Комментариус третий. Об инструментах
11.09.2013, среда | Зря, как говорят в Одессе, катил я бочку на испанских работников Мельпомены, зря. Это не они удалили из рукописи ценные листочки: сделал сиё сам автор, и узнал я от него это, когда вели переговоры мы о нашей совместной публикации. Испанцам же никакого разрешения на публикацию он не давал - так что не заслужили они моих упреков. А обратился к ним автор с вопросом относительно конструкции органа, насколько оригинальна была идея мастера - только с этим вопросом.
Есть такое выражение: идеи витают в воздухе. Не раз говорил мастер своему помощнику, что, согласно древним Упанишадам и смелым воззрениям Вернадского, идеи и в самом деле кружат где-то там, в высоких слоях ноосферы. А формы мысли облекают они в умах тех, кто своим расширенным сознанием достиг этих высот. Так что одно и то же открытие может быть сделано одновременно в самых разных точках земного шара. Вот это и интересовало автора рукописи - известны ли знаменитому испанскому музею те идеи создания органа, которые вынашивал мастер, и насколько они оригинальны. Но поскольку связь с автором оборвалась, он так и не узнал ответ работников музея. Впрочем, вразумительного ответа от них всё равно бы не дождался: они не смогли осилить незнакомый язык.
На мой вопрос, почему именно в Испанию направил он свой запрос, автор ответил следующим образом. Нужно знать специфику того времени. Интернета ещё не было, да что - Интернета, не было ещеё и обычных персональных компьютеров. В фаворе был эпистолярный жанр: почтовая служба без дела не сидела, и письменное общение было воистину массовым. А вот поездки за границу были как награда, выданные профсоюзом и партийным руководством твоей организации, и мало кому удавалось иметь со своим руководством безупречные сношения - чтобы поехать, куда хочу и зачем хочу. А без письменных рекомендаций профсоюза и прочих руководящих инстанций не получить было иностранный паспорт.
Письма за кордон проходили в те времена строгую цензуру. И отправить в конверте какие-либо схемы и чертежи было равнозначно, в лучшем случае, потере письма, а в худшем грозило таким неприятностям, о которых лучше и не говорить. Поэтому и был им отправлен в музей Музыки невинный текст художественного содержания без каких-либо конкретных подробностей.
Прошло столько лет, добавил автор, но я так и не слышал, чтоб кто-нибудь высказал идею, которую пытался реализовать мастер. Сам-то он ссылался на англичан, которые, по его мнению, мыслили в том же направлении, но, по сути, свои устремления свели к созданию огромной флейты пана. Дуть в неё должен был пресловутый для британских островов Норд-Вест, и на этом сходство идеи завершилось, так и не начавшись.
После такого разговора с автором откопал я-таки в Интернете подобную постройку английских умельцев: грандиозную по затратам и никчемную, пришлось согласиться, по исполнению. Впрочем, судите сами, необходимую информацию легко найти в Интернете, а я лишь передам с помощью нескольких цитат её суть.
«Singing Ringing Tree - так называется эта конструкция. Расположилась она чуть ли не на макушке одного из холмов Пеннинских гор графства Ланкашир. Чем-то эта скульптура напоминает дерево, которое со временем согнулось под порывами ветра. Однако это не просто скульптура, а подобие органа, озвучивающего налетающие массы незримого воздуха. Ветер проходит через трубки-ветви мифического «дерева», на концах которых (не всех) сделаны специальные отверстия. Получающаяся музыка несколько устрашает, напоминая дикую смесь звуков флейты, свиста и гула».
«Эта необычная музыкальная скульптура - творение Майка Тонкина и Анны Лю. На YouTube вы можете оценить получившееся музыкальное звучание, идея которого, как и у нашего мастера, в том, что никогда не «поётся» одинаковая мелодия. Впрочем, слово «мелодия» тоже надо взять в кавычки, поскольку лишь только на лёгком летнем ветру дерево-«орган» звучит более-менее мягко и не пугает детей».
