Рассказ старого аламана
Максуд Алиханов-Аварский. В гостях у шаха. Очерки Персии. - Тифлис, 1898.
В начале июня 1883 года Насреддин-шах предпринял поездку в Хорасан с целью, как говорили, поклонения праху мусульманского святого Имама Резы. Путь повелителя Персии был назначен через города Буджнурт и Кочан, лежащие в соседстве с нашим Ахал-Текинским оазисом. По принятому в подобных случаях обыкновению, начальнику Закаспийской области ген.-лейт. А. В. Комарову, приказано было отправиться в Хорасан и приветствовать шаха от имени Государя Императора. Сопровождать генерала в Персию назначена была сотня казаков 1-го Таманского полка с хором трубачей и взвод текинских милиционеров. Свиту генерала составили несколько офицеров, ординарцы, врач, топограф и переводчики, всего 15 офицеров и 200 нижних чинов с 247 конями. […]
Участвуя в этой поездке, я вел с полным беспристрастием возможно обстоятельные походные записки. Говорю «с беспристрастием» потому, что наша литература, касающаяся Персии, грешит обыкновенно или огульным порицанием всего персидского, или же, напротив, совершенно незаслуженными дифирамбами в угоду разных заинтересованных лиц. […]
Кратчайшая дорога из Асхабада на Буджнурт, куда мы стремимся, идет на запад, в сторону Геок-Тепе, и затем проходит через пункты Дурунгяр и Кочан, знакомство с которыми представляет интерес как в торговом, так и в военном отношении. Мы выступили поэтому на Аннау, т. е. в сторону, противоположную от Геок-Тепе. […]
Проехав по ущелью несколько верст, мы свернули с дороги и расположились для ночлега на небольшой поляне. Здесь, в ожидании ужина, все наше общество собралось вокруг одного из бивачных костров. Сюда же любопытство привлекло некоторых из текинских сардаров и разговор немедленно перешел на их излюбленное аламанство, т. е. на разбойничий режим, так недавно еще царивший во всем крае и руководителями которого были эти самые сардары…
Н. Н. Каразин. Среди туркмен-теке. Туркмен-батырь во время атаки
До появления русских на Ахале, места, куда мы явились теперь почти мирными путешественниками, да и на многие сотни верст северо-восточная граница Ирана, от берегов Каспия до афганских пределов, служили ареной почти ежедневных кровавых столкновений между туркменами и персами. Все это было так недавно, всего два с половиною года назад, следовательно, сардарам было что рассказать и они говорили без умолку…
Из их слов следовало, между прочим, что, помимо целей грабительских, поводом к столкновениям туркмен с персами весьма часто служили пограничные пастбища и, в особенности, вода, так как верховья всех речек, направляющихся на Ахал и Атек и необходимых для орошения этих равнин, лежат в пределах Хорасана и постоянно отводились персами не только для ирригации своих полей, но и в видах мести к туркменам. Внезапный наезд со стороны последних двух-трех сотен аламанов, разрушение запруды и ограбление застигнутых врасплох деревень бывало обыкновенно ответом на подобные проделки персов. Но хорасанцы - эти потомки парфян, заставлявших некогда дрожать римские легионы - весьма редко играли доблестную роль в подобных столкновениях. При виде нападающих они бросали оружие, позволяли связывать себе руки, даже связывали своих товарищей, хотя не сомневались, знали отлично, что им предстоит туркменское рабство более тяжкое, чем смерть. Если же обстоятельства позволяли, персы прятались в полевых башнях, десятки тысяч которых возведены именно с этою целью и, как мы видели вокруг Аннау, продолжают еще покрывать весь пограничный район Хорасана и Ахала. Они высиживали в них, пока не пронесется обратно ураган грозных всадников, и затем, покидая свои убежища, спешили в деревни, чтобы оплакивать свое разорение, а зачастую, и потерю всех близких, забранных в плен или перебитых…
Набег туркмен
- Но бывали же и неудачи? - спросил один из нас после нескольких рассказов об успешных набегах туркмен.
