Ананасовый квас
Ананасовый квас (часть 1) рассказ Сергея Ракитянского rakitsa:
Андрей осознал вдруг, что давно перестал чувствовать запахи. Нет, не то, чтобы он совсем их не ощущал - с физиологией у него было все в порядке. Когда негры заходят в лифт или собака положит под окном кучу, нос Андрею не изменяет. Дело в другом - в первые годы по приезде в Преторию он остро чувствовал пьянящую смесь цветочных ароматов и этот неповторимый африканский запах, исходящий от красной земли, зеленых свеже-стриженых газонов, пожухлой травы на склонах холмов и от воды, медленно бегущей вдоль узких русел, которые здесь именуют реками, хотя по российским меркам больше, чем на ручьи, они не тянут. Теперь же это ощущение запахов куда-то исчезло.
Здесь постоянно что-то цветет. В январе, когда лето в самом разгаре, клумбы, разделяющие встречные полосы дорог, покрываются розами, мáками, разноцветными ромашками и еще Бог знает чем. Яркие пятна цветов бросаются в глаза всегда и повсюду. В течение года начинают цвести то одни, то другие деревья. Это всегда очень контрастно и поразительно, подобно буйной расцветке маленьких рыбок, привезенных из южных морей.
Андрей не очень интересовался названиями местных растений, поэтому, случись такая оказия, не смог бы наверно описать, что и когда цветет. Впрочем, он не смог бы сделать этого и дома - в Подмосковье, да, пожалуй, и в родной Сибири. Окружающую природу он воспринимал в целом, не разделяя ее на части и не прикрепляя к этим частям ярлыки. В память его врезáлось только то, что более всего поражало своей необычностью и красотой. Так, он мог бы рассказать о коралловом дереве, которое в сентябре покрывается ярко-красными цветами, еще не имея листьев, о вьющемся кустарнике бугенвиль, также цветущем весной, и, конечно же, о джакаранде - дереве, ставшем символом Претории. Эти деревья, растущие вдоль большинства улиц, величиной с раскидистый тополь. Летом они делают город тенистым. К концу зимы, в августе, они сбрасывают листья, а в октябре их голые ветки вдруг покрываются миллионами лиловых цветов, формой и величиной похожих на лесные колокольчики. Вся Претория на время как бы окутывается сиреневой дымкой. Колокольчики падают и засыпают тротуары сиреневым снегом.
А вот сейчас, среди зимы, расцвели алоэ. Когда-то давным-давно, еще в прошлой, или скорее в позапрошлой жизни, у бабушки на подоконнике стоял горшок с алоэ. Андрюша тогда не понимал, почему эти мясистые колючие веточки называют цветком: он ведь всегда оставался зеленым. Бабушка тоже не могла этого объяснить, но берегла свой алоэ пуще, чем ярко-красную герань. Случись какая ссадина или нарыв, она осторожно отрезала кончик его зеленой веточки и прикладывала к больному месту. Андрюша тоже научился уважать это целебное растение. Не раз и не два его нежно-зеленая мякоть заживляла содраные коленки и порезы на пальцах.
И вот здесь, на юге Африки, Андрей, увидел, наконец, что это и вправду самый настоящий цветок. Алоэ растут здесь повсюду: как бурьян по обочинам дорог, на склонах холмов, на клумбах, но привычного нам пиитета к этому благородному растению ни у кого нет. Может, потому и нет, что слишком их много. А может просто не знают всех его замечательных качеств. По сравнению с бабушкиным, местные алоэ выглядят гигантами. Высотой в человеческий рост, они образуют целые заросли, глядя на которые почему-то вспоминаются фантастические картины из фильмов о динозаврах.
В июне, когда ночная температура падает почти до нуля, а дни делаются похожими на солнечные, но студеные дни на исходе подмосковного бабьего лета, алоэ расцветают. На каждом кусте появляется несколько десятков красных елочек, по форме напоминающих свечки каштанов. При близком рассмотрении это цветы, состоящие из множества заостренных красных цилиндриков, торчащих в разные стороны.
В первые годы Андрей старался не пропускать пору их цветения, выкраивал время, чтобы пойти полюбоваться этими доисторическими цветами. В университете, где он работал, был небольшой сад алоэ. Андрей садился на скамейку в самом его центре и неотрывно смотрел на цветы, созерцал их подобно японцу.
Теперь, когда среди этой чудесной природы прожито уже десять лет, все сделалось привычным и обыденным. Ушла новизна и свежесть восприятия. Пальмы в собственном дворике он и не замечает, как когда-то не обращал особого внимания на осины, стоявшие вдоль дорожки, где гулял с маленькими дочками. Удивительнее всего то, что он перестал ощущать запахи. Конечно, если бы сейчас дохнýло прелой листвой сырого подмосковного леса, в душе Андрея наверняка что-нибудь шевельнулось бы. А вот поди ж ты, африканские запахи эмоций больше не вызывают.
Остановившись на перекрестке у ворот университета, Андрей отвлекся от своих мыслей. Вспомнилась строка из песни, которую когда-то пел Олег Онофриев: «... левый поворот - осторожней, шофер!». Только здесь все наоборот: руль справа, ехать надо по левой стороне, а поворот опасен тот, что направо. Вдоль университетских ворот идет оживленная улица. Заехать с нее направо во двор университета по утрам всегда бывает трудно. Зеленая стрелка светофора, позволяющая это сделать, мигает секунд пять. Так что проскочить успевают лишь три-четыре машины, а желающих гораздо больше. Приходится либо проезжать, когда загорается красный, успевая перед теми, кто едет с поперечной улицы, либо проскакивать между идущими по встречной полосе. Не просто и то, и другое, но за многие годы Андрей наловчился делать это почти на автопилоте.
