Действия в 1854 году в Балтийском и Белом морях и в Тихом океане. Восточная война
Восточная война
1853-1856
Соч. А.М. Зайончковского
том 2
[481]Глава XXI
Действия в 1854 году в Балтийском и Белом морях и в Тихом океане
Осложнение отношений е морскими державами, вызванные нашей распрей с Турцией, заставили императора Николая подумать об обороне тех частей государства, который могли подвернуться нападению морских сил наших возможных врагов. Вековое преимущество Англии и Франции на море заставляло предполагать, что эти державы, направив большую часть своих средств на главный театр военных действий, будут иметь возможность отрядить внушительные эскадры и на другие пункты нашей морской границы. Наиболее для них важным в этом отношении, а для нас наиболее опасным являлось Балтийское море, в котором была сосредоточена большая часть русского флота, русской торговли и которое приводило непосредственно к воротам столицы государства - Петербургу. Не только нанесение решительного удара в этом направлении, но даже простая угроза со стороны Балтийского моря не могли остаться бесследными для России и должны были отвлечь значительную долю ее внимания и сил от юга, против военного и политического могущества, на котором готовились открыто бороться с нами Англия и Франция.
[Spoiler (click to open)]
Естественно поэтому, что одновременно с ходом дипломатических переговоров, все более и более приближавших нас к разрыву с морскими державами, вставал во всей своей грозной силе и вопрос об обороне Балтийского моря и подступов к столице.
Насколько нам удалось проследить, работа в этом направлении при подготовке к кампании 1854 года велась без общего руководства, отдельно по отношению к борьбе на море и к обороне Балтийского побережья. Первое являлось исключительно сферой морского ведомства, которое исходило из заключения, что все, касающееся берегов, обдумано военно-сухопутным ведомством и принимало как вводную данную полную их обеспеченность. Со своей стороны, Военное министерство находилось под впечатлением могущества нашего Балтийского флота, силы Кронштадта и признаваемой неспособности парусного флота к производству быстрых высадок значительных армий. Такой взгляд переносил центр тяжести предстоявшей борьбы на флот, при условии обеспечения длинной береговой полосы Балтийского моря от поползновений сравнительно незначительных неприятельских десантов и защиты от покушений [480] с моря наших крепостей и других важных в военном отношении пунктов.
Однако дальнейший ход событий заставил взглянуть на дело иначе. Обширные морские и сухопутные средства, которые западные державы собирали для действия не только в Черном, но и в Балтийском море, приготовление этими державами сильных десантов, а главное, все более и более выясняющееся значение винтовых двигателей, которое умаляло активную силу нашего флота, заставляло опасаться возможности серьезных поползновений против наших берегов. С другой стороны, практика выявила необходимость тесной связи между подготовительной работой на море и на суше, к чему последовательно, путем опыта, мы и пришли по отношению обороны Балтийского побережья.
В течение зимы 1853/54 года жгучим оставался вопрос о способе действий нашего Балтийского флота на случай разрыва отношений с западными державами.
Первым затронул этот вопрос адъютант молодого генерал-адмирала князь Голицын в своей записке, относящейся к октябрю 1853 года1.
Автор записки сомневался в том, чтобы Балтийский флот мог вступить в открытый бой с англичанами ввиду несовершенства наших судов и неопытности офицеров и матросов, хотя и уверял, что «девять десятых наших моряков своей смелостью и самодеятельностью вознаградят материальные недостатки и если не вполне отразят покушение неприятеля, то, по крайней мере, не дешево отдадутся ему». При столкновении же в Балтийском море и в Финском заливе наш флот, по словам князя Голицына, всегда будет иметь перевес перед английским благодаря знанию местности, господствующих течений и ветров.
Автор, задаваясь вопросом о том, чего нам надо более всего опасаться при вторжении английского флота в Балтийское море, отстранял возможность разрушения столицы, огражденной «неприступным Кронштадтом, бесчисленными мелями и громадным гарнизоном», а также высадки десанта на любой пункт балтийского берега, «так как десятки тысяч войск во всякое время отразят или вовсе уничтожат неприятеля». Он ставил конечную цель нашему флоту оградить балтийскую торговлю и для этого предлагал, не теряя времени, послать две дивизии кораблей, готовых идти в море, в сопровождении всех пароходов, одну в Зунд, другую в Большой Бельт. Укрепив, таким образом, оба пролива, выслать все пароходы к Готенбургу для разведки, чтобы, выяснив, куда направится неприятельский флот, перебуксировать свободные корабли к тому проливу, которому он будет угрожать, и встретить противника в два огня.
