Анатомия войны
Опять черновик. Тема тяжелая, не моя... потому и забуксовал... Может, ну ее к черту, пусть зависает... отпустить и не возвращаться... Ничего, вернусь еще.
1909 год... Читая эти материалы, трудно не думать о предстоящей войне, почему же твое воображение не способно оторваться от поисков возможности избежать войны. Ты делаешь еще один круг и вновь останавливаешься у порога войны, делаешь неправдоподно банальный вывод как открытие - да, война неизбежна... Впрочем, кто что найдет в этом тексте, а найдет то, что захочет найти. Трактовка загадочной судьбы Дагны сто лет тому назад была не просто несколько иной, была совершенно иной. О муже - совсем мало, о Мунке - совсем ничего, Эмерик - фигура эфемерная и автором презираемая, Дагна - этакое перышко, гонимое ветрами... а вот Стриндберг... а вот фигура Стриндберга (его автор заметки сделал мужем Дагны, ключевое предположение для анализа женоненавистнической философии писателя, хотя и это несправедливо, можно ненавидеть и свою непреодолимую тягу к женщине, но Дагна, я полагаю, такой женщиной в жизни Стриндберга не стала, хотя напрашивается шведско-норвежская параллель Бергмана и Лив Ульман, норвежское сокровище, появившееся на свет в Японии. Без нее мне трудно представить творчество Бергмана. А можем ли мы сегодня представить творчество Стриндберга без творчества Бергмана. Я - нет. Чистым прочтение никогда и не было.) - это предчувствие крови, предчувствие чудовищной бойни, ибо автор статьи за ненавистью к женщине логично рассматривает ненависть к человеку... Меня поймут те, кто вспомнит фильм Трюффо "Жюль и Джим", хотя, возможно, это лишь мое крайне субъективное восприятия того, что оставалось за кадром, те, кто следил за ходом моей мысли и освежит в памяти две заметки: "Спасский о самоубийстве" и о Тарновской...
"Анатомия войны" - так мне хотелось назвать этот удивительный фильм Трюффо, когда я впервые посмотрел его. Пережита одна война... страсть не научит щадить чувства, и кратковременный мир обернется новым унижением... Катрин уходит из мира, забирая Джима, Жюль, похоронив друга и любимую, покидает кладбище, направляясь навстречу новой чудовищной бойне... "Они сжигают книги..."
За сто лет с правдой разобрались, многое в статье - фантазии от этой правды далекие... Нет и заброшенной могилы, которая послужила поводом для написания статьи. Восстановленная история - стертая история. Она сто лет впитывала в себя фантазии, чувства, переживания, домыслы... и вот она восстановлена, отшлифована и очищена от следов осадков, сто лет разрушавших могилу... Но разве это истинная история? Нам милее ложь и заблуждение, они дышат временем, а им дышат живые люди, память о которых не должна исчезнуть вместе с их заблуждениями. Так вот по этому ложному пути мы и отправимся.
Могила Дагны Пшибышевской.
На куйкийском римско-католическом кладбище в Тифлисе, близ каменной ограды, есть одна запущенная, расположенная в стороне от других могила.
Среди могил, украшенных памятниками и цветами, эта могила выделяется своей убогой внешностью.
Сразу становится ясно, что за этой одинокой могилой нет никакого ухода, никто не несет сюда цветов, а ведь их так любила та, что лежит теперь под этим деревянным покосившимся крестом.
(Ничего такого вы не увидите. Пытаясь сохранить память, ее уничтожают. Могила перенесена, новая безликая плита, глаза проглядите, но никаких следов, никакой печати страстей и трагедии. Понимание истории - затирание ее шероховатостей, противоречивости, следов самого времени. Впрочем, это территория независимого государства, к которому и наши-то герои имеют весьма опосредованное отношение. Но у нас есть иная возможность прикоснуться к этой истории. - Р.Б.)
На железной овальной дощечке, прибитой к кресту, значится
Dagna Przybyszewska
zm. 23 maja 1901 roku, 33 lat.Восемь лет прошло уже со времени смерти этой замечательной женщины, талантливой писательницы-модернистки, автора нескольких пьес.
Только восемь лет, и уже имя Дагны Пшибышевской почти забыто, и только в Тифлисе многие помнят романтическую обстановку, в какой застала ее смерть.
Это случилось, - вспоминает А.С. в "Тифл.Лист.", - 23 мая 1901 г. в гостинице "Грандъ-Отель" в № 23.
В этот день, около 2 час. дня, здесь были найдены мертвыми с пулевыми ранами в головах Дагна Пшибышевская и сын чиатурского марганце-промышленникак В.А.Эмерекъ. У первой рана была на затылке (конечно, это не двойное самоубийство... нужно смочь выстрелить в затылок... - Р.Б.) и у второго - в левом виске.
Из записки, найденной полицией при осмотре номера гостиницы, видно, что Дагна была убита Эмериком, который пишет:
"В полном присутствии рассудка убиваю г-жу Дагну Пшибышевскую, в случившемся прошу никого не винить: причин не должно касаться, ибо это трудно знать. Прошу писем моих, оставленных на столе, не вскрывать, хотя бы потому, что для вас. господа, ровно ничего интересного там нет. Госпожа Дагна Пшибышевская (Dagna Przybyszewska) родом из Норвегии, жена известного польского писателя Станислава Пшибышевского (Stanislaw Przybyszewski). Ей 33 года. Владислав Эмерик". (Ни слова о детях, которых он сделал сиротами - Р.Б.)
Кроме этой записки, на столе была найдена масса писем на имя родных и знакомых Эмерика (возможно, Эмерик был человеком тонкого душевного склада и очень любил своих родственников и знакомых - Р.Б.), а также и на имя редактора польского журнала, издававшегося в Варшаве, "Химера", г.Прженицкого. В жернале этом сотрудничал в то время муж покойной.
