Топограф Зеленин в Хиве (1842)
И. Н. Захарьин (Якунин). Посольство в Хиву в 1842 году. (По рассказам и запискам очевидца) // Исторический вестник, 1894, № 11. 
Глазомерные съемки топографа Зеленина. - Встреча с русским дезертиром. - Таинственные незнакомки в саду посольства. - Путешествие Бочарова и Зеленина по городам Хивы и оазисам. - Оригинальные топографические работы. - Опасная встреча и поспешное возвращение в Хиву.
Следует сказать о деятельности и приключениях в Хиве топографа Г. Н. Зеленина, на которого было возложено полковником Данилевским секретнейшее и довольно опасное поручение - составить приблизительную топографическую карту как самого города Хивы, так и его окрестностей и оазисов.
Малейшая оплошность, или просто неосторожность, в этом деле могла стоить жизни не только самому Зеленину, но, пожалуй, и всему посольству, потому что хивинцы вообще зорко наблюдали (после похода Перовского), чтобы русские не могли снять Хиву на план, так как тогда, по их мнению, легко уже будет взять их «неприступное» ханство, огражденное безводными и песчаными пустынями, окружавшими это в действительности ничтожное и бессильное владение.
Самый город Хиву Зеленин снимал так: он покупал на базаре за две мелкие хивинские монеты («кара-теньга» - черная, т. е. медная, монета), дыню, брал ее в руку и шел с нею по Хиве как бы для прогулки; понимая немного по-хивински, он расспрашивал уличных торговцев: как, напр., называется такой-то арык, как зовется вот эта канава, этот сад и т. д.; количество их обозначал перочинным ножом на коре дыни и затем, возвращаясь домой, переводил уже на бумагу свои кабалистические знаки и заметки. Главную осторожность надо было соблюдать в том, чтобы не иметь при себе ни бумаги, ни карандаша на случай подозрений, задержания и обыска.
Однажды, гуляя таким образом по Хиве, Зеленин вдруг слышит за собою голос:
- Здравия желаю, ваше благородие!..
Он так и обмер… Глядит - стоит перед ним хивинец и приветливо улыбается… Оказалось, это был наш беглый солдат, из татар, оренбургский уроженец; служа в оренбургском гарнизоне, он часто встречал Зеленина на городских улицах и запомнил лицо его, как офицера, перед которым приходилось снимать шапку. Он имел теперь в Хиве свой дом и обзавелся уже семьей. Пригласив к себе «земляка», он угостил его чаем и просил заходить почаще; но Зеленин побоялся потом бывать у него, так как соседи хивинцы очень недружелюбно посматривали на «уруса», а самый дом татарина был на краю города, в балке. Этот солдат был потом в доме посольства и предлагал его обитателям, все молодым и одиноким людям, довольно интимные услуги… но место такого поставщика было уже занято. Садом, в котором расположен был запасный «дворец» хана (где помещалось посольство), заведывал особый специальный садовник из пленных персиян, знающий хорошо свое дело; и вот, жена его, тоже пленная персиянка, предлагала гг. офицерам свои конфиденциальные услуги: стоило только уплатить ей полуимпериал, и в ханском саду ночью, в сопровождении этой садовницы, появлялась женская фигура в чадре, в шелковом халате и таковых же шальварах, закутанная в кисею и персидскую шаль… Смотря по требованию, в саду появлялось иногда и несколько таких фигур разом… Под большим секретом, персиянка уверяла, что таинственные незнакомки - бывшие жены умершего хана, материальная участь которых при новом владыке была действительно не очень-то завидна… Очень возможно, что садовница преувеличивала происхождение и положение рекомендуемых ею особ, что это были просто пленные рабыни персиянки, прислужницы из гарема бывшего хана, но только костюмы их были всегда очень роскошны, каких не могли бы иметь простые пленницы-рабыни.
Покончив с съемкой города Хивы, Г. Н. Зеленин решил, как уже упомянуто было выше, ехать для съемок же по другим городам ханства; чтобы замаскировать свои действия, он переоделся приказчиком и отправился вместе с торговцем Бочаровым, ехавшим туда же с своим товаром на нескольких верблюдах… Оба они поехали верхами на лошадях, в сопровождении лишь одного мальчика хивинца, нанятого в самой Хиве.
