Обзор книги Андреи Дворкин «Женщины правого крыла»
Пост из другого блога, оригинал находится здесь.
«Из дома отца в дом мужа и до самой могилы, которая все равно может оказаться не ее собственной, женщина молча соглашается с мужским авторитетом, чтобы обеспечить себе хоть какую-то защиту от мужского насилия. Она подчиняется существующим правилам, чтобы обрести максимальную безопасность».
Приведенная выше цитата - это хорошее начало для обсуждения книги Андреи Дворкин «Женщины правого крыла», которая пытается дать объяснение соглашательству и участию женщин в своем собственном угнетении в обществе, где доминируют мужчины.
Меня давно интересовал феномен «настоящих леди», выступающих против женщин и феминизма. Этих Филлис Шлафлис и их современниц, Энн Кутлер и Лор Инграхамс. Женщин, которые с прогрессивной точки зрения, продаются как женщины взамен на одобрительное патриархальное поглаживание по голове.
1) Страх
Дворкин начинает с аргументов о том, что правые обещают женщинам то, чего не обещают левые. Они эксплуатируют их страх «перед непредсказуемым и неконтролируемым мужским насилием против женщин» и «обещают женщинам поставить жесткие и надежные ограничения мужской агрессии» (21). Этими ограничениями должны стать религия и традиционный брак, которые предлагают женщинам четкую структуру в мире хаоса, дом и надежное место в нем, безопасность в обмен на послушание, правила безопасности и любовь в обмен на сексуальное обслуживание и чадородие (22).
Помимо страха перед мужским насилием, правое крыло активно представляет мир вне традиционного брака как невероятно пугающее и непредсказуемое место. Для этого активно эксплуатируются страхи перед Другими, в результате чего женщины правого крыла боятся лесбиянок, чье существование угрожает сложившемуся сексуальному порядку, ненавидят аборт как «бессердечное убийство младенцев» и разделяют антисемитизм, который глубоко укоренен в фундаменталистском христианстве (33).
Дворкин вспоминает, как репортер, освещавшая съезд о Поправке о равных правах, говорила с мужчиной из Миссисипи, который заявил, что является членом Ку-клукс-клана. Он сказал, что он и другие члены Ку-клукс-клана были присланы сюда, чтобы «защищать своих женщин от лесбиянок, которые будут нападать на них» (115). Таким образом, патриархат представляет лесбиянок (Других) как сексуальных агрессоров, хотя в реальности несравнимо чаще встречается мужское сексуальное насилие против женщин, в том числе замужних женщин.
Перед лицом всех этих опасностей женское подчинение обеспечивает определенный уровень безопасности или, по крайней мере, более безопасную альтернативу. Дворкин пишет: «Каждая уступка женщин мужскому доминированию, какой бы глупой, саморазрушительной или опасной она ни казалось со стороны, связана с отчаянной потребностью как-то выжить на мужских условиях» (34).
В соответствии с этой потребностью выжить, они направляют всю свою злость и страх на Других, чтобы не направлять их на мужчин. «У них есть основательные причины для ненависти, но нет смелости для бунта, и потому этим женщинам нужны символы угрозы, чтобы оправдать свой страх. Правое крыло поставляет им подобные символы угрозы, предлагая им четко очерченные группы изгоев в качестве источника опасности». Извращенцы, детоубийцы и евреи.
Добавлю, что в наши дни самые символы опасности перечислены в недавней Манхэттенской декларации правых. Это нелепая и внутренне противоречивая сказка, в которой влиятельные (по большей части) мужчины-христиане информируют мир, что аборты, наука и однополые браки уничтожат цивилизацию, но, по счастью, они готовы прийти и спасти всех, кто готов за ними последовать. Спасение заключается в том, что под их чутким руководствам будет ограничен доступ к аборту и запрещены однополые браки.