- Конечно! - был ответ. - Но очень редко: персы трусливы и, чтобы понести поражение от них, нам нужно было нарваться на слишком большое превосходство сил… Вот, Ак-Мурад-сардар был героем одного из таких случаев, - насмешливо прибавил говоривший, - он лучше нас расскажет о гостеприимстве персов…
- Ну, Ак-Мурад, как вас угостили?
- В этот раз недурно… Да перебьет их Создатель! - начал он, добродушно посмеиваясь. - Мы предприняли набег в сторону Келат-и-Надира. Я был тогда молодым еще сардаром. Перед рассветом мы приблизились к одной заранее намеченной кале, как говорили, зажиточных персов, и на которую решено было напасть. Оставив лошадей в поле, мы в числе 80 аламанов потянулись, затаив дыхание, к толстой глиняной ограде этой калы. Казалось, все спит кругом. Мы подползли к стене и некоторые уже полезли на нее, подсаживая друг друга. Я был уверен, что через несколько мгновений кала огласится нашими криками, с которыми, по обыкновению, немедленно сольются страшные вопли ее обитателей, и уже видел себя скручивающим руки растерянному персу, как вдруг… перед глазами сверкнули огоньки, затрещали выстрели и, с раздробленным бедром, я полетел со стены… Мы были осыпаны градом пуль. Многие из аламанов пали на месте, а уцелевшие кинулись было к лошадям, но тут их встретил новый залп. Перебитые или перераненные наши люди очутились в темноте между сотнею перепуганных и сорвавшихся коней, и заварилась страшная каша… Человек 20 из них пробило себе дорогу и разбежалось, а все остальное погибло или осталось в руках персов. В числе последних был и я… Оказалось, что мы попали в ловушку. От людей, служивших обеим сторонам, каких у нас было немало в те дни, персы проведали о намерении нашей партии и ожидали нас, устроив засады, в которых участвовали многие курды и почти весь гарнизон Келата…
- Три года я провел в плену у персов, - продолжал рассказчик после некоторой паузы, - и все это время, в летний жар и зимний холод, меня держали на цепи, днем - на дворе рядом с собакою, а ночью - в грязной подземной яме, где я, страшно расслабленный от плохой пищи, вдобавок еще задыхался от нестерпимого зловония… Бывали, словом, дни, когда смерть я встретил бы как особую милость неба. Я дождался выкупа и едва не разорился, так как мой благодетель, близкий родственник, согласился выкупить меня с тем, что я выплачу ему 120 туманов [мервский туман - 40 кранов или 11 р. 20 к.], и тогда выменял меня на пленного перса, купленного в Мерве всего за 20 туманов…
- Почему же так много взяли с тебя?
- Мы, текинцы, говорится у нас, происходим от теке (дикий козел), который был отродьем собаки. Правда ли это - не знаю, но нрав у нашего народа действительно собачий. Из-за каждого крана у нас даже братья родные грызутся как голодные псы над костью, и только редкий в нашей стране задумается пожертвовать дружбой или родством, когда можно что-либо сорвать хотя бы и с отца родного. Будучи не больше как одним из таких собак, мой родственник не упустил, конечно, случая положить в карман лишних сто туманов; а мне, чтобы получить свободу, ничего не оставалось как только согласиться на его, хотя и тяжкие, условия, тем более что на пленниках у нас все барышничали как и на всякой скотине: иной перс раз двадцать продавался из рук в руки, прежде чем попадал на родину… Но ничего! - воскликнул в заключение Ак-Мурад, - вернувшись из плена, я занялся аламанством пуще прежнего и долг свой заплатил персидскими же деньгами, добытыми в новых набегах на хорасанские деревни…
Много еще рассказывали туркмены из быта аламанов… Но уже поздно и приходится сложить перо, ввиду предстоящего раннего выступления.