Мы не остановились бы на изложении этой весьма односторонней записки, если бы не имели доказательств, что она произвела [481] известное впечатление, так как была послана на заключение таким лицам, как генерал-адъютант Литке и князь Ментиков. Литке, убежденный в том, что английский флот будет преследовать в Балтийском море более существенные цели, чем уничтожение нашей торговли, доказывал генерал-адмиралу фактическую невозможность заградить пролив Большой Бельт, имеющий расстояние между берегами до 6итальянских миль и ширину фарватера до 4 миль. Такая попытка должна повести к прорыву заграждения и к необходимости принятия для нашего флота открытого боя в самой невыгодной обстановке. Князь Меншиков со своей стороны полагал, что нашу оборону необходимо сосредоточить в Финском заливе, где флоту держаться соединенно, заняв такую выжидательную позицию, как, например, у Наргена, откуда можно было бы сняться разными путями и выйти на ветер неприятеля под береговым заслоном2. При решительном же превосходстве противника флоту полезнее закрыться шхерами, где выгоднее принять сражение на якоре.
29 декабря 1853 года государь изложил в собственноручной записке на имя великого князя Константина Николаевича следующие свои мысли по поводу предстоявших в Балтийском море действий3:
«При могущем быть появлении в Балтике соединенных флотов Англии и Франции предмет их может быть:
1 ) выманить наш флот в море и уничтожить его;
атаковать Ревель, Свеаборг и Кронштадт;
сделать высадку в Финляндии или Остзейских губерниях. Обращаясь к первому пункту, рождается вопрос: должны ли или
можем ли встретить флоты нашим и где, или не благоразумнее ли флот наш не высылать до того, покуда неприятельские не потерпят от атак на наши порты, и в таком случае где и как поставить наши дивизии.
Преимущество паровых кораблей лишит нас возможности с парусным флотом надеяться на выгодный бой, не говоря уже о числительном превосходстве неприятельских кораблей.
Казалось бы, что должно предпочесть флот держать за гаванями до удобной минуты. Но где? В Свеаборге рейд не доступен неприятельским [482] выстрелам, и там дивизия наша удобно стать может на рейде, усиливая своей артиллерией огонь крепости и батарей против входов.
Но в Кронштадте сего удобства нет, и двум дивизиям стать трудно за военной гаванью, разве не в полном вооружении по мелководью. Стать же на большом рейде было бы невыгодно, препятствуя только свободному действию фортов и батарей.
Потому полагаю, что иного ничего не остается, как, при известности приближения неприятеля, вывести весь флот из гаваней и поставить на северной стороне в одну или две линии, по направлению в Лисину косу, оставив одни фрегаты на малом рейде.
Канонерские лодки вооружить и, снабдив экипажами с кораблей, поставить в первой линии перед кораблями, вдоль терассного запружения.
Когда же неприятельские флоты после неудачной атаки на Кронштадт отступят, тогда помощью пароходов сейчас вывести флот за рейд и преследовать неприятеля по удобству».
Император Николай повелел запросить по этому вопросу мнение князя Меншикова.
Ближайшим последствием высказанных государем мыслей, а также записки князя Голицына и последовавшего обмена мнений было поручение молодого генерал-адмирала, данное наиболее выдающимся адмиралам, высказать их заключение по поводу предстоящего действия Балтийского флота. Сводка этих мнений4 по самому существу своему должна представлять особый интерес, почему мы и остановимся на ней несколько подробнее.
