Бедный Ёдик. Серия вторая. Мать-ехидна
Краткое содержние предыдущей части: Ёдик, проиграв суд собственной жене, у которой пытается отжать часть бизнеса, заливает горе вином и женщинами, параллельно строя план жестокой мести (ссылка)
…У Ёдика Ковалева, что не редкость в среде нерешительных мужчин, была сильная и независимая маман. На кафедре СГЭУ, где она трудилась уже 44 года, ее звали по-свойски -Михална.
На протяжении всей жизни, с переменным успехом, Михална старалась поддерживать имидж успешной и принципиальной начальницы. Она окружала себя красивыми вещами, регулярно наведывалась к косметологу и заводила полезные знакомства. Низкую заработную плату она воспринимала как неизбежное зло, но взяток не брала - упиваться властью над крутящимися на пузе молоденькими студентами, завтрашними успешными топ-менеджерами и экономистами высшего звена - было куда приятнее. Деньги же всегда можно было взять у богатых родственников, которые, как ей казалось, должны были не переставая гордиться таким членом семьи как она. Единственный, кто никогда не вписывался в ее продуманный, с трудом выстроенный мир нужных, полезных и красивых вещей - это Ёдик. И хоть Михална делала все, чтобы однажды в кругу успешных подруг гордо произнести: «а вот мой Родион…», до сих пор Родя заставлял лишь густо краснеть любимую родительницу. Особенно неудобно ей было расчехлять ради Ёди свою золоченую записную книжку, куда аккуратно, учительским подчерком были вписаны контакты самых ценных знакомых. Несмотря на свой статус, внутренне Михална не чувствовала себя ровней полковничьим женам или даже любовницам, поэтому во время очередной просьбы она ощущала себя тем самым студентом, который когда-нибудь станет успешным топ-менеджером, но вот сейчас вынужден крутиться на пузе перед очередной самодурой. И совершенно неважно как хорошо ты подготовился - все решает случай.
Михална нервно следила за всеми судебными процессами, в которых Ёдя пытался получить хоть что-то после развода с женой. И, разумеется, она одна из первых узнала о том, что суд отказал ему в получении четверти «Губернского рынка» - самого жирного актива, ради которого только и стоило терпеть этот странный брак. Михална приехала к Ёде на следующий же день. Зайдя в прокуренный дом, едва не споткнувшись о батарею винных бутылок, она поморщила напудренный нос, властно тряхнула копной светлых окрашенных волос и начала громко звать свое дитя. В дальней комнате послышалось копошение…
- Мааам…, - завернутый в простыню Родя, кажется был недоволен визитом. Он хотел еще что-то прохрипеть, но голова слишком сильно трещала. Ох, зря, зря он пустил эту бестию из спортивной школы «снять напряжение». Обещанного релакса так и не наступило, а вот разбитость и опустошение, помноженные на непроходящее похмелье, лишили Роди решимости и желания действовать.
- Хватит валяться, Родион! Ты видел который час, - Михална начала нервно ходить по залу, то и дело спотыкаясь о бутылки родиного «лимонадика». - Ты говорил с адвокатом?
- Ага… Всю ночь… - Ёдя налил прокисшего вина из открытой бутылки в липкий от слез стакан, залпом выпил, поморщил раскрасневшееся лицо и вспомнил Мартишу. Кажется, вчера она звала его в совместный отпуск в Гаагу.
- Родя, все очень серьезно, - мать посмотрела в стеклянные глаза сына, взяла его за руку и продолжила голосом полным ужаса. - Мы должны… Ты должен! Родя, пойми, наше положение очень печально. Губернатор недвусмысленно намекнул про смену элит, Родя. Меня могут выгнать на пенсию в любую минуту. Кому я нужна буду без своего статуса? Полиция, судьи, эти мымры из-под прокуроров - я для всех умру, Родя. И ты - гол как Сокол - никому не будешь нужен. Родя, мы должны выиграть этот суд!
- Мама, ты там почти пятьдесят лет работаешь, может и вправду пора дать дорогу молодым, - Родя выпалил эту неосторожную фразу, не подумав. Впрочем, сейчас его сознание было обезоружено и механизмы самосохранения стояли на стопе.
Ярко-красные губы Михалны задрожали. На глазах выступили слезы.
- Родя! Как ты можешь! После всего, что я для тебя сделала!, - Михална театрально упала в кресло и начала всхлипывать. Родя понял, что сглупил - ведь последние деньги он отдал на гонорар Мартиши, портвейн и «лимонадик», который допил только что. Поправить здоровье могла помочь лишь мать.
- Маааам, - промурлыкал Ёдя. - Я ж пошутил, мам. Ты ж у меня огого еще. Никто тебя не уволит. Ты просто действуй как я - не можешь возглавить, разрушай. Увидишь волнения какие на кафедре или пизду на цыпочках которая тебе перечит, сожри! Тебя не заменят, пока ты незаменима.
Михална довольно заулыбалась - а сынок-то не такая уж и бестолочь. Дело говорит.
- А с судами я порешаю, мам, не в первой… Ты, это, кстати... Не дашь штукарь взаймы, а то совсем голова не соображает, - Родя заглядывал Михалне прямо в душу. Она не могла отказать.