2) Отказ от разумности
Бесконечно повторяясь, патриархат исторически отказывал женщинам в разумности, что поддерживало полную зависимость женщин от мужчин. Например, в мире большинство неграмотных людей - это женщины. При этом именно грамотность помогает людям осмыслять и определять свой опыт. Во-вторых, требование, чтобы женщины обязательно становились женами (чтобы не быть шлюхами) и вынашивали детей, отказывает женщинам в разумном отношении к собственной сексуальности. «Мужчины конструируют женскую сексуальность» с помощью двух простых правил: «тебя будут трахать, а ты размножайся» (56). Например, «настоящим сексом» называют только половой акт, удовлетворяющий мужчину, независимо от того, получает ли удовольствие женщина.
Говоря кратко, женщины конструируются как секс. А когда женщины в целом воспринимаются как секс, то и мужчинам, и женщинам становится трудно воспринимать женщин как что-то еще. Более того, женщины перестают понимать, как они могут выжить в не связанных с сексом условиях.
Именно поэтому важные противницы феминизма из правого крыла даже при наличии научных степеней и профессионального опыта зачастую обречены оставаться в розовом гетто «женских вопросов». В то же самое время мужчины из правого (и левого) крыла могут быть двоечниками без высшего образования, но это не мешает им «открывать народу глаза на правду». Повышенный уровень образования считается обязательным только для женщин, чтобы к ним отнеслись хоть с каким-то уважением.
В качестве примера Дворкин пишет о Филлис Шлафли, у которой есть степень по юриспруденции, и которая выступала по многим вопросам на протяжении десятков лет, проводила важную организационную работу в Республиканской партии, опубликовала множество книг и пресекла попытки принять Поправку о равных правах. Все это не помешало Рейгану полностью ее проигнорировать, когда он назначал людей в свою Администрацию. Если бы у мужчины были такие же заслуги и опыт, как и у нее, это бы гарантировало ему высокий пост в правительстве. Собственно, именно на этот аргумент Шлафли не нашла, что сказать, во время дебатов с феминисткой-адвокатом Кэтрин Маккиннон (30).
Из-за этой сексуализации женщины правого крыла считают, что мир слишком опасен, если не заключить вовремя альянсов с мужчинами и не получить доступ к тем ресурсам, которые мужчины контролируют. Таким образом, объясняет Дворкин: «Они воспринимают традиционный брак как способ продать секс одному мужчине, а не сотням: очень выгодная сделка… Они прекрасно видят, что у них нет возможности заработать столько денег, чтобы обрести полную независимость от мужчин, так что им все равно придется играть в сексуальные игры: как дома, так и на работе… И в этом женщины правого крыла не ошибаются».
3) Проблемы женщин левого крыла
Дворкин утверждает, что страхи женщин правого крыла перед левыми вовсе не беспочвенны. Левое крыло шестидесятых «было мечтой о сексуальной трансцендентности… Для этих девочек оно было мечтой о том, чтобы стать менее женственной в менее мужественном мире, эротизацией равенства между братьями и сестрами без мужского доминирования» (91). Однако на практике это означало свободу мужчин трахать женщин «без буржуазных ограничений» (91). Для женщин же это значило «усилие опыта женщины для секса - полная противоположность тому, о чем эти девочки мечтали… свобода для женщин означала, что их будут трахать больше мужчин, горизонтальное перемещение в том же низком статусе» (93). Левое крыло продолжило конструировать женщин как секс, в то время как мужчины опять конструировались как Вершители Важных Дел.
Более того, «сексуальное освобождение» создавало ожидание, что сексуально освобожденные женщины готовы к сексу в любое время, что практически исключало принцип согласия. Те, кто не был готов к сексу, считались «подавляющими свою сексуальность», не освобожденными. Последствия этого свободного секса были гораздо тяжелее для женщин, которые в результате беременели и не имели легальной возможности сделать аборт. Женщины правого крыла не хотели никакого сексуального освобождения, которое означало бесперебойный сексуальный доступ мужчин к женщинам и постоянный страх беременности без каких-либо гарантий мужской поддержки в традиционном браке.