Из оставленных Эмериком писем видно, что решение об убийстве созрело у него давно, но он не мог привести его в исполнение. В своих письмах, вскрытых впоследствии, Эмерик замалчивает причины, но говорит, что другого исхода у них не было. О своем решении он сказал Дагне, и та вначале согласилась с ним, но затем страх за будущность любимого сына, бывшего с нею, заставил ее отказаться от этой мысли. Однако, как видно, это обстоятельство не могло остановить Эмерика, который окончательно решил - "Дагна должна умереть ради ее же пользы".
В одном из своих писем Эмерик говорит, что Дагна, зная, что он собирается убить ее, хотела писать об этом своему мужу, но он, Эмерик, решил покончить с нею и сделать это в такое время, когда она не будет совершенно ожидать этого...
Судя по положению трупа и по ране на затылке, покойная была убита во время сна, и смерть ее последовала моментально. Что смерть была для нее неожиданностью, это видно из того, что она не оставила никому ни одной строчки.
В числе оставленных Эмериком писем было одно - с просьбой передать запечатанный конверт сыну Дагны, когда он достигнет 20-летнего возраста. Кроме этого, в предсмертных своих распоряжениях Эмерик поручил одному из своих приятелей позаботиться о том, чтобы как он сам, так и убитая им Дагна были похоронены возможно приличнее, добиться того, чтобы труп Дагны не был анатомирован, чтобы гроб ее был засыпан цветами, а труп был покрыт черным покрывалом и т.д.
Некоторый свет проливает на это загадочное происшествие показания товарищей покойного, которые заявили, что Эмерик совершил убийство под влиянием психического расстройства, вызванного неизлечимой болезнью, которой он, будто бы, был болен. Эмерику в это время было 25 лет.
Пятилетний сын Дагны в роковой день утром был отведен Эмериком к знакомым последнего, занимаавшим в той же гостинице номер.
Такова последняя страница Дагны Пшибышевской, вдохновлявшей поэтов и писателей, увлекавшей многих в своей жизни.
Норвежка родом, Дагна вышла замуж за известного писателя и драматурга Авг.Стрниндберга. Встретившись заием в Христиании с польским писателем-модернистом Станиславом Пшибышевским, Дагна покинула мужа.
И с тех пор оскорбленный Стриндберг начал свой крестовый поход против женщин. Он обличал их, беспощадно доказывал в своих произведениях, что эмансипация женщин - величайшее зло, что благодаря этой эмансипации, усиливается пагубное влияние женщины на общество. Стриндберг красочно рисовал превращение поэтичной любящей невесты в прозаичную, сварливую и мелочную хозяйку дома. Женщина в его произведениях ("Отец", "Графиня Юлия" и др.) является каким-то исчадием ада, воплощением низших чувственных инстинктов, апокалиптическим чудовищем, злым началом в человеческой жизни, суммой пороков.
Трудно сказать, насколько разрыв Стриндберга с женой мог повлиять на развитие у него средневековой фанатической нетерпимости к женщине.
В своем произведении "Лавры" Стриндберг (я не знаю такого произведения, не идентифицировал и по цитатам - Р.Б.) дает характеристику одной женщины, и мы уверены (интересная уверенность, я плохо знаю критику того времени, чтобы понять, на чем основывается такая уверенность - Р.Б.), что здесь он изображает именно так трагически погибшую потом Дагну. Из уважения к памяти покойной мы воздерживаемся от точной передачи тех оскорбительных выражений, которыми полна эта характеристика. Ведь надо помнить, что это писал оскорбленный муж, во-вторых, его ненависть к женщинам граничит с манией безумца.
Лавры - это души умерших, вселяющиеся, по мнению теософов, в тех из живущих, которые не имеют от природы своего собственного "я".
"Она часто, - говорит Стриндберг, - произносила слова: "радость жизни". Это слово было изобретено и распространено великой Лаврой, кончившей печально. Слово это означало радость бытия, вдыхания солнечного света... Она наслаждалась страданиями мужчин - и в этом казалась демоном зла. Вооружена она была "лживыми правдами", как это называет Гете. Она сделала из меня мрачного, строгого человека, который хотел отнять у людей "радость жизни". И все это потому, что она меня ненавидела... Она говорила всегда в увеличительной или уменьшительной форме. Все было или давно или совершенно ничтожно.
Она имела способность, - может быть, сама того не зная, - привлекать к себе то, что желала. Ей достаточно было пожелать какой-нибудь вещи от известного лица, и эта вещь являлась.
Она любила книги, я приносил домой красивую книгу, она ее получала. (Странное откровение, не правда ли? О чем речь? О книге? о красивой книге? о дорогой вещи? о мыслях, заложенных в книгу? - Р.Б.) Однажды она пожелала, чтобы профессор подарил ей два темносиних гиацинта. Он ничего не знал об ее желании, но купил их по какому-то побуждению.
Она была по природе так равнодушна, что казалось приветливой. И приветливой была для всех, только не для того, кого она любила в данную минуту.
Счастье дать она не могла, так как для этого нужны любовь, преданность и самопожертвование с обоих сторон.
Она гналась за счастьем, искала, но не там, где следовало. И не находила счастья, потому что у неверующих нет любви.
Грустная, она блуждала повсюду, спрашивала, искала и не находила.
Вот она вышла замуж. Но скоро пресытилась и от мужа уехала в первое далекое свадебное (?) путешествие.
Тут случилось то, чего я не знаю, но могу прдугадать.
Человек этот застрелил ее и себя.
Вероятно, потому что первый муж издали преследовал их своей ненавистью и отнял у обоих возможность счастья".
Даже к мертвой Стриндберг остается беспощадным...