Прежде чем выехать из города, Зеленин, облачившись в халат, жил целую неделю в караван-сарае, где останавливался Бочаров. Путешествие их было довольно благополучно: они беспрепятственно посетили города Ташкуйой, Ханки, Хазарасп и Клыч-Ниасбай; последний город - в Бухаре. Их везде встречали с некоторым изумлением; но, узнав от сопровождавшего их хивинца, что в самой Хиве находится русское посольство, успокаивались и даже, случалось, принимали как гостей. В непродолжительном времени Бочаров распродал почти весь свой товар, а Зеленин тем временем тщательно, хотя и очень осторожно, делал свое дело, которое было нелегко еще и потому, что съемку приходилось делать без всяких инструментов, не только без астролябии или мензулы, но даже без буссоли и цепи, обозначая норд и зюд по солнцу, а расстояние - шагами… Шагами же был вымерен и главный (в то время) арык Хивы - Полван, названный так в честь бывшего батыря (героя) Полвана, ставшего потом святым и похороненного в самой Хиве, в главной мечети. Работы Зеленина облегчались главным образом тем обстоятельством, что спутник его Бочаров говорил по-хивински и был человеком умным и сметливым: все, что только надо было разузнать Зеленину, Бочаров исподволь, не возбуждая подозрений, узнавал от самих же хивинцев и затем передавал полученные им сведения Зеленину. Во время этих глазомерных съемок нельзя уже было обойтись при помощи дыни, и пришлось поневоле наносить добываемые сведения на бумагу, и хотя здесь, вне главного города Хивы и в оазисах, хивинцы не следили уже за Бочаровым так зорко, как следили они за нашим посольством в самой Хиве, но, тем не менее, и здесь Зеленин должен был соблюдать большую осторожность: так, например, маленький карандаш был вделан у него незаметно в ключик от часов; вместо бумаги он заносил свои заметки на внутренние стороны крышек маленьких картонных коробок, бывших с товаром у Бочарова.
Однако в самом конце путешествия по Хиве Бочарова и Зеленина с ними случилось одно происшествие, которое легко могло погубить их обоих.
Возвращаясь в Хиву, они заехали в последний по дороге город Куня-Ургент [Куня-Ургент, или Куня-Ургенч, бывшая столица Хивинского ханства, называвшаяся Харезм.] и остановились у знакомого Бочарову хивинца, бывавшего не раз в Оренбурге, на меновом дворе, с товарами. Однажды, когда Бочаров и хивинец вместе уехали куда-то, Зеленин, разложив на столе картонные коробки с имевшимися на них чертежами и заметками, стал заниматься… Вдруг в комнату, которой по оплошности он не запер, входит какой-то, лет 14-ти, мальчик персиянин и говорит по-русски:
- Здравствуйте, барин! Я вас знаю…
Зеленин с ужасом взглянул на мальчика и стал убирать со стола свои картонки.
- Я жил два раза в Оренбурге с прежним своим хозяином, - продолжал мальчик, - и мы квартировали рядом с вашим домом… Прежний хозяин продал меня вот этому, у которого вы теперь живете. Я ведь знаю, что вы все снимаете планы: я вас однажды видел под Оренбургом - вы все с цепью ходили и рисовали в степи…
Зеленин был ни жив, ни мертв - и ждал, что будет дальше…
- Да вы не бойтесь, барин!.. черт их возьми! я ведь им ничего не скажу: я их, собак, не люблю… Мой отец и мать и теперь живут у них в Хиве, пленные…
Когда Зеленин опомнился, он всячески обласкал мальчика перса, дал ему серебряной мелочи и подарил свисток и с фунт сахару. Когда к вечеру вернулся Бочаров и узнал всю эту историю, он сказал Зеленину:
- Ну, барин, надо уходить отсюда скорее к своим! Ведь беда нам будет, если мальчишка проговорится…
До Хивы было 40 верст, и утром, чуть свет, наши путешественники выехали из Куня-Ургенти и благополучно в тот же день, к вечеру, добрались до Хивы, где Зеленин со всеми своими заметками отправился прямо в посольство, а Бочаров по-прежнему - в караван-сарай.
