О прогрессивном и реакционном
Замечено, что люди, которые меньше всех знают фактуру, больше всех склонны искать «глубинные причины» и делать широкие обобщения. Да и приятно думать, что, заучив лишь несколько формул и не вникая в «эмпирику», можно и объяснять, и предсказывать ход событий.
Помнится, несколько лет назад футбольная сборная РФ обыграла англичан, и начались было разговоры о якобы способствовавших этому каких-то фундаментальных переменах. Когда через пару недель она проиграла гораздо более слабой команде, разговоры стихли. Но в общем в спорте есть понимание, что если один чемпионат выигрывают испанцы, а другой - итальянцы, то причин может быть множество, и о какой-то особой принципиальной «продвинутости» именно последнего победителя говорить не стоит.
В суждениях о политике этого понимания нет. Тут успех или неудачу даже равных по весу соперников обычно норовят связать с какими-то общими и чаще всего вовсе не относящимися к делу обстоятельствами, а особенно с «прогрессивностью-реакционностью» или «передовизной-отсталостью» сторон. Никого не смущает, что этот подход при отсутствии цивилизационного разрыва (а впрочем, и при таковом - не раз случалось дикой орде сметать культурный оазис) выглядит смехотворно, стоит лишь выйти за рамки конкретного случая: в сер. ХУ111 в. «реакционная» Франция терпит поражение от «прогрессивной» Англии, через пару десятилетий резко «отставшая» Англия побита «передовыми» Францией и Испанией, а еще через четверть века вновь «прогнившая» Франция терпит «позорные поражения» при Трафальгаре и Ватерлоо и «более прогрессивные» страны приводят ее в ничтожество (иной раз характеристики сторон как «передовых» или «отсталых» пришлось бы менять каждые 2-3 года).
Но еще интереснее, когда выясняется, что само содержание «реакционности» может быть разным, вернее, одни и те же черты могут в одном случае почитаться таковыми, а в другом - нет. Или обнаруживается, что заведомо «реакционные» реалии прогрессу (а он, конечно, существует, хотя и не в понятиях «прогрессистов») вовсе не мешают.
Какие, напр., черты считаются «прогрессивнее»: режим аристократический или бюрократический, преобладание крупного землевладения или мелкого, большая или меньшая открытость высшего сословия, управление с помощью регулярного госаппарата или силами местных помещиков? Ответ очевиден. Между тем наиболее прогрессивной принято было считать страну с уникальной степенью власти аристократии и господством ее латифундий при полном отсутствии землевладения «трудового элемента» (это, если кто не догадался, Англия).
Это действительно очень забавно. Когда русский эмигрант, которому английские обыватели стали объяснять причины русской революции («не удивительно, что moujiks, когда их повсюду хлестали кнутами, восстали») пробовал объяснить, что большинство земель вообще-то были крестьянскими, ему не верили, потому что в стране, где вообще вся земля принадлежала помещикам, это было непредставимо.
Введение в РИ института земских начальников (хотя они были лишь вспомогательным элементом местной администрации, и речь более шла о том, чтобы дать подкормиться неимущему элементу) было воспринято как проявление жуткой реакции, тогда как в Англии суд и управу на местах всегда вершили не гос.чиновники, а непосредственно наиболее авторитетные землевладельцы (а в магистратах графств доля дворян с 1842 по 1887 даже несколько выросла - с 85,5 до 88,2%), каковое положение считалось совершенно нормальным.
В конце Х1Х в. в Англии никакого другого землевладения, кроме помещичьего, практически не существовало, причем 80% земли принадлежало 7 тыс. чел., а половиной владели 300-400 аристократов-пэров, которые занимали в стране совершенно исключительное положение (не имея при этом никаких привилегий, кроме свободы от гражданского ареста и права суда пэров; они им были не нужны). Состоявшая из них Палата Лордов до нач. ХХ в. играла решающую роль, а выборы в Палату Общин контролировались теми же пэрами. В кабинетах с 1830-1900 гг. пэры или их старшие сыновья составляли в среднем 71%, причем только в составе кабинетов Гладстона было примерно 50 на 50, а в других либеральных и особенно консервативных - около 90%, а иногда и больше (сам Гладстон умер в 1898 владельцем 7 тыс. акров с 2500 арендаторов и доходом свыше 10 тыс. ф. в год).