Дагна стала женой Пшибышевского. Крайний индивидуалист, "властитель дум" политической "Молодой Польши", Станислав Пшибышевский стал для Дагны кумиром, владыкой над владыками, не связанным никакими законами, неограниченным никакой человеческой силой. Его творчество захватило Дагну, и она сама стала писать. Мотив ее произведений - свобода плоти над духом, моралью и совестью. "Когда солнце заходит" является наиболее известным читающей публике.
Пьеса Пшибышевской "Грехи" ставилась и на русской сцене Яворской. В пьесе этой ввылилось миросозерцание автора, ставящего запросы сердца выше других, оправдывающего веления сердца. И она сама пала жертвой этого увлечения.
Когда читаешь "В долине слез" или "У моря" Пшибышевского, кажется, что вся тоска и скорбь поэта после потери любимой женщины созданы семейной драмой автора.
Что заставило Дагну, кроме любви, предпочесть Эмерика Пшибышевскому - неизвестно.
Эта загадочная натура не поддается классификации, она не поддается и учету в своем стремлении постигнуть "радость жизни", постоянном желании найти счастье.
Все в этой жизни странно. Она родилась в далекой северной Норвегии, родине фьордов и снегов, а похоронена на пленительном юге, у подошвы Кавказа. Увлекая художников слова и мыслителей, она сама увлеклась жалкой, ничтожной личностью, своим убийцей. Везде искавшая счастья и "радости жизни", она окончила свою бурную жизнь в номере гостиницы, сопровождаемая в могилу осуждением моралистов и сплетнями общества.
Наше общество долго не забывает грехов тех из своих членов, которые головой стоят выше его. Многие на вопрос: знают ли они Дагну Пшибышевскую? - ответят: "О, да! Эта та, что была убита в "Гранд-Отеле" Эмериком".
И совершенно забудут упомянуть о том, что Пшибышевская - известная писательница-модернистка, талантливый драматург и замечательная женщина.
И вот потому, что об этом забывают, - ее могила заброшена и запущена..."
("Сев. Зап.Гол.") - Уральский край, 18 июня, № 127, 1909.
Исход.
Жюль и Джим (1962) - 9/9. elleofcb5.
...
Если бы...Если я когда-нибудь побываю в Осло, я обязательно посещу музей Мунка. Нравится ли мне его творчество? Нет. Оно, пожалуй, внушает ужас и отвращение. Смотреть там не на что, это его картины всматриваются в тебя и в человечество, предупреждая, что оно всегда балансирует на грани безумия... Баснословные цены на его картины увеличивают значение и образа женщины, которая вдохновила его на создание одного из самых светлых полотен, где боль утоляема надеждой, а крайнее напряжение чувственности преображается в одухотворенность... Бежать от этих чудовищ больного мозга... на юг, к иллюзорной гармонии, к свету...
Мунк и Гамсун.Нам до сих пор неизвестно, когда впервые встретились Гамсун и Мунк была ли это в Кристиании или за рубежом В те годы, когда эта встреча могла бы состояться, они оба много путешествовали и подолгу находились за границей, но в разных странах. В то время, когда состоялся сенсационный дебют Гамсуна, Мунк находился во Франции. Гамсун же жил попеременно то в Норвегии, то в Дании. Потом Мунк долго находился в Берлине (1893-1895) и вращался в той художественной среде, где Стриндберг и Гамсун были уже признанными представителями скандинавской культуры. Стриндберга часто видели в излюбленном богемой кабачке «Zum schwarzen Ferkel» ("У чёрного поросёнка") вместе с Пшибышевским (он стал первым биографом Мунка), его женой Дагни Юэл Вигеланд, Обстфеллером (ПРИМЕЧАНИЕ: Сигбьёрн Обстфеллер (1866-1900 ) - норвежский поэт), иногда там бывал и Гарборг, - Гамсуна же здесь никто не видел. В тот период Гамсун по большей части жил в Париже. Здесь он познакомился со Стриндбергом. Согласно рассказанному Туре Гамсуном (со слов отца), "Гамсуну и Мунку доводилось бывать вместе в Париже" на литературных пирушках, когда Гамсун сорил деньгами, если в тот момент они у него водились, а Мунк же - напротив, так же на нервной почве проявлял скупость. Когда в 1896 году Мунк решил на какое-то время поселиться в Париже, Гамсун уже уехал на родину.
Свидетельством того, что Гамсун и Мунк были знакомы, является письмо, датированное профессором Харалдом Нессом 1895 годом, когда Гамсун приглашает своего друга Хенрика Мартеенса посетить винный погреб на улице Гренсен в 5 часов вечера и сообщает, что пригласил также и поляка Пшибышевского (который “дьявольски музыкален”) с женой, а также и художника Мунка, который этим летом вернулся в Кристианию. В своих воспоминаниях Пшибышевский рассказывает как он играл в винном погребке для Гамсуна, Мунка, Стефана Синдинга (ПРИМЕЧАНИЕ: Стефан Синдинг (1846-1922) - известный норвежский скульптор), Яппе Нильсена (ПРИМЕЧАНИЕ: Яппе Нильсен, точнее, Якоб Нильсен (1870 -1931) - норвежский писатель и искусствовед) и как под конец все они дружно пели "Heliger Gott, Heiliger Starker" ("Святый боже, святый и крепкий"), пока пианист, наконец, не разрыдался и не разлегся на полу, широко раскинув руки, изображая распятого Христа .
Кристиан Герлёф рассказывает другую историю из этих времен о Гамсуне и Мунке, о веселом времяпрепровождении Гамсуна и Мунка однажды вечером в цирке Тиволи: ”Два этих весельчака, которых объединяла общая шокирующая окружающих, демонстративная манера поведения, своим репликами с места сбивали с толку даже выступавших клоунов, а их громкие выкрики лошади на манеже принимали за команды вольтажеров и, подчинясь им, они выполняли всякие немыслимые трюки, в том числе прыжки сквозь горящие обручи".