Глазомерные съемки топографа Зеленина. - Встреча с русским дезертиром. - Таинственные незнакомки в саду посольства. - Путешествие Бочарова и Зеленина по городам Хивы и оазисам. - Оригинальные топографические работы. - Опасная встреча и поспешное возвращение в Хиву.
Следует сказать о деятельности и приключениях в Хиве топографа Г. Н. Зеленина, на которого было возложено полковником Данилевским секретнейшее и довольно опасное поручение - составить приблизительную топографическую карту как самого города Хивы, так и его окрестностей и оазисов.
Малейшая оплошность, или просто неосторожность, в этом деле могла стоить жизни не только самому Зеленину, но, пожалуй, и всему посольству, потому что хивинцы вообще зорко наблюдали (после похода Перовского), чтобы русские не могли снять Хиву на план, так как тогда, по их мнению, легко уже будет взять их «неприступное» ханство, огражденное безводными и песчаными пустынями, окружавшими это в действительности ничтожное и бессильное владение.
Самый город Хиву Зеленин снимал так: он покупал на базаре за две мелкие хивинские монеты («кара-теньга» - черная, т. е. медная, монета), дыню, брал ее в руку и шел с нею по Хиве как бы для прогулки; понимая немного по-хивински, он расспрашивал уличных торговцев: как, напр., называется такой-то арык, как зовется вот эта канава, этот сад и т. д.; количество их обозначал перочинным ножом на коре дыни и затем, возвращаясь домой, переводил уже на бумагу свои кабалистические знаки и заметки. Главную осторожность надо было соблюдать в том, чтобы не иметь при себе ни бумаги, ни карандаша на случай подозрений, задержания и обыска.
Однажды, гуляя таким образом по Хиве, Зеленин вдруг слышит за собою голос:
- Здравия желаю, ваше благородие!..
Он так и обмер… Глядит - стоит перед ним хивинец и приветливо улыбается… Оказалось, это был наш беглый солдат, из татар, оренбургский уроженец; служа в оренбургском гарнизоне, он часто встречал Зеленина на городских улицах и запомнил лицо его, как офицера, перед которым приходилось снимать шапку. Он имел теперь в Хиве свой дом и обзавелся уже семьей. Пригласив к себе «земляка», он угостил его чаем и просил заходить почаще; но Зеленин побоялся потом бывать у него, так как соседи хивинцы очень недружелюбно посматривали на «уруса», а самый дом татарина был на краю города, в балке. Этот солдат был потом в доме посольства и предлагал его обитателям, все молодым и одиноким людям, довольно интимные услуги… но место такого поставщика было уже занято. Садом, в котором расположен был запасный «дворец» хана (где помещалось посольство), заведывал особый специальный садовник из пленных персиян, знающий хорошо свое дело; и вот, жена его, тоже пленная персиянка, предлагала гг. офицерам свои конфиденциальные услуги: стоило только уплатить ей полуимпериал, и в ханском саду ночью, в сопровождении этой садовницы, появлялась женская фигура в чадре, в шелковом халате и таковых же шальварах, закутанная в кисею и персидскую шаль… Смотря по требованию, в саду появлялось иногда и несколько таких фигур разом… Под большим секретом, персиянка уверяла, что таинственные незнакомки - бывшие жены умершего хана, материальная участь которых при новом владыке была действительно не очень-то завидна… Очень возможно, что садовница преувеличивала происхождение и положение рекомендуемых ею особ, что это были просто пленные рабыни персиянки, прислужницы из гарема бывшего хана, но только костюмы их были всегда очень роскошны, каких не могли бы иметь простые пленницы-рабыни.
Покончив с съемкой города Хивы, Г. Н. Зеленин решил, как уже упомянуто было выше, ехать для съемок же по другим городам ханства; чтобы замаскировать свои действия, он переоделся приказчиком и отправился вместе с торговцем Бочаровым, ехавшим туда же с своим товаром на нескольких верблюдах… Оба они поехали верхами на лошадях, в сопровождении лишь одного мальчика хивинца, нанятого в самой Хиве.
