«Lost»: репортаж со съемок /журнал "Афиша"/

[bukvoeb]

2 февраля в Америке (а через несколько дней после этого - на Первом канале) начнут показывать шестой сезон телесериала «Lost» («Остаться в живых»). Шестой - и последний: к лету авторы должны свести концы с концами и дать ответы на все вопросы. Максим Семеляк отправился на гавайский остров Оаху, где снимался «Lost», поговорил с его создателями и героями - и попытался объяснить феномен самого популярного сериала планеты.



*картинка кликабельна/открывается в новом окне

Бродяги «Дхармы»
Однажды, еще до того как Джей Джей Абрамс приступил к съемкам пилота, штатный обозреватель «Афиши» Лев Данилкин написал огромную статью в преддверии киноверсии «Властелина Колец». В ней был упомянут человек с электронным адресом gorlum - на основании этой пред­посылки Данилкин приходил к каким-то уни­версальным выводам касательно судьбы всей ­толкиеновской экранизации. Спустя девять лет после этой публикации в шесть часов утра по гавайскому времени я сижу на балконе 23-го этажа и сочиняю письмо в московскую психиатрическую клинику. 

Над Гонолулу занимается рассвет - тяжелые сырые тучи сползают со скал, очищая дорогу солнцу. Мне тоже не худо бы прийти к каким-то универсальным выводам на­счет эпоса, который близится к развязке и по своей плотности не уступит толкиеновскому. Но человек, который может помочь мне с выводами, ле­жит в дурдоме на Иваньковском шоссе за многие тысячи километров от острова Оаху, где я приземлился. Он в некотором смысле близнец Джона Локка, и на юзерпике у него - тот самый кадр из одиннадцатого эпизода, где лысый гуру-оборотень прижимает палец к губам. Какая связь между Толкиеном, Данилкиным, мной, островом, 23-м этажом, гуру-оборотнем и дурдомом на Ивань­ковском? Как минимум та, что обладатель почты gorlum и хозяин юзерпика с Локком - один и тот же человек. Как максимум - поговорим после финального эпизода.

Константа

«Lost» относят к так называемым вертикальным сериалам, только здесь искомая вертикаль сродни лестнице Иакова. Вопросы в нем ставятся вполне исповедного толка, и ответов ждут без преувеличения миллионы - не зря же Обама передвинул трансляцию своего ежегодного послания, лишь бы не совпасть с началом трансляции шестого сезона. Это он, если вдуматься, сделал ради телешоу, в котором один из главных героев имеет обыкновение шарить по карманам утопленников, другая грабит банки и заживо сжигает близких родственников, а третий и вовсе представляется: «Я палач». «Lost» - это такой глобальный синтезированный Стивенсон, объединяющий и Роберта Льюиса, и Нила, поскольку для его понимания в равной степени важны и азбука острова сокровищ, и азы журнала Wired, в котором, кстати, в мае прошлого года создатель «Lost» Джей Джей Абрамс выступил приглашенным редактором. «Lost» можно воспринимать одновременно и как удивительное суеверие, и как не менее удивительный образовательный цикл, из которого ясно, чем отличается офлоксацин от клоназепама, какую из песен The Seeds лучше слушать на виниле и чем отличаются ­антуриумы от других цветов. Аллюзий в сериале не меньше, чем иллюзий. Так, искомый код 4815162342 - это цифры из уравнения итальянского математика Валензетти (впрочем, мифического). У героев - чересчур много говорящие о физике и философии фамилии - Хокинг, ­Фарадей, Локк, Юм, Бентам, Руссо, Бакунин, ­Шарлотта Стейплз Льюис, наконец. Локк тащит с полки «Поворот винта» Генри Джеймса, Херли осваивает набоковскую «Камеру обскуру», Бен читает «Улисса» и даже Сойер цитирует Джозефа Конрада. Экзегетика, египтология, лингвистика, история - все это кстати. Ну и конспирология, разумеется, если улыбки ради перейти на язык одноименной книжки А.Г.Дугина, то «Lost» вполне подпадает под определение «философского, метафизического и мифологического компен­диума экстраординарных откровений запредельного знания». Человек по имени Воццек накатал недавно 250-страничную книжку под названием «Things You Never Noticed about «Lost»: Past ­Perceptions and Future Theories», в сети полно ресурсов типа longlivelocke.com, есть даже спе­циальный университет по изучению смежных с сериалом дисциплин. «Lost» - на редкость ­растяжимое понятие, тут найдется все, так что я не вижу ничего удивительного в том, что фа­милия одного из редакторов сериала - Семель. Тусклым буквам L, O, S, T, каждая из которых на экране странным образом напоминает знак вопроса, - шесть лет. Шестой сезон - последний. Как гласит вывеска на проселочной дороге округа Гонолулу - enough is enough. Пора понять, по каким принципам действует дымовой монстр, откуда на острове взялись Адам и Ева, что находится в тени статуи, почему не стареет Ричард, что за бес вселился в Локка, куда, наконец, подевались белые медведи, чем заслужил пулю человек по фамилии Андропов и многое другое. В общем, как сказала Шарлотта, оказавшись в медицинском бункере: запиши список во­просов.

