Глава 02. Белла. Осознание
В судьбу можно верить, можно не верить, но вряд ли кто-то всерьёз станет спорить с тем, что иногда с самого утра понимаешь - этот конкретный отдельно взятый день ничем хорошим не закончится. Когда позвонили из отделения на центральном вокзале, у меня внутри ничего не дёрнулось - оттуда звонили регулярно и обычно с какой-нибудь чушью. Невзирая на всю неразбериху со сменой власти, любителей поймать опасного преступника у нас всё ещё гораздо больше, чем самих опасных преступников. Поэтому не реже пары раз в неделю какому-нибудь констеблю, обычно из новеньких, в толпе пассажиров мерещился кто-нибудь со страниц розыскной сводки. И пока неспешно крутились бюрократические шестерёнки процедуры установления личности задержанного, кто-то непременно находил время позвонить нам и торжественно потребовать прибытия оперативной бригады с мотоциклетным эскортом, артиллерийским салютом и прочим надлежащим пафосом.
Так что да, сам факт звонка меня ничуть не насторожил. Зато когда в трубке прозвучало имя, всё сразу изменилось. Пока я вежливо уточняла, нет ли какой ошибки и действительно ли задержан именно тот, о ком доложили, внутри у меня, как это любят писать в популярных романах, бурлила гамма чувств. Одна Белла Ранд полыхала злобой и требовала немедля, сию же секунду, мчаться и отрывать предателю голову. Другая Белла Ранд растерянно и даже немного испуганно вопрошала, что Лем забыл в столице именно сейчас, и не стоит ли сначала всё как следует обдумать. И третья Белла Ранд, которая, наверное, и была больше всех мной, хмуро взирала на всё это как бы немного со стороны, медленно осознавая, что этот конкретный отдельно взятый день ничем хорошим не закончится.
И вот теперь серебристый служебный "Нарвал" летел по улице, разгоняя воем сирены гражданские машины. Эд перебирал пальцами по ободу руля и что-то бормотал под нос. Я хотела сказать ему, чтобы он не волновался, но не стала. Во-первых, и без того слишком сильно его опекаю - как не сынишку даже, а щенка, усердного, но бестолкового. А во-вторых, и самой нервно - только я это не так явно демонстрирую. Конечно Лема я в участке уже не застану, это очевидно, как белый день. Но от этого только хуже - он будет где-то в огромном городе, и никто не даст гарантию, что я найду его быстрее, чем он меня. И даже след, который он оставит, не поможет быстро его найти. Если я верно помню Лема, будет очень хорошо видно, где и куда он шёл. И начнётся это прямо в участке. А осмотр подобных сцен всегда был самой нелюбимой частью моей новой работы.
- Ты что-то сказала? - повернулся ко мне Эд. Выходит, всё же за нервами не заметила, как снова начала бормотать вслух.
- На дорогу смотри. Говорю, не люблю я сцены такие рассматривать, какая нам сейчас предстоит. На старом месте спокойнее было. Руины тебя хотели убить всё время, но убивали нечасто.
- Может, надо было дробовик взять?
- Не стоило, только замотался бы таскать его. А, случись что, он бы тебе не помог.
У Эда явно было другое мнение по части эффективности дробовиков, но он благоразумно оставил его при себе. "Нарвал" затормозил у вокзала напротив дверей с табличкой "Народная полиция". От дверей к нам торопился долговязый тип с крючковатым носом, судя по нашивкам - лейтенант. Однако в остальном вокруг было на удивление спокойно - насколько вообще может быть спокойной вокзальная площадь в разгар дня.
Я открыла дверцу и перед те как опустить ноги на мостовую, коротко стукнула по ней кончиком трости. Привычка, которую проще терпеть, чем пытаться искоренить. Выбралась из машины, поправила очки и шагнула навстречу полицейскому. Тот остановился и неуверенно моргнул. Могу его понять - трость и тёмные очки обычно производят на окружающих подобное впечатление.
- Госпожа Ранд?
- Дознаватель Ранд. Где задержанный?
- Внутри, - полицейский мотнул головой в сторону здания. Вероятно, в моём голосе всё же прорезалась тревога, потому что после паузы он добавил: - С ним в одной комнате не меньше дюжины констеблей, все вооружённые. Если он решит взбрыкнуть - его быстро успокоят. Всё под контролем.
