«Восточная Пруссия глазами советских переселенцев»
Местные историки ездили по Калининградской области, и записывали воспоминания первых советских переселенцев, приехавших в область в 1945 - 1950 годах.
Первые советские переселенцы рассказывали о своём «открытии» новой советской территории, о своём трудном быте, непростых отношениях с немецким населением, преступности, кладоискательстве, свадьбах, и так далее. В результате получилась потрясающая книга, состоящая из приведённых дословно воспоминаний, документов и фотографий тех лет.
Из книги калининградских историков:
Вторая мировая война изменила карту Европы. С 1945 года начался новый отсчет времени и для окраинных земель Германии, когда часть Восточной Пруссии и ее главный город Кенигсберг стали советскими.
Кем были люди, приехавшие в теперь уже далекие послевоенные годы осваивать новый край? Что заставило их покинуть родные места и поехать на чужбину? Как их встречали? Что они здесь увидели? Как складывались их отношения с остававшимся в области до конца 40-х годов местным немецким населением? Как они жили, работали, отдыхали, растили детей, о чем мечтали? И что думают сегодня наши ветераны об истории нашей области - самого западного края России?
Сборы в дорогу
Долго готовились переселенцы в дорогу: оформляли документы, паспорта, собирали вещи. Трудно расставаться с родными местами, обжитыми не одним поколением предков, с хозяйством, пусть и не богатым, но нажитым нелегким трудом.
Вспоминает Валентина Федоровна Ершова из Рыбинска:
- Когда мы уезжали, то часть вещей, что смогли продать, продали, а что не смогли - раздавали даром. Часть вещей, так и оставили в квартире. С собой взяли большой сундук, в него положили посуду и матрацы, которые потом набивали соломой.
Естественно, это касается тех, чьи хозяйства война так или иначе пощадила. Но такие хозяева не спешили расстаться с родной землей. На переезд чаще всего решались малоимущие семьи. «Нечего было брать с собой. Как стояли, так и поехали», - горько вспоминает Анна Ивановна Тихомирова из Калининской области. Одинокие ехали налегке. И почти каждый, переселяясь, надеялся все необходимое для жизни приобрести на новом месте.
Михаил Иванович Иванов из Гомеля говорит:
- Да и вербовщик советовал переселенцам, чтобы те много вещей с собой не брали. Потому что неизвестно еще, как доедем до места, так как в Литве, случается, обстреливают поезда.
Везли вещи в сундуках, в самодельных фанерных чемоданах, многие завязывали свои пожитки в узлы и, закинув их за плечи, несли на станцию. Кое-кто вез с собой памятные вещи - то немногое, что связывало человека с родными местами: чудом уцелевшую старинную икону, деревянную прялку, вышитые полотенца. Мастера брали с собой инструменты, крестьяне - косы, грабли, лопаты. Не расставались с гармонями, балалайками, гитарами. И даже кое-кто кошку вез с собой, чтобы по народному обычаю ее первой впустить в новое жилище.
Те, кто ехал по вербовке, получали сухой паек: сахар, хлеб, крупу, кое-кто даже масло и сыр. Но часто этих продуктов не хватало на весь долгий путь. Вот что говорит Ирина Васильевна Поборцева: «Дали-то, смех да грех, буханку черного, буханку белого хлеба да одну банку сгущенного молока на человека. Так вот и перебивались».
Крестьянские семьи везли с собой скот; если же своего скота не имели, бывало, перед отъездом получали коров и другую живность - овец, свиней, птицу - от колхозов. Для скота запасались кормом: богатые колхозы давали сено без ограничений. Если ехали поздней осенью или зимой, везли с собой уголь и дрова для отопления в пути. В общем - «все свое беру с собой».
Многие, уезжая, плакали, ведь расставались с родными местами, привычными традициями, своими земляками. Да и страшились предстоящей неопределенности... «Мы ехали в неизвестность, не знали, где будем жить и работать», - эта фраза повторялась в рассказах многих переселенцев.