Намасте

Такое чувство, что за шесть лет съемок остров Оаху окончательно превратился в одну большую съемочную площадку, где каждый буррито помнит о прикусе Херли, не зря же по окончании каждого сезона тут устраивается специальный аукцион реквизита. Например, ничем не примечательная продуктовая забегаловка Health Bar принадлежит хозяину Винсента - того самого ретривера. В заведении Harbour’s Pub снимали пьянку Сойера с отцом Джека - якобы это Сидней. Здешние места с попеременным успехом вы­давали то за церкви Лос-Анджелеса, то за Москву с ее загадочной организацией «Олдхэм Фармасьютикалс», то за индийский ресторан в Оксфорде. Таксисты обожают рассказывать, как они подвозили, допустим, Чарли на свидание с Кейт. В сувенирной лавке неподалеку от мест, где снимали лагерь Других, продают куклы героев. Правда, в наличии имеется почему-то только мистер Эко. В этих краях даже на объявлениях о пропаже соответствующее слово выделяют особым кеглем - «Help LOST dog». Гонолулу окутан плотной завесой рождественской эйфории, но даже она не в состоянии скрыть ошарашивающих примет сериала - сложно, в самом деле, разглядывать новогодние елки на улицах и слушать пение Синатры, когда ты только что увидел в толпе Джейкоба. На пляже, в хижине Сойера, с тех пор как кабан сорвал с нее покрытие, ничего не изменилось, те же сиротливые иллюминаторы. Я стою у могилы Буна и гляжу на остов церкви мистера Эко. Кроме шума волн (здесь, на северной части острова, они высоки как нигде) я слышу назойливый стрекот - кажется, это та самая лягушка, ко­торая изводила Сойера, но это всего лишь поливальное устройство. Остров хранит молчание.