Прежде чем выехать из города, Зеленин, облачившись в халат, жил целую неделю в караван-сарае, где останавливался Бочаров. Путешествие их было довольно благополучно: они беспрепятственно посетили города Ташкуйой, Ханки, Хазарасп и Клыч-Ниасбай; последний город - в Бухаре. Их везде встречали с некоторым изумлением; но, узнав от сопровождавшего их хивинца, что в самой Хиве находится русское посольство, успокаивались и даже, случалось, принимали как гостей. В непродолжительном времени Бочаров распродал почти весь свой товар, а Зеленин тем временем тщательно, хотя и очень осторожно, делал свое дело, которое было нелегко еще и потому, что съемку приходилось делать без всяких инструментов, не только без астролябии или мензулы, но даже без буссоли и цепи, обозначая норд и зюд по солнцу, а расстояние - шагами… Шагами же был вымерен и главный (в то время) арык Хивы - Полван, названный так в честь бывшего батыря (героя) Полвана, ставшего потом святым и похороненного в самой Хиве, в главной мечети. Работы Зеленина облегчались главным образом тем обстоятельством, что спутник его Бочаров говорил по-хивински и был человеком умным и сметливым: все, что только надо было разузнать Зеленину, Бочаров исподволь, не возбуждая подозрений, узнавал от самих же хивинцев и затем передавал полученные им сведения Зеленину. Во время этих глазомерных съемок нельзя уже было обойтись при помощи дыни, и пришлось поневоле наносить добываемые сведения на бумагу, и хотя здесь, вне главного города Хивы и в оазисах, хивинцы не следили уже за Бочаровым так зорко, как следили они за нашим посольством в самой Хиве, но, тем не менее, и здесь Зеленин должен был соблюдать большую осторожность: так, например, маленький карандаш был вделан у него незаметно в ключик от часов; вместо бумаги он заносил свои заметки на внутренние стороны крышек маленьких картонных коробок, бывших с товаром у Бочарова.
Однако в самом конце путешествия по Хиве Бочарова и Зеленина с ними случилось одно происшествие, которое легко могло погубить их обоих.
Возвращаясь в Хиву, они заехали в последний по дороге город Куня-Ургент [Куня-Ургент, или Куня-Ургенч, бывшая столица Хивинского ханства, называвшаяся Харезм.] и остановились у знакомого Бочарову хивинца, бывавшего не раз в Оренбурге, на меновом дворе, с товарами. Однажды, когда Бочаров и хивинец вместе уехали куда-то, Зеленин, разложив на столе картонные коробки с имевшимися на них чертежами и заметками, стал заниматься… Вдруг в комнату, которой по оплошности он не запер, входит какой-то, лет 14-ти, мальчик персиянин и говорит по-русски:
- Здравствуйте, барин! Я вас знаю…
Зеленин с ужасом взглянул на мальчика и стал убирать со стола свои картонки.
- Я жил два раза в Оренбурге с прежним своим хозяином, - продолжал мальчик, - и мы квартировали рядом с вашим домом… Прежний хозяин продал меня вот этому, у которого вы теперь живете. Я ведь знаю, что вы все снимаете планы: я вас однажды видел под Оренбургом - вы все с цепью ходили и рисовали в степи…
Зеленин был ни жив, ни мертв - и ждал, что будет дальше…
- Да вы не бойтесь, барин!.. черт их возьми! я ведь им ничего не скажу: я их, собак, не люблю… Мой отец и мать и теперь живут у них в Хиве, пленные…
Когда Зеленин опомнился, он всячески обласкал мальчика перса, дал ему серебряной мелочи и подарил свисток и с фунт сахару. Когда к вечеру вернулся Бочаров и узнал всю эту историю, он сказал Зеленину:
- Ну, барин, надо уходить отсюда скорее к своим! Ведь беда нам будет, если мальчишка проговорится…
До Хивы было 40 верст, и утром, чуть свет, наши путешественники выехали из Куня-Ургенти и благополучно в тот же день, к вечеру, добрались до Хивы, где Зеленин со всеми своими заметками отправился прямо в посольство, а Бочаров по-прежнему - в караван-сарай.