- Нет, лейтенант. Ваши люди уже мертвы, - я прошла мимо замершего в недоумении офицера и зашагала к дверям.
Трупов не было. Брызг крови, поломанной мебели, расколотого кафеля и прочих признаков насилия. Был самый обычный вестибюль вокзального отделения, каким его можно видеть в любой другой день - заполненный рокотом разговоров, треском пишущих машинок и телефонными трелями. Я остановилась на пороге, медленно осмотрелась. Дождалась, пока Эд и лейтенант догонят меня. Спросила, не оборачиваясь:
- Где пострадавшие?
- Какие пострадавшие?
Я не успела ответить. С дальнего конца вестибюля к нам рысью приближался растрёпанный и встревоженный констебль. Приблизившись к лейтенанту, он попытался хотя бы изобразить приличный вид и начал что-то торопливо докладывать вполголоса. Лейтенант побагровел. Я кивнула:
- Так всё же пострадавшие?
- Один пострадавший, - бросил лейтенант, - Он сейчас в лазарете. Пойдёмте, я провожу.
Теперь он косился на меня уже не столько настороженно, сколько неприязненно. Показал нам с Эдом дорогу к лазарету и быстро откланялся. Пострадавший и в самом деле был один, он сидел на кушетке с неестественно выпрямленной спиной, запрокинув голову назад. Левой рукой он придерживал поверх носа пакет со льдом, а в правой держал свёрнутую в несколько раз газету, которую с увлечением читал. Услышав мои шаги, он опустил взгляд и улыбнулся:
- Госпожа Белла!
- Дознаватель Ранд. Я вас знаю?
- Ну... да. Я Мартин, Мартин Брокман. Я у вас в раскопочном охранником работал на КПП. Не помните?
- Помню, - соврала я, - А вы, значит, потому Каспия и опознали?
- Конечно! - полицейский с энтузиазмом закивал, так, что кровь снова потекла из носа, и торопливо запрокинул голову обратно, - Времени-то прошло всего ничего. Сколько лет, пять? Он и не поменялся почти. Ну, похудел малость да усы отпустил.
- А у вас, я понимаю, хороший навык распознания лиц?
- Обижаете, госпожа дознаватель. Я же говорю - на КПП работал. Сверкой документов занимался. И долго. К тому же он ведь и сам сознался.
- Сознался?
- Конечно. Разговорил я его.
- Понятно, - я кивнула, изо всех сил постаравшись сделать вид, что впечатлена, - И как же он вас покалечил?
- Какое там "покалечил" - так, кровь пустил. Подловил, когда я расслабился, и головой по носу стукнул, вот и всё.
- Просто головой? То есть, ничего необычного вы не заметили?
- Да чего там необычного-то? Нет, потом, когда я на полу валялся, он мне, может, и добавил, да только я этого не помню уже, вырубился. Но синяков вроде больше нет нигде.
- Вот как, значит. Ну, что же, скорейшего выздоровления, констебль Брокер, и спасибо за информацию.
- Брокман.
- Что?
- Я Брокман.
- Да, верно. Простите.
Когда я вышла в коридор, Эд, всё это время маячивший за моей спиной, бросил вопросительный взгляд. Я ответила неопределённым движением руки и поискала лейтенанта. Того, разумеется, не было - он оставил сумасшедшую из безопасности самой ловить своих призраков. Что ж, презрение мелкого полицейского чина - это не самый худший вариант развития событий. Гораздо хуже было бы, например, если бы этот вызов оказался не ложным.
- Идём, - я махнула Эду и направилась к выходу.
- Что, мы уже всё? - недоумённо спросил он, устремляясь за мной.
- А что тут ещё делать? Этот их задержанный - кто угодно, но только не Лем Каспий. Если бы это и в самом деле был Лем, они бы разбитым носом одного констебля не отделались.
- Но этот Брокман говорил вполне уверенно.
- Ещё бы он говорил не уверенно - ты думаешь, он сразу дал бы задний и признал, что ошибся? Поднял на ноги целого дознавателя, каковой дознаватель тут же примчался конно, людно и оружно - согласись, вряд ли кто-то признается, что всё было зря, и он поднял шум на пустом месте.