Т.е. те лица, которые занимали первенствующее положение во власти и политике, были и самыми богатыми (каждый 8-й акр принадлежал одному из герцогов, а из 16 чел, получавших более 100 тыс. фунтов в год ренты 14 были пэрами). Такой полноты соответствия (нормального для средневековья) не было в Х1Х в. на континенте даже в Австрии, а тем более в бюрократических монархиях Пруссии и России (где перечни первых десятков крупнейших землевладельцев и виднейших деятелей практически не совпадали ни на 1850-е, ни к 1900). Аграрные отношения в Англии вообще были исключительно устойчивыми (разница между доходом среднего работника фермы и среднего помещика в 1695 г. составляла 15 и 3 000 фунтов и оставалась той же в 1901 г.).
Однако же эти «пережитки феодализма» Англии как-то не очень помешали (во всяком случае никто не ставит их ей в вину). При том, что именно английский парламент был главным инструментом господства аристократии. Если кто думает, что там в основном заседали бакалейщики, то заблуждается (еще и в 1895 2\3 составляли «сельские джентльмены», отставные офицеры и барристеры); даже избирательный акт 1832 г. (многие англ. историки вполне основательно именно его, а не события сер. ХУ11 в. почитают «буржуазной революцией») не сильно изменил ситуацию (существенный сдвиг произошел только в нач. ХХ в. с подъемом с-д движения и принятием в конце Х1Х в. новых избирательных актов).
Это, кстати, еще одно из типичных заблуждений. Многим кажется, что все одинаково, раз есть одинаковые институты. Но в реальности формы гос.институтов вообще неизбежно похожи (даже СССР, будучи по сути квазигосударством, зародышем «земшарной республики», в коей государство рассматривалось как временное зло и должно было «отмереть», обладал по необходимости всеми атрибутами государственности). Отличается их функционирование, обусловленное как господствующей идеологией, так и свойствами человеческого «наполнителя» (та же элита элите - рознь: если она образовалась естественным образом - в конкурентной борьбе, то и ее потомки будут отличаться в лучшую сторону, если искусственно поставить в качестве элиты скотов и придурков, то и наследники будут в массе такими же).
Помнится, несколько лет назад футбольная сборная РФ обыграла англичан, и начались было разговоры о якобы способствовавших этому каких-то фундаментальных переменах. Когда через пару недель она проиграла гораздо более слабой команде, разговоры стихли. Но в общем в спорте есть понимание, что если один чемпионат выигрывают испанцы, а другой - итальянцы, то причин может быть множество, и о какой-то особой принципиальной «продвинутости» именно последнего победителя говорить не стоит.
В суждениях о политике этого понимания нет. Тут успех или неудачу даже равных по весу соперников обычно норовят связать с какими-то общими и чаще всего вовсе не относящимися к делу обстоятельствами, а особенно с «прогрессивностью-реакционностью» или «передовизной-отсталостью» сторон. Никого не смущает, что этот подход при отсутствии цивилизационного разрыва (а впрочем, и при таковом - не раз случалось дикой орде сметать культурный оазис) выглядит смехотворно, стоит лишь выйти за рамки конкретного случая: в сер. ХУ111 в. «реакционная» Франция терпит поражение от «прогрессивной» Англии, через пару десятилетий резко «отставшая» Англия побита «передовыми» Францией и Испанией, а еще через четверть века вновь «прогнившая» Франция терпит «позорные поражения» при Трафальгаре и Ватерлоо и «более прогрессивные» страны приводят ее в ничтожество (иной раз характеристики сторон как «передовых» или «отсталых» пришлось бы менять каждые 2-3 года).
Но еще интереснее, когда выясняется, что само содержание «реакционности» может быть разным, вернее, одни и те же черты могут в одном случае почитаться таковыми, а в другом - нет. Или обнаруживается, что заведомо «реакционные» реалии прогрессу (а он, конечно, существует, хотя и не в понятиях «прогрессистов») вовсе не мешают.
