Сказ о том, как мы ночью на кинодром ездили
Все началось, когда одна девочка подошла ко мне и молвит: ма, я хочу фамилию поменять. На «Смилянскую».
А чего, спрашиваю, сразу на «Смилянскую»? У тебя варианта три. Или даже четыре, я так, навскидку, и не вспомню.
Ма, говорит, девочка, как-то тупо быть дочкой Смилянской и не носить ее фамилию.
Ну, я от такого прогиба натурально расцвела секунд на сорок, а потом завяла и, местами, даже загнила - это ж, думаю, как нужно покупаться на грубую лесть, чтобы тобой двенадцатилетние дети манипулировали.
Девочка, спрашиваю, а чем тебе фамилия «Бей» не нравится? Отличная фамилия, императивная.
Я, говорит девочка, слово «императивная» не знаю (кстати, что это?), зато знаю слово «затрахали».
Зачем, испугалась, ты знаешь такое плохое слово?
Потому что, пожимает плечами девочка, ты меня научила меня затрахали дразнить. И вообще, у всех фамилии, а у меня - глагол.
Я немножко поборолась с ленью, проиграла и говорю: девочка, ты через четыре года будешь получать паспорт, пойдешь и поменяешь.
Девочка сделала печальные глаза и подключила бабушку, что запрещено Женевскими конвенциями о ведении боевых действий 1949-го года. Я немедленно капитулировала и позвонила Бею.
Бей, говорю, девочка хочет мою фамилию, так что можешь вычеркнуть ее из завещания. Она, не поверил Бей, отказывается унаследовать выпиленную лобзиком по кипарису центральную площадь Ташкента? Да, вздыхаю, вот такая глупая девочка, Андрюша, пошли в ЗАГС, милый.
А у меня, печально говорит Бей, ноут поломался. Я поняла, отвечаю, не дура, приезжай.
Бей приехал,забрал мой старый ноут, и мы поехали в ЗАГС. А я еще радуюсь так по дороге - мол, ребята, а это отличная идея была, я ж и разведусь заодно. Судебное решение у меня всегда с собой - я его, как талисман, в сумке таскаю. Ага.
В ЗАГСе была очередь. Небольшая, как мне показалось. Всего семь человек в нужный нам кабинет. Хихих. Через сорок минут я робко предложила заглянуть внутрь и потыкать палочкой - вдруг там все умерли? Очередь мрачно молчала, только одна старушка - божий одуванчик - перекрестилась и вызвала «скорую». Себе.
Еще через полчаса из кабинета вышла тетенька с мобильником. Очередь сурово подалась вперед. «Господи, дорогая», - заголосила в трубку тетенька, - «неужели прямо так и сказал? Вот мерзавец! А сучка-то его что?.. Нет-нет, я могу говорить, я же на работе».
Отец семейства из двух грудных детей печально покачал коляску и говорит - мол, это все потому, дети, что у нас огнестрел запрещен.
Еще через три часа мы вошли в кабинет. Слава Богу, шепчу, оно закончилось. Угу.
Так, сказала тетенька, посмотрев документы, вот квитанция, оплатите . И сделайте ксерокопии паспортов и свидетельства о рождении. На квитанции написано «34 коп.». Спасибо, - говорю, - вы охуели тут все блядь а где тут сберкасса и ксерокс? Тут, отвечает тетенька, есть банк. Три квартала всего. А ксерокс - в областной больнице. Это четыре остановки на маршрутке. Девочка поймала мой взгляд и зашептала: «мамочка, прости, я же не знала, отличная фамилия у меня, я больше не буду».
В банке я подошла к тетеньке с красивым именем Зав.Отд.по Раб.с.Кл и шепотом спросила, нет ли у них, случайно, ксерокса, раз они банк. Тетенька сказала, что нет. Извините, кивнула я и повесилась. Тетенька посмотрела на мои дергающиеся под потолком ноги и констатировала: вы из ЗАГСа. Точно, прохрипела я в предсмертной агонии. Давайте документы, заплакала тетенька. Сходила куда-то в гнездо и отксерила. Бесплатно. Хороший банк, надо открыть у них депозит.