- Верно, да. Но он всё же человек опытный...
- Слушай, - я остановилась, развернувшись к Эду, и упёрла палец ему в грудь, - Он может быть каким угодно специалистом, но в этот раз он точно ошибся. Потому что любые наши предположения о том, насколько он может быть прав, упираются в один незыблемый факт - здесь все живы. Лем одержим паразитарной сущностью. Это очень опасная дрянь, которая любит и умеет убивать. Точнее, всё, что она делает - это убивает. Поэтому Лем, оказавшийся в людном месте, да ещё и в стрессовой ситуации - это человек, который с факелом в руке зашёл на пороховой склад. Шанс того, что пронесёт, есть, но он мизерный. Уяснил?
Эд смущённо кивнул, и мы направились дальше. Почти у самого выхода нас внезапно перехватил лейтенант:
- Уже уходите?
- Мы узнали всё, что нам было надо.
- Поговорили только с раненым?
- Ну да, а что, есть ещё кто-то?
- Трое констеблей с утренней смены. Они столкнулись с задержанным на запасной лестнице, когда он убегал, и, вроде, говорили, что хотят о чём-то вам сообщить.
- Трое? - я остановилась и посмотрела на лейтенанта, склонив голову к плечу, - На лестнице? И они не смогли его задержать? Это интересно, это уже интересно. Пойдёмте, пообщаемся с ними.
Краем глаза я заметила, что Эд сделал стойку и полез в карман за блокнотом. Молодец. теперь осталось только, чтобы он начал улавливать странности без столь явных подсказок с моей стороны. Но всему своё время.
Трое констеблей сидели в дежурке, поодаль от всех остальных. Словно невидимый барьер натянули между ними и коллегами - на троицу старательно не смотрели, и они, в свою очередь, смотрели всё больше в кружки с чаем. Усталость, накопившаяся за долгую и насыщенную вокзальную смену, делала их лица похожими друг на друга. Одинаково осунувшимися и малоподвижными. Но один из троих всё же выделялся. И, глядя на него, я поняла, что этот конкретный отдельно взятый день всё же не закончится ничем хорошим. Что окутавшее меня ещё несколько минут назад облегчение оказалось ложным, а вот изначальное предчувствие как раз наоборот - не обмануло.
Двое были всего лишь сбитыми с толку и недоумевающими. А вот третий был испуган. Испуган по-настоящему - настолько сильно, что сам до сих пор переваривал этот страх, пытаясь осознать его. Страх, которому, казалось бы, неоткуда взяться - чем один человек может напугать тёртого калача из вокзального патруля? Ничем, ведь верно? Верно ведь? Я ткнула в испуганного пальцем и поманила к себе. Вывела в коридор, подальше от любопытных глаз и ушей. Подумала, стоит ли пугать его дальше и решила, что стоит. Иначе он ничего не расскажет, тем более - женщине. Ведь не о чем рассказывать - не могло что-то напугать тёртого калача из вокзального патруля. Чушь же, нет на свете таких вещей.
Поэтому я посмотрела ему прямо в лицо и сняла тёмные очки. Воспользовавшись тем кратким мгновением, когда он уже осознал, что видит, но ещё не взял себя в руки, негромко произнесла:
- Вас было трое, он один. Вы издали слышали, как он бежит, поэтому врасплох он вас не застал. Даже если у него было оружие, это могло бы вас только немного задержать. но никак не остановить. Рассказывай.
- Я... - он всё же колебался, - Всё случилось быстро. Я не уверен, что рассмотрел.
- Не лепи горбатого, констебль. Ты прекрасно всё рассмотрел. Иначе у тебя глаза не были бы сейчас как две серебряные кроны.
- Тень, госпожа...
- Ранд. Дознаватель Ранд. Что было с его тенью?
- Она... была не его.
- Это была женская тень. И она...
Самый сложный момент - зависнуть на волосок от окончательного ответа, который должен подтвердить твою догадку и окончательно отправить день под откос. А сложное в нём то, что очень хочется задать наводящий вопрос - но нельзя. Такие вещи человек должен сказать сам, без толчка со стороны. Поэтому я просто смотрела констеблю в глаза и ждала.
- Она двигалась сама. То есть, не так, как должна, и вообще против направления света.