Андрей был первым в очереди на поворот. Он медленно выдвинулся на середину перекрестка, выжидая подходящего интервала в потоке встречных машин - светофор должен был вот-вот переключиться. Когда он стал желтым, Андрей приготовился. Две встречные машины, уже приблизившиеся к перекрестку, прибавили скорости. Они в любом случае не смогли бы остановиться перед светофором, и их следовало пропустить. А вот ехавший за ними микроавтобус - маршрутное такси для негров - должен был остановиться. Он и впрямь стал замедляться. Андрей решительно двинулся вправо. Боковым зрением он вдруг заметил, что водитель микроавтобуса передумал и поддал газу. Сердце Андрея оборвалось. Спина и руки мгновенно похолодели. Времени для раздумья не было - скорее инстинктивно, чем осознанно, Андрей вдавил педаль газа до самого пола. Его тойота взревела, завизжала покрышками и прыгнула вперед. Микроавтобус прошел сзади в нескольких сантиметрах.
Андрей не увидел, но почувствовал это. Взгляд его был с ужасом устремлен вперед. Набрав приличную скорость, тойота с Андреем неслась на фольксваген, который еще не успел пройти ворота и стоял в хвосте вереницы других машин. Перкинув ногу на тормоз, он давил педаль, что было сил. Машина вновь завизжала. Время как будто растянулось. Как в замедленном кино, Андрей надвигался на стоявший впереди фольксваген и чувствовал, что удара не избежать. В отчаянии, он повернул руль влево, к пешеходной дорожке, которую отделял от дороги бетонный бордюр высотой сантиметров двадцать. Ударившись о него колесом, тойота подскочила и замерла, неуклюже водрузив это колесо на бордюр. Студенты, шедшие по тротуару, с криками шарахнулись в стороны.
Сердце Андрея колотилось. От удара слетели очки. Он пытался найти их рукой, но нагнуться мешал ремень безопасности, который в момент удара уберег его от возможных синяков. Повернув ключ, Андрей заглушил мотор и дрожащей рукой отстегнул ремень. Пережитый страх сменился негодованием. Оглянувшись, он посмотрел на удаляющееся такси и громко выругался тирадой из русских слов, которых давно уже не слышал и тем более не говорил сам.
Сзади остановился мерседес, из которого вышел пожилой элегантно одетый мужчина профессорского вида и подошел к Андрею. Ошарашеный, Андрей не сразу сообразил, что к нему обращаются на языке африкаанс, фламандском наречии местного белого населения - буров. Андрей так и не выучил его. Поняв это, профессор перешел на английский и с сильным бурским акцентом поинтересовался, не пострадал ли Андрей и не нужна ли ему помощь.
- Я в порядке. Спасибо! - ответил Андрей.
- Эти черные за рулем просто бедствие. Он Вас чуть не убил. Я был сзади и все видел. Куда только полиция смотрит!
Профессор встал на колено и заглянул под машину. Осмотрев ее и что-то потрогав, он сказал:
- А Вы легко отделались. Машина, кажется, не пострадала. Вы хороший водитель. Я думал, врежетесь, но Вы быстро среагировали.
Андрей что-то промямлил про коробку передач, пытаясь выдавить улыбку. Профессор тут же пустился в рассуждения о достоинствах автоматической трансмиссии. Как и любой бур, он не мог не поддержать разговора об автомобилях. В этой стране никогда не было общественного транспорта, или почти не было. Поэтому люди с детства привыкали передвигаться самостоятельно и относились к средствам передвижения с уважением и любовью, подобно тому, как казаки относились к лошадям. Встав с колена и отряхнув брюки своего дорогого костюма, профессор оглядел улицу.
- Надо Вашу тойоту скорее снимать с бордюра, - сказал он, - а то сейчас подскочат спасатели или полиции придется долго все объяснять.
- Я просто сейчас сдам назад, благо колесо через бордюр не перескочило.
- Постойте, постойте. Так нельзя. Опять будет удар. Можете подвеску повредить. Тут надо медленно съехать. За воротами лежит куча кирпичей. Я сейчас принесу несколько штук. Подложим их так, чтобы колесо не упало с бордюра, а плавно по ним съехало.
Профессор ушел, а Андрей остался стоять у машины все еще в состоянии шока. Мимо ехали другие машины, огибая и мерседес, и тойоту. Задранное вверх колесо вызывало любопытство. Но никто больше не останавливался и не предлагал помощи. Наверное, думали, что столкнулись две стоявшие тут машины. Дело житейское, как говорится.
С поперечной улицы, что идет прямо в ворота и носит очень простое название «Университетская», подъехала полицейская машина, сверкая мигалкой на крыше. Из нее вышли двое белых в форме дорожной полиции. Сразу было видно, что это буры. Что-то характерное, трудно объяснимое всегда отличает их от англичан: может быть, упитанность и неспешность, а может быть, хозяйский взгляд. Впрочем, откуда здесь в Трансваале взяться англичанам, служащим в полиции. «Наверное, университетские охранники позвонили или какой-нибудь доброжелатель», - подумал Андрей.
Поздоровавшись, они стали что-то спрашивать. Андрей сказал, что не говорит по-африкаанс и, не дожидаясь повторения вопроса, смысл которого был очевиден, рассказал им о происшествии. Буры слушали внимательно и флегматично. Никаких эмоций на их лицах заметно не было. Один из них, по-видимому младший по званию или должности, обошел вокруг тойоты и постучал носком ботинка по ее задранному вверх колесу. Другой попросил Андрея предъявить водительские права.
Взглянув на них, он поднял глаза на Андрея, потом снова стал разглядывать права и кивком подозвал своего напарника. Взяв права в руки и рассмотрев их, тот стал что-то бормотать себе под нос. Затем покачал головой и спросил:
- Как произносится Ваша фамилия?
- Щекочихин. Это русская фамилия, - ответил Андрей, опережая следующий вопрос.
- Я бы не смог такое выговорить, - сказал полицейский и улыбнулся.
- Так Вы русский?! - вступил в разговор его начальник, каменное лицо которого смягчилось. - Я никогда не встречал русских. У вас очень хорошие теннисисты и еще ... пистолеты. Вам нравится Южная Африка?
- Климат здесь замечательный, наверное, самый лучший в мире. - дипломатично ответил Андрей. Оба бура довольно закивали головами. Младший полицейский вернул Андрею права и спросил:
- А этот мерседес что тут делает?
Андрей не успел ответить. За его спиной раздался голос хозяина машины. Положив кирпичи на асфальт, он начал что-то говорить полицейским на своем фламандском наречии. По его жестам было ясно, что он вновь во всех подробностях описывает случившееся. Его рассказ полицейские слушали с гораздо бóльшим вниманием и участием. Следы надменности и скуки с их лиц исчезли.
