они, как правило, дважды в день, если получится».
Копия, не правда ли? (Из «Писем сыну»)
Говорят: сейчас другое время. Другой Бог. Другая нравственность. Другая Правда. Но в том-то и дело, что Другого Бога не бывает. И другой нравственности не бывает. И другой Правды. Всё затоптать нельзя. Особенно в искусстве. (Из последнего интервью, 1993 г.)
чтобы это слово было сказано при жизни человека.
(«Письма сыну»)
Для кого-то Бог на небе, а для кого-то в собственном сердце. И этот Бог в сердце не даёт опуститься ниже определенного человеческого уровня... Он не позволит ударить ногой собаку, обидеть старика, плохо относиться к родителям. («Я Леоновым не стал, я Леоновым родился». Известия)
Через всю мою жизнь, как и через жизнь каждого человека, прошло столько лиц, людей. С кем-то сталкивался ближе, а с кем-то просто ехал в машине со съёмок. Но ведь каждый человек, если заглянуть ему в глаза, это целый мир. Будь восприимчив к этим мирам. Здесь начало искусства. («Письма сыну»)
Мне лично почему-то кажется, что сама по себе политика - дело чистое. А вот насчёт людей, которые ее делают, - тут надо разговаривать. (из последнего интервью, 1993 г.)
Вообще-то, я думаю, совсем неспособных к добру людей нет. Бывает, что человек ожесточился и ему кажется, что в его душе нет места для доброты, но это ошибка, это временно: не совершая добрых дел, человек чувствует себя неуютно в этом мире. («Письма сыну»)
Страх - это еще не слабость. Вот если страх заставляет тебя отступить, если ты бережешь свои силы и в результате уменьшаешься сам - это слабость. («Письма сыну»)
Чтобы знать жизнь - надо жить. Не беречь себя от конфликтов своих и чужих, не бояться опасности, риска, не искать пути полегче, не бежать от ответственности, не думать, что твоя хата с краю и что ветры времени тебя не коснутся. («Письма сыну»)
Есть ли в твоей жизни человек, перед которым ты не боишься быть маленьким, глупым, безоружным, во всей наготе своего откровения? Этот человек и есть твоя защита. («Письма сыну»)
«Тишина - это какое-то особое состояние мира и человеческой души. Мне кажется, мы себя чувствуем частичкой природы, каплей океана в тишине только. Вне тишины нельзя понять красоту». («Письма сыну»)
Я всегда помню слова Антона Чехова: «Надо нести свой крест миру…» Вот я так и стараюсь делать- нести свой крест и веровать. А потом может и воздастся… (Из выступлений перед зрителями)
- Вы человек верующий?
- Меня смущает, что сейчас все веруют… Мы с Колей Караченцовым возвращались рано утром. В семь у церкви уже стояло человек пятьдесят. Они истинно верующие? Кто-то там окунается в святую воду, принимает крещение. Я смотрю, очереди в простынях стоят… Мне почему-то стало казаться, что мы неправильно все это делаем. Кампанейски…
- А сами Вы в церковь ходите?
- Не для всех, для себя… (Из интервью)
Ленинградский художник Михаил Беломлинский на днях подарил мне книжку английского писателя Джона Толкина, которую иллюстрировал; оказывается, он изобразил героя сказочной повести хоббита Бильбо очень похожим на меня…
«У хоббитов толстенькое брюшко, одеваются они ярко, преимущественно в зеленое и желтое… У хоббитов длинные темные пальцы на руках, добродушные лица, смеются они густым утробным смехом, особенно после обеда, а обедают они, как правило, дважды в день, если получится».
Копия, не правда ли? (Из «Писем сыну»)
Говорят: сейчас другое время. Другой Бог. Другая нравственность. Другая Правда. Но в том-то и дело, что Другого Бога не бывает. И другой нравственности не бывает. И другой Правды. Всё затоптать нельзя. Особенно в искусстве. (Из последнего интервью, 1993 г.)