Газета «Англия» поговорила с актером Станиславом Садальским - о творчестве, кино, неореализме, системе Станиславского и многом другом
- Станислав Юрьевич, вы себя считаете эпатажным?
- Я себя никем не считаю. Я себя считаю артистом. Кем вы себе представляете меня, тот я и есть.
- А вы можете определить, кто такой артист?
- Я не знаю, кто такой артист, это ваше ощущение. Это должен зритель определять. Вот как вы считаете, кто такой артист?
- Ну, на мой взгляд, артист - человек, который способен рефлексировать и тонко чувствовать окружающий его мир. Но давайте все же про вас, вы сказали «я - артист», значит вы вкладываете в это понятие что-то свое…
- Да. Правда, там где тонко, там и рвется. Главное, чтобы артист не прерывался.
- Почему у вас грузинское гражданство, вы же родом из Чувашии?
- Потому что я воспитывался в интернате и моя страна СССР. И когда грузин притесняли в Москве, моих друзей стали увольнять, детей из школ выгонять, закрывать их заведения, я сказал - дайте мне грузинское гражданство. И президент Михаил Саакашвили (президент Грузии в 2004-2013 гг.), на мой взгляд, один из лучших президентов на постсоветском пространстве, дал мне почетное звание почетного гражданина Грузии. Дал мне высшую награду Грузии - орден чести. Я сказал, что я прежде всего не за грузин, которые в Грузии, потому что мне наплевать на них, я за тех грузин, которые в Москве. И если бы тут притесняли азербайджанцев, я бы сказал - дайте мне азербайджанское гражданство, если бы притесняли армян, то я бы попросил армянское. Но прежде всего я россиянин.
- То есть вы считаете, что, получая гражданство какой-то страны, вы тем самым защищаете притесненных? Это какой-то художественный жест?
- Нет, я даже не рассчитывал на это, но мне просто дали.
Я был многократно в Грузии.
- Хорошо. А почему вы выбрали актерскую профессию?
- Я сколько себя помню, всегда хотел быть только артистом. Многие ребята, с которыми я учился в интернате, выбрали себе сначала одну специальность, а потом другую, а я хотел быть только артистом. И есть такая штука: найди себе дело по душе, и не будешь работать ни одного дня. Я получаю удовольствие и мне за это еще и деньги платят. Я очень хорошо устроился.
- А для вас есть разница, где играть: в театре или кино?
- Для меня нет разницы, где играть - в театре или в кино. Если ты живешь ролью, если ты вникаешь, то никакой разницы для меня нет.
- Если бы вам одновременно предложили серьезные, хорошие работы в кино и театре, что бы вы выбрали?
- Сейчас не предлагают, потому что мы вошли в то золотое время, когда в кино снимают только тех, кто хорошо продается. Раньше, чтобы заработать деньги, нужно было снять хороший фильм, а сейчас зарабатывают деньги во время производства фильма - тырят деньги. И уже не важно, какая картина получилась. Потому что снимают своих любовниц и любовников, поэтому правят продюсеры. Сегодня режиссеры минимально работают в кино.
- Вы хотите сказать, что кино сегодня умерло?
- Ну, хорошо. Раз вы так не считаете, назовите фильмы, которые снимаются не по такому принципу?
- Например, возьмем Андрея Звягинцева, который снял «Левиафан», я не говорю, что люблю его. Но это качественное, достойное кино. И работа режиссера там ощущается…
- Да, правда. Мне тоже этот фильм понравился. Красивый, но это тяжелое кино. Но такого режиссера уровня как Эльдар Рязанов, сегодня нет, или такого уровня, как Владимир Мотыль. Такого режиссера, чтобы трагическое, комическое и смешное вместе существовало, таких больше нет. Я очень люблю неореализм. Для меня это идеально. И вот в неореализме работал и Гайдар, и Данелия работал.