Волнения и тревоги пожилой преподавательницы растворились в умиротворяющем похмелье Родиона. На душе становилось хорошо. Обоим.
…У Ёдика Ковалева, что не редкость в среде нерешительных мужчин, была сильная и независимая маман. На кафедре СГЭУ, где она трудилась уже 44 года, ее звали по-свойски -Михална.
На протяжении всей жизни, с переменным успехом, Михална старалась поддерживать имидж успешной и принципиальной начальницы. Она окружала себя красивыми вещами, регулярно наведывалась к косметологу и заводила полезные знакомства. Низкую заработную плату она воспринимала как неизбежное зло, но взяток не брала - упиваться властью над крутящимися на пузе молоденькими студентами, завтрашними успешными топ-менеджерами и экономистами высшего звена - было куда приятнее. Деньги же всегда можно было взять у богатых родственников, которые, как ей казалось, должны были не переставая гордиться таким членом семьи как она. Единственный, кто никогда не вписывался в ее продуманный, с трудом выстроенный мир нужных, полезных и красивых вещей - это Ёдик. И хоть Михална делала все, чтобы однажды в кругу успешных подруг гордо произнести: «а вот мой Родион…», до сих пор Родя заставлял лишь густо краснеть любимую родительницу. Особенно неудобно ей было расчехлять ради Ёди свою золоченую записную книжку, куда аккуратно, учительским подчерком были вписаны контакты самых ценных знакомых. Несмотря на свой статус, внутренне Михална не чувствовала себя ровней полковничьим женам или даже любовницам, поэтому во время очередной просьбы она ощущала себя тем самым студентом, который когда-нибудь станет успешным топ-менеджером, но вот сейчас вынужден крутиться на пузе перед очередной самодурой. И совершенно неважно как хорошо ты подготовился - все решает случай.
Михална нервно следила за всеми судебными процессами, в которых Ёдя пытался получить хоть что-то после развода с женой. И, разумеется, она одна из первых узнала о том, что суд отказал ему в получении четверти «Губернского рынка» - самого жирного актива, ради которого только и стоило терпеть этот странный брак. Михална приехала к Ёде на следующий же день. Зайдя в прокуренный дом, едва не споткнувшись о батарею винных бутылок, она поморщила напудренный нос, властно тряхнула копной светлых окрашенных волос и начала громко звать свое дитя. В дальней комнате послышалось копошение…
- Мааам…, - завернутый в простыню Родя, кажется был недоволен визитом. Он хотел еще что-то прохрипеть, но голова слишком сильно трещала. Ох, зря, зря он пустил эту бестию из спортивной школы «снять напряжение». Обещанного релакса так и не наступило, а вот разбитость и опустошение, помноженные на непроходящее похмелье, лишили Роди решимости и желания действовать.
- Хватит валяться, Родион! Ты видел который час, - Михална начала нервно ходить по залу, то и дело спотыкаясь о бутылки родиного «лимонадика». - Ты говорил с адвокатом?
- Ага… Всю ночь… - Ёдя налил прокисшего вина из открытой бутылки в липкий от слез стакан, залпом выпил, поморщил раскрасневшееся лицо и вспомнил Мартишу. Кажется, вчера она звала его в совместный отпуск в Гаагу.
- Родя, все очень серьезно, - мать посмотрела в стеклянные глаза сына, взяла его за руку и продолжила голосом полным ужаса. - Мы должны… Ты должен! Родя, пойми, наше положение очень печально. Губернатор недвусмысленно намекнул про смену элит, Родя. Меня могут выгнать на пенсию в любую минуту. Кому я нужна буду без своего статуса? Полиция, судьи, эти мымры из-под прокуроров - я для всех умру, Родя. И ты - гол как Сокол - никому не будешь нужен. Родя, мы должны выиграть этот суд!
- Мама, ты там почти пятьдесят лет работаешь, может и вправду пора дать дорогу молодым, - Родя выпалил эту неосторожную фразу, не подумав. Впрочем, сейчас его сознание было обезоружено и механизмы самосохранения стояли на стопе.
Ярко-красные губы Михалны задрожали. На глазах выступили слезы.
- Родя! Как ты можешь! После всего, что я для тебя сделала!, - Михална театрально упала в кресло и начала всхлипывать. Родя понял, что сглупил - ведь последние деньги он отдал на гонорар Мартиши, портвейн и «лимонадик», который допил только что. Поправить здоровье могла помочь лишь мать.
- Маааам, - промурлыкал Ёдя. - Я ж пошутил, мам. Ты ж у меня огого еще. Никто тебя не уволит. Ты просто действуй как я - не можешь возглавить, разрушай. Увидишь волнения какие на кафедре или пизду на цыпочках которая тебе перечит, сожри! Тебя не заменят, пока ты незаменима.
Михална довольно заулыбалась - а сынок-то не такая уж и бестолочь. Дело говорит.
- А с судами я порешаю, мам, не в первой… Ты, это, кстати... Не дашь штукарь взаймы, а то совсем голова не соображает, - Родя заглядывал Михалне прямо в душу. Она не могла отказать.
Волнения и тревоги пожилой преподавательницы растворились в умиротворяющем похмелье Родиона. На душе становилось хорошо. Обоим.