ОЛЕГ КОВРИГА - 20 ЛЕТ НАЗАД. Отрывок из открытого письма Егору Летову. Читать всем ОБЯЗАТЕЛЬНО
Я, например, искренне ненавижу отечественное рок-движение. Я им говорил об этом, но
они почему-то совершенно не чувствуют, что означает это слово - "ненавижу". Впрочем,
в этом нет ничего странного. Выходит такой относительно тихий, бородатый хрен и
говорит: "Ребята, я люблю каждого из вас в отдельности, но ненавижу всех вас вместе
взятых и самого себя в этом контексте". Ну и ладно, ничего особенного. "Мы живём
живой рок-н-рольной жизнью" и нас таким заявлением не удивишь. А я действительно
ненавижу. Меня всего трясёт, когда я об этом думаю. Я пришёл в это "движение" лет
двенадцать назад и постепенно оно как бы стало главным в моей жизни. До тех пор я сам
себе казался чем-то совсем незаметным, потому что то, что мне действительно нравилось,
было как-то страшно далеко от меня во времени и в пространстве. Это был какой-то
далёкий огонь, далёкий свет, который я мог только потреблять.
А тут вдруг оказалось, что этот "огонь" не только там, далеко, но и здесь, рядом. Рядом
со мной сидит Майк Науменко, которого можно попросить выступить у меня дома, и он
на это согласится, потому что это нужно не только мне, но и ему тоже. И я включился
в это дело со всем энтузиазмом, которого у меня всегда было много. И почувствовал
такую "отдачу", о которой я не мог и мечтать. Один из моих самых любимых авторов
говорил мне (будучи, правда, изрядно пьяным): "Считается, что у меня много друзей, но
на самом деле у меня их почти нет. И ты - один из них". А другой, отдавая мне деньги,
которые я когда-то ему одолжил, сказал: "Я смог "подняться" во многом благодаря этим
двумстам рублям. Я чувствовал, что у меня должно получиться, но мне было даже не на
что купить материал". А от третьего человека я услышал фразу, которая, на самом деле,
стоит дороже всего: "Был такой момент в моей жизни, когда ты меня очень поддержал".
(Сейчас мы неожиданно поменялись ролями, хотя, конечно, эта поддержка всегда была
взаимной).
Ради этих слов я был готов на всё, что угодно. Они умели превращать свой огонь в то,
что я в последнее время почему-то называю дурацкими словами "культурное наследие", а
я не умел, но я как-то помогал им жить - и это было огромное, совершенно неожиданное
счастье. Как говорил голос Ефима Копеляна за кадром в "Семнадцати мгновениях весны"
(по поводу профессора Плейшнера ): "...и это вносило в его жизнь порядок и смысл".
Параллельно с этим существовала ещё и Советская власть, которую я в какой-то момент
возненавидел. Кстати, это случилось достаточно поздно, может быть, перед самой
смертью Брежнева. Я возненавидел её за то, что она покушалась на мою внутреннюю
свободу. Она хотела заставить меня произносить те слова, которые мне не хотелось
произносить. Она хотела трахнуть мою бессмертную душу и поэтому стала моим врагом,
которого я страшно боялся, но который вносил в мою жизнь ещё и дополнительный
смысл. Как говорил Григорий Александрович Печорин: "Я люблю врагов, но не по-
христиански. Они горячат мне кровь..." Хотя я клянусь, что когда Советской власти не
стало, с моей души действительно свалился какой-то камень - и мне стало намного легче
дышать.
Врагу нужно было отвечать, и лучшим ответом, как это ни странно, оказалось то же
самое рок-движение и "Урлайт". На самом деле, я никогда не расценивал рок-прессу,
как нечто, имеющее отношение к искусству. И вся наша деятельность по организации
концертов разных групп, среди которых было множество никуда не годных, и рок-
журналы как бы создавали некую "кашу", в которой мои любимые авторы могли выжить.
Это была некая единая область, некий лес, в котором можно было относительно безопасно
существовать. А "Урлайт" вообще играл роль громоотвода, в который била молния. Если
бы его не было, то молния могла бы ударить по авторам. Они, правда, обычно совершенно
над этим не задумывались, но иногда понимали, что удар прошел мимо не потому, что он
не имел к ним никакого отношения, а потому, что его принял на себя кто-то другой.