Записка вице-адмирала Меликова, который с 1832 года не соприкасался со строевой деятельностью наших морских сил, является целым обвинительным актом администрации Балтийского флота за истекшую четверть века. Изложив все те огромные реформы, которые сделал в начале своего царствования император Николай, пожелавший, по словам французского адмирала Jurien de la Graviére, допустить роскошь иметь в мирное время вполне готовый боевой флот5, Меликов переходит к изложению тех результатов, которые должен был дать Балтийский флот как следствие отеческих забот и щедрот государя. «Ныне, - пишет Меликов, - протекло более четверти столетия с того времени, как началось преобразование флота, и, следовательно, можно ожидать, что теперь Россия имеет флот боевой в полном смысле слова, т. е. что корабли наши построены по образцам, признанным наилучшими, и в морских качествах и силе не уступают иностранным; что к нашим кораблям применены все усовершенствования, какие только могли изобрести наука и опыты морских держав, что мы знакомы со всеми усовершенствованиями, до кораблестроения, кораблевождения, пароходства и артиллерии относящимися, и что у нас подвергнуто [483] испытанию и принято всякое полезное по сим частям нововведение, так что мы ни в чем не отстали от других флотов; что мы и без иностранцев в состоянии изготовлять паровые машины и все предметы для флота и что Ижорский завод наш может в этом отношении соперничать с лучшими заведениями подобного рода в Европе; что военные наши порты недоступны для неприятеля и снабжены в изобилии запасами всякого рода; что учебный комитет озаботился о распространении между нашими офицерами всех познаний по части морской тактики и стратегии, почерпая оные из лучших сочинений, и что, следовательно, наши офицеры находятся на той же степени образования, как французы и англичане. Одним словом, что Россия силой и достоинством своего флота возведена в полной мере на степень первоклассной морской державы, и в сих видах она смело может принять вызов хотя бы всех морских держав, против нее соединившихся, потому что 27 сильных и надежных линейных кораблей с полным комплектом экипажей, хорошо приученных к морскому делу, в кругу своих портов и близости подкреплений, составляют силу неодолимую».
Мы уже знаем, что мечты вице-адмирала Меликова были далеки от действительности.
Исходя из заключения, что флот наш находится в таком блестящем состоянии, в каком «вправе ожидать государь и отечество», Меликов полагал, что лучше всего встретить неприятеля при входе в Финский залив и принять сражение, если только противник численно не очень будет нас превосходить. Автор записки шел еще дальше и полагал, что «при том совершенстве, в каком долженствовал быть наш флот, мы могли бы прямо идти на порты опаснейшего врага и истребить его силы прежде, чем они будут соединены и готовы к делу». Но если бы, писал дальше Меликов, флот наш оказался не таким, каким ему надлежало бы быть, то следовало бы отделить совершенно исправные суда, усилить их бомбическими пушками, «представляющими в искусных руках самое надежное средство», и из этой части судов образовать действующий флот, готовый вступить в дело с неприятелем, если его силы не будут значительно превосходить наши. Остальные же суда будут составлять резерв флота, который может вступить в дело тогда, когда неприятельские корабли потерпят повреждение и потеряют часть своей прежней силы.
Переходя далее к тому случаю, когда численное превосходство неприятеля совершенно не позволит нам надеяться на успех, вице-адмирал Меликов полагал не подвергать флота бесполезным потерям неравного боя и не давать неприятелю легкого торжества. Пока флот существует, писал он, неприятель едва ли осмелится предпринять какие-либо решительные действия против наших портов и берегов. Оставалось решить вопрос, в каком пункте выгоднее в таком [484]
485] случае расположить наши морские силы - в Кронштадте или в Свеаборге? Оставаться в Кронштадте значило передать весь залив на волю неприятеля и быть запертым в тесной блокаде; в Свеаборге же флот наш мог прикрыть все берега залива и лучше защищать Кронштадт и столицу, чем если бы он был расположен на Кронштадтском рейде. Ревель по своему положению при входе в Финский залив представлял бы для флота те же удобства, как и Свеаборг, и, кроме того, выгоду более расположенного к России народонаселения; но он был недостаточно укреплен, и деревянный мол его был подвержен большой опасности от брандеров. Меликов рекомендовал совершенно отказаться от Ревеля и выражал сожаление, что не приведена в исполнение мысль Петра Великого, наметившего постоянным местопребыванием нашего флота Балтийский порт, который самой природой предназначен для этой цели. Автор считал излишним говорить о Кронштадте в полной уверенности, что «миллионы, пожертвованные на укрепление этого оплота столицы, истрачены не напрасно». Однако, предполагая, что неприятель для скорейшего окончания войны может направить все свои усилия против этого пункта, он рекомендовал теперь же осмотреть Кронштадт и по возможности исправить все его недочеты.
