Да будет свет! (2)
Таковы основные представления современной физики о природе и свойствах света. И теперь нам нужно постараться понять, что из всего этого мы только мыслим (что есть особенность нашего мышления), что нам является (как вещь-явление), а что присутствует как бытие (как вещь-бытие). То есть посмотреть на все это с философской точки зрения.
Интересно, прежде всего, то, что мы не можем помыслить переход из состояния покоя в состояние движение. На этой особенности нашего мышления древние греки в свое время сильно потоптались. Что за этим стоит - в целом понятно. Наше мышление заточено на тождество и поиск тождественности. Именно поэтому наше мышление онтологично, то есть способно к различению, анализу, синтезу, дедукции и всем прочим фокусам, позволяющим нам воспринимать и познавать мир. Это не недостаток мышления, это его главное достоинство, его главная функция. Это именно то, что делает наше мышление причастным к бытию. Тождество мышления, стремление к тождественности и поиску тождественности - это следствия природы самого бытия. Поэтому логика не просто логична, она - онтологична. То есть в ней проявляется природа бытия-в-себе. То, что противоречит себе, что имеет в себе противоречие - опознается нашим разумом как ложное, то есть как непричастное к бытию. Логическое противоречие - это стоп-сигнал, признак того, что где-то произошла ошибка, где-то притаилось вранье. Требование к логической непротиворечивости картины мира - это правильное требование, годное требование. Без этого требования мир рушится. Рушится не в нашей голове, а объективно, ибо бытие в своих основаниях, как вещь-бытие - это тождество. Тождество вещи самой себе.
Множественность и многообразие нам даны в чувственности. Мышление с его тождественностью и чувственность с ее многообразием, множеством и переменчивостью в нас заботливо разделены на два разных источника познания. Чтобы мы не запутались, видимо. Для философии это стало одной из главных проблем, но в нашей философии тут никакой проблемы нет. Только в чувственности и мышлении вещь дана ВСЯ. Хотя как бы "по отдельным кусочкам". Вещь-в-себе является нам в материи, через чувственность, но является она уже как тождество многообразия, как единство многого и переменчивого, и это многообразие мы воспринимаем через чувственность, а тождество - через разум. Любая попытка отделить одно от другого и провозгласить приоритет одного над другим будет грубой философской ошибкой. Которую сделали многие, включая даже Аристотеля. Вещь дана нам воочию, как очевидность, она уже дана как тождество многого, и разделение ее - уже есть начало анализа и познания того, что нам явлено. И если тождественность вещи есть бытие, то ее многообразие и изменение есть ее материя.
Начало движения - это начало изменения. Пока вещь находится в состоянии покоя или пока она движется - мы можем легко это помыслить. Так как состояние покоя или движения - это тождественное себе состояние. А вот при переходе из одного состояния в другое - разум "клинит". Он это помыслить не может. Потому что в этот момент происходит нарушение прежней тождественности. Разум отказывается это мыслить, он бунтует и объявляет бойкот - это не в его благородной природе. И на выручку приходят чувства. Мы ЭТО ВИДИМ. Своими глазами. Поэтому когда на упорное нежелание Зенона Элейского (автора известных апорий) признать движение Диоген Циник встал и стал ходить перед его носом - это был очень правильный аргумент, по существу. Хотя вряд ли он убедил упрямого Зенона.
Движенья нет, сказал мудрец брадатый.
Другой смолчал и стал пред ним ходить.
Сильнее бы не мог он возразить;
Хвалили все ответ замысловатый.
Но, господа, забавный случай сей
Другой пример на память мне приводит:
Ведь каждый день пред нами солнце ходит,
Однако ж прав упрямый Галилей.
