Миф о Пане и Сиринге. Из архива.
Звездам, судьбе не укажешь - в час, уготованный ими или им неугодный, но под небом Аркадии в чреве нимфы Дриопы был зачат бог со странной судьбою. Повесть о нем.
Младенец родился с седой бородою, рогами козлиными венчаный, милостью божьей копыта козлиные в дар получил для сноровки ль - неведомо нам. Имя же бога - Пан. (К чёрту ритм!)
Увидев его, мать Дриопа недолго приходила в себя от ужаса, ибо в тот же миг исчезла, оставив сына своего на произвол судьбы и забыв случайно о том, что он - лишь плод ее сладких совокуплений. Так и не пришлось узнать седому и бородатому младенцу ни ласки, ни любви материнской, да и нужна ли была любовь такому чудовищу? - спрошу я вас. Отец же, ловкий и хитрый Гермес, вестник богов, в обычной своей беспечности не погнушался подарком судьбы, не отверг своего сына и взял на Олимп. Олимпийцы, вволю потешившись над юным собратом-уродцем, отпустили Пана на землю, где и проводил он время в забавах и играх среди нимф и сатиров, и стала лесная чаща домом его. Боги оставили Пана в покое, но только не Эрот, глумливый озорной мальчишка. И его без промаха бьющая стрела, отравленная ядом любви, пронзила невинное сердце Пана. И отныне ничто не могло отвратить от Пана его Судьбы. И предначертанное ею, неподвластной богам, свершилось: однажды увидел лесной бог увлеченную охотой нимфу Сирингу, красотой и ловкостью не уступавшую самой Артемиде, и горячо и обреченно полюбил вольную девушку. Когда же вышел к ней из лесной чащи, Сиринга так испугалась его, что быстрее ветра помчалась прочь от страшного существа. Напрасно растерянный ветер путался в ее распущенных волосах, нашептывая голосом Пана: не убегай, я не обижу тебя, - Сиринга не слышала его. Напрасно листва пыталась обвить ее стан, напрасно трава заплеталась в ее ногах, шелестя и шурша: Пан добр и чист, он - покровитель тех прекрасных лесов, в которых охотишься ты, он не обидит тебя, - не слышала их Сиринга. Тогда-то Пан и увидел впервые свое отражение в объятых ужасом и отвращением глазах Сиринги. Впервые и задумался он о своей горькой участи.
Теперь Пан не решался выходить из лесной чащи, украдкой наблюдая за возлюбленной из-за листвы деревьев. Силы оставляли его, глубокая печаль снедала его душу. И обессиленный любовной мукой, взмолился Пан, забыв о гордости:
- О боги! вы - свидетели мук моих. Вырвите же из сердца моего эту страсть или лишите меня бессмертия! Даровав участь смертного так любить, даруйте мне и саму смерть!
Потрясенные этой исполинской мукой нескладного Пана, боги в растерянности замерли. Не властны они над Судьбой, бессилен и сам Зевс. И в гневе своем проклял он бессилие свое - и тогда вздрогнуло безмятежное небо, померкло светило, окутал вселенную мрак, но в тот же миг распорот был надвое смертоносной молнией Зевса...
И ослепла от вспышки Сиринга...
- Кто ты, спасший меня?
- Я - Пан, и отныне я твой покровитель и защитник.
- Как же бедной девушке отблагодарить тебя за твою доброту, прекрасный Пан?
- Оставайся со мною всегда.
- Ты просишь так мало?
- Прошу? Я - бог, мне ли требовать большего?..
Ох, Пан, опомнись, - судьбу не обманешь, взгляни на Сирингу! Сиринга печальнее ночи - отныне мир света и красок, мир леса и рек, мир цветов и голубого сияния неба навеки померк для нее, не охотиться больше нимфе в дивных аркадских лесах. День ото дня, час от часу все бледней и печальней лицо девушки, тень преисподней пала на него, и повеяло холодом смерти.
Горячие горькие слезы струятся по лицу Пана, выжигая на нем глубокие борозды морщин: Возможно ли, боги?! Она умирает... Сохраните же ей жизнь, я смиряюсь с судьбою, но не ее смертью. Умереть пристало мне, ибо есть ли на свете существо бессмысленнее?! Я умоляю вас, верните ей зрение, а мне мою боль...
