Почему интеллектуалы против капитализма?
Вот здесь есть интересные размышления о парадоксе современных интеллектуалов. Под «интеллектуалами» в данном случае подразумеваются не просто люди с высшим образованием или высокими интеллектуальными способностями, а те, чья профессия связана с выражением идей в словесной форме для других людей (писатели, преподаватели, критики и т. п.).
Парадокс сводится примерно к следующему:
1. Интеллектуальная среда в США - это наиболее «левая» группа, где широко распространены левые взгляды и антикапиталистические настроения.
2. Как рынок труда американские университеты отличаются огромным неравенством, с четким делением на два класса: преподаватели с бессрочным контрактом и адъюнкты, получающие мизерную плату. Почему же люди, столь приверженные равенству на словах, не добиваются большего егалитаризма в собственной профессии?
В свое время Роберт Нозик предложил объяснение того, почему интеллектуалы тяготеют к левым взглядам. Нозик обозначает антикапитализм интеллектуалов как «аномалию», поскольку другие люди их класса и уровня жизни (то есть, другие представители привилегированной группы) больше тяготеют к правым взглядам и поддерживают капитализм. Нозик обясняет это следующим образом:
«Какой фактор вызывает чувство превосходства у интеллектуалов? Я хотел бы сосредоточиться на одном конкретном институте: школы. Книжное знание становится все более важным, школьное обучение - образование вместе с другими молодыми людьми, получаемое с помощью чтения и книжного знания - распространенным. Школы становятся крупнейшим институтом вне семьи, который формирует взгляды молодых людей, и практически все, кто позднее становятся интеллектуалами, проходили через школы. Там они были успешны. Там их сравнивали с другими и признали их превосходство. Там их хвалили и награждали, они были фаворитами учителей. Разве могли они не верить в собственное превосходство? Ежедневно они ощущали свое отличие в области идей и сообразительности. Школы сказали им, показали им, что они были лучше других.
Более широкое рыночное общество, тем не менее, преподало им другой урок. Самые большие награды получают вовсе не самые красноречивые. Там интеллектуальные навыки не ценятся выше всего. Ранее они усвоили урок, что это они самые ценные, что это они имеют право на награду, и разве удивительно, что большинство интеллектуалов начали ненавидеть капиталистическое общество, которое лишило их заслуженных почестей, на которые они «имели право» благодаря своему превосходству?»
Таким образом, неравенство в американской академической среде может объясняться просто тем, что ее представители вовсе не стремятся к равенству как таковому, а капитализм им претит, в первую очередь, потому что он противоречит их собственной меритократии.
Конечно, «словесные» профессии востребованы в капиталистическом обществе и могут обеспечить очень высокий доход. Однако Нозик отмечает, что, возможно, у многих интеллектуалов есть чувство, что им «полагается» самое высокое положение в обществе. Таким образом, очень специфический антикапитализм интеллектуалов связан не столько с реальным экономическим положением, сколько с разочарованием от того, что каждому не дается «по способностям».
Одно французское исследование, проведенное Диего Риосом и Раулем Магни-Бертоном, частично подтверждает гипотезу Нозика. Исследование было проведено среди 271 ученого из Франции. В своих политических взглядах они тяготели к левому крылу больше, чем среднестатистический француз или даже среднестатистический государственный служащий. Их также спрашивали, насколько хорошо они учились в школе. Оказалось, что чем лучше была их успеваемость в школе, тем более «левыми» были их взгляды.
Затем им предложили выбрать один из пяти видов распределения денег между учеными и футболистами. Только один из видов был егалитарным (футболисты и ученые получают одинаково небольшие суммы), один был меритократическим (ученые получают немного больше футболистов), в остальные случаях футболисты получали гораздо больше ученых, но при этом и сумма, получаемая учеными, была выше, чем в первых двух случаях.
Большинство ученых выбрали меритократическое распределение средств, хотя оно было и не эгалитарным, а сумма, получаемая учеными, была не самой большой. Более того, чем лучше ученый учился в школе, тем выше была вероятность, что он выберет именно меритократический вариант.
В другом варианте эксперимента ученым предложили выбрать распределение средств между учеными и инженерами, и в этом случае лишь немногие выбрали меритократический вариант (инженер тоже много учился).