Наверное, я уже тогда не очень хорошо относился ко всей "тусовке", которая ошивалась
вокруг "рок-музыки". Мне как-то совершенно не нравились "рок-н-ролльный" образ
жизни и взаимоотношения между людьми в этой среде. Я потом как-то прочитал
высказывание Малькольма Макларена о том, что рок-музыканты - это в основной
своей массе люди "грубые, невежественные, неинтеллигентные и часто совершенно
неодухотворённые". И посмеялся: "Гад он порядочный, циник, но в данном случае сказал
истинную правду". И это относится не только к музыкантам, но и ко всей тусовке,
которая их окружает. Эта среда как бы оказалась "дном", на которое осели "лучшие",
которые не могли вписаться в советскую систему, и "худшие", которые просто осели по
своей неспособности что-либо делать. Единственным человеком из "тусовки", к которому
мне сразу захотелось пристроиться в качестве «ведомого", оказался Илья Смирнов.
Илья держал в руках тот самый громоотвод, в который била молния. Как сказал мне
один из людей, подписавших знаменитое рок-лабораторское письмо: "Ведь мы же его
предупреждали. А он, как всегда, с этой своей вечной улыбочкой..." Я тоже стремился к
тому, чтобы встать поближе к громоотводу, но у меня рожа слишком постная, а рядом
со смирновской улыбочкой я оказался вполне уместен. Именно смирновская улыбочка и
была тем центром, который вызывал на себя огонь.
Потом у Советской власти обнаружились более серьёзные противники, чем рок-движение,
и оно зажило самостоятельной жизнью, разрослось. Раньше все группы можно было
пересчитать по пальцам и половина из них несла в себе хотя бы какой-то, но огонь.
Теперь остались те же самые десять авторов, которых я считал действительно "авторами"
(и один из них ты), ещё несколько человек, которых, в принципе, можно слушать, и
огромная куча чего-то совершенно "непрозрачного".
Когда "Урлайт" распадался, основной "сыр-бор", по-моему, шёл по трём пунктам:
чрезмерно разросшейся рок-хроники, философской статьи Саши Серьги и какого-то
материала, касающегося Жарикова и Неумоева. Илья упорно не хотел этого печатать
и приводил доводы, с которыми я вполне соглашался. Он говорил: "Я не хочу играть в
песочек, когда в стране происходит нечто более серьезное. Зачем писать о том, в каком
ряду на каком концерте сидел Троицкий и что в это время делал Берт? Это салонная
хроника, которая нужна только тем, кто её же и пишет. Зачем отягощать журнал огромной
статьёй, которая является плодом чистой графомании?" Я, кстати, потом прочитал эту
статью, когда она появилась в "Контркультуре". Вернее, просмотрел, потому что читать
это действительно невозможно.
Но самый яростный спор разгорелся именно вокруг Романа Неумоева. Илья
говорил: "Человек, который произносит подобные слова - подонок. Я не могу позволить
себе появляться рядом с подонком". Я в принципе с ним соглашался, но был существенно
более нейтрален. "Ребята почему-то считают, что Неумоев - хороший, искренний автор
и за это ему можно простить его "этические" заскоки. Ну и ладно, так ли уж это важно,
чтобы из-за этого перессориться?" Мне, конечно, было проще. "Урлайт" был частью моей
жизни, но он не был моим детищем. За моими словами стояло что-то вроде: "Журнал-
то у нас всё равно плохой и никакой художественной ценности не представляет, а ребята
хорошие, так пускай в нём будет и рок-хроника, и статья Серьги, и всё, что угодно".
А Илья оказался существенно более прозорливым, чем я этого ожидал. Он говорил: "Они
не понимают, с чем заигрывают. Ты видишь, во что превращается так называемое "рок-
движение"? Ты видишь, как изменилась публика, которая ходит на концерты? Люди,
вставшие на этот путь, проходят его до конца, исключений не бывает. Я буду больше всех
рад, если окажется, что я ошибся".
Он не ошибся. На том месте, где мы "отстояли своё право на рок", образовалась куча
дерьма, в которой за последние несколько лет не появилось ни одного заметного автора.
Там есть небольшой процент действительно талантливых и чистых людей, и я прошу
их простить меня за все мои помои в этот адрес. Но неужели кто-то будет всерьёз
считать, что вся эта куча дерьма нужна для того, чтобы эти редкие люди не оказались в
одиночестве, в "безвоздушном пространстве"? Да ни в коем случае. Куча нужна, прежде
всего, тем, кто её произвёл.
Особенно меня "привлекают" в этой куче два "социальных типа". Первый - это
деклассированные элементы, интеллигенты, которые давно разучились что-либо делать,
осели на дно и готовы принимать подачки от любого, кто готов их давать. Причём,
взаимоотношения между людьми здесь таковы, что слово "интеллигент" совсем даже и
неуместно. Это, скорее, образованный человек, превратившийся в... не знаю даже, кого. А
второй "социальный тип" - это те самые маленькие, бестолковые крысята, которые ломали
стулья на твоих концертах. По отдельности каждый из них жалок, а все вместе они могут
представлять из себя весьма дееспособный коллектив.