Именно поэтому для женщин левого крыла первым постулатом их собственного политического движения стала «свобода женщины как право на абсолютный контроль над своим собственным телом в вопросах секса и репродукции» (97). Однако левое движение в целом отнеслось к этому постулату с «крайним равнодушием». Одна из главных проблем левого движения, в котором все еще доминируют мужчины - это продолжающееся равнодушие к праву женщины контролировать свое собственное тело. Для мужчин любой политической раскраски решения женщины в отношении своего собственного тела очень часто считаются предметом сделки, которая позволяет одержать Более Важные политические победы.
4) Грядущий гиноцид
В обществах, в которых женщины ценятся главным образом за производство детей, считает Дворкин (и я с этим согласна), женщины без детей «немного стоят» (143). В романе «История служанки» Маргарет Этвуд доводит до логического завершения идею о том, что социальная ценность женщины обусловлена ее способностью рожать детей. Она описывает тоталитарное государство, в котором правят христианские фундаменталисты, и в котором женщины, которые не могут или не хотят рожать детей, отправляются в трудовые лагеря на верную смерть.
В обществе, которое определяет сущность женщины через рождение детей, считается, что жизнь женщины без детей бессмысленна, такая женщина просто зря занимает место под солнцем, поскольку не выполняет женский долг. Логично предположить, что если такое общество решит, что им больше не нужно так много детей, будет решено, что обществу больше не нужны девочки и женщины. Именно это мы наблюдаем в таких странах как Китай, Индия и Афганистан, где селективные аборты по принципу пола и инфантицид новорожденных девочек искажает распределение по принципу пола в пользу мальчиков, поскольку эти общества больше ценят мальчиков и мужчин.
Именно этот страх гиноцида (геноцида женщин) связан со страхом женщин правого крыла перед гомосексуальностью, особенно гомосексуальными мужчинами. Дворкин пишет, что если соединить мужскую гомосексуальность с новыми репродуктивными технологиями, то это особенно страшно для женщин правого крыла, поскольку «это предполагает мир, в котором женщины вообще не нужны - мир, где женщины обречены на вымирание» (144). Вместо того чтобы возненавидеть систему, которая ценит женщин только за репродукцию, некоторые женщины начинают ненавидеть гомосексуальность. Такие женщины видят в гомосексуальности пугающее предположение о том, что мужчины могут прекрасно обойтись и без женщин.
Этот же страх стоит за ненавистью к феминизму. Феминистки утверждают, что женщины не сводятся к своим половым функциям, и что «каждая человеческая жизнь, включая жизнь каждой женщины, должна определяться самим человеком, а вовсе не древними тоталитарными идеями насчет ее природы и функций» (191). Эта идея «полностью аннулирует систему гендерной поляризации, в которой мужчины лучше и сильнее», но женщины правого крыла панически боятся этой идеи. Ведь если женщина не сводится к сексу и репродукции, то она становится пустым местом в глазах мужчин. И, к сожалению, для многих мужчин это верно. Пока что.
В заключение, стоит напомнить о политической обстановке, в которой была написана эта книга Дворкин. В 1980-е годы реакция со стороны правого крыла была невероятно сильна, и в первую очередь она касалась реакции на феминизм. Дворкин выросла в то время, когда у мужчины было законное право изнасиловать свою жену, и женщины были вынуждены вынашивать любую беременность, либо обращаться за подпольным абортом. Работающие женщины в среднем получали 60% от зарплаты работающих мужчин, и главным образом это были низкооплачиваемые работы «розовых воротничков», а женщины в «мужских профессиях» были редкостью.
В наше время Дворкин превратили в пример «феминизма, который зашел слишком далеко». Активисты движения за «права мужчин» постоянно приводят ее в качестве примера тезиса о том, что Все Феминистки Ненавидят Мужчин. Частично это происходит потому, что другие женщины, в том числе считающие себя феминистками, поспешно отступают, поднимают лапки кверху и заверяют, что ни в коем случае не ненавидят мужчин и ничего такого, но [поставить феминистский тезис, который на самом деле заимствован из Андреи Дворкин].
