Детство
Не знаю, то ли испортился климат на планете, то ли я стал другим, но в детстве мне казалось, что летом всегда жарко, зимой холодно, весной и осенью дождливо и грязно. Летняя жара никогда не доставляла неприятных ощущений и всегда была желанна. Раскаленный воздух высушивал землю, и она покрывалась слоем мягкой пыли, по которой приятно ходить босиком.
Не помню, когда я в последний раз делал это, сама мысль мне кажется неприемлемой, но мои ноги помнят это ощущение. И не раз, и не два, я чувствовал это бессонными ночами, когда повседневные проблемы не давали уснуть.
Привычка ходить босиком доставляла много хлопот моему дедушке - деревенскому фельдшеру. Ему часто приходилось лечить маленькие и большие раны на моих ногах. Та легкость, с которой он относился к виду крови, приучила меня не стонать по пустякам.
Кроме устойчивой погоды, мне запомнилось необыкновенно-приятное чувство первооткрывателя. Неописуемая радость переполняет душу, когда открываешь что-нибудь новое, неизведанное ранее. Впервые, я испытал это чувство лет в семь. Носясь по деревенским улицам, вдруг узнал, что дорога, идущая от железнодорожной станции, вовсе не заканчивается, а идет дальше неизвестно куда. Эта неизвестность терзала детский ум не один день. Наконец, я созрел для осуществления плана. Утром, когда выгнали коров, я взял пару шанег, испеченных бабушкой, и вышел за ворота. Видимо, этого показалось достаточно, чтобы обеспечить жизнедеятельность детского организма.
Набравшись смелости, взвесив все, двинулся вперед по неизвестной дороге. Идти пришлось долго, но не сдаваться, же из-за пустяков.
Вдоль дороги шли поля, покосы с работающими людьми, трактора, пашущие землю или просто едущие куда-то. Господи, куда же все это делось спустя четыре десятка лет? Кто сейчас ответит на этот вопрос? Поля заросли бурьяном, покосы заброшены, трактора сданы на металлолом. Кто в ответе за землю, дававшую молоко, мясо, воспитавшую парней, что сложили головы в горячих точках?
Перелески, что тянутся вдоль дороги, похожи друг на друга, но для меня они были особенными. Вот стоит сухое дерево, раскинув ветви в стороны, человек, да и только. Это дерево будет стоять еще очень долго, и каждое лето, проходя по этой дороге, я буду вспоминать себя маленького, старающегося запомнить навсегда каждую деталь, каждое деревце на неизведанной дороге.
Хорошо, что дорога не имела развилок и вела в соседнюю деревню. Прикончив бабушкины шаньги, к обеду я добрался до места, куда вела дорога. Как ни странно, там тоже живут люди. Незнакомые, не встречавшиеся раньше, но как будь-то ждавшие моего прихода. Встретив мальчика идущего по дороге, они начали задавать вопросы. В результате недолгой беседы они выяснили, кто мои родственники, с радостью узнали, что я внук того самого фельдшера, к которому ездят лечиться и стар и млад.
Путешествие закончилось вкусным обедом, приготовленным в русской печи. Никогда в жизни ничего не казалось мне вкуснее того простого деревенского угощения. Радушные хозяева угощали всем, что было в доме. После обеда глава семейства запряг лошадь, и мы поехали в обратную сторону, на телеге с охапкой сена вместо сиденья.
Лошадь вела себя непонятно: то неслась рысью, то переходила на шаг, и мы плелись еле-еле.
Поездка закончилась, мы въехали во двор, слезли с телеги, зашли в дом. Никто не спохватился, что я ушел, никто не заохал. Дедушка поблагодарил мужика, который меня привез, они сели за стол. Бабушка засуетилась, принесла графин с первачом, угощение. Мужчины выпили, поговорили о сенокосе, пчелах, вышли в ограду. Меня не ругали, не впадали в истерику по поводу предпринятой прогулки. Значит, взрослые знали, что со мной ничего не может случиться, что они могут спокойно заниматься своими делами.
Как же мы дожили до такой жизни, когда боишься ребенка выпустить на улицу одного?
Став взрослее, я понял, что в наших местах невозможно заблудиться. Река тянется на десятки километров, являясь природным ориентиром. А дороги ведут в соседние деревни. Куда бы ни пошел - выйдешь к жилью.
В глазах маленького ребенка, взрослые мужики казались большими, сильными. В ледоход, они собирались на мосту с баграми и разбивали льдины, чтобы не снесло опоры. Здоровые, жизнерадостные люди, делающие свое дело, с сильными руками, могущие разбивать льдины на кусочки. Куда все делось?
Почему сейчас, когда я смотрю на деревенских мужиков, они мне кажутся щуплыми, со сморщенными лицами, или чересчур грузными, с одутловатыми, красными щеками. Я далеко не богатырь, но куда подевались крепыши, которые руками метали огромные стога, не надеясь на машины.
Мне было горько сознавать, что детство кончилось, ушло безвозвратно. Порой, во время службы в армии, находясь в карауле, в зимний мороз, я переносился, мысленно, на ту летнюю пыльную дорогу, по которой шел босиком семилетний мальчик. Шел открывать новое, неизведанное, радуясь каждому прожитому дню.
Я и сейчас, жду не дождусь того дня, когда смогу вновь побывать в тех местах, постоять у развалин домов нежилой уже деревни, где жили прекрасные люди, умеющие готовить в русской печи самую вкусную еду, гостеприимные, готовые помочь бескорыстно нуждающемуся.
