Немыслимый майор
В коротком отпуске посмотрел подряд отечественный фильм «Майор» и забугорный «Немыслимое». Оба ставят нравственную проблему, которая решается однозначно, но авторы об этом либо не подозревают, либо предоставляют зрителю разрешить проблему, которой нет в традиционной морали.
В «Немыслимом» ставится вопрос: можно ли пытать террориста с целью узнать, где он разместил бомбы, которые убьют, может быть, даже миллионы людей. Можно? Можно ему отрезать пальцы, вырывать ногти, резать гениталии, пытать током? Можно? Ведь если он не сломается, погибнет множество людей. А если он не ломается, можно ли при нем пытать его жену? А потом детей? Тоже - резать у них пальцы, выдирать ногти. Здесь - два ребенка, там - могут погибнуть многие тысячи детей. Так можно ли пытать?
В «Майоре» проблема ставится куда глубже, хотя представлены события локальные. В маленьком городе замначальника отдела полиции случайно сбивает на дороге ребенка. Насмерть. У него есть совесть, поэтому он отказывается от предложения его друзей и начальства замять дело. Но тем не нужны проблемы, и они прессуют мать погибшего ребенка, чтобы она признала свою вину: недоглядела. Прессуют, избивая при ней мужа. Она подписывает бумаги. Но муж потом приходит в отдел с ружьем. И убивает полицейского, который пытается вести с ним переговоры. Потом его убивают, чтобы некому было давать показания, а не потому что он сопротивляется. И жену его, мать погибшего ребенка, тоже надо убить, чтобы дело, в котором уже три трупа, некому было подталкивать и свидетельствовать о нем. Майор успевает вывезти женщину за город и берет в заложники своего приятеля-гаишника. Когда их обкладывают в дачном домике, другой бывший приятель майора сообщает, что если он тут же не прикончит мать погибшего ребенка, то он прикончит жену майора и его новорожденного сына. В финале погибает полицейский-заложник, который под пистолетом по телефону сдал всю ситуацию управлению собственной безопасности. А майор убивает женщину, которую спас - чтобы спасти свою жену и ребенка. Итог: если бы майор был подлецом, то все ограничилось бы только смертью мальчика на дороге. А в системе всеобщей подлости его честность привела к гибели четырех человек.
В первом случае нравственная задача решается легко, хотя с этим многие «рационалисты» и не согласятся. Если система (государство) способно санкционировать пытки конкретных детей, то ему и тысячи детей не жалко - могут быть обстоятельства, в которых и жертва тысяч детей будет признана приемлемой. Пытки одного - это же и пытка всего человеческого, что есть в человеке. Если против преступника допустимы преступные методы, то формально стоящий на страже интересов государства и нации ничем не отличим от преступника. То есть, тождественен ему. Поэтому даже под угрозой смерти тысяч людей нельзя переступать нравственный закон, нельзя уподобляться преступнику-изуверу.
Во втором случае задача решается так же. Моральный закон - быть вне подлой системы. Убивает не честность и порядочность, а подлость. Подлость системы противостоит честности отдельного человека, в том числе и тем, что возлагает на него вину за смерть людей, которая при формальном рассмотрении причинно-следственных связей происходит от его честности. На самом деле это, конечно, обман. Не честность убивает, а система.
Задачка, где на одной чаше весов жизни террориста и его семьи, а на другой- миллионы людей, только по виду кажется сложной. На самом деле большие цифры соблазняют исходить именно из них. Чем жертвуем - одной жизнью или миллионом? Рационалист скажет: конечно одним! Один - меньше миллиона. Нравственный ответ: мы вообще не жертвуем. Даже когда чаши весов уравновешены равным числом жертв. Если мы взвешиваем только число жизней - мы действуем ровно так же, как и преступник. Если даже мы учитываем качество этих жизней (условно - сравниваем какого-нибудь выродка и выдающегося в чем-то человека), то мы действуем ровно так же. Поэтому задача разрешается только так: мы - люди, и мы не приносим никого в жертву, мы не дикари, чтобы приносить кровавые жертвы. А если приносим в жертву, то только себя. Жертвовать можно только собой. В исключительных случаях - своей семьей. Но не другими.
Во втором случае сюжет более сложен, потому что в нем действуют люди одной системы: только в одних что-то человеческое еще есть, а в других уже ничего не осталось. Мы одновременно видим и безумие системы, в которой жертвы минимизированы только тем, что в людях убито все человеческое. И как только это человеческое оживает, сюжет наполняется трупами. Как только достоинство требует от майора признания вины - он жертвует собой. Как только отец погибшего понимает, что система не принимает никакой вины своих адептов, он выступает против нее с оружием в руках. Как только трусость, свойственная полицаям (это слово может быть отнесено ко всем, кто служит системе), преодолевается, себя под пулю подставляет пожилой старлей.
Моральное разрешение таково (и, надеюсь, именно это заложил Юрий Быков в свой фильм): нас будут пугать тем, что любое посягательство на систему приводит только к ухудшению ситуации. На самом деле это путь расчеловечивания. Посягательство на систему приведет к тому, что она начнет демонстративно убивать и возлагать вину за это на тех, кто посмел быть человеком - чувствовать свою вину, преодолевать свой страх, следовать закону, а не указаниям начальства, сражаться за свое достоинство. Но мы должны понимать, что враг нам - не честный человек, а эта самая система. И это призыв противостоять ей - прежде всего, моральным подвигом, в котором каждый, кто будет вести себя как честный человек, знающий законы земные и Небесные, будет врагом системы. Не государства, не народа, не своих родных и близких, а именно системы - проклятья, навязанного нам бесстыдства, которое дает захватившей власть группировке большие барыши и наслаждение от издевательства над здравым смыслом и человечностью.