- Что касается неореализма, не совсем с вами согласна. Был такой режиссер Сергей Параджанов, который говорил, что советского кинематографа не стало, а неореализм мы так и не смогли «родить», хотя были предпосылки и такие замечательные фильмы, как «Она защищает Родину» Фридриха Эрмлера.
- Нет, я с ним не согласен. Помните такого режиссера, как Отар Иоселиани. Вот он типичный представитель неореализма. Так что это неправда. Фильм «Жил певчий дрозд» (реж. Отар Иоселиани, 1972) снят абсолютно в духе неореализма. Просто у нас это особо не примечалось, но мне это очень по душе. И такие фильмы есть. Вот, кстати, еще помните, был абсолютный неореализм - фильм «Тридцать три» (реж. Георгий Данелия, 1965). Просто потом мода ушла. У нас чистый жанр никому не интересен. И сейчас нет такого кино.
- Любое направление в кино, будь то неореализм, экспрессионизм или авангардное кинематографическое движение вроде «Догмы 95», очень сильно зависит от политической, культурологической конъюнктуры, поэтому неудивительно, что сейчас кино ищет новые ориентиры.
- Мне все равно это не интересно. Потому что все равно это уже не кино. Ведь не случайно популярна программа «Дом-2», потому что снимается скрытой камерой. Потому что документальное кино гораздо интереснее.
- Следует ли ориентироваться на мнение массового зрителя? Потому что «Дом-2» - другая история.
- Нет, нужно ориентироваться на свое мнение. Вот чем хорош винегрет? Там и огурчик, и помидорчик, и свекла. Поэтому надо ориентироваться на самого себя, когда ориентируешься на кого-то, это не интересно. Когда художник самобытный. Тот же Параджанов - нельзя сказать, что он снимал узкое кино. Его картина «Тени забытых предков» (1965) была показана по всему миру, или «Цвет граната» (1968), если разложить на картинки, это очень интересное кино, которое заставляет думать. Но его кино для меня постарело. Его кино строится на народном творчестве, поэтому покоряет сердца.
- А вы часто читаете то, что про вас пишут?
- Нет. Кошкам не интересно, что о них думают мыши. Плохо, если бы не говорили.
- Совсем скоро, 5 июня, вы будете играть в спектакле «В зале только женщины» в Лондоне. Это будет первый визит в Великобританию?
- Нет, я в 1992 году снимался в картине. Съемки проходили в 5 утра.
И мы с Мамукой Кикалейшвили ходили по этому мосту.
Тяжелая актерская судьба загнала нас в Лондон.
Я не знаю, на какой площадке мы будем выступать. Но мы все будет играть за свое искусство. И это будет высочайший класс. Поэтому в принципе не важно - где это будет, главное то, что они увидят на сцене. Как мы играем. Весь актерский мир Англии, Италии, Франции, они играют только по русской системе - системе Станиславского, которой учились Мэрилин Монро, Грегори Пек. Весь Голливуд воспитан на системе Станиславского.
- Говоря о система Станиславского, как вы относитесь к тому, что новый театр пытается отойти от традиционности?
- Все возвращается. Раньше тоже говорили, что Малый театр ужасный, а Таганка хороший. Но потом Таганка стала анахронизмом, и Малый театр был одним из лучших театров, потому что он традиционный. Это все меняется, как мода. Сегодня авангард, а завтра опять возвращается классика.
Я помню, как однажды мы с Софико Чиаурели зашли в английский паб, и она говорит: вот смотри, тут гвоздь, и тут 30 лет назад мать вешала сюда манто.
И я понимаю, что гвоздь уже другой, но все равно есть эти вековые традиции.
И мне очень грустно, что Лужков разрушил всю Москву, что являлась Москвой.
Мне приятно, что в Питере остался центр.
И Англия, конечно, покоряет меня тем, что борется за традиции.
http://angliya.com/2016/05/25/sadalskij/ Беседовала Лилит Акопян
Спасибо за помощь в организации интервью Денису Крупенину (Triumf Production) и Маргарите Багровой (Urban Events)