Я кивнула:
- Благодарю вас, констебль. Вы очень помогли следствию. Я передам вашему начальству, чтобы вас отблагодарили надлежащим образом.
Когда мы отошли, Эд спросил:
- Помог следствию? Какому ещё?
- Только что начавшемуся, напарник. Следствию по делу Лема Каспия, предателя родины и изменника. У нас в столице вот уже... - я взглянула на часы, - Вот уже более получаса на свободе особо опасный вооружённый монстр. И мы должны что-то с этим сделать.
Так что да, сам факт звонка меня ничуть не насторожил. Зато когда в трубке прозвучало имя, всё сразу изменилось. Пока я вежливо уточняла, нет ли какой ошибки и действительно ли задержан именно тот, о ком доложили, внутри у меня, как это любят писать в популярных романах, бурлила гамма чувств. Одна Белла Ранд полыхала злобой и требовала немедля, сию же секунду, мчаться и отрывать предателю голову. Другая Белла Ранд растерянно и даже немного испуганно вопрошала, что Лем забыл в столице именно сейчас, и не стоит ли сначала всё как следует обдумать. И третья Белла Ранд, которая, наверное, и была больше всех мной, хмуро взирала на всё это как бы немного со стороны, медленно осознавая, что этот конкретный отдельно взятый день ничем хорошим не закончится.
И вот теперь серебристый служебный "Нарвал" летел по улице, разгоняя воем сирены гражданские машины. Эд перебирал пальцами по ободу руля и что-то бормотал под нос. Я хотела сказать ему, чтобы он не волновался, но не стала. Во-первых, и без того слишком сильно его опекаю - как не сынишку даже, а щенка, усердного, но бестолкового. А во-вторых, и самой нервно - только я это не так явно демонстрирую. Конечно Лема я в участке уже не застану, это очевидно, как белый день. Но от этого только хуже - он будет где-то в огромном городе, и никто не даст гарантию, что я найду его быстрее, чем он меня. И даже след, который он оставит, не поможет быстро его найти. Если я верно помню Лема, будет очень хорошо видно, где и куда он шёл. И начнётся это прямо в участке. А осмотр подобных сцен всегда был самой нелюбимой частью моей новой работы.
- Ты что-то сказала? - повернулся ко мне Эд. Выходит, всё же за нервами не заметила, как снова начала бормотать вслух.
- На дорогу смотри. Говорю, не люблю я сцены такие рассматривать, какая нам сейчас предстоит. На старом месте спокойнее было. Руины тебя хотели убить всё время, но убивали нечасто.
- Может, надо было дробовик взять?
- Не стоило, только замотался бы таскать его. А, случись что, он бы тебе не помог.
У Эда явно было другое мнение по части эффективности дробовиков, но он благоразумно оставил его при себе. "Нарвал" затормозил у вокзала напротив дверей с табличкой "Народная полиция". От дверей к нам торопился долговязый тип с крючковатым носом, судя по нашивкам - лейтенант. Однако в остальном вокруг было на удивление спокойно - насколько вообще может быть спокойной вокзальная площадь в разгар дня.
Я открыла дверцу и перед те как опустить ноги на мостовую, коротко стукнула по ней кончиком трости. Привычка, которую проще терпеть, чем пытаться искоренить. Выбралась из машины, поправила очки и шагнула навстречу полицейскому. Тот остановился и неуверенно моргнул. Могу его понять - трость и тёмные очки обычно производят на окружающих подобное впечатление.
- Госпожа Ранд?
- Дознаватель Ранд. Где задержанный?
- Внутри, - полицейский мотнул головой в сторону здания. Вероятно, в моём голосе всё же прорезалась тревога, потому что после паузы он добавил: - С ним в одной комнате не меньше дюжины констеблей, все вооружённые. Если он решит взбрыкнуть - его быстро успокоят. Всё под контролем.
- Нет, лейтенант. Ваши люди уже мертвы, - я прошла мимо замершего в недоумении офицера и зашагала к дверям.
Трупов не было. Брызг крови, поломанной мебели, расколотого кафеля и прочих признаков насилия. Был самый обычный вестибюль вокзального отделения, каким его можно видеть в любой другой день - заполненный рокотом разговоров, треском пишущих машинок и телефонными трелями. Я остановилась на пороге, медленно осмотрелась. Дождалась, пока Эд и лейтенант догонят меня. Спросила, не оборачиваясь:
- Где пострадавшие?
