Debt settlement

[rukenau]

Va, pensiero

Лес промыло лучами солнца, и весь он был чистый, зеленеющий, местами густой и слитный, как щетка для одежды, а местами прозрачно-редкий, как расческа для густых волос, и в таком виде он подступал к Стене.

Лаэрт перевернул палочки как раз вовремя, и мясо не успело сгореть. Кунцзы улыбнулся и покашлял.
- Хорошо, - сказал он одобрительно, - есть горячую еду. Когда холодные ветры, то и в доме холодно, и на улице... И надо сразу есть, иначе остывает. А сейчас можно и подождать, все равно не остынет, потому что звезда горит. - Он ткнул пальцем в безмятежное небо над головой. Кунцзы был лысый и довольно морщинистый, хотя и не старый еще. - Желудку холодная еда не так полезна, как горячая, потому что холодная ложится комком и лежит, а горячая сразу в руки идет, в силу.

Светловолосый угрюмый Лаэрт пожал плечами.
- Не знаю, - ответил он равнодушно. - Можно ведь и подогреть, когда остывает.

Тут в разговор вклинился Читатель:
- Дело не в том, что сразу в руки идет, - пояснил он, взволнованно жестикулируя, - а в том, что высокая температура - катализатор всякого химического процесса; в желудке у нас кислота, так что холодную еду ей переварить сложнее, чем горячую.
- Ты, Читатель, у нас умный, - засмеялся Кунзцы, - а только не поймешь сам иногда, какую говоришь чепуху. Как это кислота в желудке? Будь у меня в желудке кислота, у меня и во рту была бы кислота, а в животе так вообще, пожалуй, дырка.
- Нет же, нет, - отмахнулся Читатель, - желудок выстлан специальными клетками, и микрофлора там...

Лаэрт повернул голову и пристально посмотрел на Читателя, потом улыбнулся. Лаэртова улыбка была неприятная - не потому что особенно жестокая или холодная, но потому что такая, тонкогубая и задумчивая, она странно смотрелась на его круглокаменном лице, в остатке которого задумчивости не было ни на каплю. Лаэрт всегда все знал наверное.

- И правда, Читатель, - недоуменно сказал он, - какие еще клетки? Клетки же всем известно, что такое.

Воцарилось молчание, с обеих сторон непонимающее. Читатель не мог поверить в то, что за всю историю общения со своими друзьями (кстати, он до сих пор так и не определился, верно ли называть их таким словом - книги как-то необязательно и разномастно определяли дружбу) он ни разу не объяснил им ничего про биологические клетки, а Лаэрт и Кунцзы - которым, кстати, именно Читатель предложил так называться - не могли взять в толк, как это можно здоровыми клетками, которые хороши лишь для того, чтоб держать в них пойманную впрок дикую свинью, устилать что-то там, а тем паче желудок, который, как они знали со слов Читателя, помещался аккурат под сердцем.

- Э-э... - начал Читатель, собравшись с духом, - я не про те клетки...

Но Кунцзы и Лаэрт его уже не слушали: с другой стороны поляны, отделившись от массива свеже шелестящих деревьев, к ним приближалась Меркурия.

- Была у Стены? - строго спросил Лаэрт.
- Да! - воскликнула девушка. - И еще буду ходить!
- На здоровье, - сказал Лаэрт с деланным равнодушием, - а только смысла в этом я не вижу. Ходи вон к тому дереву, или к одиннадцатой Яме, или к А - эффект будет тот же. Ведь всем известно, зачем сделана Стена.
- Так зачем же? - уже сказав это, Меркурия вдруг вспыхнула, недовольно топнула ногой и сжала кулаки. - Тебе известно - еще не значит, что всем! Давай, говори!
- Меркурия, девочка, - с примирительной слабостью пробормотал Кунцзы, - не начинай опять этот разговор, к чему...

Лаэрт снял с огня одну веточку с мясом и отдал Кунцзы, как старшему, еще одну - Читателю, третью взял себе и отошел от огня с немного раздосадованным видом, приглашая Меркурию саму себя накормить.

- Почему же, Кунцзы? - спросил он, не ожидая ответа (мы бы сказали - риторически). - Я скажу ей. Вот Читатель, - тут Лаэрт махнул рукой в сторону Читателя, как-то поникшего в ожидании неминуемой тягостной дискуссии, - рассказывал нам про Бога. И про высший разум. Авторитат Читателя ты же не поставишь под сомнение?