И все равно, я считаю, что она сказала то, что нужно было сказать в то время. Я благодарна ей за ее «окровавленные ноги, которые протоптали дорогу, по которой я иду». Ее теория о женщинах правого крыла кажется верной, несмотря на все ярлыки и клевету в адрес Адреи Дворкин. Потому что когда левые игнорируют женщин правого крыла как ненавидящих людей консерваторов, неотличимых от своих соратников-мужчин, они упускают возможность предложить этим женщинам кое-что получше. И каждый раз, когда левое движение, в котором доминируют мужчины, использует мизогинистский и сексистский язык в адрес женщин правого крыла, оно лишь демонстрирует, что левое крыло действительно небезопасно для женщин.
В нашей реальности, понимают ли феминистки, что женщины «связаны со всеми женщинами, независимо от своего выбора, а по факту», разделяя «общее состояние» подчинения мужчинам (221). В этой реальности, точно так же как и в 1983 году, когда писала Дворкин, феминистки прекрасно понимают, что феминизм ненавидим. До сих пор. И что «феминизм ненавидят, потому что женщин ненавидят» (195).
Антифеминизм, особенно его гендерно дополняющий тип, считает само собой разумеющимся, что «социальное и сексуальное положение женщин по сути (так или иначе) является воплощением природы женщин». Эта система защищает использование женщин в качестве жен или шлюх, потому что для нее женщины от природы ими и являются. А потому всегда найдутся Более Важные Проблемы, которые нужно обсудить, вместо каких-то там «женских проблем».
В этой реальности женщины правого крыла просто делают, что могут, чтобы выжить. «Ища выход из системы пола как социального класса… женщины правого крыла видят феминисток, и они видят в них женщин - тех, кто находится в тех же ограничениях… Их реакция на то, что они видят - это не солидарность и не сестринство, это отвращение в качестве самозащиты» (234).
Краткий пересказ Дворкин: Женщины правого крыла ненавидят женщин, потому что мужчины ненавидят женщин.
«Из дома отца в дом мужа и до самой могилы, которая все равно может оказаться не ее собственной, женщина молча соглашается с мужским авторитетом, чтобы обеспечить себе хоть какую-то защиту от мужского насилия. Она подчиняется существующим правилам, чтобы обрести максимальную безопасность».
Приведенная выше цитата - это хорошее начало для обсуждения книги Андреи Дворкин «Женщины правого крыла», которая пытается дать объяснение соглашательству и участию женщин в своем собственном угнетении в обществе, где доминируют мужчины.
Меня давно интересовал феномен «настоящих леди», выступающих против женщин и феминизма. Этих Филлис Шлафлис и их современниц, Энн Кутлер и Лор Инграхамс. Женщин, которые с прогрессивной точки зрения, продаются как женщины взамен на одобрительное патриархальное поглаживание по голове.
1) Страх
Дворкин начинает с аргументов о том, что правые обещают женщинам то, чего не обещают левые. Они эксплуатируют их страх «перед непредсказуемым и неконтролируемым мужским насилием против женщин» и «обещают женщинам поставить жесткие и надежные ограничения мужской агрессии» (21). Этими ограничениями должны стать религия и традиционный брак, которые предлагают женщинам четкую структуру в мире хаоса, дом и надежное место в нем, безопасность в обмен на послушание, правила безопасности и любовь в обмен на сексуальное обслуживание и чадородие (22).
Помимо страха перед мужским насилием, правое крыло активно представляет мир вне традиционного брака как невероятно пугающее и непредсказуемое место. Для этого активно эксплуатируются страхи перед Другими, в результате чего женщины правого крыла боятся лесбиянок, чье существование угрожает сложившемуся сексуальному порядку, ненавидят аборт как «бессердечное убийство младенцев» и разделяют антисемитизм, который глубоко укоренен в фундаменталистском христианстве (33).
