Оде$$иты. Первое впечатление.
Этот пост я хотела написать, в первый месяц жизни в Одессе.. Написала в блокноте, забросила, а теперь вот нашла. Итак - впечатления об Одессе из уст пока еще не Одесситки.
Я живу в городе, который называется столицей юмора, уже больше четырех лет, но при этом осознаю, что совсем не понимаю местного юмора этого города. При таком скоплении людей и смешении кровей, юмор, который ценился 200 лет назад, превратился в смешанный общенародный диалект, где каждый говорит на своем языке и при этом, как ни странно, все всех понимают. Разделились понятия о юморе как таковом, и тот старый добрый одесский стеб порой попахивает черным юмором некогда обиженных жизнью еврейских мальчиков.
Юмор в Одессе остался в палатках, которые передвигаются по городу и предлагают сувениры от бывалых побитых жизнью одесситов заезжим туристам и прохожим из близлежащих городов, в празднике Первого Апреля, когда ранее опьяненная алкоголем толпа молодежи собирается пачками и устраивает шествие по Дерибасовской, в коренных одесситах (и это до сих пор главное достояние Южной столицы) которые добрым стебом и отеческими словесными подзатыльниками наставляют приезжих на путь истинный и периодически пеняют на незнание теми старой Одессы. Кишит юмором и старый Привоз. Хотя, со стороны, юмором это безобразие это назвать трудно.
Иссохшие бабушки, мнящие себя знатоками вселенского юмора, с уверенным видом внушают каждому несведущему, что тот ни грамма не понимает в одесском говоре, и сыпят через слово "Поребриками" и "Альфатерами", добивая шквалом ругани без единого матерного слова. Здесь, пожалуй, юмор заканчивается. По крайней мере для одесситов. Они с серьезным видом и серьезными же намерениями принимаются за первобытные азы выживания, которые исходят из логики "не нае**шь - не проживешь", тогда как ничего не подозревающие туристы покупаются на внешнюю открытость и гостеприимство коренного населения.
По иронии самого расположения этой припортовой колыбели юмора, здесь коренными себя назовут и живущие с полсотни лет в Одессе армяне, и вернувшиеся из ссылки израильтяне, и купившие очередной ночной клуб в Аркадии москвичи. Здесь описание юморного народа плавно переходит к другому немаловажному для одесситов слову. ПОНТ.
Но об этом - завтра.
Я живу в городе, который называется столицей юмора, уже больше четырех лет, но при этом осознаю, что совсем не понимаю местного юмора этого города. При таком скоплении людей и смешении кровей, юмор, который ценился 200 лет назад, превратился в смешанный общенародный диалект, где каждый говорит на своем языке и при этом, как ни странно, все всех понимают. Разделились понятия о юморе как таковом, и тот старый добрый одесский стеб порой попахивает черным юмором некогда обиженных жизнью еврейских мальчиков.
Юмор в Одессе остался в палатках, которые передвигаются по городу и предлагают сувениры от бывалых побитых жизнью одесситов заезжим туристам и прохожим из близлежащих городов, в празднике Первого Апреля, когда ранее опьяненная алкоголем толпа молодежи собирается пачками и устраивает шествие по Дерибасовской, в коренных одесситах (и это до сих пор главное достояние Южной столицы) которые добрым стебом и отеческими словесными подзатыльниками наставляют приезжих на путь истинный и периодически пеняют на незнание теми старой Одессы. Кишит юмором и старый Привоз. Хотя, со стороны, юмором это безобразие это назвать трудно.
Иссохшие бабушки, мнящие себя знатоками вселенского юмора, с уверенным видом внушают каждому несведущему, что тот ни грамма не понимает в одесском говоре, и сыпят через слово "Поребриками" и "Альфатерами", добивая шквалом ругани без единого матерного слова. Здесь, пожалуй, юмор заканчивается. По крайней мере для одесситов. Они с серьезным видом и серьезными же намерениями принимаются за первобытные азы выживания, которые исходят из логики "не нае**шь - не проживешь", тогда как ничего не подозревающие туристы покупаются на внешнюю открытость и гостеприимство коренного населения.
По иронии самого расположения этой припортовой колыбели юмора, здесь коренными себя назовут и живущие с полсотни лет в Одессе армяне, и вернувшиеся из ссылки израильтяне, и купившие очередной ночной клуб в Аркадии москвичи. Здесь описание юморного народа плавно переходит к другому немаловажному для одесситов слову. ПОНТ.
Но об этом - завтра.