- Вы не запомнили номер этого таксиста? - обратился к Андрею старший полицейский.
- Нет. Вы знаете, все произошло так быстро.
- Будьте поосторожней с черными.
Оглядевшись и понизив голос, полицейский доверительно добавил:
- Совсем еще недавно мы их в город не пускали. А теперь посмотрите - в ягуарах раскатывают. Но обезьяна все равно останется обезьяной, даже если галстук наденет и очки.
Андрей улыбнулся. Он не стал говорить, что прожил в стране уже десять лет и повидал всякого.
- Вы слышали? - вступил в разговор второй полицейский. - Они собираются переименовать Преторию. Теперь наш город будет называться «Сити оф Тсване». На каком-то из их черных языков «тсване» означает маленькая обезьянка. Так что будет Город Обезьян.
- Приведут название в соответствие с реальностью, - вполголоса сказал профессор и кинул вопросительный взгляд на Андрея. За годы, прожитые в этой стране, Андрей привык к таким осторожным попыткам «наладить контакт». Буры, как правило, доверяют друг другу и обходятся без подобного «прощупывания». А вот к иностранцам многие из них относятся с опаской - а то могут ведь и в расизме обвинить.
Все, включая Андрея, засмеялись. Это послужило своеобразным отзывом на «пароль». Профессор стал укладывать кирпичи лесенкой у бордюра под колесом. Андрей подавал кирпичи. Полицейские молча наблюдали за работой, сунув руки в карманы брюк.
- Ну, садитесь, - сказал профессор, когда лесенка была выложена, - теперь все будет о’кей.
Андрей сел в тойоту и завел двигатель. Проезжавшая мимо машина замедлиась было, но один из полицейских решительным и властным жестом отправил ее вперед. Другой шагнул на середину дороги и перекрыл движение. Профессор присел на колено и, не спуская глаз с колеса, стал давать команды Андрею легкими движениями поднятой над головой ладони.
Тойота мягко съехала с бордюра. Не выключая мотора, Андрей вышел из машины, чтобы поблагодарить профессора и полицейских.
- Спасибо! Очень Вам признателен, - сказал он профессору по-английски и, повернувшись к полицейским, сказал им «спасибо» по африкаанс. Профессор ответил, что люди должны помогать друг другу, а полицейские расплылись в улыбках.
- Так вы говорите по африкаанс?! - спросил тот, который с самого начала показался Андрею старшим по званию.
- Да нет, я знаю лишь несколько слов, - ответил Андрей.
- А давно Вы здесь живете? - спросил все тот же старший полицейский.
- Десять лет уже.
- Правда?!! - в один голос воскликнули полицейские, а профессор с любопытством и удивленим вскинул брови.
- Собираетесь жить в Южной Африке? - спросил младший полицейский.
- Да, собственно говоря, я уже тут живу.
- Ну, тогда Вам непременно надо учить африкаанс, - заключил старший.
- Стараюсь, - безобидно слукавил Андрей, которому английского вполне хватало на все случаи жизни.
- А чем занимаетесь? - поинтересовался младший.
- Физику преподаю в университете, - ответил Андрей, но по слегка затуманеным взглядам полицейских он понял, что те не уловили, о чем идет речь. В школе здесь отдельного предмета «физики» нет. Она изучается как часть хаотической смеси из химии, биологии и еще Бог знает чего под общим названием «Естествознание». Полицейские, конечно же, слышали такое слово - «физика», но вполне могли спутать его с «физиологией». Поэтому, Андрей, которому не раз уже приходилось рассказывать бурам о своей работе, уточнил:
- Я физик-ядерщик.
Ядерная физика у любого бура вызывала ассоциацию с ядерной бомбой, а ее упоминание неизменно возвышало Андрея в их глазах, тем более что он был русским, которые, как им было известно, не только пьют водку и купаются в проруби, но еще и в космос летают, и бомбы атомные умеют неплохо делать.
- Ооо...!!! - только и сумели произнести они.
- Рады, что Вы поселились в нашей стране, - сказал старший полицейский и, обращаясь к профессору, доверительным тоном произнес:
- Русский ядерщик - невероятно; никогда раньше не встречал.
- Будьте, пожалуйста, поосторожней с этими черными, - почтительно добавил младший.
- Спасибо за помощь, - ответил Андрей.
Полицейские с уважением пожали ему руку, пожелали удачи и назвали свои имена - Пит и Йохан. Потом они перегородили дорогу, чтобы и Андрей и профессор въехали на территорию университета без помех.
- Если у Вас найдется пара минут, я бы хотел с Вами поговорить, - обратился профессор к Андрею, прежде чем сесть в свой мерседес.
- Да, конечно. Давайте остановимся сразу за шлагбаумом на гостевой парковке, а то здесь мы все мешаем.
Черные охранники открыли шлагбаум, не проверяя пропуска и не задавая вопросов. Андрей проехал мимо них без остановки, подняв правую ладонь в качестве приветствия. Сразу за ним проследовал мерседес профессора. Они остановились рядом и почти одновременно, на стоянке для гостей, которая в этот утренний час была еще свободной. Выйдя из машины, Андрей протянул руку, назвал свое имя и еще раз поблагодарил своего спасителя, который с теплым рукопожатием ответил:
- Рад познакомиться. А меня зовут Якобус Нельсон. Можете называть меня просто - Кобус. Я профессор истории. Как я понял со слов сержанта, Вы русский?
- Да я русский. А судя по Вашей фамилии, Вы должны быть англичанином? Но Ваше имя и манера говорить подсказывают мне, что Вы африканер.
- О..., это запутанная история. Один из моих далеких предков, от которого я и наследовал фамилию, был выходцем из Англии. У меня всю жизнь проблемы из-за этого недоразумения. Вы знаете конечно, что в нашей стране англичане и африканеры, мммм... как бы это получше сказать?... имеют некоторое предубеждение друг к другу и поэтому держатся несколько обособлено. Это уходит корнями во времена Англо-Бурской войны, а может быть, и дальше.
- Не так уж много здесь белых людей, чтобы им еще и делиться, - сказал Андрей.