См. также:
Н. И. Гродеков. Поездка ген. шт. полковника Гродекова из Самарканда через Герат в Афганистан (в 1878 году)
В начале июня 1883 года Насреддин-шах предпринял поездку в Хорасан с целью, как говорили, поклонения праху мусульманского святого Имама Резы. Путь повелителя Персии был назначен через города Буджнурт и Кочан, лежащие в соседстве с нашим Ахал-Текинским оазисом. По принятому в подобных случаях обыкновению, начальнику Закаспийской области ген.-лейт. А. В. Комарову, приказано было отправиться в Хорасан и приветствовать шаха от имени Государя Императора. Сопровождать генерала в Персию назначена была сотня казаков 1-го Таманского полка с хором трубачей и взвод текинских милиционеров. Свиту генерала составили несколько офицеров, ординарцы, врач, топограф и переводчики, всего 15 офицеров и 200 нижних чинов с 247 конями. […]
Участвуя в этой поездке, я вел с полным беспристрастием возможно обстоятельные походные записки. Говорю «с беспристрастием» потому, что наша литература, касающаяся Персии, грешит обыкновенно или огульным порицанием всего персидского, или же, напротив, совершенно незаслуженными дифирамбами в угоду разных заинтересованных лиц. […]
Кратчайшая дорога из Асхабада на Буджнурт, куда мы стремимся, идет на запад, в сторону Геок-Тепе, и затем проходит через пункты Дурунгяр и Кочан, знакомство с которыми представляет интерес как в торговом, так и в военном отношении. Мы выступили поэтому на Аннау, т. е. в сторону, противоположную от Геок-Тепе. […]
Проехав по ущелью несколько верст, мы свернули с дороги и расположились для ночлега на небольшой поляне. Здесь, в ожидании ужина, все наше общество собралось вокруг одного из бивачных костров. Сюда же любопытство привлекло некоторых из текинских сардаров и разговор немедленно перешел на их излюбленное аламанство, т. е. на разбойничий режим, так недавно еще царивший во всем крае и руководителями которого были эти самые сардары…
Н. Н. Каразин. Среди туркмен-теке. Туркмен-батырь во время атаки
До появления русских на Ахале, места, куда мы явились теперь почти мирными путешественниками, да и на многие сотни верст северо-восточная граница Ирана, от берегов Каспия до афганских пределов, служили ареной почти ежедневных кровавых столкновений между туркменами и персами. Все это было так недавно, всего два с половиною года назад, следовательно, сардарам было что рассказать и они говорили без умолку…
Из их слов следовало, между прочим, что, помимо целей грабительских, поводом к столкновениям туркмен с персами весьма часто служили пограничные пастбища и, в особенности, вода, так как верховья всех речек, направляющихся на Ахал и Атек и необходимых для орошения этих равнин, лежат в пределах Хорасана и постоянно отводились персами не только для ирригации своих полей, но и в видах мести к туркменам. Внезапный наезд со стороны последних двух-трех сотен аламанов, разрушение запруды и ограбление застигнутых врасплох деревень бывало обыкновенно ответом на подобные проделки персов. Но хорасанцы - эти потомки парфян, заставлявших некогда дрожать римские легионы - весьма редко играли доблестную роль в подобных столкновениях. При виде нападающих они бросали оружие, позволяли связывать себе руки, даже связывали своих товарищей, хотя не сомневались, знали отлично, что им предстоит туркменское рабство более тяжкое, чем смерть. Если же обстоятельства позволяли, персы прятались в полевых башнях, десятки тысяч которых возведены именно с этою целью и, как мы видели вокруг Аннау, продолжают еще покрывать весь пограничный район Хорасана и Ахала. Они высиживали в них, пока не пронесется обратно ураган грозных всадников, и затем, покидая свои убежища, спешили в деревни, чтобы оплакивать свое разорение, а зачастую, и потерю всех близких, забранных в плен или перебитых…
Набег туркмен
- Но бывали же и неудачи? - спросил один из нас после нескольких рассказов об успешных набегах туркмен.