Князь Меншиков видел цель Балтийского флота в прикрытии своих портов и в поражении неприятеля, если бы он оказался слабее. Расположение на Кронштадтском рейде не удовлетворяло ни одной из этих задач, да, кроме того, и флот, на нем сосредоточенный, не находился в безопасном положении. На южном рейде западная оконечность линии флота могла быть уничтожена без возможности подкрепить ее другим флангом при благоприятствующем нападению юго-западном ветре. На северном же рейде флот не покровительствовался береговыми батареями, и сбитые корабли не имели возможности отступать. Поэтому князь Меншиков полагал, что флот следует держать в отдалении от Кронштадта. Если имелось в виду принять флотом сражение, маневрируя в открытом море, то он указывал как на пункт сосредоточения флота на остров Нарген; в случае же принятия боя на якоре можно было расположиться перед Свеаборгом на Миольском рейде6, у Парклауда на Баре-Зундском плесе или восточнее Свеаборга за Седер-шхерами. Это расположение требовало обеспечить Свеаборг как базу предстоявших действий.
Генерал-адъютант Корнилов, исходя из заключения, что союзники навряд ли могут иметь в Балтийском море свыше 20 кораблей, рекомендовал разделить наш флот на две части: действующую - из 20 кораблей и резервную - из 8. Первую держать на одном из внешних рейдов Финского залива, наиболее недоступном для входа неприятеля и удобном для его укрепления, как, например, рейды на Баре-Зундском плесе у Парклауда. Такое грозное, по мнению [486] Корнилова, положение флота настороже всех наших северных морских заведений должно вполне оградить их от серьезных покушений со стороны неприятеля и вынудить его к блокаде в бурном незнакомом море, усеянном подводными камнями и мелями. Резервный отряд судов Корнилов предназначал для содействия обороне Кронштадта и Свеаборга, а Ревельский порт рекомендовал предоставить собственным средствам.
Генерал-адъютант граф Гейден ставил первой задачей нашему флоту соединение всех сил возможно ближе к выходу из залива и принятие боя под парусами с неприятелем, который будет в равных силах. Укрыться же на Свеаборгском рейде он полагал возможным лишь в том случае, если неприятельский флот будет в весьма превосходящих против нас силах. Граф Гейден полагал ввиду высказанного им мнения необходимым немедленно после вскрытия залива от льда соединиться эскадрам, зимовавшим в Кронштадте и Свеаборге, у острова Гогланд и оттуда безотлагательно следовать в крейсерство между Оденсгольмом и Гангутом. Все пароходо-фрегаты направить в Гангут, где им быть в полной готовности соединиться с флотом. Гребную флотилию отправить из Петербурга в Свеаборг и поставить ее по станциям в шхерах, отрядив часть в Абогские шхеры для наблюдения за Юнгферзундом и Гангутом. Для извещения о приближении неприятеля устроить телеграфную линию между Оденсгольмом и Дагерортом. Крейсируя, кончает граф Гейден, между Гангутом и Оденсгольмом, флот при помощи пароходов и телеграфа может быть во всегдашней готовности или встретить неприятеля в порядке, или же заблаговременно уклониться от боя.
Генерал-адъютант Литке полагал, что огромные приготовления западных держав имеют в виду нанесение нам сильнейшего удара истреблением флота и уничтожением больших морских заведений.
Поэтому нам предстоит роль исключительно оборонительная, для чего необходимо постараться сосредоточить весь флот вместе, и как на лучший в этом отношении пункт он указывал на Свеаборг. Соединенные там 23-25 линейных кораблей и 8 пароходов должны быть во всегдашней готовности на вылазку и поиск, на которые надо решаться не иначе как с верной надеждой на успех и вступать в дело с неприятелем, лишь имея значительный перевес в силах. При численном равенстве Литке признавал наш флот слабее английского как ввиду отсутствия винтовых двигателей и недостатка бомбических орудий с усовершенствованными разрывными зарядами, так и, главное, ввиду неопытности капитанов.
Литке полагал, что неприятель навряд ли решится атаковать Кронштадт с целью разорить его укрепления, если увидит, что нашего флота там нет. Это предприятие было бы для него очень рискованным при нахождении русского флота около Свеаборга в полной [487]
Продолжение статьи. Часть 2.