- Да, Вы безусловно правы. Но предрассудки живучи. Впрочем, в последние годы англо-бурское отчуждение заметно сгладилось. Тем более, что появилось много новых иммигрантов из Европы - вот вроде Вас. А семья у Вас есть?
- Да, я женат. У нас три дочери. Они все учатся в этом университете.
- Чудесно! И все русские?! - на лице профессора появилось выражение какого-то детского восторга.
- Ну естественно, - с улыбкой ответил Андрей. - Они сейчас в России, поехали все вчетвером, навестить родственников.
- А где в России Вы жили? Это ведь очень большая страна.
- Недалеко от Москвы. А родился я в Сибири.
Профессор инстинктивно поднес руку ко рту, пытаясь скрыть изумление.
- Невероятно! Поразительно! Как много хотелось бы у Вас расспросить! Я столько читал о России и о Сибири. Наверняка многое из прочитанного неправда, - махнул он рукой, выражая досаду.
- Да. У нас тоже писали много небылиц о Южной Африке.
- Послушайте. А что Вы делаете в ближайшее воскресенье, то есть послезавтра? У меня будут гости - несколько хороших друзей. Мы собираемся вместе смотреть матч по рэгби. Ну, Вы знаете, наверное - финал чемпионата мира в Париже. Наша сборная будет громить англичан. Буду очень рад, если Вы к нам присоединитесь.
Андрей не любил и не интересовался ни рэгби, ни другой англо-бурской забавой - крикетом. К этим двум видам спорта и буры, и здешние англичане относились с почти религиозным почтением. У Андрея же они не вызывали ничего, кроме скуки. То ли дело хоккей или лыжи, но их здесь не показывали, даже когда весь мир смотрел зимние олимпийские игры. И все же, не желая выказать неуважение к столь дружески расположенному собеседнику, он не стал говорить об этом. Да и предлог, чтобы отказаться, у него был веский и невыдуманный:
- Спасибо за приглашение, но в воскресенье я никак не могу. С утра буду на службе в церкви, а после обеда наш священик попросил всех помочь кое-что сделать: светильники там какие-то повесить и еще что-то. Так что я буду занят весь день.
- Жаль, - с искренним сожалением покачал головой профессор. - А, кстати, в какую церковь Вы ходите?
- В русскую, конечно же. Это в Мидранде. Ее пять лет назад построили. Да Вы, наверное, видели золотые купола. Их заметно с шоссе, когда едете в Йоханнесбург.
- Аааа ..., да, да. Справа там что-то сверкает на солнце. Видел. Мне кто-то говорил, что у нас тут неподалеку есть русская церковь. Я все собирался разузнать поподробнее и сходить посмотреть. Теперь непременно схожу.
- Приходите. Кстати, среди наших прихожан есть несколько буров и англичан.
- Да что Вы говорите?! Они что, по-русски понимают?
- Ну, ... думаю, кое-что понимают - отдельные слова. Некоторые молитвы священик читает по-английски. А остальное они отслеживают по книгам. Ведь, в отличие от протестантских молитв, в православной литургии нет импровизации. Все четко следует одно за другим. Берите перевод и читайте.
- Интересно. Очень интересно! Вы меня заинтриговали. А не могли бы Вы дать мне свой номер телефона? Я не теряю надежды пригласить Вас в гости. Если не сейчас, то как-нибудь в другой раз.
- Да, пожалуйста. А где бы я мог его записать для Вас?
- Вот здесь, - профессор достал из внутреннего кармана пиджака маленький блокнотик с отрывными страницами и ручку «Паркер», которая сверкнула золотым пером, когда он снял колпачок, передавая ее Андрею. Андрей написал свое имя и номер сотового телефона. Потом, секунду поколебавшись, спросил:
- Можно, я оторву один листочек из этого блокнота и запишу Ваш телефон?
- В этом нет необходимости.
Из другого кармана профессор извлек небольшой пластиковый футляр, размером чуть больше спичечного коробка. Щелкнув застежкой, он достал оттуда и протянул Андрею картонную карточку:
- Вот моя визитка. Здесь вы найдете и мои телефоны, и адрес электронной почты. Звоните в любое время. Буду рад поговорить с Вами.
Взяв у Андрея свой блокнотик и «Паркер», он аккуратно закрыл колпачок и разместил все по карманам.
- Ну, не буду Вас дольше задерживать, Андрей. Вы ведь на работу спешили. Да и у меня лекция скоро начнется. Рад был с Вами познакомиться.
- Ой, ... а я забыл Вам написать адрес нашей церкви. Впрочем, я его и не помню, но могу нарисовать, как ехать.
Профессор улыбнулся немного снисходительно и похлопал Андрея по плечу:
- Не забывайте, что это моя страна. Здесь я всегда смогу найти дорогу, если знаю, что ищу. Тем более что Вы мне уже сказали, где искать. Уж золотые-то купола я никак не пропущу. Не так часто они встречаются в окрестностях Претории.
- Да, Вы правы, - смущенно ответил Андрей. - Спасибо еще раз. Увидимся. Да, ... служба в церкви начинается в половине десятого. Приходите.
Последних слов Андрея профессор уже не слышал. Он лихо отъехал с парковки и, махнув на прощание рукой, укатил в направлении факультета теологии. Оставшись один, Андрей осмотрел машину. Никаких следов повреждения заметно не было. «Ну и слава Богу» - подумал он. Но чувство какой-то тревожной рассеяности не отступало. Разговор с профессором отвлек Андрея от мыслей о том, что произошло, или скорее от того, что могло бы произойти. Теперь же все нахлынуло с новой силой. «Не буду Ольге говорить об этом», - подумал он, вспомнив о жене. - «Пусть там отдыхают спокойно».
Собравшись с силами, Андрей продолжил свой путь. Ехал он медленно, как, впрочем, и положено ездить по территории университета. Мысли все время куда-то уплывали, и приходилось заставлять себя концентрироваться на том, что происходило вокруг. Эти последние метров пятьсот до парковки у своего факультета Андрей проехал в таком напряжении, как будто в первый раз сел за руль.