Где же ты, детство?
15 апреля 2007 года.
Не помню, когда я в последний раз делал это, сама мысль мне кажется неприемлемой, но мои ноги помнят это ощущение. И не раз, и не два, я чувствовал это бессонными ночами, когда повседневные проблемы не давали уснуть.
Привычка ходить босиком доставляла много хлопот моему дедушке - деревенскому фельдшеру. Ему часто приходилось лечить маленькие и большие раны на моих ногах. Та легкость, с которой он относился к виду крови, приучила меня не стонать по пустякам.
Кроме устойчивой погоды, мне запомнилось необыкновенно-приятное чувство первооткрывателя. Неописуемая радость переполняет душу, когда открываешь что-нибудь новое, неизведанное ранее. Впервые, я испытал это чувство лет в семь. Носясь по деревенским улицам, вдруг узнал, что дорога, идущая от железнодорожной станции, вовсе не заканчивается, а идет дальше неизвестно куда. Эта неизвестность терзала детский ум не один день. Наконец, я созрел для осуществления плана. Утром, когда выгнали коров, я взял пару шанег, испеченных бабушкой, и вышел за ворота. Видимо, этого показалось достаточно, чтобы обеспечить жизнедеятельность детского организма.
Набравшись смелости, взвесив все, двинулся вперед по неизвестной дороге. Идти пришлось долго, но не сдаваться, же из-за пустяков.
Вдоль дороги шли поля, покосы с работающими людьми, трактора, пашущие землю или просто едущие куда-то. Господи, куда же все это делось спустя четыре десятка лет? Кто сейчас ответит на этот вопрос? Поля заросли бурьяном, покосы заброшены, трактора сданы на металлолом. Кто в ответе за землю, дававшую молоко, мясо, воспитавшую парней, что сложили головы в горячих точках?
Перелески, что тянутся вдоль дороги, похожи друг на друга, но для меня они были особенными. Вот стоит сухое дерево, раскинув ветви в стороны, человек, да и только. Это дерево будет стоять еще очень долго, и каждое лето, проходя по этой дороге, я буду вспоминать себя маленького, старающегося запомнить навсегда каждую деталь, каждое деревце на неизведанной дороге.
Хорошо, что дорога не имела развилок и вела в соседнюю деревню. Прикончив бабушкины шаньги, к обеду я добрался до места, куда вела дорога. Как ни странно, там тоже живут люди. Незнакомые, не встречавшиеся раньше, но как будь-то ждавшие моего прихода. Встретив мальчика идущего по дороге, они начали задавать вопросы. В результате недолгой беседы они выяснили, кто мои родственники, с радостью узнали, что я внук того самого фельдшера, к которому ездят лечиться и стар и млад.
Путешествие закончилось вкусным обедом, приготовленным в русской печи. Никогда в жизни ничего не казалось мне вкуснее того простого деревенского угощения. Радушные хозяева угощали всем, что было в доме. После обеда глава семейства запряг лошадь, и мы поехали в обратную сторону, на телеге с охапкой сена вместо сиденья.
Лошадь вела себя непонятно: то неслась рысью, то переходила на шаг, и мы плелись еле-еле.
Поездка закончилась, мы въехали во двор, слезли с телеги, зашли в дом. Никто не спохватился, что я ушел, никто не заохал. Дедушка поблагодарил мужика, который меня привез, они сели за стол. Бабушка засуетилась, принесла графин с первачом, угощение. Мужчины выпили, поговорили о сенокосе, пчелах, вышли в ограду. Меня не ругали, не впадали в истерику по поводу предпринятой прогулки. Значит, взрослые знали, что со мной ничего не может случиться, что они могут спокойно заниматься своими делами.
Как же мы дожили до такой жизни, когда боишься ребенка выпустить на улицу одного?
Став взрослее, я понял, что в наших местах невозможно заблудиться. Река тянется на десятки километров, являясь природным ориентиром. А дороги ведут в соседние деревни. Куда бы ни пошел - выйдешь к жилью.
В глазах маленького ребенка, взрослые мужики казались большими, сильными. В ледоход, они собирались на мосту с баграми и разбивали льдины, чтобы не снесло опоры. Здоровые, жизнерадостные люди, делающие свое дело, с сильными руками, могущие разбивать льдины на кусочки. Куда все делось?
Почему сейчас, когда я смотрю на деревенских мужиков, они мне кажутся щуплыми, со сморщенными лицами, или чересчур грузными, с одутловатыми, красными щеками. Я далеко не богатырь, но куда подевались крепыши, которые руками метали огромные стога, не надеясь на машины.
Мне было горько сознавать, что детство кончилось, ушло безвозвратно. Порой, во время службы в армии, находясь в карауле, в зимний мороз, я переносился, мысленно, на ту летнюю пыльную дорогу, по которой шел босиком семилетний мальчик. Шел открывать новое, неизведанное, радуясь каждому прожитому дню.
Я и сейчас, жду не дождусь того дня, когда смогу вновь побывать в тех местах, постоять у развалин домов нежилой уже деревни, где жили прекрасные люди, умеющие готовить в русской печи самую вкусную еду, гостеприимные, готовые помочь бескорыстно нуждающемуся.
Где же ты, детство?
15 апреля 2007 года.