Мамочка, - сказала девочка, целуя меня в странгуляционную борозду, - поехали домой. В шестнадцать лет поменяю.
Ну уж нет, - говорю, - это уже эндшпиль, детка, скоро все закончится.
Хихихих.
Когда мы вернулись, то службы МЧС развозили бывших сидельцев очереди по разнарядке в милицию, больницу и морг. А перед кабинетом сидела новенькая, свежая и пока улыбающаяся очередь в количестве десяти персон с родными и близкими в колясках. Первый час прошел в тишине. Потом по коридору прошел второй час и уже знакомая нам тетенька с мобилкой, которая, судя по следам на платье, только что откушала бутерброд с маслом и сыром, шашлык с грузинской аджикой, армянский коньяк и трюфеля. К зданию ЗАГСа очень удачно подтянулись автомобили ОМОНа. Смеркалось.
Мы, наконец, попали в Чистилище кабинет номер два.
Ева Андреевна, - грозно сказала тетенька, - вы должны написать заявление, что не возражаете против того, чтобы гадские родители изменяли вам фамилию. Девочка испуганно пискнула и от ужаса написала заявление под диктовку на украинском языке и без единой ошибки, включая изысканный оборот “Головi ЮПЛОЖДНЗВПИВГАЛДЖВПЕОЖФ Шевченкiвського району Данилiпливецькоруданськiй У.Г.”.
Приходите через десять дней, - сказала тетенька, доставая чай Гербалайф и шоколадку, - может, будет готово новое свидетельство о рождении. А, может, и не будет.
И вот тут моя внутренняя добрая Санечка сдохла, крича.
Ну что, - спросил Бей, глядя на разрушенные стены бывшего ЗАГСа Шевченковского района города Киева, - разводиться-то будешь?
Мы с девочкой прикопали Бея под развалинами, и я отвезла ее к жениху, уроки делать.
А ночью мы поехали на кинодром.
А чего, спрашиваю, сразу на «Смилянскую»? У тебя варианта три. Или даже четыре, я так, навскидку, и не вспомню.
Ма, говорит, девочка, как-то тупо быть дочкой Смилянской и не носить ее фамилию.
Ну, я от такого прогиба натурально расцвела секунд на сорок, а потом завяла и, местами, даже загнила - это ж, думаю, как нужно покупаться на грубую лесть, чтобы тобой двенадцатилетние дети манипулировали.
Девочка, спрашиваю, а чем тебе фамилия «Бей» не нравится? Отличная фамилия, императивная.
Я, говорит девочка, слово «императивная» не знаю (кстати, что это?), зато знаю слово «затрахали».
Зачем, испугалась, ты знаешь такое плохое слово?
Потому что, пожимает плечами девочка, ты меня научила меня затрахали дразнить. И вообще, у всех фамилии, а у меня - глагол.
Я немножко поборолась с ленью, проиграла и говорю: девочка, ты через четыре года будешь получать паспорт, пойдешь и поменяешь.
Девочка сделала печальные глаза и подключила бабушку, что запрещено Женевскими конвенциями о ведении боевых действий 1949-го года. Я немедленно капитулировала и позвонила Бею.
Бей, говорю, девочка хочет мою фамилию, так что можешь вычеркнуть ее из завещания. Она, не поверил Бей, отказывается унаследовать выпиленную лобзиком по кипарису центральную площадь Ташкента? Да, вздыхаю, вот такая глупая девочка, Андрюша, пошли в ЗАГС, милый.
А у меня, печально говорит Бей, ноут поломался. Я поняла, отвечаю, не дура, приезжай.
Бей приехал,забрал мой старый ноут, и мы поехали в ЗАГС. А я еще радуюсь так по дороге - мол, ребята, а это отличная идея была, я ж и разведусь заодно. Судебное решение у меня всегда с собой - я его, как талисман, в сумке таскаю. Ага.