*****
Продолжение:
Ананасовый квас (часть 2)
Ананасовый квас (часть 3)
Остальные рассказы на Сайте автора
Андрей осознал вдруг, что давно перестал чувствовать запахи. Нет, не то, чтобы он совсем их не ощущал - с физиологией у него было все в порядке. Когда негры заходят в лифт или собака положит под окном кучу, нос Андрею не изменяет. Дело в другом - в первые годы по приезде в Преторию он остро чувствовал пьянящую смесь цветочных ароматов и этот неповторимый африканский запах, исходящий от красной земли, зеленых свеже-стриженых газонов, пожухлой травы на склонах холмов и от воды, медленно бегущей вдоль узких русел, которые здесь именуют реками, хотя по российским меркам больше, чем на ручьи, они не тянут. Теперь же это ощущение запахов куда-то исчезло.
Здесь постоянно что-то цветет. В январе, когда лето в самом разгаре, клумбы, разделяющие встречные полосы дорог, покрываются розами, мáками, разноцветными ромашками и еще Бог знает чем. Яркие пятна цветов бросаются в глаза всегда и повсюду. В течение года начинают цвести то одни, то другие деревья. Это всегда очень контрастно и поразительно, подобно буйной расцветке маленьких рыбок, привезенных из южных морей.
Андрей не очень интересовался названиями местных растений, поэтому, случись такая оказия, не смог бы наверно описать, что и когда цветет. Впрочем, он не смог бы сделать этого и дома - в Подмосковье, да, пожалуй, и в родной Сибири. Окружающую природу он воспринимал в целом, не разделяя ее на части и не прикрепляя к этим частям ярлыки. В память его врезáлось только то, что более всего поражало своей необычностью и красотой. Так, он мог бы рассказать о коралловом дереве, которое в сентябре покрывается ярко-красными цветами, еще не имея листьев, о вьющемся кустарнике бугенвиль, также цветущем весной, и, конечно же, о джакаранде - дереве, ставшем символом Претории. Эти деревья, растущие вдоль большинства улиц, величиной с раскидистый тополь. Летом они делают город тенистым. К концу зимы, в августе, они сбрасывают листья, а в октябре их голые ветки вдруг покрываются миллионами лиловых цветов, формой и величиной похожих на лесные колокольчики. Вся Претория на время как бы окутывается сиреневой дымкой. Колокольчики падают и засыпают тротуары сиреневым снегом.
А вот сейчас, среди зимы, расцвели алоэ. Когда-то давным-давно, еще в прошлой, или скорее в позапрошлой жизни, у бабушки на подоконнике стоял горшок с алоэ. Андрюша тогда не понимал, почему эти мясистые колючие веточки называют цветком: он ведь всегда оставался зеленым. Бабушка тоже не могла этого объяснить, но берегла свой алоэ пуще, чем ярко-красную герань. Случись какая ссадина или нарыв, она осторожно отрезала кончик его зеленой веточки и прикладывала к больному месту. Андрюша тоже научился уважать это целебное растение. Не раз и не два его нежно-зеленая мякоть заживляла содраные коленки и порезы на пальцах.
И вот здесь, на юге Африки, Андрей, увидел, наконец, что это и вправду самый настоящий цветок. Алоэ растут здесь повсюду: как бурьян по обочинам дорог, на склонах холмов, на клумбах, но привычного нам пиитета к этому благородному растению ни у кого нет. Может, потому и нет, что слишком их много. А может просто не знают всех его замечательных качеств. По сравнению с бабушкиным, местные алоэ выглядят гигантами. Высотой в человеческий рост, они образуют целые заросли, глядя на которые почему-то вспоминаются фантастические картины из фильмов о динозаврах.
В июне, когда ночная температура падает почти до нуля, а дни делаются похожими на солнечные, но студеные дни на исходе подмосковного бабьего лета, алоэ расцветают. На каждом кусте появляется несколько десятков красных елочек, по форме напоминающих свечки каштанов. При близком рассмотрении это цветы, состоящие из множества заостренных красных цилиндриков, торчащих в разные стороны.
В первые годы Андрей старался не пропускать пору их цветения, выкраивал время, чтобы пойти полюбоваться этими доисторическими цветами. В университете, где он работал, был небольшой сад алоэ. Андрей садился на скамейку в самом его центре и неотрывно смотрел на цветы, созерцал их подобно японцу.
Теперь, когда среди этой чудесной природы прожито уже десять лет, все сделалось привычным и обыденным. Ушла новизна и свежесть восприятия. Пальмы в собственном дворике он и не замечает, как когда-то не обращал особого внимания на осины, стоявшие вдоль дорожки, где гулял с маленькими дочками. Удивительнее всего то, что он перестал ощущать запахи. Конечно, если бы сейчас дохнýло прелой листвой сырого подмосковного леса, в душе Андрея наверняка что-нибудь шевельнулось бы. А вот поди ж ты, африканские запахи эмоций больше не вызывают.
Остановившись на перекрестке у ворот университета, Андрей отвлекся от своих мыслей. Вспомнилась строка из песни, которую когда-то пел Олег Онофриев: «... левый поворот - осторожней, шофер!». Только здесь все наоборот: руль справа, ехать надо по левой стороне, а поворот опасен тот, что направо. Вдоль университетских ворот идет оживленная улица. Заехать с нее направо во двор университета по утрам всегда бывает трудно. Зеленая стрелка светофора, позволяющая это сделать, мигает секунд пять. Так что проскочить успевают лишь три-четыре машины, а желающих гораздо больше. Приходится либо проезжать, когда загорается красный, успевая перед теми, кто едет с поперечной улицы, либо проскакивать между идущими по встречной полосе. Не просто и то, и другое, но за многие годы Андрей наловчился делать это почти на автопилоте.
Андрей был первым в очереди на поворот. Он медленно выдвинулся на середину перекрестка, выжидая подходящего интервала в потоке встречных машин - светофор должен был вот-вот переключиться. Когда он стал желтым, Андрей приготовился. Две встречные машины, уже приблизившиеся к перекрестку, прибавили скорости. Они в любом случае не смогли бы остановиться перед светофором, и их следовало пропустить. А вот ехавший за ними микроавтобус - маршрутное такси для негров - должен был остановиться. Он и впрямь стал замедляться. Андрей решительно двинулся вправо. Боковым зрением он вдруг заметил, что водитель микроавтобуса передумал и поддал газу. Сердце Андрея оборвалось. Спина и руки мгновенно похолодели. Времени для раздумья не было - скорее инстинктивно, чем осознанно, Андрей вдавил педаль газа до самого пола. Его тойота взревела, завизжала покрышками и прыгнула вперед. Микроавтобус прошел сзади в нескольких сантиметрах.