Очевидность изменения ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ вещи, данной нам в опыте, ее тождественность себе во всем многообразии и переменах - это очевидность тождества вещи-как-явления и вещи-как-бытия. Попытки преодолеть эту "противоречивую" природу явления чисто логическим путем - совершенно идиотская мысль. Гегель со всей своей диалектикой - просто безумец. Попытавшись ПОМЫСЛИТЬ единство противоречий, он создал самую безумную (и самую беспомощную и пустую) систему в истории философии.
Проблема невозможности помыслить нарушения тождества при движении может быть разрешена только технически, как она была разрешена в математике (то есть через введение бесконечных величин), так как проблема эта скорее чисто техническая. И возникает она не только при переходе из покоя в движение или наоборот, а при любом нарушение тождественной картины. Скажем, те же греки много спорили о том, как возникает бытие. "Нечто либо есть, либо его нету, а значит, если что-то возникает, то возникает из небытия", - говорили многие из них. Проблему эту, как проблему философскую, решил Аристотель, через понятие потенциального бытия. Потенциальное бытие, как бытие только-возможного, уже существует, но только как возможность, и при переходе в действительное, актуальное бытие, оно не возникает из ничего, а только становится действительным. И это решение - принципиальное и очень важное для всей философии, так как вещи-сами-по-себе - это и есть бытие потенциальное, которое уже существует, и при явлении бытие не возникает из ничего, а только актуализируется. Только здесь эта проблема приобретает принципиальный, философский характер. Что же касается изменений в мире явлений - тут принципиальной проблемы нет вовсе.
Тождество многообразия - это то, как дана нам вещь-явление. Но тождество многого не есть тождество противоположного с логической (и онтологической) точки зрения. Отождествлять противоположное (как Гегель) - это не диалектика. Это дурка. Диалектика не отождествляет и не осуществляет синтез противоположного бытия. Она отождествляет разное бытие, разные стороны бытия в одно. Между единым и многим нет логического противоречия. Это два модуса любого бытия. Отождествляется тождественное в разном. А не разное или тем более противоположное. Вещь в покое и вещь в движении - это не противоположное. Это разное, это изменение. И хотя наш разум не может помыслить этот переход, он мыслит вещь в покое и в движении как одну и ту же тождественную себе вещь. И в этом он поступает вполне правильно и разумно. Тут нет философской проблемы.
Интересно, прежде всего, то, что мы не можем помыслить переход из состояния покоя в состояние движение. На этой особенности нашего мышления древние греки в свое время сильно потоптались. Что за этим стоит - в целом понятно. Наше мышление заточено на тождество и поиск тождественности. Именно поэтому наше мышление онтологично, то есть способно к различению, анализу, синтезу, дедукции и всем прочим фокусам, позволяющим нам воспринимать и познавать мир. Это не недостаток мышления, это его главное достоинство, его главная функция. Это именно то, что делает наше мышление причастным к бытию. Тождество мышления, стремление к тождественности и поиску тождественности - это следствия природы самого бытия. Поэтому логика не просто логична, она - онтологична. То есть в ней проявляется природа бытия-в-себе. То, что противоречит себе, что имеет в себе противоречие - опознается нашим разумом как ложное, то есть как непричастное к бытию. Логическое противоречие - это стоп-сигнал, признак того, что где-то произошла ошибка, где-то притаилось вранье. Требование к логической непротиворечивости картины мира - это правильное требование, годное требование. Без этого требования мир рушится. Рушится не в нашей голове, а объективно, ибо бытие в своих основаниях, как вещь-бытие - это тождество. Тождество вещи самой себе.
Множественность и многообразие нам даны в чувственности. Мышление с его тождественностью и чувственность с ее многообразием, множеством и переменчивостью в нас заботливо разделены на два разных источника познания. Чтобы мы не запутались, видимо. Для философии это стало одной из главных проблем, но в нашей философии тут никакой проблемы нет. Только в чувственности и мышлении вещь дана ВСЯ. Хотя как бы "по отдельным кусочкам". Вещь-в-себе является нам в материи, через чувственность, но является она уже как тождество многообразия, как единство многого и переменчивого, и это многообразие мы воспринимаем через чувственность, а тождество - через разум. Любая попытка отделить одно от другого и провозгласить приоритет одного над другим будет грубой философской ошибкой. Которую сделали многие, включая даже Аристотеля. Вещь дана нам воочию, как очевидность, она уже дана как тождество многого, и разделение ее - уже есть начало анализа и познания того, что нам явлено. И если тождественность вещи есть бытие, то ее многообразие и изменение есть ее материя.