- Конечно! - был ответ. - Но очень редко: персы трусливы и, чтобы понести поражение от них, нам нужно было нарваться на слишком большое превосходство сил… Вот, Ак-Мурад-сардар был героем одного из таких случаев, - насмешливо прибавил говоривший, - он лучше нас расскажет о гостеприимстве персов…
- Ну, Ак-Мурад, как вас угостили?
- В этот раз недурно… Да перебьет их Создатель! - начал он, добродушно посмеиваясь. - Мы предприняли набег в сторону Келат-и-Надира. Я был тогда молодым еще сардаром. Перед рассветом мы приблизились к одной заранее намеченной кале, как говорили, зажиточных персов, и на которую решено было напасть. Оставив лошадей в поле, мы в числе 80 аламанов потянулись, затаив дыхание, к толстой глиняной ограде этой калы. Казалось, все спит кругом. Мы подползли к стене и некоторые уже полезли на нее, подсаживая друг друга. Я был уверен, что через несколько мгновений кала огласится нашими криками, с которыми, по обыкновению, немедленно сольются страшные вопли ее обитателей, и уже видел себя скручивающим руки растерянному персу, как вдруг… перед глазами сверкнули огоньки, затрещали выстрели и, с раздробленным бедром, я полетел со стены… Мы были осыпаны градом пуль. Многие из аламанов пали на месте, а уцелевшие кинулись было к лошадям, но тут их встретил новый залп. Перебитые или перераненные наши люди очутились в темноте между сотнею перепуганных и сорвавшихся коней, и заварилась страшная каша… Человек 20 из них пробило себе дорогу и разбежалось, а все остальное погибло или осталось в руках персов. В числе последних был и я… Оказалось, что мы попали в ловушку. От людей, служивших обеим сторонам, каких у нас было немало в те дни, персы проведали о намерении нашей партии и ожидали нас, устроив засады, в которых участвовали многие курды и почти весь гарнизон Келата…
- Три года я провел в плену у персов, - продолжал рассказчик после некоторой паузы, - и все это время, в летний жар и зимний холод, меня держали на цепи, днем - на дворе рядом с собакою, а ночью - в грязной подземной яме, где я, страшно расслабленный от плохой пищи, вдобавок еще задыхался от нестерпимого зловония… Бывали, словом, дни, когда смерть я встретил бы как особую милость неба. Я дождался выкупа и едва не разорился, так как мой благодетель, близкий родственник, согласился выкупить меня с тем, что я выплачу ему 120 туманов [мервский туман - 40 кранов или 11 р. 20 к.], и тогда выменял меня на пленного перса, купленного в Мерве всего за 20 туманов…
- Почему же так много взяли с тебя?
- Мы, текинцы, говорится у нас, происходим от теке (дикий козел), который был отродьем собаки. Правда ли это - не знаю, но нрав у нашего народа действительно собачий. Из-за каждого крана у нас даже братья родные грызутся как голодные псы над костью, и только редкий в нашей стране задумается пожертвовать дружбой или родством, когда можно что-либо сорвать хотя бы и с отца родного. Будучи не больше как одним из таких собак, мой родственник не упустил, конечно, случая положить в карман лишних сто туманов; а мне, чтобы получить свободу, ничего не оставалось как только согласиться на его, хотя и тяжкие, условия, тем более что на пленниках у нас все барышничали как и на всякой скотине: иной перс раз двадцать продавался из рук в руки, прежде чем попадал на родину… Но ничего! - воскликнул в заключение Ак-Мурад, - вернувшись из плена, я занялся аламанством пуще прежнего и долг свой заплатил персидскими же деньгами, добытыми в новых набегах на хорасанские деревни…
Много еще рассказывали туркмены из быта аламанов… Но уже поздно и приходится сложить перо, ввиду предстоящего раннего выступления.
См. также:
Н. И. Гродеков. Поездка ген. шт. полковника Гродекова из Самарканда через Герат в Афганистан (в 1878 году)