И сорвались две горьких слезы отчаявшегося бога и упали на мертвые веки Сиринги, и вернулось ей зрение, и увидела она - безобразную голову Пана! И в ужасе бросилась прочь, и теперь никакая сила не смогла бы остановить ее. Не помня себя, бежала она все дальше и дальше, пока путь беглянке не преградили бурные потоки реки, своенравием своим не уступавшей судьбе. Заломила несчастная руки:
- О река, не отвергни мольбу мою и спаси от лесного чудовища!
Не отвергла река мольбу - и превратилась Сиринга в прибрежный тростник. Выбежал Пан к реке и по тревожному шелесту тростника всё понял. Подошел к нему, обнял и заплакал: прости меня, Сиринга, прости мне любовь мою, тебя погубившую. Срезал Пан несколько тростинок и сделал свирель, которая с тех пор называется пановой флейтой, или свирелью-сирингой.
Одинокий и печальный, ушел Пан навсегда в лесную чащу. Покинули его сатиры и нимфы, примкнув веселой свитою к молодому неунывающему Дионису. Но если вы когда-нибудь забредете в лесную глушь Аркадии и услышите звуки пановой флейты, ваше сердце никогда не оставит тоска, подобная тоске Пана. О-о, нет, это не сладкозвучная музыка баловня судьбы и Апполона - Орфея, но и не безрассудная песнь Диониса, - это музыка обреченности и красоты истинной любви.
Р.Б. 1989
Некогда я полагал: вздор, какие здесь могут быть слова. Образ Пана можно выразить только в музыке, образ Сиринги в пластике, в танце. Пан - хозяин леса и музыка его - настроение леса. Сиринга - дитя этого леса, тело ее чувствует и передает в каждом движении своем неуловимое настроение природы. Они в принципе не могут ни встретиться, ни увидеть друг друга, но они никогда и не расставались и составляют нечто единое.
Сегодня я терпимее и думаю, что и этот текст имеет право на существование, а его недостатки без зазрения совести списываю на несовершенную природу языка, его благородство и мудрость, достаточные, чтобы не посягать на честь границ, за которыми властвует музыка и пластика.
24 апреля, 1994
Рене Менар решил добавить несколько штрихов, хронологически относящихся к событиям после гибели Сиринги.
«Амур, желая утешить огорченного Пана, предсказал ему, что его игра будет привлекать к нему всех красавиц нимф. И предсказание коварного бога любви исполнилось. Нимфы, едва заслышав свирель, сбегались и плясали вокруг этого уродливого бога. Пан скоро позабыл свою любовную неудачу; ему вновь понравилась нимфа Питие, которая, восхищенная его музыкой, приблизилась к нему и стала отвечать на его вопросы. Но эту нимфу любил холодный и страшный Борей (северный ветер); увидав свою возлюбленную, увлеченную игрой другого бога, он воспылал ревностью и принялся дуть с такою силою, что бедная нимфа, не устояв на ногах, упала в пропасть и разбилась. Боги, тронутые ее горестной судьбой, превратили ее в сосну, и с тех пор это дерево посвящено Пану, которого иногда изображают с венком из сосновых веток на голове. Так же несчастливо окончилась его попытка союза с нимфой Эхо, превратившейся в скалу, от которой остался только ее голос. Пан, как символ темноты, нагоняет на людей страх; он также не любит, когда тревожат его покой шумом - тогда раздается его грозный голос, нагоняя страх на всех. Он приводит в ужас путников своим внезапным появлением на дороге перед ними, и благодаря ему люди часто испытывали ничем не объяснимый панический страх. Вообще всякий испуг или страх, являющийся без основательных причин, приписывался влиянию Пана, и этим паническим страхом объясняли также внезапное бегство с полей битв. Так, например, афиняне верили, что они только при помощи Пана победили многочисленных персов, бежавших с поля сражения при Марафоне. Они в благодарность за это посвятили Пану священное место, поставили там много его статуй и учредили в честь его праздник с жертвоприношениями и шествиями. Культ его, как покровителя и охранителя домашних животных, относится к самому древнейшему варварскому периоду. Примитивные статуи Пана были снабжены очень реальным символом бога, заботящегося о размножении и увеличении стада. Но в те отдаленные времена такой реализм не считался безнравственным. Зато, когда стада не размножались, пастухи осыпали ударами розг изображение нерадивого божества. Пан считался также богом света, шумной музыки и шумного веселья. Только впоследствии, под влиянием орфической поэзии, он является олицетворением вселенной, а его свирель, о семи трубках, изображала гармонию вселенной. В царствование Тиберия, как рассказывает предание, раздался однажды громкий горестный крик: “Великий Пан умер, умер Великий Пан”,- и с тех пор никто не слыхал ничего больше о боге Пане».