Живем вместе, умираем поодиночке

Помалкивают и актеры. Они слегка похожи на детей, хвастающихся родителями, но не понимающих, что родители замышляют. Я опросил больше дюжины человек - если бы составить словарь частотных выражений съемочной группы, то «I don’t know» вырвется в лидеры со зна­чительным отрывом. Не исключаю варианта, что все они просто притворяются - как та шестерка Oceanic. Впрочем, линейный продюсер Джин Хиггинс довольно веско объясняет правила безопасности: «Мы не передаем никакую информацию по электронной почте. Все сценарии - только из рук в руки. Все они watermarked. Их учат, а потом отправляют в измельчитель - никаких мусорных корзин. В Голливуде все всем бы разболтали - но мы на острове, это что-то типа семьи». Называть актеров из «Lost» их настоя­щими именами так же странно, как переводить с английского названия песен. Смотреть на них в других ролях тем более затруднительно. Все их роли - даже если это «Аватар», где отметилась Анна Люсия (Мишель Родригес), или «Властелин Колец», где Чарли (Доминик Монаган) изобразил хоббита, - воспринимаются в лучшем случае как флешбэки (или флешфорварды, если уж говорить об «Аватаре»). Так, Элизабет Митчелл вспоминается мне в болезненной лесбийской сцене из стародавней «Джиа» с Анджелиной Джоли, но там у нее уже присутствует соблазнительно-каменное выражение лица Джулиет. На некоторые вещи они, впрочем, проливают свет. Кейт (Эванджелин Лилли) в красном платье и с внушительными синяками на руке от лазания по деревьям говорит: «Я в мифологию не влезаю, для меня главное в сериале - проблемы выбора и свободы». Бен (Майкл Эмерсон), тараща глаза, отчекани­вает: «Этот сериал не только про фантастику и приключения, он про мораль и искупление, поэтому и работает. Шоу становится более зоро­астрийским, про четкое разграничение света и тьмы. В шестом сезоне это станет совсем очевидно. Я не знаю, чем дело кончится, но не зная контекста, лучше играешь текст. Я не уверен, что на некоторые вопросы нужно вообще отвечать, например, способны ли мы влиять на будущее, перемещаясь во времени. Видите ли, «Lost» - это развлекательное шоу. И вопросы там в некотором смысле для развлечения публики. А мой любимый герой - это мистер Эко». Десмонд ­(Генри Ян Кьюсик) говорит: «Я Юма не читал, когда мне предложили играть персонажа с такой фамилией, я просто набрал его в Google. Для меня главное здесь вопрос веры - готов ли ты нажимать на кнопку каждые сто восемь минут. Нужно играть то, что написано, - я до сих пор не понимаю, к чему они клонят. Понять бы, что такое Остров». Лапидус (Джон Фейхи), старый хиппи-автостопщик в мягкой обуви, улыбается: «Ты произносишь строчку, а не понимаешь, что она до конца значит. Мне на самом деле нравится до конца не врубаться. Ты как медиум - просто несешь что-то, а люди думают невесть что». Майлз (Кен Люн), аккуратный, загадочный нью-йоркский китаец, предполагает: «Это сериал про то, каково это быть мертвым и познать свой путь». Херли (Хорхе Гарсия), мощный толстяк и коллекционер винила, говорит: «Самое дикое объяснение происходящего, которое я встречал, - это что самолет взлетел и приземлился благополучно, но в воздухе всех клонировали, и вся история - это история клонов». Ричард (Нестор Карбонелл) подхватывает: «А самое странное, что слышал я, - это история про инициалы моего героя Р.А., что это типа бог Ра». Сун (Юнчхин Ким), которую люди с ABC уже прозвали корейской Джулией Робертс, вспоминает: «Американское телешоу, где герои говорят по-корейски, - такого вообще никто не делал, это немыслимо. Поэтому мы поняли, что в этом сериале возможно все, и весь первый сезон тряслись, кого убьют следующим. Когда во втором сезоне я забеременела, то решила, что я в относительной безопасности, потому что убить беременную женщину - это даже для ABC круто. Я бы, конечно, играла Сун по-другому, знай я всю историю до конца. Но ее никто из нас не знает». Наконец, Локк (Терри О’Куинн), здоровенный ирландец в твидовой кепке, сообщает: «Локк - трагическая фигура, он хочет стать тем, кем не является. Сейчас я играю Локка-2 - признаться, мне больше нравился старый Локк из первого сезона, который охотился на кабанов и произносил умные слова. Мне уже и бункер-то не нравился - я говорил режиссеру, что это скучно; на что мне отвечали: так Джон Локк и есть скучный! Кто он сейчас, я не знаю. Меня спрашивали, не Иисус ли Локк, но я так не думаю. А если он и Иисус, тогда он явно не ведает, чего творит». Итог подводит режиссер Джек Бендер: «Во-первых, сериал совершенно точно кончится - нас еще Стивен Кинг предупреждал, чтобы мы не вздумали продолжать его вечно. Во-вторых, закончится он так, что все останутся довольны. Концы сойдутся с концами, все ключевые загадки разрешатся. Могу гарантировать, что это будет не сон, который все это время видел Херли».