В 1896 году Мунк работал над портретом - гравюрой Гамсуна, последний неожиданно написал художнику и пригласил его приехать в Льян , в пансион к Фрекен Хаммерс, где он в то время жил, предполагая, что он был нужен ему в качестве модели. Но от Мунка пришел следующий ответ (без даты):
"Дорогой Гамсун! Я уже сделал твой портрет на гравюре, он будет иллюстрацией в “Пане” (это означает что издательство приобретает медную доску для оттисков). Когда ты высказал мнение, что не против, что твой портрет будет опубликован в Германии (в Норвегии едва ли найдется даже единственный подписчик данного издания), то, конечно же, мне не хотелось за просто так просто отдавать свою работу издательству. Для меня она важна в материальном отношении.
Собственно говоря, эту гравюру можно лишь с натяжкой считать портретом. Я постараюсь прислать тебе оттиск. Напиши о своем согласии.
Наилучшие пожелания. Твой Э. Мунк".
После этого Гамсуну каким-то образом стало известно (вполне возможно, из какого-то утраченного письма Мунка), что Мунк уже продал, за 300 марок, медную доску, с которой делались оттиски портрета Гамсуна художественно- литературному журналу “Пан” (журнал выходил в издательстве Фонтаня в Берлине в период 1895-1900 годы, он был основан как раз теми, кто привык собираться в “ЧЁРНОМ ПОРОСЁНКЕ”), в этом журнале печаталось довольно много норвежских авторов. Название для журнала придумала Дагни Юэл, оно не было непосредственно связано с романом Гамсуна “Пан”, но, наверное какая-то косвенная связь все же была. - ЛАРС РОАР ЛАНГСЛЕТ - ПАРАЛЛЕЛЬНЫМИ ПУТЯМИ: ГАМСУН И МУНК. Перевод: Элеонора Панкратова. Опубликовано: БНИЦ/Шпилькин С.В. с разрешения переводчика. Ранее опубликовано в сборнике "Мечтатели" ОГИ , 2006.
Мунк и Пшибышевский...Спустя много лет польский литературовед и переводчик Тадеуш Бой-Желенский писал в своих воспоминаниях, что к моменту убийства Дагни отец Владислава Эмерика, некогда - весьма состоятельный человек, был полным банкротом. Скандальная смерть Дагни Юлль породила новую волну сплетен вокруг ее имени, часто довольно неприглядного характера. Одним из немногих, кто встал на ее защиту, был Эдвард Мунк. Он говорил о Дагни как о настоящем друге, добром, отзывчивом и талантливом человеке. - Дэви Бердзенишвили. Скандальное убийство в тифлисском Гранд-отеле. Информационный портал «Тбилисская неделя».
И еще: эссе польского автора Анджея М.Кобоса в переводе Андр.Евпланова. Любовь и смерть в одном сосуде.
Мунк видел в Дагне чуть не распятую Мадонну (Христа он так и не увидел) со светящимся полупрозрачным телом
"Мадонна" Конрада Кржижановского была черной... Это лицо внушает отвращение, но видел ли он ее когда-нибудь, знал ли, или начитался?
...
Черный поросенок - он и есть черный поросенок... Берлин... а в Париже - Резвый кролик... Утончающаяся духовность, превращающая человека в животное... Заклиная, они точно призовут к жизни настоящих монстров... которые человека попытаются превратить или в свинью или в кролика... Вена уже ждет своих героев: "Что может быть общего у Адольфа Гитлера, Иосифа Сталина, Льва Троцкого, Иосипа Броз Тито и Зигмунда Фрейда? Оказывается - место жительства: в 1913 году все они жили в Вене, совсем недалеко друг от друга. - Как Гитлер, Троцкий, Сталин, Тито и Фрейд жили в Вене". - Энди Уокер. Как Гитлер, Троцкий, Сталин, Тито и Фрейд жили в Вене. - Би-би-си.
Эмерик, возможно, лучше всех понял, о чем они вещали, и воплотил в жизнь потаенные желания... Дагна должна была умереть.
...
На пути в Дамаск. Не знаю, мне кажется, я никогда уже не смогу взяться за книги Стриндберга. Впечатление от его произведений привязано к самым мрачным и безысходным временам перестройки. Их можно читать в полуболезненном бреду...
...
Творчество Стриндберга так или иначе влилось и растворилось в грандиозном мире Бергмана. Рядом с ним или в нем всегда была удивительная норвежская актриса - Лив Ульман. Если бы не Лив, какой была бы "фигура" Бергмана, упоенно раскапывающего в себе комплексы, упоенного самим собой и своим гением... фигурой невероятной целенаправленности и энергии, но отчасти карикатурной. Боль и радость творчества, которая боль не превращает в культ.
LIV & INGMAR Theatrical Trailer. myvardofilms.
...
И диалог, подводящий итог: "Неверная" (2000, по сценарию Бергмана сняла Лив Ульман) и "Сарабанда" (2003, имя героини - Марианна - перекочевало вместе с Ульман в последний фильм Бергмана)... Их диалог, творчество, любовь, боль, дружбу... будет наполнять время, история, новые поколения... Наконец жизнь преодолела свою непреодолимость. Остаются уроки... Огромное пространство чувств и мыслей ушедшего века, ушедшего поколения, которое творчеством своим обустроило черные дыры нашего сознания, путь был освоен, привидения обрели плоть тех, кто сам превратился в образы... Отзвуки лейтмотива последних лент: Неужели эта боль неизбежна?.. Моя жизнь - мое наказание... Люди врастают друг в друга... Навсегда...
Пройти весь путь беспощадного самоанализа, до последнего дыхания... Цельность, завершенность, прозрачность мысли на дне самых мутных глубин души - эти черты творчества коллектива, вдохновляемого и ведомого Бергманом, семьи Бергмана, которая немыслима без норвержской спутницы, не перестают потрясать...