Андрей не увидел, но почувствовал это. Взгляд его был с ужасом устремлен вперед. Набрав приличную скорость, тойота с Андреем неслась на фольксваген, который еще не успел пройти ворота и стоял в хвосте вереницы других машин. Перкинув ногу на тормоз, он давил педаль, что было сил. Машина вновь завизжала. Время как будто растянулось. Как в замедленном кино, Андрей надвигался на стоявший впереди фольксваген и чувствовал, что удара не избежать. В отчаянии, он повернул руль влево, к пешеходной дорожке, которую отделял от дороги бетонный бордюр высотой сантиметров двадцать. Ударившись о него колесом, тойота подскочила и замерла, неуклюже водрузив это колесо на бордюр. Студенты, шедшие по тротуару, с криками шарахнулись в стороны.
Сердце Андрея колотилось. От удара слетели очки. Он пытался найти их рукой, но нагнуться мешал ремень безопасности, который в момент удара уберег его от возможных синяков. Повернув ключ, Андрей заглушил мотор и дрожащей рукой отстегнул ремень. Пережитый страх сменился негодованием. Оглянувшись, он посмотрел на удаляющееся такси и громко выругался тирадой из русских слов, которых давно уже не слышал и тем более не говорил сам.
Сзади остановился мерседес, из которого вышел пожилой элегантно одетый мужчина профессорского вида и подошел к Андрею. Ошарашеный, Андрей не сразу сообразил, что к нему обращаются на языке африкаанс, фламандском наречии местного белого населения - буров. Андрей так и не выучил его. Поняв это, профессор перешел на английский и с сильным бурским акцентом поинтересовался, не пострадал ли Андрей и не нужна ли ему помощь.
- Я в порядке. Спасибо! - ответил Андрей.
- Эти черные за рулем просто бедствие. Он Вас чуть не убил. Я был сзади и все видел. Куда только полиция смотрит!
Профессор встал на колено и заглянул под машину. Осмотрев ее и что-то потрогав, он сказал:
- А Вы легко отделались. Машина, кажется, не пострадала. Вы хороший водитель. Я думал, врежетесь, но Вы быстро среагировали.
Андрей что-то промямлил про коробку передач, пытаясь выдавить улыбку. Профессор тут же пустился в рассуждения о достоинствах автоматической трансмиссии. Как и любой бур, он не мог не поддержать разговора об автомобилях. В этой стране никогда не было общественного транспорта, или почти не было. Поэтому люди с детства привыкали передвигаться самостоятельно и относились к средствам передвижения с уважением и любовью, подобно тому, как казаки относились к лошадям. Встав с колена и отряхнув брюки своего дорогого костюма, профессор оглядел улицу.
- Надо Вашу тойоту скорее снимать с бордюра, - сказал он, - а то сейчас подскочат спасатели или полиции придется долго все объяснять.
- Я просто сейчас сдам назад, благо колесо через бордюр не перескочило.
- Постойте, постойте. Так нельзя. Опять будет удар. Можете подвеску повредить. Тут надо медленно съехать. За воротами лежит куча кирпичей. Я сейчас принесу несколько штук. Подложим их так, чтобы колесо не упало с бордюра, а плавно по ним съехало.
Профессор ушел, а Андрей остался стоять у машины все еще в состоянии шока. Мимо ехали другие машины, огибая и мерседес, и тойоту. Задранное вверх колесо вызывало любопытство. Но никто больше не останавливался и не предлагал помощи. Наверное, думали, что столкнулись две стоявшие тут машины. Дело житейское, как говорится.
С поперечной улицы, что идет прямо в ворота и носит очень простое название «Университетская», подъехала полицейская машина, сверкая мигалкой на крыше. Из нее вышли двое белых в форме дорожной полиции. Сразу было видно, что это буры. Что-то характерное, трудно объяснимое всегда отличает их от англичан: может быть, упитанность и неспешность, а может быть, хозяйский взгляд. Впрочем, откуда здесь в Трансваале взяться англичанам, служащим в полиции. «Наверное, университетские охранники позвонили или какой-нибудь доброжелатель», - подумал Андрей.
Поздоровавшись, они стали что-то спрашивать. Андрей сказал, что не говорит по-африкаанс и, не дожидаясь повторения вопроса, смысл которого был очевиден, рассказал им о происшествии. Буры слушали внимательно и флегматично. Никаких эмоций на их лицах заметно не было. Один из них, по-видимому младший по званию или должности, обошел вокруг тойоты и постучал носком ботинка по ее задранному вверх колесу. Другой попросил Андрея предъявить водительские права.
Взглянув на них, он поднял глаза на Андрея, потом снова стал разглядывать права и кивком подозвал своего напарника. Взяв права в руки и рассмотрев их, тот стал что-то бормотать себе под нос. Затем покачал головой и спросил:
- Как произносится Ваша фамилия?
- Щекочихин. Это русская фамилия, - ответил Андрей, опережая следующий вопрос.
- Я бы не смог такое выговорить, - сказал полицейский и улыбнулся.
- Так Вы русский?! - вступил в разговор его начальник, каменное лицо которого смягчилось. - Я никогда не встречал русских. У вас очень хорошие теннисисты и еще ... пистолеты. Вам нравится Южная Африка?
- Климат здесь замечательный, наверное, самый лучший в мире. - дипломатично ответил Андрей. Оба бура довольно закивали головами. Младший полицейский вернул Андрею права и спросил:
- А этот мерседес что тут делает?
Андрей не успел ответить. За его спиной раздался голос хозяина машины. Положив кирпичи на асфальт, он начал что-то говорить полицейским на своем фламандском наречии. По его жестам было ясно, что он вновь во всех подробностях описывает случившееся. Его рассказ полицейские слушали с гораздо бóльшим вниманием и участием. Следы надменности и скуки с их лиц исчезли.