Какие, напр., черты считаются «прогрессивнее»: режим аристократический или бюрократический, преобладание крупного землевладения или мелкого, большая или меньшая открытость высшего сословия, управление с помощью регулярного госаппарата или силами местных помещиков? Ответ очевиден. Между тем наиболее прогрессивной принято было считать страну с уникальной степенью власти аристократии и господством ее латифундий при полном отсутствии землевладения «трудового элемента» (это, если кто не догадался, Англия).
Это действительно очень забавно. Когда русский эмигрант, которому английские обыватели стали объяснять причины русской революции («не удивительно, что moujiks, когда их повсюду хлестали кнутами, восстали») пробовал объяснить, что большинство земель вообще-то были крестьянскими, ему не верили, потому что в стране, где вообще вся земля принадлежала помещикам, это было непредставимо.
Введение в РИ института земских начальников (хотя они были лишь вспомогательным элементом местной администрации, и речь более шла о том, чтобы дать подкормиться неимущему элементу) было воспринято как проявление жуткой реакции, тогда как в Англии суд и управу на местах всегда вершили не гос.чиновники, а непосредственно наиболее авторитетные землевладельцы (а в магистратах графств доля дворян с 1842 по 1887 даже несколько выросла - с 85,5 до 88,2%), каковое положение считалось совершенно нормальным.
В конце Х1Х в. в Англии никакого другого землевладения, кроме помещичьего, практически не существовало, причем 80% земли принадлежало 7 тыс. чел., а половиной владели 300-400 аристократов-пэров, которые занимали в стране совершенно исключительное положение (не имея при этом никаких привилегий, кроме свободы от гражданского ареста и права суда пэров; они им были не нужны). Состоявшая из них Палата Лордов до нач. ХХ в. играла решающую роль, а выборы в Палату Общин контролировались теми же пэрами. В кабинетах с 1830-1900 гг. пэры или их старшие сыновья составляли в среднем 71%, причем только в составе кабинетов Гладстона было примерно 50 на 50, а в других либеральных и особенно консервативных - около 90%, а иногда и больше (сам Гладстон умер в 1898 владельцем 7 тыс. акров с 2500 арендаторов и доходом свыше 10 тыс. ф. в год).
Т.е. те лица, которые занимали первенствующее положение во власти и политике, были и самыми богатыми (каждый 8-й акр принадлежал одному из герцогов, а из 16 чел, получавших более 100 тыс. фунтов в год ренты 14 были пэрами). Такой полноты соответствия (нормального для средневековья) не было в Х1Х в. на континенте даже в Австрии, а тем более в бюрократических монархиях Пруссии и России (где перечни первых десятков крупнейших землевладельцев и виднейших деятелей практически не совпадали ни на 1850-е, ни к 1900). Аграрные отношения в Англии вообще были исключительно устойчивыми (разница между доходом среднего работника фермы и среднего помещика в 1695 г. составляла 15 и 3 000 фунтов и оставалась той же в 1901 г.).
Однако же эти «пережитки феодализма» Англии как-то не очень помешали (во всяком случае никто не ставит их ей в вину). При том, что именно английский парламент был главным инструментом господства аристократии. Если кто думает, что там в основном заседали бакалейщики, то заблуждается (еще и в 1895 2\3 составляли «сельские джентльмены», отставные офицеры и барристеры); даже избирательный акт 1832 г. (многие англ. историки вполне основательно именно его, а не события сер. ХУ11 в. почитают «буржуазной революцией») не сильно изменил ситуацию (существенный сдвиг произошел только в нач. ХХ в. с подъемом с-д движения и принятием в конце Х1Х в. новых избирательных актов).
Это, кстати, еще одно из типичных заблуждений. Многим кажется, что все одинаково, раз есть одинаковые институты. Но в реальности формы гос.институтов вообще неизбежно похожи (даже СССР, будучи по сути квазигосударством, зародышем «земшарной республики», в коей государство рассматривалось как временное зло и должно было «отмереть», обладал по необходимости всеми атрибутами государственности). Отличается их функционирование, обусловленное как господствующей идеологией, так и свойствами человеческого «наполнителя» (та же элита элите - рознь: если она образовалась естественным образом - в конкурентной борьбе, то и ее потомки будут отличаться в лучшую сторону, если искусственно поставить в качестве элиты скотов и придурков, то и наследники будут в массе такими же).