Продолжение следует. Пшибышевский и русский театр, "Синагога сатаны" и Россия.
1909 год... Читая эти материалы, трудно не думать о предстоящей войне, почему же твое воображение не способно оторваться от поисков возможности избежать войны. Ты делаешь еще один круг и вновь останавливаешься у порога войны, делаешь неправдоподно банальный вывод как открытие - да, война неизбежна... Впрочем, кто что найдет в этом тексте, а найдет то, что захочет найти. Трактовка загадочной судьбы Дагны сто лет тому назад была не просто несколько иной, была совершенно иной. О муже - совсем мало, о Мунке - совсем ничего, Эмерик - фигура эфемерная и автором презираемая, Дагна - этакое перышко, гонимое ветрами... а вот Стриндберг... а вот фигура Стриндберга (его автор заметки сделал мужем Дагны, ключевое предположение для анализа женоненавистнической философии писателя, хотя и это несправедливо, можно ненавидеть и свою непреодолимую тягу к женщине, но Дагна, я полагаю, такой женщиной в жизни Стриндберга не стала, хотя напрашивается шведско-норвежская параллель Бергмана и Лив Ульман, норвежское сокровище, появившееся на свет в Японии. Без нее мне трудно представить творчество Бергмана. А можем ли мы сегодня представить творчество Стриндберга без творчества Бергмана. Я - нет. Чистым прочтение никогда и не было.) - это предчувствие крови, предчувствие чудовищной бойни, ибо автор статьи за ненавистью к женщине логично рассматривает ненависть к человеку... Меня поймут те, кто вспомнит фильм Трюффо "Жюль и Джим", хотя, возможно, это лишь мое крайне субъективное восприятия того, что оставалось за кадром, те, кто следил за ходом моей мысли и освежит в памяти две заметки: "Спасский о самоубийстве" и о Тарновской...
"Анатомия войны" - так мне хотелось назвать этот удивительный фильм Трюффо, когда я впервые посмотрел его. Пережита одна война... страсть не научит щадить чувства, и кратковременный мир обернется новым унижением... Катрин уходит из мира, забирая Джима, Жюль, похоронив друга и любимую, покидает кладбище, направляясь навстречу новой чудовищной бойне... "Они сжигают книги..."
За сто лет с правдой разобрались, многое в статье - фантазии от этой правды далекие... Нет и заброшенной могилы, которая послужила поводом для написания статьи. Восстановленная история - стертая история. Она сто лет впитывала в себя фантазии, чувства, переживания, домыслы... и вот она восстановлена, отшлифована и очищена от следов осадков, сто лет разрушавших могилу... Но разве это истинная история? Нам милее ложь и заблуждение, они дышат временем, а им дышат живые люди, память о которых не должна исчезнуть вместе с их заблуждениями. Так вот по этому ложному пути мы и отправимся.
Могила Дагны Пшибышевской.
На куйкийском римско-католическом кладбище в Тифлисе, близ каменной ограды, есть одна запущенная, расположенная в стороне от других могила.
Среди могил, украшенных памятниками и цветами, эта могила выделяется своей убогой внешностью.
Сразу становится ясно, что за этой одинокой могилой нет никакого ухода, никто не несет сюда цветов, а ведь их так любила та, что лежит теперь под этим деревянным покосившимся крестом.
(Ничего такого вы не увидите. Пытаясь сохранить память, ее уничтожают. Могила перенесена, новая безликая плита, глаза проглядите, но никаких следов, никакой печати страстей и трагедии. Понимание истории - затирание ее шероховатостей, противоречивости, следов самого времени. Впрочем, это территория независимого государства, к которому и наши-то герои имеют весьма опосредованное отношение. Но у нас есть иная возможность прикоснуться к этой истории. - Р.Б.)
На железной овальной дощечке, прибитой к кресту, значится
Dagna Przybyszewska
zm. 23 maja 1901 roku, 33 lat.Восемь лет прошло уже со времени смерти этой замечательной женщины, талантливой писательницы-модернистки, автора нескольких пьес.
Только восемь лет, и уже имя Дагны Пшибышевской почти забыто, и только в Тифлисе многие помнят романтическую обстановку, в какой застала ее смерть.
Это случилось, - вспоминает А.С. в "Тифл.Лист.", - 23 мая 1901 г. в гостинице "Грандъ-Отель" в № 23.
В этот день, около 2 час. дня, здесь были найдены мертвыми с пулевыми ранами в головах Дагна Пшибышевская и сын чиатурского марганце-промышленникак В.А.Эмерекъ. У первой рана была на затылке (конечно, это не двойное самоубийство... нужно смочь выстрелить в затылок... - Р.Б.) и у второго - в левом виске.
Из записки, найденной полицией при осмотре номера гостиницы, видно, что Дагна была убита Эмериком, который пишет:
"В полном присутствии рассудка убиваю г-жу Дагну Пшибышевскую, в случившемся прошу никого не винить: причин не должно касаться, ибо это трудно знать. Прошу писем моих, оставленных на столе, не вскрывать, хотя бы потому, что для вас. господа, ровно ничего интересного там нет. Госпожа Дагна Пшибышевская (Dagna Przybyszewska) родом из Норвегии, жена известного польского писателя Станислава Пшибышевского (Stanislaw Przybyszewski). Ей 33 года. Владислав Эмерик". (Ни слова о детях, которых он сделал сиротами - Р.Б.)
Кроме этой записки, на столе была найдена масса писем на имя родных и знакомых Эмерика (возможно, Эмерик был человеком тонкого душевного склада и очень любил своих родственников и знакомых - Р.Б.), а также и на имя редактора польского журнала, издававшегося в Варшаве, "Химера", г.Прженицкого. В жернале этом сотрудничал в то время муж покойной.