- Вы не запомнили номер этого таксиста? - обратился к Андрею старший полицейский.
- Нет. Вы знаете, все произошло так быстро.
- Будьте поосторожней с черными.
Оглядевшись и понизив голос, полицейский доверительно добавил:
- Совсем еще недавно мы их в город не пускали. А теперь посмотрите - в ягуарах раскатывают. Но обезьяна все равно останется обезьяной, даже если галстук наденет и очки.
Андрей улыбнулся. Он не стал говорить, что прожил в стране уже десять лет и повидал всякого.
- Вы слышали? - вступил в разговор второй полицейский. - Они собираются переименовать Преторию. Теперь наш город будет называться «Сити оф Тсване». На каком-то из их черных языков «тсване» означает маленькая обезьянка. Так что будет Город Обезьян.
- Приведут название в соответствие с реальностью, - вполголоса сказал профессор и кинул вопросительный взгляд на Андрея. За годы, прожитые в этой стране, Андрей привык к таким осторожным попыткам «наладить контакт». Буры, как правило, доверяют друг другу и обходятся без подобного «прощупывания». А вот к иностранцам многие из них относятся с опаской - а то могут ведь и в расизме обвинить.
Все, включая Андрея, засмеялись. Это послужило своеобразным отзывом на «пароль». Профессор стал укладывать кирпичи лесенкой у бордюра под колесом. Андрей подавал кирпичи. Полицейские молча наблюдали за работой, сунув руки в карманы брюк.
- Ну, садитесь, - сказал профессор, когда лесенка была выложена, - теперь все будет о’кей.
Андрей сел в тойоту и завел двигатель. Проезжавшая мимо машина замедлиась было, но один из полицейских решительным и властным жестом отправил ее вперед. Другой шагнул на середину дороги и перекрыл движение. Профессор присел на колено и, не спуская глаз с колеса, стал давать команды Андрею легкими движениями поднятой над головой ладони.
Тойота мягко съехала с бордюра. Не выключая мотора, Андрей вышел из машины, чтобы поблагодарить профессора и полицейских.
- Спасибо! Очень Вам признателен, - сказал он профессору по-английски и, повернувшись к полицейским, сказал им «спасибо» по африкаанс. Профессор ответил, что люди должны помогать друг другу, а полицейские расплылись в улыбках.
- Так вы говорите по африкаанс?! - спросил тот, который с самого начала показался Андрею старшим по званию.
- Да нет, я знаю лишь несколько слов, - ответил Андрей.
- А давно Вы здесь живете? - спросил все тот же старший полицейский.
- Десять лет уже.
- Правда?!! - в один голос воскликнули полицейские, а профессор с любопытством и удивленим вскинул брови.
- Собираетесь жить в Южной Африке? - спросил младший полицейский.
- Да, собственно говоря, я уже тут живу.
- Ну, тогда Вам непременно надо учить африкаанс, - заключил старший.
- Стараюсь, - безобидно слукавил Андрей, которому английского вполне хватало на все случаи жизни.
- А чем занимаетесь? - поинтересовался младший.
- Физику преподаю в университете, - ответил Андрей, но по слегка затуманеным взглядам полицейских он понял, что те не уловили, о чем идет речь. В школе здесь отдельного предмета «физики» нет. Она изучается как часть хаотической смеси из химии, биологии и еще Бог знает чего под общим названием «Естествознание». Полицейские, конечно же, слышали такое слово - «физика», но вполне могли спутать его с «физиологией». Поэтому, Андрей, которому не раз уже приходилось рассказывать бурам о своей работе, уточнил:
- Я физик-ядерщик.
Ядерная физика у любого бура вызывала ассоциацию с ядерной бомбой, а ее упоминание неизменно возвышало Андрея в их глазах, тем более что он был русским, которые, как им было известно, не только пьют водку и купаются в проруби, но еще и в космос летают, и бомбы атомные умеют неплохо делать.
- Ооо...!!! - только и сумели произнести они.
- Рады, что Вы поселились в нашей стране, - сказал старший полицейский и, обращаясь к профессору, доверительным тоном произнес:
- Русский ядерщик - невероятно; никогда раньше не встречал.
- Будьте, пожалуйста, поосторожней с этими черными, - почтительно добавил младший.
- Спасибо за помощь, - ответил Андрей.
Полицейские с уважением пожали ему руку, пожелали удачи и назвали свои имена - Пит и Йохан. Потом они перегородили дорогу, чтобы и Андрей и профессор въехали на территорию университета без помех.
- Если у Вас найдется пара минут, я бы хотел с Вами поговорить, - обратился профессор к Андрею, прежде чем сесть в свой мерседес.
- Да, конечно. Давайте остановимся сразу за шлагбаумом на гостевой парковке, а то здесь мы все мешаем.
Черные охранники открыли шлагбаум, не проверяя пропуска и не задавая вопросов. Андрей проехал мимо них без остановки, подняв правую ладонь в качестве приветствия. Сразу за ним проследовал мерседес профессора. Они остановились рядом и почти одновременно, на стоянке для гостей, которая в этот утренний час была еще свободной. Выйдя из машины, Андрей протянул руку, назвал свое имя и еще раз поблагодарил своего спасителя, который с теплым рукопожатием ответил:
- Рад познакомиться. А меня зовут Якобус Нельсон. Можете называть меня просто - Кобус. Я профессор истории. Как я понял со слов сержанта, Вы русский?
- Да я русский. А судя по Вашей фамилии, Вы должны быть англичанином? Но Ваше имя и манера говорить подсказывают мне, что Вы африканер.
- О..., это запутанная история. Один из моих далеких предков, от которого я и наследовал фамилию, был выходцем из Англии. У меня всю жизнь проблемы из-за этого недоразумения. Вы знаете конечно, что в нашей стране англичане и африканеры, мммм... как бы это получше сказать?... имеют некоторое предубеждение друг к другу и поэтому держатся несколько обособлено. Это уходит корнями во времена Англо-Бурской войны, а может быть, и дальше.
- Не так уж много здесь белых людей, чтобы им еще и делиться, - сказал Андрей.