Облик грядущего

Один из актеров все же проговорился - по крайней мере мне так показалось. Он произнес: «В «Lost» никто не умирает. По крайней мере надолго». Но что значат речи актеров в миру по сравнению с тем, что им уже приходилось ­произносить в сериале? Каждый сказал достаточно, и остается только прислушиваться к фразам типа джековской «мы умерли и начинаем жить заново» или «человеку нужен кто-то, неважно кто, важно, что он с тобой» Бена. В любом случае пока мы можем верить только их репликам. Все прочее - искажение нарратива, как выражается в таких случаях Нассим Николас Талеб. «Lost» - это область нескончаемых толкований. Каждый выверт или изъян можно объяснить двояко - или по законам физики, или по линии этики и психологии, а чаще всего приходится учитывать оба фактора. Если, скажем, мерещится черная лошадь, то это отчасти потому, что совесть нечиста, отчасти по причинам естественно-научного характера. Остров объясняет не только отчего кровь из носу, но и зачем слезы из глаз, и наука расставания здесь тоже в некотором роде ученая дисциплина. «Lost» - одновременно го­ловоломка и нервотрепка, откровение в форме пазла. Ревность - ведь она тоже в некотором ро­де энигматична. А обида если не ключ, то стрем­ление к разгадке. Вероятнее всего, в шестом сезоне нам объяснят, как правильно перемещаться во времени, но не факт, что кто-то ответит Джону Локку на его всхлип «я сделал все, как ты хотел, за что же ты так со мной?!». Еще один фокус «Lost» заключается в смычке постмодернистского и мифологического сознания. Все эти игры с фамилиями, песнями и книжками, вариации на тему reality show и прочие блистательные ­экивоки здесь неожиданно оборачиваются совершенно ритуальными действиями, от которых зависит все в мире - ну примерно как с нажатием кнопки. Привычное цитирование становится чем-то вроде архаического культа, повторением за предками (не случайно в «Lost» так важна фигура отца). С помощью модели для подражания человек становится творцом, понимающим, что будущее не более чем флешфорвард, а прошлое, соответственно, его технологическая антитеза. От песни «Good Vibrations» так или иначе зависит жизнь, почему бы и нет - «Lost», в частности, и об этом тоже. Я верю во многое, как го­ворил в таких случаях Локк.

Это наш ты

Я сидел на берегу и вглядывался в глухой пред­закатный океан. За спиной раздавался тихий плеск фуршета: актеры, писаки, телевизионщики. Краем глаза я заметил, как от скопления людей отделилась бравая фигура. Разумеется, это был Локк. Он уселся рядом, поставив между нами тарелку с брокколи: «Не помешаю? Послушай, как здесь тихо; редко бывают такие деньки, да?» Я не сразу справился с ответом, и он продолжил: «Недавно я был в Ирландии - там такое чувство, что все только пьют и смотрят «Lost» и больше ничего делают. Ты был в Ирландии? Впрочем, это неважно. Скоро все равно все будут говорить по-китайски. Но я не стану учить китайский, я слишком старый. Ты что-то не в себе, как я по­гляжу. Сколько сюда летел? О, это долго. Я из Бал­тимора, для меня и то далеко. Мне кажется, тебе нужны колеса - взбодриться. Нет, правда, подумай о таблетках. Я не любитель, но, говорят, помогает». Я стал напряженно думать о таблетках, которые в тот момент, вероятно, глотал близнец Локка в дурдоме на Иваньковском шоссе. Впервые в жизни я почувствовал воображение как некое физическое явление, призванное устранять смысловые зазоры, из которых неизбежно состоит жизнь впечатлительного человека. Зазоры вроде тех, какой, например, существует, между словом lost и выражением «остаться в живых», а также между Оаху и Иваньковским шоссе. Мы сидели с Локком на Острове, и грань между реальностью и вымыслом проходила где-то ровно посередине тарелки с брокколи. Что есть «Lost»? Фантом, основанный на реальных событиях. Чем больше знаешь, тем сильнее веришь - примерно так. Но пожалуй, это самый хитрый фантом из всех, в которые мне доводилось в жизни ввязываться. Потому что, с одной стороны, не надо путать ­совпадения с судьбой, как говорил мистер Эко. А с другой, как добавил пару сезонов спустя Бен, судьба очень изменчивая гадина.
http://www.afisha.ru/article/6568/

также карта острова и герои лоста 
самое же интересное - что происходит в lost: версии