Из оставленных Эмериком писем видно, что решение об убийстве созрело у него давно, но он не мог привести его в исполнение. В своих письмах, вскрытых впоследствии, Эмерик замалчивает причины, но говорит, что другого исхода у них не было. О своем решении он сказал Дагне, и та вначале согласилась с ним, но затем страх за будущность любимого сына, бывшего с нею, заставил ее отказаться от этой мысли. Однако, как видно, это обстоятельство не могло остановить Эмерика, который окончательно решил - "Дагна должна умереть ради ее же пользы".
В одном из своих писем Эмерик говорит, что Дагна, зная, что он собирается убить ее, хотела писать об этом своему мужу, но он, Эмерик, решил покончить с нею и сделать это в такое время, когда она не будет совершенно ожидать этого...
Судя по положению трупа и по ране на затылке, покойная была убита во время сна, и смерть ее последовала моментально. Что смерть была для нее неожиданностью, это видно из того, что она не оставила никому ни одной строчки.
В числе оставленных Эмериком писем было одно - с просьбой передать запечатанный конверт сыну Дагны, когда он достигнет 20-летнего возраста. Кроме этого, в предсмертных своих распоряжениях Эмерик поручил одному из своих приятелей позаботиться о том, чтобы как он сам, так и убитая им Дагна были похоронены возможно приличнее, добиться того, чтобы труп Дагны не был анатомирован, чтобы гроб ее был засыпан цветами, а труп был покрыт черным покрывалом и т.д.
Некоторый свет проливает на это загадочное происшествие показания товарищей покойного, которые заявили, что Эмерик совершил убийство под влиянием психического расстройства, вызванного неизлечимой болезнью, которой он, будто бы, был болен. Эмерику в это время было 25 лет.
Пятилетний сын Дагны в роковой день утром был отведен Эмериком к знакомым последнего, занимаавшим в той же гостинице номер.
Такова последняя страница Дагны Пшибышевской, вдохновлявшей поэтов и писателей, увлекавшей многих в своей жизни.
Норвежка родом, Дагна вышла замуж за известного писателя и драматурга Авг.Стрниндберга. Встретившись заием в Христиании с польским писателем-модернистом Станиславом Пшибышевским, Дагна покинула мужа.
И с тех пор оскорбленный Стриндберг начал свой крестовый поход против женщин. Он обличал их, беспощадно доказывал в своих произведениях, что эмансипация женщин - величайшее зло, что благодаря этой эмансипации, усиливается пагубное влияние женщины на общество. Стриндберг красочно рисовал превращение поэтичной любящей невесты в прозаичную, сварливую и мелочную хозяйку дома. Женщина в его произведениях ("Отец", "Графиня Юлия" и др.) является каким-то исчадием ада, воплощением низших чувственных инстинктов, апокалиптическим чудовищем, злым началом в человеческой жизни, суммой пороков.
Трудно сказать, насколько разрыв Стриндберга с женой мог повлиять на развитие у него средневековой фанатической нетерпимости к женщине.
В своем произведении "Лавры" Стриндберг (я не знаю такого произведения, не идентифицировал и по цитатам - Р.Б.) дает характеристику одной женщины, и мы уверены (интересная уверенность, я плохо знаю критику того времени, чтобы понять, на чем основывается такая уверенность - Р.Б.), что здесь он изображает именно так трагически погибшую потом Дагну. Из уважения к памяти покойной мы воздерживаемся от точной передачи тех оскорбительных выражений, которыми полна эта характеристика. Ведь надо помнить, что это писал оскорбленный муж, во-вторых, его ненависть к женщинам граничит с манией безумца.
Лавры - это души умерших, вселяющиеся, по мнению теософов, в тех из живущих, которые не имеют от природы своего собственного "я".
"Она часто, - говорит Стриндберг, - произносила слова: "радость жизни". Это слово было изобретено и распространено великой Лаврой, кончившей печально. Слово это означало радость бытия, вдыхания солнечного света... Она наслаждалась страданиями мужчин - и в этом казалась демоном зла. Вооружена она была "лживыми правдами", как это называет Гете. Она сделала из меня мрачного, строгого человека, который хотел отнять у людей "радость жизни". И все это потому, что она меня ненавидела... Она говорила всегда в увеличительной или уменьшительной форме. Все было или давно или совершенно ничтожно.
Она имела способность, - может быть, сама того не зная, - привлекать к себе то, что желала. Ей достаточно было пожелать какой-нибудь вещи от известного лица, и эта вещь являлась.
Она любила книги, я приносил домой красивую книгу, она ее получала. (Странное откровение, не правда ли? О чем речь? О книге? о красивой книге? о дорогой вещи? о мыслях, заложенных в книгу? - Р.Б.) Однажды она пожелала, чтобы профессор подарил ей два темносиних гиацинта. Он ничего не знал об ее желании, но купил их по какому-то побуждению.
Она была по природе так равнодушна, что казалось приветливой. И приветливой была для всех, только не для того, кого она любила в данную минуту.
Счастье дать она не могла, так как для этого нужны любовь, преданность и самопожертвование с обоих сторон.
Она гналась за счастьем, искала, но не там, где следовало. И не находила счастья, потому что у неверующих нет любви.
Грустная, она блуждала повсюду, спрашивала, искала и не находила.
Вот она вышла замуж. Но скоро пресытилась и от мужа уехала в первое далекое свадебное (?) путешествие.
Тут случилось то, чего я не знаю, но могу прдугадать.
Человек этот застрелил ее и себя.
Вероятно, потому что первый муж издали преследовал их своей ненавистью и отнял у обоих возможность счастья".
Даже к мертвой Стриндберг остается беспощадным...
Дагна стала женой Пшибышевского. Крайний индивидуалист, "властитель дум" политической "Молодой Польши", Станислав Пшибышевский стал для Дагны кумиром, владыкой над владыками, не связанным никакими законами, неограниченным никакой человеческой силой. Его творчество захватило Дагну, и она сама стала писать. Мотив ее произведений - свобода плоти над духом, моралью и совестью. "Когда солнце заходит" является наиболее известным читающей публике.