Я потому и написал наше "заявление", что до меня дошло, как до жирафа, что "рок-
движение" действительно пришло к тому самому концу, о котором несколько
лет назад говорил Илья Смирнов. "Вот и граница литовская, до которой тебе так
хотелось добраться..." Вот и сидит горячо любимый мною человек Егор Летов рядом с
откровенными людоедами, и говорит о том, что "нам ближе всех баркашовцы и красные
бригады", а за его спиной тысячи крысят "already to use".
А теперь я тебе скажу, что я действительно думал про Романа Неумоева в тот момент,
когда по поводу его персоны шли ожесточенные споры. Может быть, я ошибаюсь, говоря
такие слова про твоего друга, но уж в любом случае я тебя не обманываю и не стараюсь
подвести логическую базу под какие-то выводы. Просто именно так я его и воспринимаю.
Меня совершенно не волнует, является ли Роман Неумоев антисемитом. В песне "Убить
жида", скорее, действительно имеется в виду "убить в себе что-то нехорошее". Но меня
это совершенно не волнует. Меня совершенно не волнует вопрос о его искренности,
потому что, с моей точки зрения, этот человек является клиническим мудаком и на
конкурсе мудаков займёт второе место по той же самой причине. Когда-то давно, когда я
даже не знал про его существование в природе, он позвонил мне и позвал "Среднерусскую
Возвышенность" на панк-фестиваль в Тюмень. Честно говоря, я не помню, что он говорил,
но точно помню, что у меня очень быстро возникло ощущение, что этот человек - полный
идиот, и с ним ни в коем случае нельзя связываться не только по делу, но и вообще по
жизни.
Поскольку это скорее беда, чем вина, то я, естественно, не стал ему этого говорить, а
просто сказал, что я не хочу сам решать вопрос о такой далёкой поездке и рекомендую
ему позвонить Свену Гундлаху.
Через десять минут мне звонит Свен и спрашивает: "Слушай, что это за мудак мне только
что звонил?"
Я вдруг подумал, что на самом деле Роман Неумоев является классическим
представителем рок-движения в России. И эта мысль поразила меня своей правдивостью.
"Что тебе снится, блуждающий биоробот?"
Мне ничего не снится, потому что я не сплю. Я лежу и думаю о Романе Неумоеве, как о
характерном представителе отечественного рок-движения.
Когда-то я переводил интервью с Питом Тауншендом, гитаристом и основным
автором "The Who". Я никогда не любил их музыку, но почему-то всегда испытывал к ним
уважение. Причём, там достаточно одной фотографии, чтобы понять, что здесь всё сделал
не тот, который поёт, а именно этот, носатый. И меня всегда удивляло несоответствие его
приятнейшей физиономии тому, что он произвёл на свет.
Так вот, в этом интервью он произнёс слова, которые я тогда понял умом, но совершенно
не оценил по ощущениям: "Больше всего меня раздражает та энергия, мастерство, деньги,
пот, которые мы вложили в такую пустую, претенциозную ерунду... Понимаете, я был
одним из авторов рок-идеологии конца 60-х - начала 70-х. Я был одним из её аналитиков.
Я контактировал со всеми журналистами... мы садились и придумывали, что такое рок-н-
ролл в терминах пост-Вудстока, и при этом были совершенно напыщенными, видя в роке
путь освобождения от всего этого дерьма... А в конце 70-х я вдруг увидел, что то, что я
сделал, намного хуже, чем то, что сделали президент Маркос, Норьега, Адольф Гитлер и
Ева Перон вместе взятые. Я создал эту новую иерархию рока, как нечто могучее и важное,
но в то же время не сделал ничего полезного или заслуживающего внимания. Я вдруг
осознал: «Господи, ты уже не можешь с этим справиться!» Это было моё наследие - и я
его ненавидел, ненавидел самого себя".
После этого он на несколько лет "ушёл в штопор". И я не только не осуждаю его за
это, а, напротив, считаю, что этот человек достоин всяческого уважения. Человек,
который смог всё это осознать и произнести слова "пустая, претенциозная ерунда".
Это настоящий "орёл-мужчина", оказавшийся вдвойне орлом, потому что он потом смог
выйти из штопора, сказать, что "я никогда не наслаждался молодостью и всегда знал, что
есть что-то ещё", и заняться какой-то спокойной, осознанной деятельностью.