Были и другие настроения. Рассказывает Анна Ивановна Трубчанина, приехавшая из Подмосковья:
- Уезжали с насиженного места без особого сожаления. Уезжали «в Германию» строить колхозную жизнь на новой земле. Провожать пришел весь колхоз. У дома был митинг, на котором в наш адрес говорились самые теплые слова. Нашей семье выделили две подводы, на которые мы погрузили, свои пожитки, ящики с поросенком и двумя овцами, корову привязали сзади к телеге. Погрузили также ящик с курами, их штук тридцать было - пестрые, красивые такие. К вечеру приехали на станцию Раменское, переночевали там. Утром нам сообщили, что кур везти в Германию нельзя из-за какой-то болезни, что там «куриный карантин». И мы этих кур продали за полцены, так как надо было уже грузиться в эшелон.
О таких же торжественных проводах вспоминает Ирина Васильевна Поборцева из Могилевской области:
- В районном центре был митинг. Все говорили очень хорошо. Когда стали уезжать, заиграл оркестр. Как нас тепло провожали, с цветами. Ну прям как на подвиг!
Путешествие на «пятьсот-веселом»
Но вот отгремели митинги, оркестранты сложили свои инструменты и разошлись по домам. А людям предстояла долгая дорога к новому месту.
Для жителей сельской местности путь переселения начинался за порогом собственного дома. Крестьян доставляли на машинах до районных центров, там формировались эшелоны переселенцев.
- К каждому дому подъезжали военные машины. У кого что было - грузили, везли на станцию. В машину три-четыре семьи помещались. Коров тоже грузили на машины, - вспоминает Екатерина Сергеевна Моргунова из Ульяновской области.
Отдельные вагоны собирались на узловых станциях в большие эшелоны, насчитывавшие до шестидесяти вагонов. Поезда с переселенцами в шутку называли «пятьсот-веселыми», так как они шли долго и вне расписания, их часто загоняли о тупики или по непонятным причинам останавливали вдалеке от населенных пунктов. Железнодорожная сеть еще только восстанавливалась, узкая европейская колея «перешивалась» на широкую, и зеленый свет был дан грузам промышленного назначения.
И вновь, как в годы войны, потянулись с востока на далекий запад страны длинные эшелоны вагонов-теплушек. Правда, заполненные уже бывшими солдатами, крестьянскими семьями, городской и сельской молодежью. Вагоны в поездах были одинаковые что для людей, что для скота - теплушки. Вдоль стен - нары, в середине вагона печка-буржуйка. Был фонарь со свечкой.
Вот что вспоминает по этому поводу Нина Моисеевна Вавилова:
- Ехали трудно. Вагоны были битком набиты. Духота, теснота. Проветривали без конца - так сквозняк был сильный. В смысле «удобств» для детей стояли ведра, а для взрослых не было ничего. Эшелон часто останавливался, так мы всё успевали. Загонят в тупик - мы и помыться успевали. На каждой станции люди спрашивали: «Куда едете?» Мы отвечали, а они удивлялись: «На что родину оставили?»
Питались в долгой дороге тем, что заготовили перед отъездом, тем, что получили на карточки, купили в Москве во время стоянки поезда.
«Тогда в Москве всего можно было купить. И хлеба, и колбасы набрали», - вспоминает Александра Ивановна Митрофанова. А Раиса Кузьминична Ежкова дополняет: «Переселенцев в Коврове перед отправлением в какой-то магазин повели и там выдали продукты: пшено, муку, сахар, все что надо. Еще картошки закупили. Мы в дороге не голодали».
- Многие солдаты продавали консервы американские. Все банки почти одинаковые, без этикеток. Не знаешь, что покупаешь: то ли мясная тушенка, то ли сгущенное молоко или что похуже, - вспоминает Сергей Владимирович Даниель-Бек.
Пищу переселенцы готовили по очереди на печке-буржуйке. Кипятили чай, пекли картошку. В пути доили своих коров, так что молока всем хватало, остатки даже выливали. Во время долгих, многочасовых стоянок успевали варить пищу на кострах возле вагонов. Варили кто в чем: в ведрах, котелках, чугунках, разжигали самовары. Иногда эшелоны трогались без предупреждения, и тогда приходилось хватать недоваренную пищу, тащить ее в вагоны.