Пьеса Пшибышевской "Грехи" ставилась и на русской сцене Яворской. В пьесе этой ввылилось миросозерцание автора, ставящего запросы сердца выше других, оправдывающего веления сердца. И она сама пала жертвой этого увлечения.
Когда читаешь "В долине слез" или "У моря" Пшибышевского, кажется, что вся тоска и скорбь поэта после потери любимой женщины созданы семейной драмой автора.
Что заставило Дагну, кроме любви, предпочесть Эмерика Пшибышевскому - неизвестно.
Эта загадочная натура не поддается классификации, она не поддается и учету в своем стремлении постигнуть "радость жизни", постоянном желании найти счастье.
Все в этой жизни странно. Она родилась в далекой северной Норвегии, родине фьордов и снегов, а похоронена на пленительном юге, у подошвы Кавказа. Увлекая художников слова и мыслителей, она сама увлеклась жалкой, ничтожной личностью, своим убийцей. Везде искавшая счастья и "радости жизни", она окончила свою бурную жизнь в номере гостиницы, сопровождаемая в могилу осуждением моралистов и сплетнями общества.
Наше общество долго не забывает грехов тех из своих членов, которые головой стоят выше его. Многие на вопрос: знают ли они Дагну Пшибышевскую? - ответят: "О, да! Эта та, что была убита в "Гранд-Отеле" Эмериком".
И совершенно забудут упомянуть о том, что Пшибышевская - известная писательница-модернистка, талантливый драматург и замечательная женщина.
И вот потому, что об этом забывают, - ее могила заброшена и запущена..."
("Сев. Зап.Гол.") - Уральский край, 18 июня, № 127, 1909.
Исход.
Жюль и Джим (1962) - 9/9. elleofcb5.
Click to view...
Если бы...Если я когда-нибудь побываю в Осло, я обязательно посещу музей Мунка. Нравится ли мне его творчество? Нет. Оно, пожалуй, внушает ужас и отвращение. Смотреть там не на что, это его картины всматриваются в тебя и в человечество, предупреждая, что оно всегда балансирует на грани безумия... Баснословные цены на его картины увеличивают значение и образа женщины, которая вдохновила его на создание одного из самых светлых полотен, где боль утоляема надеждой, а крайнее напряжение чувственности преображается в одухотворенность... Бежать от этих чудовищ больного мозга... на юг, к иллюзорной гармонии, к свету...
Мунк и Гамсун.Нам до сих пор неизвестно, когда впервые встретились Гамсун и Мунк была ли это в Кристиании или за рубежом В те годы, когда эта встреча могла бы состояться, они оба много путешествовали и подолгу находились за границей, но в разных странах. В то время, когда состоялся сенсационный дебют Гамсуна, Мунк находился во Франции. Гамсун же жил попеременно то в Норвегии, то в Дании. Потом Мунк долго находился в Берлине (1893-1895) и вращался в той художественной среде, где Стриндберг и Гамсун были уже признанными представителями скандинавской культуры. Стриндберга часто видели в излюбленном богемой кабачке «Zum schwarzen Ferkel» ("У чёрного поросёнка") вместе с Пшибышевским (он стал первым биографом Мунка), его женой Дагни Юэл Вигеланд, Обстфеллером (ПРИМЕЧАНИЕ: Сигбьёрн Обстфеллер (1866-1900 ) - норвежский поэт), иногда там бывал и Гарборг, - Гамсуна же здесь никто не видел. В тот период Гамсун по большей части жил в Париже. Здесь он познакомился со Стриндбергом. Согласно рассказанному Туре Гамсуном (со слов отца), "Гамсуну и Мунку доводилось бывать вместе в Париже" на литературных пирушках, когда Гамсун сорил деньгами, если в тот момент они у него водились, а Мунк же - напротив, так же на нервной почве проявлял скупость. Когда в 1896 году Мунк решил на какое-то время поселиться в Париже, Гамсун уже уехал на родину.
Свидетельством того, что Гамсун и Мунк были знакомы, является письмо, датированное профессором Харалдом Нессом 1895 годом, когда Гамсун приглашает своего друга Хенрика Мартеенса посетить винный погреб на улице Гренсен в 5 часов вечера и сообщает, что пригласил также и поляка Пшибышевского (который “дьявольски музыкален”) с женой, а также и художника Мунка, который этим летом вернулся в Кристианию. В своих воспоминаниях Пшибышевский рассказывает как он играл в винном погребке для Гамсуна, Мунка, Стефана Синдинга (ПРИМЕЧАНИЕ: Стефан Синдинг (1846-1922) - известный норвежский скульптор), Яппе Нильсена (ПРИМЕЧАНИЕ: Яппе Нильсен, точнее, Якоб Нильсен (1870 -1931) - норвежский писатель и искусствовед) и как под конец все они дружно пели "Heliger Gott, Heiliger Starker" ("Святый боже, святый и крепкий"), пока пианист, наконец, не разрыдался и не разлегся на полу, широко раскинув руки, изображая распятого Христа .
Кристиан Герлёф рассказывает другую историю из этих времен о Гамсуне и Мунке, о веселом времяпрепровождении Гамсуна и Мунка однажды вечером в цирке Тиволи: ”Два этих весельчака, которых объединяла общая шокирующая окружающих, демонстративная манера поведения, своим репликами с места сбивали с толку даже выступавших клоунов, а их громкие выкрики лошади на манеже принимали за команды вольтажеров и, подчинясь им, они выполняли всякие немыслимые трюки, в том числе прыжки сквозь горящие обручи".