Именно эти слова - "пустая претенциозная ерунда" - абсолютно точно подходят
практически ко всему, что породило наше "рок-движение". А во многих случаях, в
частности, в случае "Урлайта", "Контркультуры" и "Пиноллера", это не только "пустая,
претенциозная", но ещё и вредная ерунда, потому что, с моей точки зрения, там есть
масса вещей, которые вообще не должны никому попадаться на глаза, а особенно детям.
Поэтому в качестве "оргвыводов" я бы лично поступил по-простому. "Урлайт" был
громоотводом - и за это ему еще можно что-то простить, так что об "Урлайте" надо
просто забыть навсегда. А "Контркультуру" и "Пиноллер" нужно сжечь. Как пустую,
претенциозную, вредную ерунду. И особенно это относится к "Пиноллеру", потому что
у этого издания снизу торчат козлиные ноги, а сверху - рога. Хотя вряд ли стоит тратить
спички на то, что откинется и само по себе.
Читаю - и сам удивляюсь: "Совсем озверел Чёрный Абдула - ни своих, ни чужих не
щадит..."
Я, конечно, далеко не Пит Тауншенд, но мы тоже к чему-то стремились, и нам тоже
кто-то смотрел вслед. Я даже знаю двух людей, которые говорили, что они "учились" на
моих статьях (один, правда, при этом был изрядно пьян и наверняка этого не помнит).
Первый из них регулярно звал меня на всякие концерты и говорил при этом: "Мы живём
живой рок-н-ролльной жизнью..." Я вяло улыбался в ответ, но наиболее естественной
моей реакцией на эти слова был бы гомерический хохот. А потом он написал огромный
бессмысленный труд по рок-прессе, который, с моей точки зрения, можно сдать в
макулатуру сразу, не читая.
Со вторым было, мягко говоря, "ещё хуже". Я тут недавно тряс его за грудь и угрожал
ему немедленной расправой. И даже сам только потом понял, что я так "расходился"
не из-за того, что он бил бутылки в клубе после концерта, кидая их со второго этажа на
первый, а из-за тех слов, которые он произнёс несколько лет назад. Это я сам с собой
хотел рассчитаться. И ещё неизвестно, смог ли бы я остановиться, если бы он чисто
внешне был хотя бы чуть-чуть больше похож на меня. Я бы схватил его за бороду и за
волосы и ...нул головой об стенку, чтобы хотя бы увидеть, как течёт его кровь.
Тауншенд был совершенно прав. Только ему и в страшном сне не могло присниться, что
всё это может дойти до такого дикого уродства, как у нас.
Я когда-то высказывал своё недовольство по поводу того, что последний альбом
НОЛЯ "Полундра!", получился такой мрачный и там так много матерных слов. Но тут
иначе и не скажешь: "Ну что, допрыгались, уроды, ебаные цари природы?"
Весь мой организм трясётся - и я повторяю про себя: "Слизняки, мразь, всё утопили в
дерьме, всё! Вас надо убивать, чтобы природа больше не видела этого позора. Дайте мне
огнемёт - и я уничтожу всё это собственными руками. Или лучше дайте мне лом и лопату
и наложите епитимью - копать канаву до Эгвекинотской бухты, моего любимого места на
земле. И когда я докопаю до океана, вспыхнет огонь - я войду в него, и всё исчезнет".
И это я ещё отдуплился только по поводу "рок-движения". Есть ещё и другие, не менее
достойные объекты. Например, "демократическое движение". А я его знаю ничуть не
хуже, я с этой публикой долго общался ещё тогда, когда она не была "на коне". Мы с
Ильёй Смирновым когда-то были весьма активными персонажами в клубе "Избиратели
за перестройку" Свердловского района города Москвы. Была такая ситуация, когда
избирательная комиссия выносила меня с участка "за руки, за ноги" в совершенно
прямом смысле, хотя я при этом был официально зарегистрированным доверенным
лицом кандидата в депутаты Моссовета - и по закону моё тело было неприкосновенным.
Слава Богу, что моего кандидата всё-таки не выбрали в Моссовет, и мне не пришлось с
ужасом наблюдать за его поведением в этих "сферах". Единственным результатом нашего
появления на избирательном участке было то, что мы всё-таки показали козлам, что "не
всё коту масленица", а этот результат, пожалуй, даже можно признать положительным.
Но публику демократическую я хорошо изучил. Я не имею в виду тех, кто чем-то помог
и тут же спокойно ушёл в сторону. Это были, как правило, очень милые люди. А вот те,
для кого это стало образом жизни, это уже совсем другое. Это, пожалуй, ещё более убогое
зрелище, чем "рок-движение". Там при полном отсутствии "огня" хотя бы "перец" какой-
то присутствует, а тут...