Дворкин вспоминает, как репортер, освещавшая съезд о Поправке о равных правах, говорила с мужчиной из Миссисипи, который заявил, что является членом Ку-клукс-клана. Он сказал, что он и другие члены Ку-клукс-клана были присланы сюда, чтобы «защищать своих женщин от лесбиянок, которые будут нападать на них» (115). Таким образом, патриархат представляет лесбиянок (Других) как сексуальных агрессоров, хотя в реальности несравнимо чаще встречается мужское сексуальное насилие против женщин, в том числе замужних женщин.
Перед лицом всех этих опасностей женское подчинение обеспечивает определенный уровень безопасности или, по крайней мере, более безопасную альтернативу. Дворкин пишет: «Каждая уступка женщин мужскому доминированию, какой бы глупой, саморазрушительной или опасной она ни казалось со стороны, связана с отчаянной потребностью как-то выжить на мужских условиях» (34).
В соответствии с этой потребностью выжить, они направляют всю свою злость и страх на Других, чтобы не направлять их на мужчин. «У них есть основательные причины для ненависти, но нет смелости для бунта, и потому этим женщинам нужны символы угрозы, чтобы оправдать свой страх. Правое крыло поставляет им подобные символы угрозы, предлагая им четко очерченные группы изгоев в качестве источника опасности». Извращенцы, детоубийцы и евреи.
Добавлю, что в наши дни самые символы опасности перечислены в недавней Манхэттенской декларации правых. Это нелепая и внутренне противоречивая сказка, в которой влиятельные (по большей части) мужчины-христиане информируют мир, что аборты, наука и однополые браки уничтожат цивилизацию, но, по счастью, они готовы прийти и спасти всех, кто готов за ними последовать. Спасение заключается в том, что под их чутким руководствам будет ограничен доступ к аборту и запрещены однополые браки.
2) Отказ от разумности
Бесконечно повторяясь, патриархат исторически отказывал женщинам в разумности, что поддерживало полную зависимость женщин от мужчин. Например, в мире большинство неграмотных людей - это женщины. При этом именно грамотность помогает людям осмыслять и определять свой опыт. Во-вторых, требование, чтобы женщины обязательно становились женами (чтобы не быть шлюхами) и вынашивали детей, отказывает женщинам в разумном отношении к собственной сексуальности. «Мужчины конструируют женскую сексуальность» с помощью двух простых правил: «тебя будут трахать, а ты размножайся» (56). Например, «настоящим сексом» называют только половой акт, удовлетворяющий мужчину, независимо от того, получает ли удовольствие женщина.
Говоря кратко, женщины конструируются как секс. А когда женщины в целом воспринимаются как секс, то и мужчинам, и женщинам становится трудно воспринимать женщин как что-то еще. Более того, женщины перестают понимать, как они могут выжить в не связанных с сексом условиях.
Именно поэтому важные противницы феминизма из правого крыла даже при наличии научных степеней и профессионального опыта зачастую обречены оставаться в розовом гетто «женских вопросов». В то же самое время мужчины из правого (и левого) крыла могут быть двоечниками без высшего образования, но это не мешает им «открывать народу глаза на правду». Повышенный уровень образования считается обязательным только для женщин, чтобы к ним отнеслись хоть с каким-то уважением.
В качестве примера Дворкин пишет о Филлис Шлафли, у которой есть степень по юриспруденции, и которая выступала по многим вопросам на протяжении десятков лет, проводила важную организационную работу в Республиканской партии, опубликовала множество книг и пресекла попытки принять Поправку о равных правах. Все это не помешало Рейгану полностью ее проигнорировать, когда он назначал людей в свою Администрацию. Если бы у мужчины были такие же заслуги и опыт, как и у нее, это бы гарантировало ему высокий пост в правительстве. Собственно, именно на этот аргумент Шлафли не нашла, что сказать, во время дебатов с феминисткой-адвокатом Кэтрин Маккиннон (30).