В 1896 году Мунк работал над портретом - гравюрой Гамсуна, последний неожиданно написал художнику и пригласил его приехать в Льян , в пансион к Фрекен Хаммерс, где он в то время жил, предполагая, что он был нужен ему в качестве модели. Но от Мунка пришел следующий ответ (без даты):
"Дорогой Гамсун! Я уже сделал твой портрет на гравюре, он будет иллюстрацией в “Пане” (это означает что издательство приобретает медную доску для оттисков). Когда ты высказал мнение, что не против, что твой портрет будет опубликован в Германии (в Норвегии едва ли найдется даже единственный подписчик данного издания), то, конечно же, мне не хотелось за просто так просто отдавать свою работу издательству. Для меня она важна в материальном отношении.
Собственно говоря, эту гравюру можно лишь с натяжкой считать портретом. Я постараюсь прислать тебе оттиск. Напиши о своем согласии.
Наилучшие пожелания. Твой Э. Мунк".
После этого Гамсуну каким-то образом стало известно (вполне возможно, из какого-то утраченного письма Мунка), что Мунк уже продал, за 300 марок, медную доску, с которой делались оттиски портрета Гамсуна художественно- литературному журналу “Пан” (журнал выходил в издательстве Фонтаня в Берлине в период 1895-1900 годы, он был основан как раз теми, кто привык собираться в “ЧЁРНОМ ПОРОСЁНКЕ”), в этом журнале печаталось довольно много норвежских авторов. Название для журнала придумала Дагни Юэл, оно не было непосредственно связано с романом Гамсуна “Пан”, но, наверное какая-то косвенная связь все же была. - ЛАРС РОАР ЛАНГСЛЕТ - ПАРАЛЛЕЛЬНЫМИ ПУТЯМИ: ГАМСУН И МУНК. Перевод: Элеонора Панкратова. Опубликовано: БНИЦ/Шпилькин С.В. с разрешения переводчика. Ранее опубликовано в сборнике "Мечтатели" ОГИ , 2006.
Мунк и Пшибышевский...Спустя много лет польский литературовед и переводчик Тадеуш Бой-Желенский писал в своих воспоминаниях, что к моменту убийства Дагни отец Владислава Эмерика, некогда - весьма состоятельный человек, был полным банкротом. Скандальная смерть Дагни Юлль породила новую волну сплетен вокруг ее имени, часто довольно неприглядного характера. Одним из немногих, кто встал на ее защиту, был Эдвард Мунк. Он говорил о Дагни как о настоящем друге, добром, отзывчивом и талантливом человеке. - Дэви Бердзенишвили. Скандальное убийство в тифлисском Гранд-отеле. Информационный портал «Тбилисская неделя».
И еще: эссе польского автора Анджея М.Кобоса в переводе Андр.Евпланова. Любовь и смерть в одном сосуде.
Мунк видел в Дагне чуть не распятую Мадонну (Христа он так и не увидел) со светящимся полупрозрачным телом
"Мадонна" Конрада Кржижановского была черной... Это лицо внушает отвращение, но видел ли он ее когда-нибудь, знал ли, или начитался?
...
Черный поросенок - он и есть черный поросенок... Берлин... а в Париже - Резвый кролик... Утончающаяся духовность, превращающая человека в животное... Заклиная, они точно призовут к жизни настоящих монстров... которые человека попытаются превратить или в свинью или в кролика... Вена уже ждет своих героев: "Что может быть общего у Адольфа Гитлера, Иосифа Сталина, Льва Троцкого, Иосипа Броз Тито и Зигмунда Фрейда? Оказывается - место жительства: в 1913 году все они жили в Вене, совсем недалеко друг от друга. - Как Гитлер, Троцкий, Сталин, Тито и Фрейд жили в Вене". - Энди Уокер. Как Гитлер, Троцкий, Сталин, Тито и Фрейд жили в Вене. - Би-би-си.
Эмерик, возможно, лучше всех понял, о чем они вещали, и воплотил в жизнь потаенные желания... Дагна должна была умереть.
...
На пути в Дамаск. Не знаю, мне кажется, я никогда уже не смогу взяться за книги Стриндберга. Впечатление от его произведений привязано к самым мрачным и безысходным временам перестройки. Их можно читать в полуболезненном бреду...
...
Творчество Стриндберга так или иначе влилось и растворилось в грандиозном мире Бергмана. Рядом с ним или в нем всегда была удивительная норвежская актриса - Лив Ульман. Если бы не Лив, какой была бы "фигура" Бергмана, упоенно раскапывающего в себе комплексы, упоенного самим собой и своим гением... фигурой невероятной целенаправленности и энергии, но отчасти карикатурной. Боль и радость творчества, которая боль не превращает в культ.
LIV & INGMAR Theatrical Trailer. myvardofilms.
...
И диалог, подводящий итог: "Неверная" (2000, по сценарию Бергмана сняла Лив Ульман) и "Сарабанда" (2003, имя героини - Марианна - перекочевало вместе с Ульман в последний фильм Бергмана)... Их диалог, творчество, любовь, боль, дружбу... будет наполнять время, история, новые поколения... Наконец жизнь преодолела свою непреодолимость. Остаются уроки... Огромное пространство чувств и мыслей ушедшего века, ушедшего поколения, которое творчеством своим обустроило черные дыры нашего сознания, путь был освоен, привидения обрели плоть тех, кто сам превратился в образы... Отзвуки лейтмотива последних лент: Неужели эта боль неизбежна?.. Моя жизнь - мое наказание... Люди врастают друг в друга... Навсегда...
Пройти весь путь беспощадного самоанализа, до последнего дыхания... Цельность, завершенность, прозрачность мысли на дне самых мутных глубин души - эти черты творчества коллектива, вдохновляемого и ведомого Бергманом, семьи Бергмана, которая немыслима без норвержской спутницы, не перестают потрясать...
Продолжение следует. Пшибышевский и русский театр, "Синагога сатаны" и Россия.