Начало движения - это начало изменения. Пока вещь находится в состоянии покоя или пока она движется - мы можем легко это помыслить. Так как состояние покоя или движения - это тождественное себе состояние. А вот при переходе из одного состояния в другое - разум "клинит". Он это помыслить не может. Потому что в этот момент происходит нарушение прежней тождественности. Разум отказывается это мыслить, он бунтует и объявляет бойкот - это не в его благородной природе. И на выручку приходят чувства. Мы ЭТО ВИДИМ. Своими глазами. Поэтому когда на упорное нежелание Зенона Элейского (автора известных апорий) признать движение Диоген Циник встал и стал ходить перед его носом - это был очень правильный аргумент, по существу. Хотя вряд ли он убедил упрямого Зенона.
Движенья нет, сказал мудрец брадатый.
Другой смолчал и стал пред ним ходить.
Сильнее бы не мог он возразить;
Хвалили все ответ замысловатый.
Но, господа, забавный случай сей
Другой пример на память мне приводит:
Ведь каждый день пред нами солнце ходит,
Однако ж прав упрямый Галилей.
Очевидность изменения ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ вещи, данной нам в опыте, ее тождественность себе во всем многообразии и переменах - это очевидность тождества вещи-как-явления и вещи-как-бытия. Попытки преодолеть эту "противоречивую" природу явления чисто логическим путем - совершенно идиотская мысль. Гегель со всей своей диалектикой - просто безумец. Попытавшись ПОМЫСЛИТЬ единство противоречий, он создал самую безумную (и самую беспомощную и пустую) систему в истории философии.
Проблема невозможности помыслить нарушения тождества при движении может быть разрешена только технически, как она была разрешена в математике (то есть через введение бесконечных величин), так как проблема эта скорее чисто техническая. И возникает она не только при переходе из покоя в движение или наоборот, а при любом нарушение тождественной картины. Скажем, те же греки много спорили о том, как возникает бытие. "Нечто либо есть, либо его нету, а значит, если что-то возникает, то возникает из небытия", - говорили многие из них. Проблему эту, как проблему философскую, решил Аристотель, через понятие потенциального бытия. Потенциальное бытие, как бытие только-возможного, уже существует, но только как возможность, и при переходе в действительное, актуальное бытие, оно не возникает из ничего, а только становится действительным. И это решение - принципиальное и очень важное для всей философии, так как вещи-сами-по-себе - это и есть бытие потенциальное, которое уже существует, и при явлении бытие не возникает из ничего, а только актуализируется. Только здесь эта проблема приобретает принципиальный, философский характер. Что же касается изменений в мире явлений - тут принципиальной проблемы нет вовсе.
Тождество многообразия - это то, как дана нам вещь-явление. Но тождество многого не есть тождество противоположного с логической (и онтологической) точки зрения. Отождествлять противоположное (как Гегель) - это не диалектика. Это дурка. Диалектика не отождествляет и не осуществляет синтез противоположного бытия. Она отождествляет разное бытие, разные стороны бытия в одно. Между единым и многим нет логического противоречия. Это два модуса любого бытия. Отождествляется тождественное в разном. А не разное или тем более противоположное. Вещь в покое и вещь в движении - это не противоположное. Это разное, это изменение. И хотя наш разум не может помыслить этот переход, он мыслит вещь в покое и в движении как одну и ту же тождественную себе вещь. И в этом он поступает вполне правильно и разумно. Тут нет философской проблемы.