Про любовь
Перехват. Ага, вместо того, чтобы заниматься делом и, к примеру, оформлять и без того просроченный на сутки литературный отчет или, скажем, писать то, чему эти отчеты посвящены, я тут занимаюсь ловлей всякого из мирового эфира. Но вот _э_т_о_ меня втаращило так, что не изложить его я не смог. Читайте, в общем:
================================
Рассветы... Нет, сказать нечего - рассветы здесь потрясающие. Казалось бы, сколько их уже видел, а каждый раз что-то новое - то ли оттенок какой неуловимый, то ли еще что. Сегодня рассвет был жемчужный. Такое, знаете, волшебство, когда весь мир будто нанесен тончайшей росписью на дорогую фарфоровую чашку. Сосед мой любит говорить, что Он сделал здесь рассветы и закаты с одной-единственной целью - дать нам всем еще немного красоты. Прав сосед, да. Я засмотрелся на розовато-золотистый свет сразу же, как только оказался снаружи, да так, что даже тухлая муть, висевшая в мозгах с самого пробуждения, куда-то отступила. В такие моменты как-то особенно четко и выпукло понимаешь всю мудрость местного устройства, и такие мелочи как пропускной режим или рабочий график уже не кажутся душащим ошейником на горле, потому что осознаёшь - так надо для всех, и для тебя самого в том числе. Я с благодарностью посмотрел на подпирающую небесный свод пирамиду Его дворца. Вот так вот, да. Там, на земле все думают, что надо быть истово верующим, чтобы попасть в Рай, а на самом деле все наоборот - сначала ты попадаешь в Рай, а уж тут быстро начинаешь Его любить.
С сожалением вдохнув полной грудью последний глоток сладкого воздуха, уже почти собрался шагнуть на лестницу в подземку, когда коммуникатор забился неровной трелью. Надо же, какой редкий сигнал - общая тревога. Обязательно прибытие на место всех свободных сотрудников силовых отделов, находящихся в радиусе скольки-то там лиг от точки сигнала. Такое редко бывает... точнее, на моей памяти не было никогда. Со смешанным чувством интереса и беспокойства нажал кнопку ответа и шагнул в открывшийся портал. Мерзость в голове вновь поднялась со дна и даже стала на пару дюймов выше.
Как будто светофильтр на камере сменили - здесь розово-золотистый свет не казался ни красивым, ни успокаивающим, хотя перекинуло меня всего-то на пару блоков. Причина вызова стала ясна сразу: на мостовой среди перепуганных прохожих замер в неестественной позе загорелый блондин в комбинезоне службы доставки. Нехорошая поза у него была - так скрючивает трупы, перенесшие пожар. Я успел удивиться, что тело не тает в воздухе, как это обычно бывает, когда одна из душ уходит на перезагрузку, а потом заметил, что его губы быстро-быстро шевелятся, словно на кинопленке в ускоренной перемотке - значит, пока функционален, не ушел то бишь. Вызвавший, кстати, тоже сразу оказался очевиден - какой-то субчик допуска "А" держал перед собой в трясущейся вытянутой руке тревожный пульт, словно пытался отгородиться им от лежашего на тротуаре. Ну, этому мозги промоют без меня - ситуация-то явно какая-то странная, но уж никаким боком не повод жать кнопку общей тревоги, даже если пульт с таковой кнопкой положен тебе по статусу. Мне вот, например, не положен, а был бы положен, я б на него поминутно не жал. Ну что, работать надо, хоть это и не по моей части. Рыком и сверканием погон раздвинул сочуствующих, про себя отметив, что делать особо ничего не надо - раз тревога объявлена, через пару секунд здесь от кавалерии будет не протолкнуться, и уж явно будут спецы по таким вот вещам.