1. Остров - это чистилище.
Либо в дантовском смысле, либо в буддистском или инду­истском. Выжившие в авиакатастрофе - души, которые ждут отправки дальше по бо­жественным инстанциям (в восточном варианте - реинкарнации). В пользу первой версии говорит то, что за каждым островитянином есть грех, и, как правило, смертный. В пользу второй - в основном слово «Дхарма».
2. Близится второе пришествие и Страшный суд: мертвые потихоньку восстают из могил, и так далее.
Другие - это избранные, ­ко­торые занимаются под­готови­тельной работой к апокалипсису. Джек Ше­пард в соответ­ствии со своей фамилией может оказаться Добрым Пастырем. Малыш Аарон, наоборот, - Антихристом. Черный дым - длань Господня.
3. В мире то ли случилась, то ли вот-вот случится глобальная катастрофа, которая погубит все живое.
Остров - ковчег, убежище, подготовленное «Дхармой». По одной из версий, внеш­не­го мира уже нет, и все воспоминания о нем - искусственно вживленные. Другие - самозванцы, которые решили взять создание нового мира в свои руки. Отсюда среди прочего повышенное внимание к проблеме деторождения.
4. Все происходящее - коллективная галлюцинация.
Это как-то связано с Херли и его пребыванием в психушке. Те, кто умирает, на самом деле просто просыпаются/ выздоравливают. Шепот в джунглях - отголоски реальности. Весь бред объясняется тем, что это более или менее и есть бред.
5. «Дхарма Инишатив» - секретный правительственный проект по созданию оружия массового поражения невиданной силы.
Другие - группа заговорщиков, которые решили под шумок вывести ДНК сверхчеловека, чтобы было кому жить на земле, когда оружие будет применено. Для оружия было создано мощнейшее электромагнитное поле, которым можно и инвалида на ноги поставить, и самолет сбить.
6. В результате неких научных экспериментов «Дхарма Инишатив» случайно приоткрыла ящик Пандоры, из которого в наш мир потянулись злые силы.
Большинство ученых стали им служить, но отдельным, самым стойким, удалось локализовать зло на острове. Но Локк со своим энтузиазмом все испортил: открыл бункер и распечатал ящик.
7. Остров - это Эдем.
Где-то на нем, соответственно, находятся Древо жизни и Древо познания. «Дхарма» пыталась решить проблему бессмертия - чтобы вернуть человечество в состояние до первородного греха. Мистические цифры - возможно, код вечной жизни. Черный дым - ангел, охраняющий Древо жизни. Ближе всех к Древу приблизился мистер Эко.
8. Сериал - вольная экранизация шекспировской «Бури».
Соответственно, Джейкоб - это Просперо, который оказался на острове, после того как его предали, и навел там свои порядки. Авиакатастрофа - аналог кораблекрушения (и следовательно, выжившие чем-то перед Джейкобом провинились). Черный дым в таком случае, видимо, Калибан.
9. Теория временной петли.
Остров находится в черной дыре или просто в точке ис­кривления пространственно-временного континуума - или же «Дхарме» удалось построить на Острове машину времени. В любом случае Остров существует по отдель­ным временным законам. Кнопка была нужна, чтобы каждые 108 минут отправлять Остров обратно в прошлое; когда Локк и Десмонд ее не нажали - произошел некий коллапс.
10. На острове проходит большой социальный экс­перимент, предпринятый то ли «Дхармой», то ли Другими, то ли и теми и теми.
Авторы пытаются смоделировать утопическое идеальное общество. Черный дым и прочее - искусственного происхождения. Конфликтные ситуации тоже во многом искусственные.
11. Все герои - пешки в борьбе двух духов Острова, Джей­коба и безымянного Врага Джейкоба, где первый олицетворяет добро, а второй - зло (или наоборот).
Враг Джейкоба обладает возможностью перевоплощаться в Черный дым и принимать обличья мертвых: таким обра­зом он заставляет героев де­лать то, что ему нужно. Также существует версия, что Враг Джейкоба, Джейкоб и Черный дым - это Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой, что можно метафорически увязать с проблемами с родителями, которые имеются у каждого из героев сериала

http://www.afisha.ru/article/6569/