Борис Гудзь о аресте Шаламова. Колесо сансары
Из расшифровки Николая Долгополова его десятилетней давности бесед с Борисом Гудзем, сделанной в январе сего года. С сайта Российской газеты - Неделя № 24(8078).
"Больной для меня вопрос. Писатель Варлам Шаламов был уверен, даже писал, что я "выдал его чекистам". Но как можно. Моя сестра была за ним замужем. И в те времена, если что случалось с близкими или даже дальними родственниками, страдали все. Что ж я, хотел, чтоб арестовали сестру? Когда взяли Шаламова, и Галю сразу посадили, выслали в Чарджоу, где она, бедная, мучилась до 1946 года. А меня вскоре после ареста шурина исключили из партии и выставили из ЧК. Ну, подумайте, неужели мог я сам сломать жизнь себе и родственникам. Единственная правда, что особой привязанности у нас с Шаламовым никогда не было и быть не могло".
Сам Шаламов объяснял свой второй арест так (оба отрывка - из его "Записок" о Колыме):
"... моя семья тогдашняя ... в трудный момент предала меня с потрохами, хотя отлично знала, что, осуждая, толкая меня в яму, она гибнет и сама".
"Ася с удивлением прочла бумагу [заявление Шаламова об отречении от троцкизма и отходе от оппозиции].
- Это только в нашей семье может случиться такая подлость. ... Ты пойми, - заговорила Ася, обращаясь к сестре [Галине, жене Шаламова], - что он пройдет премьерой, будет премьером самой тайной премьеры, которая готовилась в секрете столько лет. Он получит самую высшую меру! Ничего другого он получить не может.
- Мы уже решили писать, - поджав губы, сказала жена. - Надо поставить все точки над «и», в конце концов. ... Кому именно послать, на чье имя?
- Там приличных людей сейчас нет, - резко сказала Ася. - Я ведь знала людей круга Дзержинского, ну, Менжинского. Впрочем, там есть один человек очень приличный. Он много лет работает и показал себя очень хорошо. Это начальник СПО [секретно-политический отдел ГУГБ НКВД] Молчанов. Вообще-то он латыш, Молчанов его псевдоним. Вот в его ящик. У него и ящик там свой есть. Вообще-то лучше бы такую глупость не делать.
Мы поцеловались, и больше в своей жизни Аси я не видел.
Письмо мое лежало в ящике Молчанова до того часа, пока не был арестован [4 марта 1937] и расстрелян сам Молчанов. Письму моему был тогда же дан законный ход".
Шаламов, напомню, был арестован еще в канун Нового года. Что послужило причиной ареста, не знаю, может быть, и впрямь донос Бориса Гудзя (как считал Шаламов), а, может быть, никакой особой причины не требовалось, начинался пик массовых репрессий второй половины тридцатых годов, "Большой Террор". В немилость Гудзь впал, конечно, не вследствие ареста Шаламова - прежде была арестована его сестра Александра, Ася из цитировавшихся выше "Записок", - а вследствие массовых чисток в самом аппарате НКВД, где насмерть грызлись различные сталинистские клики, получавшие от победителей ярлыки "троцкистов", "правых уклонистов", "право-троцкистского блока" и проч. Расстрелян был и первый муж Галины, тоже имевший отношение к НКВД. Да и сама Галина работала в организации, подведомственной этой жуткой конторе. Гудзи были нуворишами большевистской революции, и, как во всякой революции рабов, удача от них довольно быстро отвернулась.
"Больной для меня вопрос. Писатель Варлам Шаламов был уверен, даже писал, что я "выдал его чекистам". Но как можно. Моя сестра была за ним замужем. И в те времена, если что случалось с близкими или даже дальними родственниками, страдали все. Что ж я, хотел, чтоб арестовали сестру? Когда взяли Шаламова, и Галю сразу посадили, выслали в Чарджоу, где она, бедная, мучилась до 1946 года. А меня вскоре после ареста шурина исключили из партии и выставили из ЧК. Ну, подумайте, неужели мог я сам сломать жизнь себе и родственникам. Единственная правда, что особой привязанности у нас с Шаламовым никогда не было и быть не могло".
Сам Шаламов объяснял свой второй арест так (оба отрывка - из его "Записок" о Колыме):
"... моя семья тогдашняя ... в трудный момент предала меня с потрохами, хотя отлично знала, что, осуждая, толкая меня в яму, она гибнет и сама".
"Ася с удивлением прочла бумагу [заявление Шаламова об отречении от троцкизма и отходе от оппозиции].
- Это только в нашей семье может случиться такая подлость. ... Ты пойми, - заговорила Ася, обращаясь к сестре [Галине, жене Шаламова], - что он пройдет премьерой, будет премьером самой тайной премьеры, которая готовилась в секрете столько лет. Он получит самую высшую меру! Ничего другого он получить не может.
- Мы уже решили писать, - поджав губы, сказала жена. - Надо поставить все точки над «и», в конце концов. ... Кому именно послать, на чье имя?
- Там приличных людей сейчас нет, - резко сказала Ася. - Я ведь знала людей круга Дзержинского, ну, Менжинского. Впрочем, там есть один человек очень приличный. Он много лет работает и показал себя очень хорошо. Это начальник СПО [секретно-политический отдел ГУГБ НКВД] Молчанов. Вообще-то он латыш, Молчанов его псевдоним. Вот в его ящик. У него и ящик там свой есть. Вообще-то лучше бы такую глупость не делать.
Мы поцеловались, и больше в своей жизни Аси я не видел.
Письмо мое лежало в ящике Молчанова до того часа, пока не был арестован [4 марта 1937] и расстрелян сам Молчанов. Письму моему был тогда же дан законный ход".
Шаламов, напомню, был арестован еще в канун Нового года. Что послужило причиной ареста, не знаю, может быть, и впрямь донос Бориса Гудзя (как считал Шаламов), а, может быть, никакой особой причины не требовалось, начинался пик массовых репрессий второй половины тридцатых годов, "Большой Террор". В немилость Гудзь впал, конечно, не вследствие ареста Шаламова - прежде была арестована его сестра Александра, Ася из цитировавшихся выше "Записок", - а вследствие массовых чисток в самом аппарате НКВД, где насмерть грызлись различные сталинистские клики, получавшие от победителей ярлыки "троцкистов", "правых уклонистов", "право-троцкистского блока" и проч. Расстрелян был и первый муж Галины, тоже имевший отношение к НКВД. Да и сама Галина работала в организации, подведомственной этой жуткой конторе. Гудзи были нуворишами большевистской революции, и, как во всякой революции рабов, удача от них довольно быстро отвернулась.