Письмо Шаламова Людмиле Гусятинской, март 1974
Одно незамеченное и не вошедшее в собрание сочинений Шаламова письмо, опубликованное в майском номере журнала Знамя, 1993. В примечании И. Сиротинской сказано: "Гусятинский Александр Ильич, сослуживец В.Т. Шаламова по журналу "За промышленные кадры", где Шаламов сотрудничал в 1934-1937 гг. Людмила Борисовна - его жена, Игорь - сын".
В следственном деле Шаламова есть протокол допроса заместителя редактора журнала "За промышленные кадры" Николая Ильича Гусятинского от 15 апреля 1937 года, который в том же протоколе назван Александром Ильичем, а ниже - А.И. Гусятинским. "Состав семьи: жена Людмила Борисовна Гусятинская, корректор, сын Игорь, 8 лет". Был ли он репрессирован (допрашивался как свидетель) и какова его дальнейшая судьба, мне неизвестно и из письма Шаламова непонятно. Письмо Людмилы Гусятинской не опубликовано.
Любопытно упоминание "подслушивающих устройств" - как видно, Шаламов не обманывался новообретенным званием "советского писателя" - и правильно, учитывая "несанкционированные обыски" его комнаты.
___________
В. Т. Шаламов - Л. Б. Гусятинской
Москва, 6 марта 1974 г.
Дорогая Людмила Борисовна, спасибо Вам за Ваше милое письмо. Я также, как и Вы, все помню и хочу встретиться с Вами в любой день и час, чтобы возобновить нашу старую дружбу. Но сначала об Игоре. Известие об инфаркте приводит меня просто в трепет. Тем более, что сердце Игоря в его руках, зависит от его режима, от постоянной небольшой, но чисто физической нагрузки, ежедневной, ибо за ночь пульс падает до сорока ударов и компенсировать этот ущерб надо днем. Два года назад в Рязани внезапно умер мой сокурсник по университету [Яков Гродзенский], лежал, лежал, двинулся и умер. Он не хотел думать о том, что нагрузка на сердце должна быть постоянной, против воли, без единого пропуска. Бегать трусцой тут не надо, а ходить, хоть час в день,- обязательно. Чем старше, тем эти требования жестче. Режим, питание имеют свое значение, но главное - это сердце, сердце, чтобы не ослабело от отдыха сердце, от отдыха сердце только слабеет. Прошу прощения за экскурсию в медицину - профессия требует.
Теперь о себе. Сохранив перо и разум, я потерял слух (в 1958-ом году). Ущерб огромный, особенно в век научно-технической революции. Слепота, конечно, хуже, но потеря речи много легче. Никакая частичная стабилизация помочь не может и никакой протез тоже. Я общаюсь с миром только почтовой связью - обидно в Москве в последней четверти двадцатого века, в расцвет транзисторов, телевизоров, магнитофонов и подслушивающих устройств.
Вторая моя болезнь от той же даты - 1958 год - расстройство равновесия - стабилизировалась сейчас так, что я не падаю внезапно, как когда-то, но сохранила все свои меньеровские очертания.
Все это мне не мешает писать, но отрезало начисто общение с редакциями, издательствами, творческими союзами. 99,9 процентов издательской работы связано с телефонными звонками.
Вот мой телефон -254-19-25. Меня по нему Вы можете вызвать всегда, но я не узнаю, кто именно говорит. Я живу в хороших условиях, хотя и в коммунальной квартире, но, разумеется, для разговора я приеду к Вам сам.
Одиночество меня не тяготит, это естественная среда для моей профессии. Притом за 67 лет я к нему привык. Словом, я посылаю это письмо с просьбой указать, когда я могу к Вам приехать (исключив телефон), и мы встретимся. Я сам буду звонить с 6 марта и попробую сам договориться с Вами о встрече. Не то что я вовсе не слышал бы ничего. Я просто тугоух, читаю по губам, и для общения со мной надо повышать голос. Словом - я жду Вашего ответа письмом, если мы не договоримся по телефону. Сердечный привет Игорю.