Таким образом, оппозиция капитализму среди интеллектуалов может (хотя только частично, разумеется) объясняться воспринимаемым несоответствием между успешностью в образовании и престижем своего положения, при этом подспудно подразумевается, что при идеальном строе будет процветать не эгалитаризм, а меритократия, предоставляющая преимущества самому человеку.
Парадокс сводится примерно к следующему:
1. Интеллектуальная среда в США - это наиболее «левая» группа, где широко распространены левые взгляды и антикапиталистические настроения.
2. Как рынок труда американские университеты отличаются огромным неравенством, с четким делением на два класса: преподаватели с бессрочным контрактом и адъюнкты, получающие мизерную плату. Почему же люди, столь приверженные равенству на словах, не добиваются большего егалитаризма в собственной профессии?
В свое время Роберт Нозик предложил объяснение того, почему интеллектуалы тяготеют к левым взглядам. Нозик обозначает антикапитализм интеллектуалов как «аномалию», поскольку другие люди их класса и уровня жизни (то есть, другие представители привилегированной группы) больше тяготеют к правым взглядам и поддерживают капитализм. Нозик обясняет это следующим образом:
«Какой фактор вызывает чувство превосходства у интеллектуалов? Я хотел бы сосредоточиться на одном конкретном институте: школы. Книжное знание становится все более важным, школьное обучение - образование вместе с другими молодыми людьми, получаемое с помощью чтения и книжного знания - распространенным. Школы становятся крупнейшим институтом вне семьи, который формирует взгляды молодых людей, и практически все, кто позднее становятся интеллектуалами, проходили через школы. Там они были успешны. Там их сравнивали с другими и признали их превосходство. Там их хвалили и награждали, они были фаворитами учителей. Разве могли они не верить в собственное превосходство? Ежедневно они ощущали свое отличие в области идей и сообразительности. Школы сказали им, показали им, что они были лучше других.
Более широкое рыночное общество, тем не менее, преподало им другой урок. Самые большие награды получают вовсе не самые красноречивые. Там интеллектуальные навыки не ценятся выше всего. Ранее они усвоили урок, что это они самые ценные, что это они имеют право на награду, и разве удивительно, что большинство интеллектуалов начали ненавидеть капиталистическое общество, которое лишило их заслуженных почестей, на которые они «имели право» благодаря своему превосходству?»
Таким образом, неравенство в американской академической среде может объясняться просто тем, что ее представители вовсе не стремятся к равенству как таковому, а капитализм им претит, в первую очередь, потому что он противоречит их собственной меритократии.
Конечно, «словесные» профессии востребованы в капиталистическом обществе и могут обеспечить очень высокий доход. Однако Нозик отмечает, что, возможно, у многих интеллектуалов есть чувство, что им «полагается» самое высокое положение в обществе. Таким образом, очень специфический антикапитализм интеллектуалов связан не столько с реальным экономическим положением, сколько с разочарованием от того, что каждому не дается «по способностям».
Одно французское исследование, проведенное Диего Риосом и Раулем Магни-Бертоном, частично подтверждает гипотезу Нозика. Исследование было проведено среди 271 ученого из Франции. В своих политических взглядах они тяготели к левому крылу больше, чем среднестатистический француз или даже среднестатистический государственный служащий. Их также спрашивали, насколько хорошо они учились в школе. Оказалось, что чем лучше была их успеваемость в школе, тем более «левыми» были их взгляды.
Затем им предложили выбрать один из пяти видов распределения денег между учеными и футболистами. Только один из видов был егалитарным (футболисты и ученые получают одинаково небольшие суммы), один был меритократическим (ученые получают немного больше футболистов), в остальные случаях футболисты получали гораздо больше ученых, но при этом и сумма, получаемая учеными, была выше, чем в первых двух случаях.
Большинство ученых выбрали меритократическое распределение средств, хотя оно было и не эгалитарным, а сумма, получаемая учеными, была не самой большой. Более того, чем лучше ученый учился в школе, тем выше была вероятность, что он выберет именно меритократический вариант.
В другом варианте эксперимента ученым предложили выбрать распределение средств между учеными и инженерами, и в этом случае лишь немногие выбрали меритократический вариант (инженер тоже много учился).
Таким образом, оппозиция капитализму среди интеллектуалов может (хотя только частично, разумеется) объясняться воспринимаемым несоответствием между успешностью в образовании и престижем своего положения, при этом подспудно подразумевается, что при идеальном строе будет процветать не эгалитаризм, а меритократия, предоставляющая преимущества самому человеку.