Обычно переселенцев в дороге сопровождал вербовщик. Если он оказывался опытным, хорошим организатором, то старался облегчить переселенцам жизнь в пути: устраивал на больших остановках бани, покупал еду и т. д.
В каждом вагоне по согласованию с командиром эшелона назначались старшие. Обычно это были пожилые, наиболее опытные мужчины, преимущественно члены ВКП(б), бывшие фронтовики. Старшие отвечали за порядок в вагонах, следили, чтобы никто не отстал, оказывали посильную помощь. Анна Ивановна Трубчанина вспоминает, что еще до отхода поезда «начальник эшелона, пройдя по вагонам, предупредил всех, чтобы не отвечали на вопросы, куда мы едем». Вагоны заполнялись людьми так, что в одних ехали семейные - по четыре-пять семей, а одинокие мужчины и женщины помещались по 25 человек отдельно друг от друга.
Наиболее важной задачей сопровождающих было доставить переселенцев до нового места жительства, никого не потерять в пути.
Нина Моисеевна Вавилова спустя годы сохранила добрую память о таком человеке:
- Сопровождал нас наш вербовщик. Пюмню, фамилия его была Семейкин. На покалеченную ногу припадал здорово. Хороший мужик был. Хлопотал о пайках. Помню, он приносил хлеб и какую-то крупу. Караулил, чтоб не сбежали, боялся. Подъемные-то люди получили по тем временам хорошие. Даст паровоз гудок к отправлению, а Семейкин наш бежит вдоль вагонов, стучит и кричит: «У вас все на месте? Посчитайтесь, может, кого нет?»
Несмотря на все трудности и лишения в пути, люди ехали с хорошим, бодрым настроением. Война закончилась, и они верили, что скоро построят новую, счастливую жизнь. «Дорога была очень веселой. Оптимизм был большой», - говорит Агния Павловна Бусель, приехавшая из Костромской области. Ехали дружно, в пути пели песни, завязывались новые знакомства. «Девчата во время остановок на вокзалах выходили с гармошками и плясали прямо на перронах» (Михаил Александрович Горячев из Ярославля).
Подъезжая к Восточной Пруссии
Поезда первых переселенцев, прибывавших в новую область, надежно охранялись. «Впереди пулемет, сзади пулемет, когда проезжали Литву», - вспоминает Иван Федосеевич Бабенко. Такая охрана на случай происходивших обстрелов эшелонов считалась необходимой. Принимались и другие меры предосторожности: поезда шли в основном днем, старший эшелона, а часто им был военный, предупреждал, чтобы закрывали окна и двери, не отпирали их, пока не поступит разрешение.
А вот что рассказала Екатерина Сергеевна Моргунова:
- В Литве долго стояли. Там в каком-то туннеле дорогу разобрали, вот мы и ждали. Дня четыре. Как к Литве стали подъезжать, нам велели в девять часов вечера двери закрывать, никуда из вагонов не выходить, если кто будет стучать - не открывать. Мужчинам нашим посоветовали, у кого что тяжелое под рукой было, топор там или еще что, рядом держать. Но ничего не объясняли, кого надо бояться. И так все время, пока стояли возле туннеля.
Многие люди, особенно женщины, подростки, впервые отправлялись в дальнее путешествие на поезде. Мария Тимофеевна Рыжухина, ехавшая из Горьковской области, вспоминает:
- Один раз мы чуть от эшелона не отстали. Опоздали на поезд. Двери закрыли. Мы побежали, на ходу залезли в вагоны, где коровы стояли, и так до следующей станции с коровами и ехали.
В Литве, чаще всего в Каунасе, поезда делали длительную остановку. Во время таких стоянок случались происшествия. Ночью в закрытые вагоны бросали камни, а Мария Матвеевна Кидрасова вспоминает: «Как только поезд остановился, все бросились к воде. Литовцы, местные жители, к колодцам нас не подпускали, кричали, что, мол, русские плохие. Еле уладили конфликт». Сергея Алексеевича Игнатьева поразила другая картина: «Во время остановки в Каунасе я запомнил, как по улице вели человек 150 мужиков и баб. Это литовцев выселяли, вели на погрузку».
Другие миновали эти места спокойно.