Добавлю, что Singing Ringing Tree - лишь один из четырёх проектов, объединённых под общим названием Panopticons, которые были установлены с одной-единственной целью - привлечь туристов, которым было бы интересно своими глазами увидеть необычные арт-объекты.
На суд публики Singing Ringing Tree было представлено в декабре 2006-ого года, а своё название оно получило от одноимённого немецкого фильма «Поющее звенящее дерево» («Das singende, klingende Bäumchen»), который транслировался по BBC в 1960-х годах. И можно было бы подумать, что каким-то образом дошло до юного Василия содержание того фильма. Однако вряд ли стал этот фильм источников его вдохновения - скорей всего, он о нём и не слышал. Мастер в своих беседах с помощником неоднократно вспоминал затерянный во времени древний народ этруски. Именно этруски для своих религиозных медитаций, а было это две тысячи лет назад, применяли скрип кроны старых деревьев. Как именно происходило это священное действо - осталось загадкой, поскольку все их мудрые мысли были утеряны с пожаром в Александрийской библиотеке.
Имелись и другие попытки заставить ветер петь на разные голоса. Двадцатипяметровая «летающей тарелке» Halo в Россендейле стала следующей арт-скульптурой, звучащей на ветру. Авторам её с помощью инженеров из консалтинговой компании Jane Wernick Associates удалось настроить звучание «тарелки» более гармонично с окружающей природой, чем у поющего дерева англичан.
Куда смелее, на мой взгляд, оказалась идея другого предприимчивого американца - Лиланда Спринкла. Но на то они и американцы - предприимчивости им не занимать. Однако и его грандиозный сталактитовый орган в пещерах Люрей в Вирджинии, по сути, и не орган вовсе, а экзотический гигантский ксилофон. Звучание его, конечно, куда приятнее, чем у поющего дерева англичан, и потому туристов сюда не зарастает тропа, но назвать органом данное изобретение, увы, не правомочно. Однако в рекламных проспектах называют только так - именем короля музыкальных инструментов.
Мистер Спринкл, по его словам, оценил хорошую акустику в пещере, когда сынишка ударился головой о низко висящий сталактит. В течение нескольких лет Спринкл кропотливо «изучал каждый тон всех уголков пещеры», обстукивая их молоточком. Но, повторюсь, органом его изобретение, увы, не назовёшь. Это красивая электронная музыка в огранке прекрасной акустики… А послушать её, право, стоит…
Однако вернемся к органу нашего отечественного мастера. Его орган должен был изначально избежать всех указанных недостатков, и быть именно органом в точном значении этого слова. Он должен был не гудеть и не звенеть, а именно звучать так, как звучит полноправный король инструментов. Да, мелодию будет создавать ветер. Но в отличие от англичан, которые предоставили ветру «раздувать щёки», мастер предвидел, что давления самого мощного ветра будет явно не достаточно для полновесного органного выдоха. И потому он отвел ветру роль исполнителя-органиста, не более, а техническое обеспечение необходимого органного звучания передоверил, как и положено, воздушным насосам и прочей архитектонике этого сложного музыкального инструмента.
Ещё мастер видел свою задачу в том, чтобы создать фасад, достойный музыке. То есть, чтобы каждый лепесток Лотоса, принимая на себя порывы ветра, не только звучал по-особому, но и зрительно соответствовал бы рождаемой музыки. Двенадцать лепестков лотоса должны были охватить весь диапазон звучания органа - от хоралов до высоких нот скрипок и уханья барабанов - и тем самым, по словам самого мастера, «восполнить музыкальное звучание соответствующим видеорядом».
Вот такое, вкратце, разъяснение получил я от автора рукописи, когда обратился к нему за очередными разъяснениями для испанской стороны. Надеюсь, они будут интересны всем.