Из-за этой сексуализации женщины правого крыла считают, что мир слишком опасен, если не заключить вовремя альянсов с мужчинами и не получить доступ к тем ресурсам, которые мужчины контролируют. Таким образом, объясняет Дворкин: «Они воспринимают традиционный брак как способ продать секс одному мужчине, а не сотням: очень выгодная сделка… Они прекрасно видят, что у них нет возможности заработать столько денег, чтобы обрести полную независимость от мужчин, так что им все равно придется играть в сексуальные игры: как дома, так и на работе… И в этом женщины правого крыла не ошибаются».
3) Проблемы женщин левого крыла
Дворкин утверждает, что страхи женщин правого крыла перед левыми вовсе не беспочвенны. Левое крыло шестидесятых «было мечтой о сексуальной трансцендентности… Для этих девочек оно было мечтой о том, чтобы стать менее женственной в менее мужественном мире, эротизацией равенства между братьями и сестрами без мужского доминирования» (91). Однако на практике это означало свободу мужчин трахать женщин «без буржуазных ограничений» (91). Для женщин же это значило «усилие опыта женщины для секса - полная противоположность тому, о чем эти девочки мечтали… свобода для женщин означала, что их будут трахать больше мужчин, горизонтальное перемещение в том же низком статусе» (93). Левое крыло продолжило конструировать женщин как секс, в то время как мужчины опять конструировались как Вершители Важных Дел.
Более того, «сексуальное освобождение» создавало ожидание, что сексуально освобожденные женщины готовы к сексу в любое время, что практически исключало принцип согласия. Те, кто не был готов к сексу, считались «подавляющими свою сексуальность», не освобожденными. Последствия этого свободного секса были гораздо тяжелее для женщин, которые в результате беременели и не имели легальной возможности сделать аборт. Женщины правого крыла не хотели никакого сексуального освобождения, которое означало бесперебойный сексуальный доступ мужчин к женщинам и постоянный страх беременности без каких-либо гарантий мужской поддержки в традиционном браке.
Именно поэтому для женщин левого крыла первым постулатом их собственного политического движения стала «свобода женщины как право на абсолютный контроль над своим собственным телом в вопросах секса и репродукции» (97). Однако левое движение в целом отнеслось к этому постулату с «крайним равнодушием». Одна из главных проблем левого движения, в котором все еще доминируют мужчины - это продолжающееся равнодушие к праву женщины контролировать свое собственное тело. Для мужчин любой политической раскраски решения женщины в отношении своего собственного тела очень часто считаются предметом сделки, которая позволяет одержать Более Важные политические победы.
4) Грядущий гиноцид
В обществах, в которых женщины ценятся главным образом за производство детей, считает Дворкин (и я с этим согласна), женщины без детей «немного стоят» (143). В романе «История служанки» Маргарет Этвуд доводит до логического завершения идею о том, что социальная ценность женщины обусловлена ее способностью рожать детей. Она описывает тоталитарное государство, в котором правят христианские фундаменталисты, и в котором женщины, которые не могут или не хотят рожать детей, отправляются в трудовые лагеря на верную смерть.
В обществе, которое определяет сущность женщины через рождение детей, считается, что жизнь женщины без детей бессмысленна, такая женщина просто зря занимает место под солнцем, поскольку не выполняет женский долг. Логично предположить, что если такое общество решит, что им больше не нужно так много детей, будет решено, что обществу больше не нужны девочки и женщины. Именно это мы наблюдаем в таких странах как Китай, Индия и Афганистан, где селективные аборты по принципу пола и инфантицид новорожденных девочек искажает распределение по принципу пола в пользу мальчиков, поскольку эти общества больше ценят мальчиков и мужчин.
Именно этот страх гиноцида (геноцида женщин) связан со страхом женщин правого крыла перед гомосексуальностью, особенно гомосексуальными мужчинами. Дворкин пишет, что если соединить мужскую гомосексуальность с новыми репродуктивными технологиями, то это особенно страшно для женщин правого крыла, поскольку «это предполагает мир, в котором женщины вообще не нужны - мир, где женщины обречены на вымирание» (144). Вместо того чтобы возненавидеть систему, которая ценит женщин только за репродукцию, некоторые женщины начинают ненавидеть гомосексуальность. Такие женщины видят в гомосексуальности пугающее предположение о том, что мужчины могут прекрасно обойтись и без женщин.