- Очень хорошо помню: когда приехали в Каунас, устроили для всех баню. Впервые за всю дорогу. Удивили удобства в бане. У нас-то в городе была обыкновенная баня, а здесь - душ, ванны. Местное население, литовцы, спокойно к нам относились. Иногда что-нибудь продавали из продуктов, - рассказывает Александра Андреевна Клюка, уроженка Тамбовской области.
Однако не только в переселенческих эшелонах прибывали люди в новую область. Ехали специалисты по направлениям министерств, выпускники вузов и техникумов по распределению; ехали в одиночку и семьями. Добирались они обычными пассажирскими поездами, билет от Москвы до Кенигсберга стоил всего семнадцать рублей - по тем временам дешево. Ехали в область и люди, не имевшие специальных предписаний, по собственной инициативе. Сложным был проезд в область для тех, кто не имел нужных документов.
Вспоминает Юлия Васильевна Гомонова из Смоленской области:
- В Кенигсберг меня подговорила ехать подруга. Добрались с ней до Каунаса пригородными поездами, так как на прямой пассажирский поезд попасть было невозможно. От Каунаса военные помогли. Они высунули из окна поезда билеты и кричат: «Эти девушки с нами, вот их билеты!» Нас и пропустили. При подъезде к Кенигсбергу меня задержали, ведь я не имела документов на право въезда в область. И прямо с поезда повели в комендатуру. В комендатуре главным был какой-то военный, но сидел там и милиционер. Тут же сидели задержанные спекулянты - везли водку. Но меня вызвали первой - девчонка. Я объяснила, что ехала с подругой, из вещей - только чемоданчик. Посмотрели содержимое чемоданчика, а там одно белье. Потом отпустили.
Как видим, даже при таком пропускном режиме можно было попасть на территорию Восточной Пруссии без документов. Вот, например, подробный рассказ Валерия Михайловича Виноградова, бывшего беспризорника военного времени из Калининской области:
- Спустя двадцать дней после окончания войны я и несколько соседских пацанов пробрались на границу с Восточной Пруссией. Мы знали, что пограничники с собаками проверяют эшелоны и потому прятались в металлоизделия, которые везли широким потоком для восстановления железных дорог в бывшей Восточной Пруссии: костыли, гайки, рельсы, шпалы. Под покровом ночи мы закапывали друг друга в эти гайки. А в первый раз я добирался до Кенигсберга в воздушном ящике под вагоном. Мы были маленькие ростом, щуплые. Залазили в эти ящики, последний нас закрывал, а сам забирался на платформу и закапывался в эти гайки. В Кенигсберге высадились на территории нынешней станции Калининград-Сортировочная. Прошлись по теперешнему Балтийскому району - все вокруг было разрушено. Зрелище ужасное. Прошлись мимо Кафедрального собора, походили по его подвалам, потому что нам кто-то сказал, что там сохранились буфеты. Мы искали себе пропитание и пристанище. Ночевали в разбитом трамвае, заброшенных железнодорожных вагонах. Было начало июня и довольно тепло. У нас была цель: достать себе какую-нибудь одежду и продукты. Мы были фактически босые, наша одежда была изодрана. Нередко мы становились в очередь у солдатских кухонь, раздававших пищу немецким детям, они нам уступали дорогу. Но были и кухни, где кормили таких же, как и мы, русских детей. В районе нынешних улиц Комсомольской и Красной и парка имени Калинина бродили пятнистые черно-белые коровы, лошади. Везде, стояли солдатские повозки, машины. Все было пропитано атмосферой отдыха, эйфории, раскрепощенности, радости. По городу везде велосипеды валялись; у нас в деревне такой «техники» не было, и мы ее осваивали, катаясь по асфальту. В брошенных квартирах мы подобрали себе кое-какую одежду. Прихватили узелки с вещами, которые прятали в разбитых трамваях, - у нас был уже «свой» трамвай. Он и стал нашим первым жильем на Калининградской земле. Через несколько дней на таких же железнодорожных платформах мы отправились обратно. На границе с Литвой нас поймали и отвезли под конвоем в Смоленск, а там мы уже разбежались кто куда.
Продолжение во 2 части
[источник]http://rugrad.eu/communication/blogs/Konigsberg_archive/8092/