- Какие пострадавшие?
Я не успела ответить. С дальнего конца вестибюля к нам рысью приближался растрёпанный и встревоженный констебль. Приблизившись к лейтенанту, он попытался хотя бы изобразить приличный вид и начал что-то торопливо докладывать вполголоса. Лейтенант побагровел. Я кивнула:
- Так всё же пострадавшие?
- Один пострадавший, - бросил лейтенант, - Он сейчас в лазарете. Пойдёмте, я провожу.
Теперь он косился на меня уже не столько настороженно, сколько неприязненно. Показал нам с Эдом дорогу к лазарету и быстро откланялся. Пострадавший и в самом деле был один, он сидел на кушетке с неестественно выпрямленной спиной, запрокинув голову назад. Левой рукой он придерживал поверх носа пакет со льдом, а в правой держал свёрнутую в несколько раз газету, которую с увлечением читал. Услышав мои шаги, он опустил взгляд и улыбнулся:
- Госпожа Белла!
- Дознаватель Ранд. Я вас знаю?
- Ну... да. Я Мартин, Мартин Брокман. Я у вас в раскопочном охранником работал на КПП. Не помните?
- Помню, - соврала я, - А вы, значит, потому Каспия и опознали?
- Конечно! - полицейский с энтузиазмом закивал, так, что кровь снова потекла из носа, и торопливо запрокинул голову обратно, - Времени-то прошло всего ничего. Сколько лет, пять? Он и не поменялся почти. Ну, похудел малость да усы отпустил.
- А у вас, я понимаю, хороший навык распознания лиц?
- Обижаете, госпожа дознаватель. Я же говорю - на КПП работал. Сверкой документов занимался. И долго. К тому же он ведь и сам сознался.
- Сознался?
- Конечно. Разговорил я его.
- Понятно, - я кивнула, изо всех сил постаравшись сделать вид, что впечатлена, - И как же он вас покалечил?
- Какое там "покалечил" - так, кровь пустил. Подловил, когда я расслабился, и головой по носу стукнул, вот и всё.
- Просто головой? То есть, ничего необычного вы не заметили?
- Да чего там необычного-то? Нет, потом, когда я на полу валялся, он мне, может, и добавил, да только я этого не помню уже, вырубился. Но синяков вроде больше нет нигде.
- Вот как, значит. Ну, что же, скорейшего выздоровления, констебль Брокер, и спасибо за информацию.
- Брокман.
- Что?
- Я Брокман.
- Да, верно. Простите.
Когда я вышла в коридор, Эд, всё это время маячивший за моей спиной, бросил вопросительный взгляд. Я ответила неопределённым движением руки и поискала лейтенанта. Того, разумеется, не было - он оставил сумасшедшую из безопасности самой ловить своих призраков. Что ж, презрение мелкого полицейского чина - это не самый худший вариант развития событий. Гораздо хуже было бы, например, если бы этот вызов оказался не ложным.
- Идём, - я махнула Эду и направилась к выходу.
- Что, мы уже всё? - недоумённо спросил он, устремляясь за мной.
- А что тут ещё делать? Этот их задержанный - кто угодно, но только не Лем Каспий. Если бы это и в самом деле был Лем, они бы разбитым носом одного констебля не отделались.
- Но этот Брокман говорил вполне уверенно.
- Ещё бы он говорил не уверенно - ты думаешь, он сразу дал бы задний и признал, что ошибся? Поднял на ноги целого дознавателя, каковой дознаватель тут же примчался конно, людно и оружно - согласись, вряд ли кто-то признается, что всё было зря, и он поднял шум на пустом месте.
- Верно, да. Но он всё же человек опытный...
- Слушай, - я остановилась, развернувшись к Эду, и упёрла палец ему в грудь, - Он может быть каким угодно специалистом, но в этот раз он точно ошибся. Потому что любые наши предположения о том, насколько он может быть прав, упираются в один незыблемый факт - здесь все живы. Лем одержим паразитарной сущностью. Это очень опасная дрянь, которая любит и умеет убивать. Точнее, всё, что она делает - это убивает. Поэтому Лем, оказавшийся в людном месте, да ещё и в стрессовой ситуации - это человек, который с факелом в руке зашёл на пороховой склад. Шанс того, что пронесёт, есть, но он мизерный. Уяснил?