Этот же страх стоит за ненавистью к феминизму. Феминистки утверждают, что женщины не сводятся к своим половым функциям, и что «каждая человеческая жизнь, включая жизнь каждой женщины, должна определяться самим человеком, а вовсе не древними тоталитарными идеями насчет ее природы и функций» (191). Эта идея «полностью аннулирует систему гендерной поляризации, в которой мужчины лучше и сильнее», но женщины правого крыла панически боятся этой идеи. Ведь если женщина не сводится к сексу и репродукции, то она становится пустым местом в глазах мужчин. И, к сожалению, для многих мужчин это верно. Пока что.
В заключение, стоит напомнить о политической обстановке, в которой была написана эта книга Дворкин. В 1980-е годы реакция со стороны правого крыла была невероятно сильна, и в первую очередь она касалась реакции на феминизм. Дворкин выросла в то время, когда у мужчины было законное право изнасиловать свою жену, и женщины были вынуждены вынашивать любую беременность, либо обращаться за подпольным абортом. Работающие женщины в среднем получали 60% от зарплаты работающих мужчин, и главным образом это были низкооплачиваемые работы «розовых воротничков», а женщины в «мужских профессиях» были редкостью.
В наше время Дворкин превратили в пример «феминизма, который зашел слишком далеко». Активисты движения за «права мужчин» постоянно приводят ее в качестве примера тезиса о том, что Все Феминистки Ненавидят Мужчин. Частично это происходит потому, что другие женщины, в том числе считающие себя феминистками, поспешно отступают, поднимают лапки кверху и заверяют, что ни в коем случае не ненавидят мужчин и ничего такого, но [поставить феминистский тезис, который на самом деле заимствован из Андреи Дворкин].
И все равно, я считаю, что она сказала то, что нужно было сказать в то время. Я благодарна ей за ее «окровавленные ноги, которые протоптали дорогу, по которой я иду». Ее теория о женщинах правого крыла кажется верной, несмотря на все ярлыки и клевету в адрес Адреи Дворкин. Потому что когда левые игнорируют женщин правого крыла как ненавидящих людей консерваторов, неотличимых от своих соратников-мужчин, они упускают возможность предложить этим женщинам кое-что получше. И каждый раз, когда левое движение, в котором доминируют мужчины, использует мизогинистский и сексистский язык в адрес женщин правого крыла, оно лишь демонстрирует, что левое крыло действительно небезопасно для женщин.
В нашей реальности, понимают ли феминистки, что женщины «связаны со всеми женщинами, независимо от своего выбора, а по факту», разделяя «общее состояние» подчинения мужчинам (221). В этой реальности, точно так же как и в 1983 году, когда писала Дворкин, феминистки прекрасно понимают, что феминизм ненавидим. До сих пор. И что «феминизм ненавидят, потому что женщин ненавидят» (195).
Антифеминизм, особенно его гендерно дополняющий тип, считает само собой разумеющимся, что «социальное и сексуальное положение женщин по сути (так или иначе) является воплощением природы женщин». Эта система защищает использование женщин в качестве жен или шлюх, потому что для нее женщины от природы ими и являются. А потому всегда найдутся Более Важные Проблемы, которые нужно обсудить, вместо каких-то там «женских проблем».
В этой реальности женщины правого крыла просто делают, что могут, чтобы выжить. «Ища выход из системы пола как социального класса… женщины правого крыла видят феминисток, и они видят в них женщин - тех, кто находится в тех же ограничениях… Их реакция на то, что они видят - это не солидарность и не сестринство, это отвращение в качестве самозащиты» (234).
Краткий пересказ Дворкин: Женщины правого крыла ненавидят женщин, потому что мужчины ненавидят женщин.