- Авторитет, - еле слышно пробормотал Читатель. Кстати, никто не знал, как его зовут: хотя над входом в дом он некогда и написал «ТОР», никто, кроме него и еще одного малыша, которого он же и обучил, букв не знал и особенно не интересовался ими, и потому прочесть этого имени не мог, сам же Читатель озвучивать его стеснялся. Говоря откровенно, Читатель вовсе не был похож на громовержца Тора - он был невысокого роста, щуплый, лысый и плохо видел. Хотя для людей, знающих, что интеллект их хорошо развит, характерно лестно оценивать все стороны своей натуры, Читатель был не таков. Он знал, что нужен коллективу лишь как мозг, но не как охотник, строитель или повар, и удовлетворялся этой ролью.

Кроме того, Читатель давно уже любил Меркурию, но знал из книг, что шансов у такой любви нет.

- Нет, - ответила Меркурия, тоже тихо. - Не поставлю. - Она опустила голову, как бы заранее готовясь принять порку от Лаэрта. Почему-то Читателю стало неприятно смотреть на это: Лаэрт, он знал, исполняет ту роль, к которой привык, но и Меркурия, вдруг показалось ему, как будто получает удовольствие от этого процесса... Почему? И правда, что такого может ей сказать этот охотник?

- А Читатель объяснял нам в прошлый раз, - с твердокаменной назидательностью проговорил Лаэрт, - что все, что только есть вокруг нас, есть не просто так, а создано. И создано оно не просто так, а с умыслом. Цель же этого умысла нам неведома и постигнута быть нами не может, а следовательно, и задаваться вопросами нам не следует.

Меркурия молчала, молчал и Читатель. Читатель молчал, потому что был чрезвычайно раздосадован - и тем, что Лаэрт так истолковал его слова во время одной из бесед, и тем, что сам не сумел толком объяснить, о чем же шла речь. А Меркурия... Меркурия, оказывается, молчала, потому что собиралась с силами.

- Хорошо, пускай неведома, - отвечала она, теперь глядя в лицо Лаэрту. - Но как же из этого следует, что нам нельзя познавать новое? Ведь есть Читатель! - тут она посмотрела прямо на него и улыбнулась, от чего у Читателя внутри организма распространился свет. - И он всегда читает книги, и что-то рассказывает нам, и мы его слушаем, и запоминаем то, что он нам говорит, и делаем так, как он объясняет нам.

Кунцзы вздохнул. Вокруг Лаэрта как будто сгустился воздух.

- Меркурия, девочка... - начал было Кунцзы, но Лаэрт перебил его.
- Уж не претендуешь ли ты на роль Читателя? - гневно спросил он у девушки, делая шаг вперед. Почему-то с веткой, на которую были нанизаны куски мяса, он смотрелся особенно устрашающе. Читатель думал, что Лаэрт прибавит что-нибудь ещё, и Меркурии будет легче, потому что не придется отвечать прямо на вопрос, но Лаэрт сумрачно молчал, и Читатель вдруг - впервые за все время, что они были знакомы - испугался его.

И встал, и подошел к Лаэрту. Голос его не дрожал, зато очень сильно дрожали руки, и он прижал их к телу, чтобы унять содрогания.

- Лаэрт, постой.
- Не думаю, Читатель. Смотри, Меркурия не слушает меня...
- Лаэрт!!

Тогда тот сразу повернулся. Кунцзы, глядя на них, кряхтел и улыбался.

- Ну что, Читатель? Я говорю лишь то, что сам ты говорил.
- Лаэрт... Лаэрт, познание безгранично. И я не могу сдержать его в себе - ведь море не поместится в колодец, а солнце не закрыть в твоем хлеву.
- Стена, Читатель. Есть Стена, она не просто так. Ты сам об этом говорил.

Читатель замешкался, и, пользуясь этим, вмешался хитро сморщившийся Кунцзы:

- Я говорил с самого начала, что тебе, Меркурия, не следует затевать этот разговор, а тебе, Лаэрт, не надо быть таким строгим с девочкой. Имей хотя бы уважение к тому, что она моя жена.

При этих словах Лаэрт вздохнул и повесил голову.

- Прости, отец, - проговорил он чуть не жалобно. - Но я не понимаю, к чему Меркурия ходит смотреть на Стену. Мы ведь даже не знаем, докуда она тянется. Не разумней ли предположить, что она окружает нас гигантским кольцом? Но если ей интересно - пускай, конечно, ходит и смотрит. Как будто у нее нет других обязанностей... как у прочих женщин.

Договорив, Лаэрт кинул остатки своей трапезы в костер и, развернувшись, ушел, не удостоив никого из присутствовавших последнего слова. Читатель, крякнув, ссутулился и, неуместно улыбнувшись, сказал, что пойдет к себе. Так все разошлись.