они почему-то совершенно не чувствуют, что означает это слово - "ненавижу". Впрочем,
в этом нет ничего странного. Выходит такой относительно тихий, бородатый хрен и
говорит: "Ребята, я люблю каждого из вас в отдельности, но ненавижу всех вас вместе
взятых и самого себя в этом контексте". Ну и ладно, ничего особенного. "Мы живём
живой рок-н-рольной жизнью" и нас таким заявлением не удивишь. А я действительно
ненавижу. Меня всего трясёт, когда я об этом думаю. Я пришёл в это "движение" лет
двенадцать назад и постепенно оно как бы стало главным в моей жизни. До тех пор я сам
себе казался чем-то совсем незаметным, потому что то, что мне действительно нравилось,
было как-то страшно далеко от меня во времени и в пространстве. Это был какой-то
далёкий огонь, далёкий свет, который я мог только потреблять.
А тут вдруг оказалось, что этот "огонь" не только там, далеко, но и здесь, рядом. Рядом
со мной сидит Майк Науменко, которого можно попросить выступить у меня дома, и он
на это согласится, потому что это нужно не только мне, но и ему тоже. И я включился
в это дело со всем энтузиазмом, которого у меня всегда было много. И почувствовал
такую "отдачу", о которой я не мог и мечтать. Один из моих самых любимых авторов
говорил мне (будучи, правда, изрядно пьяным): "Считается, что у меня много друзей, но
на самом деле у меня их почти нет. И ты - один из них". А другой, отдавая мне деньги,
которые я когда-то ему одолжил, сказал: "Я смог "подняться" во многом благодаря этим
двумстам рублям. Я чувствовал, что у меня должно получиться, но мне было даже не на
что купить материал". А от третьего человека я услышал фразу, которая, на самом деле,
стоит дороже всего: "Был такой момент в моей жизни, когда ты меня очень поддержал".
(Сейчас мы неожиданно поменялись ролями, хотя, конечно, эта поддержка всегда была
взаимной).
Ради этих слов я был готов на всё, что угодно. Они умели превращать свой огонь в то,
что я в последнее время почему-то называю дурацкими словами "культурное наследие", а
я не умел, но я как-то помогал им жить - и это было огромное, совершенно неожиданное
счастье. Как говорил голос Ефима Копеляна за кадром в "Семнадцати мгновениях весны"
(по поводу профессора Плейшнера ): "...и это вносило в его жизнь порядок и смысл".
Параллельно с этим существовала ещё и Советская власть, которую я в какой-то момент
возненавидел. Кстати, это случилось достаточно поздно, может быть, перед самой
смертью Брежнева. Я возненавидел её за то, что она покушалась на мою внутреннюю
свободу. Она хотела заставить меня произносить те слова, которые мне не хотелось
произносить. Она хотела трахнуть мою бессмертную душу и поэтому стала моим врагом,
которого я страшно боялся, но который вносил в мою жизнь ещё и дополнительный
смысл. Как говорил Григорий Александрович Печорин: "Я люблю врагов, но не по-
христиански. Они горячат мне кровь..." Хотя я клянусь, что когда Советской власти не
стало, с моей души действительно свалился какой-то камень - и мне стало намного легче
дышать.
Врагу нужно было отвечать, и лучшим ответом, как это ни странно, оказалось то же
самое рок-движение и "Урлайт". На самом деле, я никогда не расценивал рок-прессу,
как нечто, имеющее отношение к искусству. И вся наша деятельность по организации
концертов разных групп, среди которых было множество никуда не годных, и рок-
журналы как бы создавали некую "кашу", в которой мои любимые авторы могли выжить.
Это была некая единая область, некий лес, в котором можно было относительно безопасно
существовать. А "Урлайт" вообще играл роль громоотвода, в который била молния. Если
бы его не было, то молния могла бы ударить по авторам. Они, правда, обычно совершенно
над этим не задумывались, но иногда понимали, что удар прошел мимо не потому, что он
не имел к ним никакого отношения, а потому, что его принял на себя кто-то другой.