В ЗАГСе была очередь. Небольшая, как мне показалось. Всего семь человек в нужный нам кабинет. Хихих. Через сорок минут я робко предложила заглянуть внутрь и потыкать палочкой - вдруг там все умерли? Очередь мрачно молчала, только одна старушка - божий одуванчик - перекрестилась и вызвала «скорую». Себе.
Еще через полчаса из кабинета вышла тетенька с мобильником. Очередь сурово подалась вперед. «Господи, дорогая», - заголосила в трубку тетенька, - «неужели прямо так и сказал? Вот мерзавец! А сучка-то его что?.. Нет-нет, я могу говорить, я же на работе».
Отец семейства из двух грудных детей печально покачал коляску и говорит - мол, это все потому, дети, что у нас огнестрел запрещен.
Еще через три часа мы вошли в кабинет. Слава Богу, шепчу, оно закончилось. Угу.
Так, сказала тетенька, посмотрев документы, вот квитанция, оплатите . И сделайте ксерокопии паспортов и свидетельства о рождении. На квитанции написано «34 коп.». Спасибо, - говорю, - вы охуели тут все блядь а где тут сберкасса и ксерокс? Тут, отвечает тетенька, есть банк. Три квартала всего. А ксерокс - в областной больнице. Это четыре остановки на маршрутке. Девочка поймала мой взгляд и зашептала: «мамочка, прости, я же не знала, отличная фамилия у меня, я больше не буду».
В банке я подошла к тетеньке с красивым именем Зав.Отд.по Раб.с.Кл и шепотом спросила, нет ли у них, случайно, ксерокса, раз они банк. Тетенька сказала, что нет. Извините, кивнула я и повесилась. Тетенька посмотрела на мои дергающиеся под потолком ноги и констатировала: вы из ЗАГСа. Точно, прохрипела я в предсмертной агонии. Давайте документы, заплакала тетенька. Сходила куда-то в гнездо и отксерила. Бесплатно. Хороший банк, надо открыть у них депозит.
Мамочка, - сказала девочка, целуя меня в странгуляционную борозду, - поехали домой. В шестнадцать лет поменяю.
Ну уж нет, - говорю, - это уже эндшпиль, детка, скоро все закончится.
Хихихих.
Когда мы вернулись, то службы МЧС развозили бывших сидельцев очереди по разнарядке в милицию, больницу и морг. А перед кабинетом сидела новенькая, свежая и пока улыбающаяся очередь в количестве десяти персон с родными и близкими в колясках. Первый час прошел в тишине. Потом по коридору прошел второй час и уже знакомая нам тетенька с мобилкой, которая, судя по следам на платье, только что откушала бутерброд с маслом и сыром, шашлык с грузинской аджикой, армянский коньяк и трюфеля. К зданию ЗАГСа очень удачно подтянулись автомобили ОМОНа. Смеркалось.
Мы, наконец, попали в Чистилище кабинет номер два.
Ева Андреевна, - грозно сказала тетенька, - вы должны написать заявление, что не возражаете против того, чтобы гадские родители изменяли вам фамилию. Девочка испуганно пискнула и от ужаса написала заявление под диктовку на украинском языке и без единой ошибки, включая изысканный оборот “Головi ЮПЛОЖДНЗВПИВГАЛДЖВПЕОЖФ Шевченкiвського району Данилiпливецькоруданськiй У.Г.”.
Приходите через десять дней, - сказала тетенька, доставая чай Гербалайф и шоколадку, - может, будет готово новое свидетельство о рождении. А, может, и не будет.
И вот тут моя внутренняя добрая Санечка сдохла, крича.
Ну что, - спросил Бей, глядя на разрушенные стены бывшего ЗАГСа Шевченковского района города Киева, - разводиться-то будешь?
Мы с девочкой прикопали Бея под развалинами, и я отвезла ее к жениху, уроки делать.
А ночью мы поехали на кинодром.