хронический боянчег
23 июня 1817 года в парижском дурдоме тихо скончалась сумасшедшая старуха, по совместительству героиня Великой Французской революции Анна Теруань де Мерикур.
Дочка бельгийского крестьянина по фамилии Терван из деревеньки Маркур в возрасте 17 лет сбежала из дому с каким-то проезжим английским прощелыгой дворянского рода. После ряда любовных приключений попав в Париж, сделала головокружительную карьеру куртизанки, разбогатела и открыла модный салон, куда заходили будущие деятели революции Дантон, Мирабо, Петион и другая почтенная публика. После штурма Бастилии резко изменила имидж - одевалась в мужской камзол красного цвета и сандалии, пила портвейн, курила сигары, выходила из дому вооруженная с ног до головы (кстати, отлично стреляла и фехтовала - спасибо старым любовникам, научили), по улицам Парижа перемещалась на коне гигантского размера (но без мигалки и крякалки). Хорошо владела ораторским искусством - ее речи зажигали парижское быдло и приводили его в неистовство. Демократически настроенные санкюлоты называли ее не иначе, как "амазонка нашей революции".
Однажды она провозгласила толпе: «Вот вы тут торчите голодные, и нихуя не знаете, а тем временем в Версале эта гребаная австриячка Мария-Антуанетта сейчас жрет мясо и пирожные!» «Ура, на Версаль!» - воскликнула толпа, и пошла таки на Версаль. Чем дело кончилось, все знают.
Любимым занятием Теруань было следить за соблюдением дресс-кода парижскими женщинами. С группой добровольных помощниц из числа якобинок она прочесывала улицы в поисках нарядно одетых дам, под восторженный гогот и свист толпы срывала с них всю одежду и подвергала публичной порке розгами. Ибо нехуй носить всякие гуччи-версачи, когда народу даже на бормотуху не хватает. Однажды, шествуя во главе толпы фанатов и фанаток, она углядела некоего журналиста Сюло, который в своей газете как-то обозвал ее блядью. Теруань влепила ему оплеуху. Бедного журналиста толпа сразу же разобрала на запчасти и сувениры - никакой толерантностью по отношении к тогдашним шарли-эбдо в Париже даже и не пахло.
Но и на старуху бывает проруха - по неосторожности она как-то публично осудила излишне жестокий, но популярный у парижского быдла террор, после чего ее рейтинги стали резко падать, прямо как у Нади Савченко. А 31 мая 1793 года, после какой-то совсем уж либерастической речи, к ней подошли ее бывшие подруги-якобинки, заголили ей жопу, и по старому обычаю высекли розгами. От окончательной летательной экзекуции девушку спасло только личное заступничество присутствовавшего при этом Марата.
После такого неожиданного события (моим же салом да мне по мусалам!) Анна Теруань впала в состояние жесточайшего ахуя, откуда она так и не смогла выйти, и до самой смерти содержалась в сумасшедшем доме.
Пламенная революционерка в дурке, 1816 год.
Так выпьем за то, чтобы каждый из нас, как бы высоко он не залетал, никогда не отрывался от коллектива! ©
Дочка бельгийского крестьянина по фамилии Терван из деревеньки Маркур в возрасте 17 лет сбежала из дому с каким-то проезжим английским прощелыгой дворянского рода. После ряда любовных приключений попав в Париж, сделала головокружительную карьеру куртизанки, разбогатела и открыла модный салон, куда заходили будущие деятели революции Дантон, Мирабо, Петион и другая почтенная публика. После штурма Бастилии резко изменила имидж - одевалась в мужской камзол красного цвета и сандалии, пила портвейн, курила сигары, выходила из дому вооруженная с ног до головы (кстати, отлично стреляла и фехтовала - спасибо старым любовникам, научили), по улицам Парижа перемещалась на коне гигантского размера (но без мигалки и крякалки). Хорошо владела ораторским искусством - ее речи зажигали парижское быдло и приводили его в неистовство. Демократически настроенные санкюлоты называли ее не иначе, как "амазонка нашей революции".
Однажды она провозгласила толпе: «Вот вы тут торчите голодные, и нихуя не знаете, а тем временем в Версале эта гребаная австриячка Мария-Антуанетта сейчас жрет мясо и пирожные!» «Ура, на Версаль!» - воскликнула толпа, и пошла таки на Версаль. Чем дело кончилось, все знают.
Любимым занятием Теруань было следить за соблюдением дресс-кода парижскими женщинами. С группой добровольных помощниц из числа якобинок она прочесывала улицы в поисках нарядно одетых дам, под восторженный гогот и свист толпы срывала с них всю одежду и подвергала публичной порке розгами. Ибо нехуй носить всякие гуччи-версачи, когда народу даже на бормотуху не хватает. Однажды, шествуя во главе толпы фанатов и фанаток, она углядела некоего журналиста Сюло, который в своей газете как-то обозвал ее блядью. Теруань влепила ему оплеуху. Бедного журналиста толпа сразу же разобрала на запчасти и сувениры - никакой толерантностью по отношении к тогдашним шарли-эбдо в Париже даже и не пахло.
Но и на старуху бывает проруха - по неосторожности она как-то публично осудила излишне жестокий, но популярный у парижского быдла террор, после чего ее рейтинги стали резко падать, прямо как у Нади Савченко. А 31 мая 1793 года, после какой-то совсем уж либерастической речи, к ней подошли ее бывшие подруги-якобинки, заголили ей жопу, и по старому обычаю высекли розгами. От окончательной летательной экзекуции девушку спасло только личное заступничество присутствовавшего при этом Марата.
После такого неожиданного события (моим же салом да мне по мусалам!) Анна Теруань впала в состояние жесточайшего ахуя, откуда она так и не смогла выйти, и до самой смерти содержалась в сумасшедшем доме.
Пламенная революционерка в дурке, 1816 год.
Так выпьем за то, чтобы каждый из нас, как бы высоко он не залетал, никогда не отрывался от коллектива! ©