С уважением В. Шаламов.
Журнальные страницы с письмом в PDF-файле
В следственном деле Шаламова есть протокол допроса заместителя редактора журнала "За промышленные кадры" Николая Ильича Гусятинского от 15 апреля 1937 года, который в том же протоколе назван Александром Ильичем, а ниже - А.И. Гусятинским. "Состав семьи: жена Людмила Борисовна Гусятинская, корректор, сын Игорь, 8 лет". Был ли он репрессирован (допрашивался как свидетель) и какова его дальнейшая судьба, мне неизвестно и из письма Шаламова непонятно. Письмо Людмилы Гусятинской не опубликовано.
Любопытно упоминание "подслушивающих устройств" - как видно, Шаламов не обманывался новообретенным званием "советского писателя" - и правильно, учитывая "несанкционированные обыски" его комнаты.
___________
В. Т. Шаламов - Л. Б. Гусятинской
Москва, 6 марта 1974 г.
Дорогая Людмила Борисовна, спасибо Вам за Ваше милое письмо. Я также, как и Вы, все помню и хочу встретиться с Вами в любой день и час, чтобы возобновить нашу старую дружбу. Но сначала об Игоре. Известие об инфаркте приводит меня просто в трепет. Тем более, что сердце Игоря в его руках, зависит от его режима, от постоянной небольшой, но чисто физической нагрузки, ежедневной, ибо за ночь пульс падает до сорока ударов и компенсировать этот ущерб надо днем. Два года назад в Рязани внезапно умер мой сокурсник по университету [Яков Гродзенский], лежал, лежал, двинулся и умер. Он не хотел думать о том, что нагрузка на сердце должна быть постоянной, против воли, без единого пропуска. Бегать трусцой тут не надо, а ходить, хоть час в день,- обязательно. Чем старше, тем эти требования жестче. Режим, питание имеют свое значение, но главное - это сердце, сердце, чтобы не ослабело от отдыха сердце, от отдыха сердце только слабеет. Прошу прощения за экскурсию в медицину - профессия требует.
Теперь о себе. Сохранив перо и разум, я потерял слух (в 1958-ом году). Ущерб огромный, особенно в век научно-технической революции. Слепота, конечно, хуже, но потеря речи много легче. Никакая частичная стабилизация помочь не может и никакой протез тоже. Я общаюсь с миром только почтовой связью - обидно в Москве в последней четверти двадцатого века, в расцвет транзисторов, телевизоров, магнитофонов и подслушивающих устройств.
Вторая моя болезнь от той же даты - 1958 год - расстройство равновесия - стабилизировалась сейчас так, что я не падаю внезапно, как когда-то, но сохранила все свои меньеровские очертания.
Все это мне не мешает писать, но отрезало начисто общение с редакциями, издательствами, творческими союзами. 99,9 процентов издательской работы связано с телефонными звонками.
Вот мой телефон -254-19-25. Меня по нему Вы можете вызвать всегда, но я не узнаю, кто именно говорит. Я живу в хороших условиях, хотя и в коммунальной квартире, но, разумеется, для разговора я приеду к Вам сам.
Одиночество меня не тяготит, это естественная среда для моей профессии. Притом за 67 лет я к нему привык. Словом, я посылаю это письмо с просьбой указать, когда я могу к Вам приехать (исключив телефон), и мы встретимся. Я сам буду звонить с 6 марта и попробую сам договориться с Вами о встрече. Не то что я вовсе не слышал бы ничего. Я просто тугоух, читаю по губам, и для общения со мной надо повышать голос. Словом - я жду Вашего ответа письмом, если мы не договоримся по телефону. Сердечный привет Игорю.
С уважением В. Шаламов.
Журнальные страницы с письмом в PDF-файле