Наверное, я уже тогда не очень хорошо относился ко всей "тусовке", которая ошивалась
вокруг "рок-музыки". Мне как-то совершенно не нравились "рок-н-ролльный" образ
жизни и взаимоотношения между людьми в этой среде. Я потом как-то прочитал
высказывание Малькольма Макларена о том, что рок-музыканты - это в основной
своей массе люди "грубые, невежественные, неинтеллигентные и часто совершенно
неодухотворённые". И посмеялся: "Гад он порядочный, циник, но в данном случае сказал
истинную правду". И это относится не только к музыкантам, но и ко всей тусовке,
которая их окружает. Эта среда как бы оказалась "дном", на которое осели "лучшие",
которые не могли вписаться в советскую систему, и "худшие", которые просто осели по
своей неспособности что-либо делать. Единственным человеком из "тусовки", к которому
мне сразу захотелось пристроиться в качестве «ведомого", оказался Илья Смирнов.
Илья держал в руках тот самый громоотвод, в который била молния. Как сказал мне
один из людей, подписавших знаменитое рок-лабораторское письмо: "Ведь мы же его
предупреждали. А он, как всегда, с этой своей вечной улыбочкой..." Я тоже стремился к
тому, чтобы встать поближе к громоотводу, но у меня рожа слишком постная, а рядом
со смирновской улыбочкой я оказался вполне уместен. Именно смирновская улыбочка и
была тем центром, который вызывал на себя огонь.
Потом у Советской власти обнаружились более серьёзные противники, чем рок-движение,
и оно зажило самостоятельной жизнью, разрослось. Раньше все группы можно было
пересчитать по пальцам и половина из них несла в себе хотя бы какой-то, но огонь.
Теперь остались те же самые десять авторов, которых я считал действительно "авторами"
(и один из них ты), ещё несколько человек, которых, в принципе, можно слушать, и
огромная куча чего-то совершенно "непрозрачного".
Когда "Урлайт" распадался, основной "сыр-бор", по-моему, шёл по трём пунктам:
чрезмерно разросшейся рок-хроники, философской статьи Саши Серьги и какого-то
материала, касающегося Жарикова и Неумоева. Илья упорно не хотел этого печатать
и приводил доводы, с которыми я вполне соглашался. Он говорил: "Я не хочу играть в
песочек, когда в стране происходит нечто более серьезное. Зачем писать о том, в каком
ряду на каком концерте сидел Троицкий и что в это время делал Берт? Это салонная
хроника, которая нужна только тем, кто её же и пишет. Зачем отягощать журнал огромной
статьёй, которая является плодом чистой графомании?" Я, кстати, потом прочитал эту
статью, когда она появилась в "Контркультуре". Вернее, просмотрел, потому что читать
это действительно невозможно.
Но самый яростный спор разгорелся именно вокруг Романа Неумоева. Илья
говорил: "Человек, который произносит подобные слова - подонок. Я не могу позволить
себе появляться рядом с подонком". Я в принципе с ним соглашался, но был существенно
более нейтрален. "Ребята почему-то считают, что Неумоев - хороший, искренний автор
и за это ему можно простить его "этические" заскоки. Ну и ладно, так ли уж это важно,
чтобы из-за этого перессориться?" Мне, конечно, было проще. "Урлайт" был частью моей
жизни, но он не был моим детищем. За моими словами стояло что-то вроде: "Журнал-
то у нас всё равно плохой и никакой художественной ценности не представляет, а ребята
хорошие, так пускай в нём будет и рок-хроника, и статья Серьги, и всё, что угодно".
А Илья оказался существенно более прозорливым, чем я этого ожидал. Он говорил: "Они
не понимают, с чем заигрывают. Ты видишь, во что превращается так называемое "рок-
движение"? Ты видишь, как изменилась публика, которая ходит на концерты? Люди,
вставшие на этот путь, проходят его до конца, исключений не бывает. Я буду больше всех
рад, если окажется, что я ошибся".
Он не ошибся. На том месте, где мы "отстояли своё право на рок", образовалась куча
дерьма, в которой за последние несколько лет не появилось ни одного заметного автора.
Там есть небольшой процент действительно талантливых и чистых людей, и я прошу
их простить меня за все мои помои в этот адрес. Но неужели кто-то будет всерьёз
считать, что вся эта куча дерьма нужна для того, чтобы эти редкие люди не оказались в
одиночестве, в "безвоздушном пространстве"? Да ни в коем случае. Куча нужна, прежде
всего, тем, кто её произвёл.
Особенно меня "привлекают" в этой куче два "социальных типа". Первый - это
деклассированные элементы, интеллигенты, которые давно разучились что-либо делать,
осели на дно и готовы принимать подачки от любого, кто готов их давать. Причём,
взаимоотношения между людьми здесь таковы, что слово "интеллигент" совсем даже и
неуместно. Это, скорее, образованный человек, превратившийся в... не знаю даже, кого. А
второй "социальный тип" - это те самые маленькие, бестолковые крысята, которые ломали
стулья на твоих концертах. По отдельности каждый из них жалок, а все вместе они могут
представлять из себя весьма дееспособный коллектив.
