The Stalin epigram
Забавную книжку написал Роберт Литтелл, отец известного писателя Джонатана Литтелла, лауреата Гонкуровской премии 2006 года за роман "Les Bienveillantes". Папа Джонатана отличился очередным шпионским романом "The Stalin epigram", т.е. "Эпиграмма на Сталина".
По названию не понять, о чем речь. Но если знать, что французы издали эту книжку под титлом "L'hirondelle avant l'orage" (Ласточка перед бурей), возникают смутные догадки, что эта птичка сюда прилетела неспроста. А когда понимаешь, что ласточка-то мандельштамовская, становится ясно, что она вовсе не такая забавная, а очень даже трагичная. С обложкой, правда, французы подкачали, пародия какая-то, фарс. Понятно, что они имели в виду "А на губах, как чёрный лёд, горит
Стигийского воспоминанье звона". Но в сочетании с усами получилась символика анимализма с претензией на глубокомысленность и загадочность. Мол, догадайся сам. А уж что напоминает цепочка букв из-под хвоста птички, даже говорить не буду. Не хочу интернет гадостями засорять, их в нем и без меня полно. Хотя, по большому счету, оригинальная обложка - творение Simon & Schuster - тоже не блещет. Название должно читаться, а и те, и другие сделали ставку на брендовое имя - вынесли запредельным кеглем, чтобы в глаза бросалось. Маркетологи, что и говорить.
О книге хорошо сказал Мартин Круз Смит, автор книг "Призрак Сталина" и "Волки пожирают собак":
"Когда Иосиф Сталин объявил войну поэтам, Осип Мандельштам, величайший русский поэт, объявил войну диктаторам. Автор приводит свидетельства этой неравной борьбы. «Эпиграмма на Сталина» - очень подробная, чрезвычайно тревожная и просто душераздирающая книга".
К нему присоединяется Саймон Монтефиоре, автор "Сашеньки" и "Молодого Сталина":
«Эпиграмма на Сталина» - замечательная и великолепная книга о власти, поэзии, любви, литературе, терроре и России, но также захватывающее, психологически прочувствованное произведение о настоящей трагедии блестящего поэта, его стихотворении, смертельно оскорбившем Сталина и мести диктатора".
Аннотация:
"Ветеран шпионского романа Роберт Литтелл («Порочный круг», «Компания» и т.д.) свою новую книгу посвятил «холодной войне» с российскими поэтами. В 1934 году поэт Осип Мандельштам борется за право издавать свои книги в тоталитарном государстве. Поверженный идеалист, на своей шкуре испытавший все кошмары сталинского террора, Мандельштам чувствует, что писатели ответственны за то, чтобы стать светочами истины в пустыне лжи. К ужасу остальных поэтов, Мандельштам пишет эпиграмму на Сталина, где представляет его безжалостным убийцей, что для него заканчивается арестом, зверскими допросами и ссылкой. Автор приводит свидетельства множества участников: жены Мандельштама Надежды, актрисы Зинаиды Зайцевой-Антоновой, личного телохранителя Сталина - Николая Власика. Ключевое место в книге автор отводит воспоминаниям сокамерника Мандельштама - циркового тяжелоатлета Фикрита Шотмана, путешествие которого от тюрьмы в Москве до золотого рудника в Сибири - отличная иллюстрация абсурдности жизни при тирании".
Кусочек из лекции автора "Символ матери-России в мировой культуре":
"Мать-Россия всегда имела в своем арсенале особые наказания для интеллигенции, которые американская Конституция определяет как "жестокие и необычные". Вспомним описание Толстым в рассказе "Хаджи Мурат" наказания, которое наложил Николай I на польского студента, напавшего на своего профессора: "Заслуживает смерти, но, слава Богу, у нас нет смертной казни и я не собираюсь вводить ее. Прогоните его сквозь строй 1000 солдат 12 раз". Самые жестокие и наиболее необычные наказания ждали мужчин и женщин, которые были настолько отважны, что писали слова на бумаге. Как писатель, я часто возвращаюсь к эпизоду в книге А. Солженицына "В круге первом" (это был первый круг настоящего ада, который описывал Солженицын, и понятно почему). Вы помните сцену: заключенный долго и старательно пишет книгу мелким почерком на туалетной бумаге, затем сворачивает ее в тугой маленький комок и кладет его в рот, пытаясь при поцелуе передать жене во время единственного в год свидания. Но в последнее мгновение заключенный не выдерживает и проглатывает "книгу". Для меня эта сцена всегда казалась метафорой того, что происходило с русской литературой во время сталинско-брежневского периода. Литература не исчезла, как многие на Западе боялись, ее просто "проглотили" и долгое время прятали, ожидая нужного момента.
Осип Мандельштам отлично подвел черту под временем и местом, где художники проглатывали свои произведения, когда сказал, что Россия - это страна, где поэтов убивают за их поэзию. Эта судьба, личная беда человека настолько героического, чтобы быть поэтом, также является отличительной чертой русской поэзии. В Америке поэта не замечают, его поэзию тоже. Мы все знаем о судье Мандельштама и о том, как небесной Анне Ахматовой угрожали, как травили ее, а эпические поэмы так и остались неопубликованными.
За год до того, как Надежда Мандельштам умерла, я имел честь встретить ее в Москве. Меня пригласили в маленькую квартирку в пригороде. Она лежала на кушетке, выглядела (по объективным причинам) старше своих лет. Один из молодых поэтов, которые по очереди ухаживали за ней, подал чай. Мы говорили долго о поэзии, о том, что она знала о судье ее мужа и о ее книгах, которые по-английски назывались "Надежда о надежде" и "Оставленная надежда" и которые, по моему мнению, являются двумя наиболее правдивыми и смелыми книгами о поэзии, вышедшими в России. Я очень хорошо помню последние слова, которые Надежда Мандельштам сказала мне, и даже могу их процитировать: "Не говорите по-английски на лестнице". Встреча проходила в то время, когда уже можно было говорить по-английски на лестнице, но Надежда Мандельштам, которая жила под тенью другой эпохи, не могла перестроиться.
Я вспомнил о жестоких и необычных наказаниях писателей в России вот почему: недавно я прочитал в газете, что в Москве в 1994 году, когда Солженицын вернулся в Россию, бестселлерами были две книги: "Как стать счастливым котом" и "50 способов похудеть".
В Америке мы вполне привыкли к такому положению дел. В России же это должно быть подобно взрыву бомбы".
Грустно и совсем не хочется становиться счастливым котом, зато очень хочется обязательно говорить по-английски и по-французски на лестнице. Пока не знаю, получится ли издать на русском. Если нет, то, видимо, не время сейчас для таких книг.