«во граде, яко в пустыни»
Приблизительно в 1905-1908 году один из посетителей Чудова монастыря спросил меня: «Вы знакомы с отцом Алексеем Мечёвым, священником церкви Святителя Николая в Кленниках, на Маросейке?» Помню, я дал отрицательный ответ. «Обратите внимание на этого пастыря, - продолжал собеседник. - Хотя храм, где служит отец Алексей, небольшой и малозаметный, то, что в нем происходит, достойно удивления. Там Вы найдете иерея маленького роста, с благостным лицом, приковывающего к себе многих молитвенным настроением, умением давать полезные советы, не только духовные, но и житейские, а главное, поражающего лаской, отеческой любовью».
Не сразу приобрел отец Алексей известность.
О начале своей деятельности в Кленниках он рассказывал:
В продолжение восьми лет каждый день я служил литургию при пустом храме. Раз один протоиерей сказал мне: «Как ни пройдешь мимо твоего храма, всё у тебя звонят. Заходил в церковь - пусто. Ничего у тебя не выйдет, понапрасну только звонишь.
Силу пастырского вдохновения отец Алексей воспринял от отца Иоанна Кронштадтского. Переживая семейные невзгоды - смертельную болезнь супруги и материальные недостатки, он отправился к великому молитвеннику земли Русской просить у него указаний, как жить и что делать. Отец Иоанн сказал ему:
Ты жалуешься на свои скорби и думаешь - нет на свете горя больше твоего, так оно тяжело тебе. А ты будь с народом, войди в чужое горе, возьми его на себя, и тогда увидишь, что твое несчастье мало, незначительно в сравнении с общим, и легче тебе станет.
Разгрузка чужого горя и молитва явились общим фундаментом, на котором построилась вся пастырская деятельность отца Алексея. Но если молитва бодрит, освежает всякого человека, то принятие на себя страданий ближних надламывает сердце пастыря, делает его физически больным. Так было и с отцом Алексеем.
Войдешь к батюшке в комнату после приема им какой-либо скорбящей души, - рассказывает один его духовный сын, - и видишь: разгрузчик сидит весь погруженный в заботы, а лица на нем нет, в глазах слезы, голос прерывается... «Вот, - скажет отец Алексей, - была у меня такая-то...» И опишет картину горя, особенно жестокого женского горя. Посетительница ушла ободренная и успокоенная лаской и приветом батюшки. Ей сказано: «Бог милостив, все обойдется и устроится, буду молиться за тебя». Вместе с просфорой, иконкой или листиком ей внушена надежда на лучшее... Она ушла просветленная, сияющая... Но бывший ее груз всей тяжестью перешел на батюшку, оттого-то он такой пришибленный, бледный, плачущий.
Говоря о простоте отца Алексея, вспоминаю его совет относительно молитвы Иисусовой:
Молитву Иисусову нужно творить в простоте, тогда скорее явится чувство, столь необходимое при этом, и не следует заботиться о каком-то особенном делании, часто убивающем дух.
К душе, - говорил отец Алексей, - надо подходить тихо, нежно, как к какому-нибудь распускающемуся цветку. Одна мысль должна руководить пастырем: как бы кого не потревожить, как бы не обидеть, чем бы утешить и успокоить. Резкости не должно быть никакой, все легко, все любовно, все тепло.
После большого семейного горя - потери близкого лица - я поспешила на Маросейку. Своим чутким сердцем отец Алексей понял всю глубину моей скорби и утешил без всяких слов, одним лишь благостным видом. По окончании панихиды у меня в порыве благодарности невольно вырвалось: «Добрый батюшка!» Да, это название вполне характеризовало отца Алексея, так как он действительно был в полном и лучшем смысле слова добрый батюшка.-рассказывала одна из почитателей батюшки.
еп.Арсений(Жадановский)