- Да, Вы безусловно правы. Но предрассудки живучи. Впрочем, в последние годы англо-бурское отчуждение заметно сгладилось. Тем более, что появилось много новых иммигрантов из Европы - вот вроде Вас. А семья у Вас есть?
- Да, я женат. У нас три дочери. Они все учатся в этом университете.
- Чудесно! И все русские?! - на лице профессора появилось выражение какого-то детского восторга.
- Ну естественно, - с улыбкой ответил Андрей. - Они сейчас в России, поехали все вчетвером, навестить родственников.
- А где в России Вы жили? Это ведь очень большая страна.
- Недалеко от Москвы. А родился я в Сибири.
Профессор инстинктивно поднес руку ко рту, пытаясь скрыть изумление.
- Невероятно! Поразительно! Как много хотелось бы у Вас расспросить! Я столько читал о России и о Сибири. Наверняка многое из прочитанного неправда, - махнул он рукой, выражая досаду.
- Да. У нас тоже писали много небылиц о Южной Африке.
- Послушайте. А что Вы делаете в ближайшее воскресенье, то есть послезавтра? У меня будут гости - несколько хороших друзей. Мы собираемся вместе смотреть матч по рэгби. Ну, Вы знаете, наверное - финал чемпионата мира в Париже. Наша сборная будет громить англичан. Буду очень рад, если Вы к нам присоединитесь.
Андрей не любил и не интересовался ни рэгби, ни другой англо-бурской забавой - крикетом. К этим двум видам спорта и буры, и здешние англичане относились с почти религиозным почтением. У Андрея же они не вызывали ничего, кроме скуки. То ли дело хоккей или лыжи, но их здесь не показывали, даже когда весь мир смотрел зимние олимпийские игры. И все же, не желая выказать неуважение к столь дружески расположенному собеседнику, он не стал говорить об этом. Да и предлог, чтобы отказаться, у него был веский и невыдуманный:
- Спасибо за приглашение, но в воскресенье я никак не могу. С утра буду на службе в церкви, а после обеда наш священик попросил всех помочь кое-что сделать: светильники там какие-то повесить и еще что-то. Так что я буду занят весь день.
- Жаль, - с искренним сожалением покачал головой профессор. - А, кстати, в какую церковь Вы ходите?
- В русскую, конечно же. Это в Мидранде. Ее пять лет назад построили. Да Вы, наверное, видели золотые купола. Их заметно с шоссе, когда едете в Йоханнесбург.
- Аааа ..., да, да. Справа там что-то сверкает на солнце. Видел. Мне кто-то говорил, что у нас тут неподалеку есть русская церковь. Я все собирался разузнать поподробнее и сходить посмотреть. Теперь непременно схожу.
- Приходите. Кстати, среди наших прихожан есть несколько буров и англичан.
- Да что Вы говорите?! Они что, по-русски понимают?
- Ну, ... думаю, кое-что понимают - отдельные слова. Некоторые молитвы священик читает по-английски. А остальное они отслеживают по книгам. Ведь, в отличие от протестантских молитв, в православной литургии нет импровизации. Все четко следует одно за другим. Берите перевод и читайте.
- Интересно. Очень интересно! Вы меня заинтриговали. А не могли бы Вы дать мне свой номер телефона? Я не теряю надежды пригласить Вас в гости. Если не сейчас, то как-нибудь в другой раз.
- Да, пожалуйста. А где бы я мог его записать для Вас?
- Вот здесь, - профессор достал из внутреннего кармана пиджака маленький блокнотик с отрывными страницами и ручку «Паркер», которая сверкнула золотым пером, когда он снял колпачок, передавая ее Андрею. Андрей написал свое имя и номер сотового телефона. Потом, секунду поколебавшись, спросил:
- Можно, я оторву один листочек из этого блокнота и запишу Ваш телефон?
- В этом нет необходимости.
Из другого кармана профессор извлек небольшой пластиковый футляр, размером чуть больше спичечного коробка. Щелкнув застежкой, он достал оттуда и протянул Андрею картонную карточку:
- Вот моя визитка. Здесь вы найдете и мои телефоны, и адрес электронной почты. Звоните в любое время. Буду рад поговорить с Вами.
Взяв у Андрея свой блокнотик и «Паркер», он аккуратно закрыл колпачок и разместил все по карманам.
- Ну, не буду Вас дольше задерживать, Андрей. Вы ведь на работу спешили. Да и у меня лекция скоро начнется. Рад был с Вами познакомиться.
- Ой, ... а я забыл Вам написать адрес нашей церкви. Впрочем, я его и не помню, но могу нарисовать, как ехать.
Профессор улыбнулся немного снисходительно и похлопал Андрея по плечу:
- Не забывайте, что это моя страна. Здесь я всегда смогу найти дорогу, если знаю, что ищу. Тем более что Вы мне уже сказали, где искать. Уж золотые-то купола я никак не пропущу. Не так часто они встречаются в окрестностях Претории.
- Да, Вы правы, - смущенно ответил Андрей. - Спасибо еще раз. Увидимся. Да, ... служба в церкви начинается в половине десятого. Приходите.
Последних слов Андрея профессор уже не слышал. Он лихо отъехал с парковки и, махнув на прощание рукой, укатил в направлении факультета теологии. Оставшись один, Андрей осмотрел машину. Никаких следов повреждения заметно не было. «Ну и слава Богу» - подумал он. Но чувство какой-то тревожной рассеяности не отступало. Разговор с профессором отвлек Андрея от мыслей о том, что произошло, или скорее от того, что могло бы произойти. Теперь же все нахлынуло с новой силой. «Не буду Ольге говорить об этом», - подумал он, вспомнив о жене. - «Пусть там отдыхают спокойно».
Собравшись с силами, Андрей продолжил свой путь. Ехал он медленно, как, впрочем, и положено ездить по территории университета. Мысли все время куда-то уплывали, и приходилось заставлять себя концентрироваться на том, что происходило вокруг. Эти последние метров пятьсот до парковки у своего факультета Андрей проехал в таком напряжении, как будто в первый раз сел за руль.
*****
Продолжение:
Ананасовый квас (часть 2)
Ананасовый квас (часть 3)
Остальные рассказы на Сайте автора