Эд смущённо кивнул, и мы направились дальше. Почти у самого выхода нас внезапно перехватил лейтенант:
- Уже уходите?
- Мы узнали всё, что нам было надо.
- Поговорили только с раненым?
- Ну да, а что, есть ещё кто-то?
- Трое констеблей с утренней смены. Они столкнулись с задержанным на запасной лестнице, когда он убегал, и, вроде, говорили, что хотят о чём-то вам сообщить.
- Трое? - я остановилась и посмотрела на лейтенанта, склонив голову к плечу, - На лестнице? И они не смогли его задержать? Это интересно, это уже интересно. Пойдёмте, пообщаемся с ними.
Краем глаза я заметила, что Эд сделал стойку и полез в карман за блокнотом. Молодец. теперь осталось только, чтобы он начал улавливать странности без столь явных подсказок с моей стороны. Но всему своё время.
Трое констеблей сидели в дежурке, поодаль от всех остальных. Словно невидимый барьер натянули между ними и коллегами - на троицу старательно не смотрели, и они, в свою очередь, смотрели всё больше в кружки с чаем. Усталость, накопившаяся за долгую и насыщенную вокзальную смену, делала их лица похожими друг на друга. Одинаково осунувшимися и малоподвижными. Но один из троих всё же выделялся. И, глядя на него, я поняла, что этот конкретный отдельно взятый день всё же не закончится ничем хорошим. Что окутавшее меня ещё несколько минут назад облегчение оказалось ложным, а вот изначальное предчувствие как раз наоборот - не обмануло.
Двое были всего лишь сбитыми с толку и недоумевающими. А вот третий был испуган. Испуган по-настоящему - настолько сильно, что сам до сих пор переваривал этот страх, пытаясь осознать его. Страх, которому, казалось бы, неоткуда взяться - чем один человек может напугать тёртого калача из вокзального патруля? Ничем, ведь верно? Верно ведь? Я ткнула в испуганного пальцем и поманила к себе. Вывела в коридор, подальше от любопытных глаз и ушей. Подумала, стоит ли пугать его дальше и решила, что стоит. Иначе он ничего не расскажет, тем более - женщине. Ведь не о чем рассказывать - не могло что-то напугать тёртого калача из вокзального патруля. Чушь же, нет на свете таких вещей.
Поэтому я посмотрела ему прямо в лицо и сняла тёмные очки. Воспользовавшись тем кратким мгновением, когда он уже осознал, что видит, но ещё не взял себя в руки, негромко произнесла:
- Вас было трое, он один. Вы издали слышали, как он бежит, поэтому врасплох он вас не застал. Даже если у него было оружие, это могло бы вас только немного задержать. но никак не остановить. Рассказывай.
- Я... - он всё же колебался, - Всё случилось быстро. Я не уверен, что рассмотрел.
- Не лепи горбатого, констебль. Ты прекрасно всё рассмотрел. Иначе у тебя глаза не были бы сейчас как две серебряные кроны.
- Тень, госпожа...
- Ранд. Дознаватель Ранд. Что было с его тенью?
- Она... была не его.
- Это была женская тень. И она...
Самый сложный момент - зависнуть на волосок от окончательного ответа, который должен подтвердить твою догадку и окончательно отправить день под откос. А сложное в нём то, что очень хочется задать наводящий вопрос - но нельзя. Такие вещи человек должен сказать сам, без толчка со стороны. Поэтому я просто смотрела констеблю в глаза и ждала.
- Она двигалась сама. То есть, не так, как должна, и вообще против направления света.
Я кивнула:
- Благодарю вас, констебль. Вы очень помогли следствию. Я передам вашему начальству, чтобы вас отблагодарили надлежащим образом.
Когда мы отошли, Эд спросил:
- Помог следствию? Какому ещё?
- Только что начавшемуся, напарник. Следствию по делу Лема Каспия, предателя родины и изменника. У нас в столице вот уже... - я взглянула на часы, - Вот уже более получаса на свободе особо опасный вооружённый монстр. И мы должны что-то с этим сделать.