Я потому и написал наше "заявление", что до меня дошло, как до жирафа, что "рок-
движение" действительно пришло к тому самому концу, о котором несколько
лет назад говорил Илья Смирнов. "Вот и граница литовская, до которой тебе так
хотелось добраться..." Вот и сидит горячо любимый мною человек Егор Летов рядом с
откровенными людоедами, и говорит о том, что "нам ближе всех баркашовцы и красные
бригады", а за его спиной тысячи крысят "already to use".
А теперь я тебе скажу, что я действительно думал про Романа Неумоева в тот момент,
когда по поводу его персоны шли ожесточенные споры. Может быть, я ошибаюсь, говоря
такие слова про твоего друга, но уж в любом случае я тебя не обманываю и не стараюсь
подвести логическую базу под какие-то выводы. Просто именно так я его и воспринимаю.
Меня совершенно не волнует, является ли Роман Неумоев антисемитом. В песне "Убить
жида", скорее, действительно имеется в виду "убить в себе что-то нехорошее". Но меня
это совершенно не волнует. Меня совершенно не волнует вопрос о его искренности,
потому что, с моей точки зрения, этот человек является клиническим мудаком и на
конкурсе мудаков займёт второе место по той же самой причине. Когда-то давно, когда я
даже не знал про его существование в природе, он позвонил мне и позвал "Среднерусскую
Возвышенность" на панк-фестиваль в Тюмень. Честно говоря, я не помню, что он говорил,
но точно помню, что у меня очень быстро возникло ощущение, что этот человек - полный
идиот, и с ним ни в коем случае нельзя связываться не только по делу, но и вообще по
жизни.
Поскольку это скорее беда, чем вина, то я, естественно, не стал ему этого говорить, а
просто сказал, что я не хочу сам решать вопрос о такой далёкой поездке и рекомендую
ему позвонить Свену Гундлаху.
Через десять минут мне звонит Свен и спрашивает: "Слушай, что это за мудак мне только
что звонил?"
Я вдруг подумал, что на самом деле Роман Неумоев является классическим
представителем рок-движения в России. И эта мысль поразила меня своей правдивостью.
"Что тебе снится, блуждающий биоробот?"
Мне ничего не снится, потому что я не сплю. Я лежу и думаю о Романе Неумоеве, как о
характерном представителе отечественного рок-движения.
Когда-то я переводил интервью с Питом Тауншендом, гитаристом и основным
автором "The Who". Я никогда не любил их музыку, но почему-то всегда испытывал к ним
уважение. Причём, там достаточно одной фотографии, чтобы понять, что здесь всё сделал
не тот, который поёт, а именно этот, носатый. И меня всегда удивляло несоответствие его
приятнейшей физиономии тому, что он произвёл на свет.
Так вот, в этом интервью он произнёс слова, которые я тогда понял умом, но совершенно
не оценил по ощущениям: "Больше всего меня раздражает та энергия, мастерство, деньги,
пот, которые мы вложили в такую пустую, претенциозную ерунду... Понимаете, я был
одним из авторов рок-идеологии конца 60-х - начала 70-х. Я был одним из её аналитиков.
Я контактировал со всеми журналистами... мы садились и придумывали, что такое рок-н-
ролл в терминах пост-Вудстока, и при этом были совершенно напыщенными, видя в роке
путь освобождения от всего этого дерьма... А в конце 70-х я вдруг увидел, что то, что я
сделал, намного хуже, чем то, что сделали президент Маркос, Норьега, Адольф Гитлер и
Ева Перон вместе взятые. Я создал эту новую иерархию рока, как нечто могучее и важное,
но в то же время не сделал ничего полезного или заслуживающего внимания. Я вдруг
осознал: «Господи, ты уже не можешь с этим справиться!» Это было моё наследие - и я
его ненавидел, ненавидел самого себя".
После этого он на несколько лет "ушёл в штопор". И я не только не осуждаю его за
это, а, напротив, считаю, что этот человек достоин всяческого уважения. Человек,
который смог всё это осознать и произнести слова "пустая, претенциозная ерунда".
Это настоящий "орёл-мужчина", оказавшийся вдвойне орлом, потому что он потом смог
выйти из штопора, сказать, что "я никогда не наслаждался молодостью и всегда знал, что
есть что-то ещё", и заняться какой-то спокойной, осознанной деятельностью.