Ночью Читатель спал неспокойно. Ему, как обычно, ничего не снилось, ибо днем он, как правило, чересчур перегружал мозг новыми сведениями, данными и схемами, однако сон его был прерывист, неглубок и надрывен, как истекающий на мелководье ручей. Внезапно Читатель почувствовал, что кто-то треплет его за плечо. Он раскрыл глаза и увидел, что над изголовьем кровати склонилась Меркурия. Глаза ее блестели в полном соответствии с ее именем - ведь именно Читатель, пользуясь тем, что остальные не могли оценить всего чувства, вложенного в это имя, так назвал ее.

- Читатель! - воскликнула девушка.

Он замялся.

- Послушай, - сказал он наконец, ежесекундно решаясь, но все-таки не до конца, - я называюсь Тор. Зови меня Тором.

Но Меркурия не обратила особенного внимания на его слова, лишь нетерпеливо кивнула головой и нагнулась еще ниже. Читатель инстинктивно подался назад.

- Тор, так Тор, - пробормотала она. - Послушай, Тор... Пойдем со мною. Скорее. Это очень важно, мы должны торопиться, мы должны обернуться до наступления света, а может, - прибавила она загадочно, - и не должны. Возьми с собою самые ценные книги - возьми те, где написано, как изготовлять совершенные орудия, и как делать негаснущий огонь, и как ставить крепчайшие силки на зверя... и все прочее.

Читатель вдруг заразился ее порывом и, не задавая дополнительных вопросов, встал, подхватил грубый мешок, сложил в него несколько толстых книг и, не говоря больше ни слова, проследовал за Меркурией в дверь. Между висков у него бился вопрос: «куда, зачем я иду? Что будет завтра?» - но он молчал и продолжал шагать.

Они шли лесом. Лес, как и обычно ночью, нахохлился, и теперь в неопределенном свете луны был похож на гигантскую темно-зеленую птицу, распростершую крылья и завернувшую неспокойную голову под мышку. Вокруг слышались шорохи, шелесты, негромкие шипенья и шуршанья; кто-то как будто перелетал с дерева на дерево и о чем-то тихо переговаривался, кто-то перепрятывал вкусные орехи из влажного дупла в дупло посуше, а кто-то деловито рыл полезные ходы слепым носом.

- Мы тревожим многих этой ночью, - задумчиво пробормотал Читатель-Тор, - а ведь это, пожалуй, не наше время, и уже не наш мир. - Но Меркурия молчала и продолжала легко вышагивать впереди, и он поспешил за нею.

Они шли по лесу в молчании. Ночью лес стал иным, и если днем он с удовольствием располагал людей в своем лоне, то в отсутствие солнца он, кажется, готов бы был мириться лишь с тем, что они тревожно спят где-то на земле, которую он благосклонно разрешил им занять. Конечно, лес не угрожал путешественникам, не рычал им, не бросал в них пауков, не перегораживал пути паутинами ветвей, но жил спокойно, полно и властно - и в этой жизни Меркурия и Тор неслись друг за другом, как бедные щепки, отдавшиеся на волю страстного потока, неслись и не знали, что ожидает их впереди.

Все вокруг было искупано в серебряном молчании звезд. Меркурии казалось, что в звездах сидит прекрасная дева - ее настоящая мать - и будто та повесила совершенную голову на грудь и, сжав хрупкие руки, сквозь одинокую слезу счастья наблюдает за тем, как ее земная дочь приближается к разрешению загадки дрожащей изумрудности ночного леса. А Тор думал о том, что птицы должны быть в состоянии преодолеть Стену, и спрашивал себя, нет ли языка, который позволил бы спросить у них, что там, за Стеной, за лесом, что снаружи, и думал, как много можно было бы из этого рассказать прочим людям.

Они достигли Ворот в Стене. И Ворота были открыты.

- Что... что это, - спросил Тор без вопроса, вылущенным голосом, который бывает, когда сердце пропускает такт.
- Это Ворота, - отвечала Меркурия торжественно. - Ворота в Стене. Сегодня я нашла их.
- Но неужели их не находили раньше? - слабо удивился Тор. - Как это возможно?
- Не знаю, - пожала плечами Меркурия. - Ну что же... Пошли! Пошли, Тор!
Она изысканной рыбой выскользнула из ворот и встала с другой стороны, смеясь. Луна облила ее ртутной глазурью, и, изогнувшаяся в арке ворот, исчерченная стройными тенями решеток, Меркурия показалась Тору таинственным духом леса.

Он подошел к воротам, упер в них голову и посмотрел на Меркурию. Сердце его билось то часто, то не билось вовсе.

- Ты не идешь? - спросила она. - Тор? Тор? - Она подпрыгнула. - Ну же, Тор! Давай!

Но Читатель молчал, и лишь стоял, застывший, у решетки, глядя на Меркурию, как безумное зеркало.