Наклонился над блондином. Глаза у него распахнуты, зрачок во все яблоко, как у накокаиненного, а сам шепчет что-то. Чуть по старой памяти пульс не начал проверять - все вылетает из головы, что здесь сердце если и бьется, то скорее по привычке, и вне всякой зависимости от самочувствия реципиента. Вот, кстати, и о самочувствии - стоило только мне согнуться, как в виски накатило, и муть давешняя только что горлом не пошла. Что ж такое со мной сегодня, а? Ну, служба есть служба, и личные болячки ей не помеха, так что присел на колено и попробовал послушать, что ж там пострадавший вещает. Ни слова не разобрал - точнее, не успел, потому как ровно в этот момент кавалерия и прибыла. Оттолкнули меня локтем, резко, ну а я и рад - зачем специалисту мешать. Выпрямился, отошел на пару шагов, смотрю. Специалист сразу виден: шеврон бригады экстренной помощи, четыре "птички" за особое отличие, еще значки какие-то на груди - тоже, видать, не за строевую подготовку. Присел, фонариком в зрачки болезному сверкнул, по щеке ему зачем-то постучал согнутым пальцем, и, гляжу, уже коммуникатор отстегивает - "Три-два-шесть по моим координатам, принимайте." Из коммуникатора ему что-то квакнуло в ответ, а он: "А чего ты ждал?! Сегодня весь город - одно сплошное три-два-шесть. Давай там быстрее," - и сигарету из кармана тащит. Ну, я ему зажигалку протянул, сострадальцев этак ненавязчиво задницей оттеснил, чтоб место вздохнуть было, и спросил: "А что с ним, коллега?"
Посмотрел он на меня странно. Почти недобро. Прикурил, кивнул в знак благодарности, но глазами все так же сверлить продолжает. И лицо у него необычное. Тут все обычно выглядят в этаком идеализированном виде - то есть какими были при жизни в расцвете сил, плюс немного внешних улучшений, а этот - лет на пятьдесят, не меньше. Седой, кожа задубевшая, как у моряка, и нос орлиный. Что-то в нем одновременно и европейское было, и индейское - этакий Чингачгук из Марселя. Затянулся он, скользнул взглядом по моим погонам, и отвечает с какой-то подковыркой в голосе:
- С ним, святой, три-два-шесть. Полная клиническая картина, как по учебнику.
- Это ты хорошо сказал. Понятно. А еще понятнее можно?
Что-то он мне сказать хотел, но тут затрещало, заискрило и открылся портал эвакуационный, так что пришлось мне еще с минуту стоять и на работу профессионала смотреть. И тут уж не знаю, показалось мне или что, только за миг до ухода в портал, пострадавшего вроде как отпустило немного, губами он начал пореже шевелить, и расслышал я: "Все... каждый... каждый из них... одинаково.. каждая тварь под этим небом..." - а потом портал схлопнулся и отрубило всё. Спец остался - наверное, захотелось ему еще немного передо мной фиги покрутить про профессиональные секреты свои. Затянулся он последний раз, окурок подошвой растер и говорит как бы в сторону, на меня не глядя:
- Любовь, святой - загадочная вещь. Когда ты кого-то любишь, то может получиться так, что человек этот недостоин любви. Мерзок, низок, никчемен и подл - бывает такое. А ты его любишь, потому что в таких вопросах себе приказать нельзя. И тут два выхода есть: если ты глуп, то твоим лозунгом становится "я его люблю, а значит он самый лучший", и всей этой грязи ты просто не замечаешь, сколько бы тебе про нее не говорили, а вот если ты умен... Если ты умен, святой, то все сложнее, потому что ты все видишь и все понимаешь. И вот тут-то и наступает диссонанс. Любить ты любишь, но включить в голове фильтр, все недостатки отсекающий, не можешь. И чтобы вынести это, надо быть чем-то большим, чем обычный человек. Или - большим, чем человек как таковой. Понимаешь? А уж любить всех, причем не всех сразу, в виде абстрактного человечества, а каждого поименно - тут сам понимаешь, кем надо быть... - и кивает на золотую пирамиду, которую как раз солнце восходящее сиять заставило сверху донизу.
- Ну, это-то я, допустим, понимаю. А ваши секреты тут при чем?
- Да нет тут никаких секретов, святой. Берешь справочник и смотришь. Иногда бывает такое, что обеспокоен Он чем-то, а вместе с ним и весь наш мир рябью покрывается, как вода. Вот тебе, наверное, тоже погано сегодня, да? Не отвечай, по глазам вижу, что да. Вот те, кто подубовее, тем погано. А души, которые самые чистые и чуткие - с ними в такие дни случается три-два-шесть. Это когда они, сами того не желая, оказываются способны узреть краем глаза свет Его любви, и ее частичка остается с ними навсегда. А любить каждую живую тварь этой вселенной, поименно и равно - для этого человеческая душа неприспособлена. Ладно, святой, бывай. Заболтался я тут с тобой, - он достал еще сигарету, щелкнул коммуникатором и шагнул в бирюзовое пламя портала, сливающееся с далеким золотым светом Его дворца.