Именно эти слова - "пустая претенциозная ерунда" - абсолютно точно подходят
практически ко всему, что породило наше "рок-движение". А во многих случаях, в
частности, в случае "Урлайта", "Контркультуры" и "Пиноллера", это не только "пустая,
претенциозная", но ещё и вредная ерунда, потому что, с моей точки зрения, там есть
масса вещей, которые вообще не должны никому попадаться на глаза, а особенно детям.
Поэтому в качестве "оргвыводов" я бы лично поступил по-простому. "Урлайт" был
громоотводом - и за это ему еще можно что-то простить, так что об "Урлайте" надо
просто забыть навсегда. А "Контркультуру" и "Пиноллер" нужно сжечь. Как пустую,
претенциозную, вредную ерунду. И особенно это относится к "Пиноллеру", потому что
у этого издания снизу торчат козлиные ноги, а сверху - рога. Хотя вряд ли стоит тратить
спички на то, что откинется и само по себе.
Читаю - и сам удивляюсь: "Совсем озверел Чёрный Абдула - ни своих, ни чужих не
щадит..."
Я, конечно, далеко не Пит Тауншенд, но мы тоже к чему-то стремились, и нам тоже
кто-то смотрел вслед. Я даже знаю двух людей, которые говорили, что они "учились" на
моих статьях (один, правда, при этом был изрядно пьян и наверняка этого не помнит).
Первый из них регулярно звал меня на всякие концерты и говорил при этом: "Мы живём
живой рок-н-ролльной жизнью..." Я вяло улыбался в ответ, но наиболее естественной
моей реакцией на эти слова был бы гомерический хохот. А потом он написал огромный
бессмысленный труд по рок-прессе, который, с моей точки зрения, можно сдать в
макулатуру сразу, не читая.
Со вторым было, мягко говоря, "ещё хуже". Я тут недавно тряс его за грудь и угрожал
ему немедленной расправой. И даже сам только потом понял, что я так "расходился"
не из-за того, что он бил бутылки в клубе после концерта, кидая их со второго этажа на
первый, а из-за тех слов, которые он произнёс несколько лет назад. Это я сам с собой
хотел рассчитаться. И ещё неизвестно, смог ли бы я остановиться, если бы он чисто
внешне был хотя бы чуть-чуть больше похож на меня. Я бы схватил его за бороду и за
волосы и ...нул головой об стенку, чтобы хотя бы увидеть, как течёт его кровь.
Тауншенд был совершенно прав. Только ему и в страшном сне не могло присниться, что
всё это может дойти до такого дикого уродства, как у нас.
Я когда-то высказывал своё недовольство по поводу того, что последний альбом
НОЛЯ "Полундра!", получился такой мрачный и там так много матерных слов. Но тут
иначе и не скажешь: "Ну что, допрыгались, уроды, ебаные цари природы?"
Весь мой организм трясётся - и я повторяю про себя: "Слизняки, мразь, всё утопили в
дерьме, всё! Вас надо убивать, чтобы природа больше не видела этого позора. Дайте мне
огнемёт - и я уничтожу всё это собственными руками. Или лучше дайте мне лом и лопату
и наложите епитимью - копать канаву до Эгвекинотской бухты, моего любимого места на
земле. И когда я докопаю до океана, вспыхнет огонь - я войду в него, и всё исчезнет".
И это я ещё отдуплился только по поводу "рок-движения". Есть ещё и другие, не менее
достойные объекты. Например, "демократическое движение". А я его знаю ничуть не
хуже, я с этой публикой долго общался ещё тогда, когда она не была "на коне". Мы с
Ильёй Смирновым когда-то были весьма активными персонажами в клубе "Избиратели
за перестройку" Свердловского района города Москвы. Была такая ситуация, когда
избирательная комиссия выносила меня с участка "за руки, за ноги" в совершенно
прямом смысле, хотя я при этом был официально зарегистрированным доверенным
лицом кандидата в депутаты Моссовета - и по закону моё тело было неприкосновенным.
Слава Богу, что моего кандидата всё-таки не выбрали в Моссовет, и мне не пришлось с
ужасом наблюдать за его поведением в этих "сферах". Единственным результатом нашего
появления на избирательном участке было то, что мы всё-таки показали козлам, что "не
всё коту масленица", а этот результат, пожалуй, даже можно признать положительным.
Но публику демократическую я хорошо изучил. Я не имею в виду тех, кто чем-то помог
и тут же спокойно ушёл в сторону. Это были, как правило, очень милые люди. А вот те,
для кого это стало образом жизни, это уже совсем другое. Это, пожалуй, ещё более убогое
зрелище, чем "рок-движение". Там при полном отсутствии "огня" хотя бы "перец" какой-
то присутствует, а тут...