В «Немыслимом» ставится вопрос: можно ли пытать террориста с целью узнать, где он разместил бомбы, которые убьют, может быть, даже миллионы людей. Можно? Можно ему отрезать пальцы, вырывать ногти, резать гениталии, пытать током? Можно? Ведь если он не сломается, погибнет множество людей. А если он не ломается, можно ли при нем пытать его жену? А потом детей? Тоже - резать у них пальцы, выдирать ногти. Здесь - два ребенка, там - могут погибнуть многие тысячи детей. Так можно ли пытать?
В «Майоре» проблема ставится куда глубже, хотя представлены события локальные. В маленьком городе замначальника отдела полиции случайно сбивает на дороге ребенка. Насмерть. У него есть совесть, поэтому он отказывается от предложения его друзей и начальства замять дело. Но тем не нужны проблемы, и они прессуют мать погибшего ребенка, чтобы она признала свою вину: недоглядела. Прессуют, избивая при ней мужа. Она подписывает бумаги. Но муж потом приходит в отдел с ружьем. И убивает полицейского, который пытается вести с ним переговоры. Потом его убивают, чтобы некому было давать показания, а не потому что он сопротивляется. И жену его, мать погибшего ребенка, тоже надо убить, чтобы дело, в котором уже три трупа, некому было подталкивать и свидетельствовать о нем. Майор успевает вывезти женщину за город и берет в заложники своего приятеля-гаишника. Когда их обкладывают в дачном домике, другой бывший приятель майора сообщает, что если он тут же не прикончит мать погибшего ребенка, то он прикончит жену майора и его новорожденного сына. В финале погибает полицейский-заложник, который под пистолетом по телефону сдал всю ситуацию управлению собственной безопасности. А майор убивает женщину, которую спас - чтобы спасти свою жену и ребенка. Итог: если бы майор был подлецом, то все ограничилось бы только смертью мальчика на дороге. А в системе всеобщей подлости его честность привела к гибели четырех человек.
В первом случае нравственная задача решается легко, хотя с этим многие «рационалисты» и не согласятся. Если система (государство) способно санкционировать пытки конкретных детей, то ему и тысячи детей не жалко - могут быть обстоятельства, в которых и жертва тысяч детей будет признана приемлемой. Пытки одного - это же и пытка всего человеческого, что есть в человеке. Если против преступника допустимы преступные методы, то формально стоящий на страже интересов государства и нации ничем не отличим от преступника. То есть, тождественен ему. Поэтому даже под угрозой смерти тысяч людей нельзя переступать нравственный закон, нельзя уподобляться преступнику-изуверу.
Во втором случае задача решается так же. Моральный закон - быть вне подлой системы. Убивает не честность и порядочность, а подлость. Подлость системы противостоит честности отдельного человека, в том числе и тем, что возлагает на него вину за смерть людей, которая при формальном рассмотрении причинно-следственных связей происходит от его честности. На самом деле это, конечно, обман. Не честность убивает, а система.
Задачка, где на одной чаше весов жизни террориста и его семьи, а на другой- миллионы людей, только по виду кажется сложной. На самом деле большие цифры соблазняют исходить именно из них. Чем жертвуем - одной жизнью или миллионом? Рационалист скажет: конечно одним! Один - меньше миллиона. Нравственный ответ: мы вообще не жертвуем. Даже когда чаши весов уравновешены равным числом жертв. Если мы взвешиваем только число жизней - мы действуем ровно так же, как и преступник. Если даже мы учитываем качество этих жизней (условно - сравниваем какого-нибудь выродка и выдающегося в чем-то человека), то мы действуем ровно так же. Поэтому задача разрешается только так: мы - люди, и мы не приносим никого в жертву, мы не дикари, чтобы приносить кровавые жертвы. А если приносим в жертву, то только себя. Жертвовать можно только собой. В исключительных случаях - своей семьей. Но не другими.
Во втором случае сюжет более сложен, потому что в нем действуют люди одной системы: только в одних что-то человеческое еще есть, а в других уже ничего не осталось. Мы одновременно видим и безумие системы, в которой жертвы минимизированы только тем, что в людях убито все человеческое. И как только это человеческое оживает, сюжет наполняется трупами. Как только достоинство требует от майора признания вины - он жертвует собой. Как только отец погибшего понимает, что система не принимает никакой вины своих адептов, он выступает против нее с оружием в руках. Как только трусость, свойственная полицаям (это слово может быть отнесено ко всем, кто служит системе), преодолевается, себя под пулю подставляет пожилой старлей.
Моральное разрешение таково (и, надеюсь, именно это заложил Юрий Быков в свой фильм): нас будут пугать тем, что любое посягательство на систему приводит только к ухудшению ситуации. На самом деле это путь расчеловечивания. Посягательство на систему приведет к тому, что она начнет демонстративно убивать и возлагать вину за это на тех, кто посмел быть человеком - чувствовать свою вину, преодолевать свой страх, следовать закону, а не указаниям начальства, сражаться за свое достоинство. Но мы должны понимать, что враг нам - не честный человек, а эта самая система. И это призыв противостоять ей - прежде всего, моральным подвигом, в котором каждый, кто будет вести себя как честный человек, знающий законы земные и Небесные, будет врагом системы. Не государства, не народа, не своих родных и близких, а именно системы - проклятья, навязанного нам бесстыдства, которое дает захватившей власть группировке большие барыши и наслаждение от издевательства над здравым смыслом и человечностью.