================================
Рассветы... Нет, сказать нечего - рассветы здесь потрясающие. Казалось бы, сколько их уже видел, а каждый раз что-то новое - то ли оттенок какой неуловимый, то ли еще что. Сегодня рассвет был жемчужный. Такое, знаете, волшебство, когда весь мир будто нанесен тончайшей росписью на дорогую фарфоровую чашку. Сосед мой любит говорить, что Он сделал здесь рассветы и закаты с одной-единственной целью - дать нам всем еще немного красоты. Прав сосед, да. Я засмотрелся на розовато-золотистый свет сразу же, как только оказался снаружи, да так, что даже тухлая муть, висевшая в мозгах с самого пробуждения, куда-то отступила. В такие моменты как-то особенно четко и выпукло понимаешь всю мудрость местного устройства, и такие мелочи как пропускной режим или рабочий график уже не кажутся душащим ошейником на горле, потому что осознаёшь - так надо для всех, и для тебя самого в том числе. Я с благодарностью посмотрел на подпирающую небесный свод пирамиду Его дворца. Вот так вот, да. Там, на земле все думают, что надо быть истово верующим, чтобы попасть в Рай, а на самом деле все наоборот - сначала ты попадаешь в Рай, а уж тут быстро начинаешь Его любить.
С сожалением вдохнув полной грудью последний глоток сладкого воздуха, уже почти собрался шагнуть на лестницу в подземку, когда коммуникатор забился неровной трелью. Надо же, какой редкий сигнал - общая тревога. Обязательно прибытие на место всех свободных сотрудников силовых отделов, находящихся в радиусе скольки-то там лиг от точки сигнала. Такое редко бывает... точнее, на моей памяти не было никогда. Со смешанным чувством интереса и беспокойства нажал кнопку ответа и шагнул в открывшийся портал. Мерзость в голове вновь поднялась со дна и даже стала на пару дюймов выше.
Как будто светофильтр на камере сменили - здесь розово-золотистый свет не казался ни красивым, ни успокаивающим, хотя перекинуло меня всего-то на пару блоков. Причина вызова стала ясна сразу: на мостовой среди перепуганных прохожих замер в неестественной позе загорелый блондин в комбинезоне службы доставки. Нехорошая поза у него была - так скрючивает трупы, перенесшие пожар. Я успел удивиться, что тело не тает в воздухе, как это обычно бывает, когда одна из душ уходит на перезагрузку, а потом заметил, что его губы быстро-быстро шевелятся, словно на кинопленке в ускоренной перемотке - значит, пока функционален, не ушел то бишь. Вызвавший, кстати, тоже сразу оказался очевиден - какой-то субчик допуска "А" держал перед собой в трясущейся вытянутой руке тревожный пульт, словно пытался отгородиться им от лежашего на тротуаре. Ну, этому мозги промоют без меня - ситуация-то явно какая-то странная, но уж никаким боком не повод жать кнопку общей тревоги, даже если пульт с таковой кнопкой положен тебе по статусу. Мне вот, например, не положен, а был бы положен, я б на него поминутно не жал. Ну что, работать надо, хоть это и не по моей части. Рыком и сверканием погон раздвинул сочуствующих, про себя отметив, что делать особо ничего не надо - раз тревога объявлена, через пару секунд здесь от кавалерии будет не протолкнуться, и уж явно будут спецы по таким вот вещам.
Наклонился над блондином. Глаза у него распахнуты, зрачок во все яблоко, как у накокаиненного, а сам шепчет что-то. Чуть по старой памяти пульс не начал проверять - все вылетает из головы, что здесь сердце если и бьется, то скорее по привычке, и вне всякой зависимости от самочувствия реципиента. Вот, кстати, и о самочувствии - стоило только мне согнуться, как в виски накатило, и муть давешняя только что горлом не пошла. Что ж такое со мной сегодня, а? Ну, служба есть служба, и личные болячки ей не помеха, так что присел на колено и попробовал послушать, что ж там пострадавший вещает. Ни слова не разобрал - точнее, не успел, потому как ровно в этот момент кавалерия и прибыла. Оттолкнули меня локтем, резко, ну а я и рад - зачем специалисту мешать. Выпрямился, отошел на пару шагов, смотрю. Специалист сразу виден: шеврон бригады экстренной помощи, четыре "птички" за особое отличие, еще значки какие-то на груди - тоже, видать, не за строевую подготовку. Присел, фонариком в зрачки болезному сверкнул, по щеке ему зачем-то постучал согнутым пальцем, и, гляжу, уже коммуникатор отстегивает - "Три-два-шесть по моим координатам, принимайте." Из коммуникатора ему что-то квакнуло в ответ, а он: "А чего ты ждал?! Сегодня весь город - одно сплошное три-два-шесть. Давай там быстрее," - и сигарету из кармана тащит. Ну, я ему зажигалку протянул, сострадальцев этак ненавязчиво задницей оттеснил, чтоб место вздохнуть было, и спросил: "А что с ним, коллега?"
Посмотрел он на меня странно. Почти недобро. Прикурил, кивнул в знак благодарности, но глазами все так же сверлить продолжает. И лицо у него необычное. Тут все обычно выглядят в этаком идеализированном виде - то есть какими были при жизни в расцвете сил, плюс немного внешних улучшений, а этот - лет на пятьдесят, не меньше. Седой, кожа задубевшая, как у моряка, и нос орлиный. Что-то в нем одновременно и европейское было, и индейское - этакий Чингачгук из Марселя. Затянулся он, скользнул взглядом по моим погонам, и отвечает с какой-то подковыркой в голосе:
- С ним, святой, три-два-шесть. Полная клиническая картина, как по учебнику.
- Это ты хорошо сказал. Понятно. А еще понятнее можно?
Что-то он мне сказать хотел, но тут затрещало, заискрило и открылся портал эвакуационный, так что пришлось мне еще с минуту стоять и на работу профессионала смотреть. И тут уж не знаю, показалось мне или что, только за миг до ухода в портал, пострадавшего вроде как отпустило немного, губами он начал пореже шевелить, и расслышал я: "Все... каждый... каждый из них... одинаково.. каждая тварь под этим небом..." - а потом портал схлопнулся и отрубило всё. Спец остался - наверное, захотелось ему еще немного передо мной фиги покрутить про профессиональные секреты свои. Затянулся он последний раз, окурок подошвой растер и говорит как бы в сторону, на меня не глядя:
- Любовь, святой - загадочная вещь. Когда ты кого-то любишь, то может получиться так, что человек этот недостоин любви. Мерзок, низок, никчемен и подл - бывает такое. А ты его любишь, потому что в таких вопросах себе приказать нельзя. И тут два выхода есть: если ты глуп, то твоим лозунгом становится "я его люблю, а значит он самый лучший", и всей этой грязи ты просто не замечаешь, сколько бы тебе про нее не говорили, а вот если ты умен... Если ты умен, святой, то все сложнее, потому что ты все видишь и все понимаешь. И вот тут-то и наступает диссонанс. Любить ты любишь, но включить в голове фильтр, все недостатки отсекающий, не можешь. И чтобы вынести это, надо быть чем-то большим, чем обычный человек. Или - большим, чем человек как таковой. Понимаешь? А уж любить всех, причем не всех сразу, в виде абстрактного человечества, а каждого поименно - тут сам понимаешь, кем надо быть... - и кивает на золотую пирамиду, которую как раз солнце восходящее сиять заставило сверху донизу.
- Ну, это-то я, допустим, понимаю. А ваши секреты тут при чем?
- Да нет тут никаких секретов, святой. Берешь справочник и смотришь. Иногда бывает такое, что обеспокоен Он чем-то, а вместе с ним и весь наш мир рябью покрывается, как вода. Вот тебе, наверное, тоже погано сегодня, да? Не отвечай, по глазам вижу, что да. Вот те, кто подубовее, тем погано. А души, которые самые чистые и чуткие - с ними в такие дни случается три-два-шесть. Это когда они, сами того не желая, оказываются способны узреть краем глаза свет Его любви, и ее частичка остается с ними навсегда. А любить каждую живую тварь этой вселенной, поименно и равно - для этого человеческая душа неприспособлена. Ладно, святой, бывай. Заболтался я тут с тобой, - он достал еще сигарету, щелкнул коммуникатором и шагнул в бирюзовое пламя портала, сливающееся с далеким золотым светом Его дворца.