Петер Демант о суде над Аркадием Добровольским, 1957
Аркадий Добровольский - кинорежиссер, лагерный товарищ Шаламова, с которым тот поддерживал переписку на протяжении 1955-59 гг. С 1937 по 1953 Добровольский отбывал на Колыме два срока, после чего, пораженный в правах, остался жить и работать вольнонаемным в поселке Ягодное. Летом 1957-го вновь арестован по 58-й статье и освобожден только осенью следующего года. Шаламов с большой тревогой следил за судьбой товарища через его жену, Елену Орехову - новое судилище, особенно после кровавого подавления Венгерской революции, казалось ему регрессией к сталинизму, от которого пытается отмежеваться Хрущев.
Демант, наблюдавший очередную расправу над Добровольским вблизи, описывает ее в свойственной ему иронически-приземленной манере, что, конечно, не должно обманывать относительно участи, грозящей арестованному по 58-й статье с двумя сроками по той же статье за плечами. В письмах Шаламову Ореховой того времени звучит подлинное отчаянье: "...невыносимо тяжело, как подумаешь о том, что 17 лет ни за что человека таскали (и какого человека), отнято здоровье, жизнь отнята, а теперь что же - и умереть в тюрьме?"
Рассказ Деманта интересен, кроме прочего, тем, что позволяет увидеть людей и события Колымы на пересечении взглядов Шаламова и другого человека, что во всей полноте проявлено, например, в мемуарах Бориса Лесняка.
Вот образец "краснобайства" Добровольского, за которое ему пеняет Демант, действительно чреватого в тех условиях:
"Пришел я в УРЧ, там дают расписаться в окончании срока и... и пролонгации нет, идете на вольный поселок.
Я вышел, как в тумане, и первый, кто меня встретил и поздравил, был Аркадий Добровольский. Это был большой умница, красавец, интеллект которого подымался над общим уровнем, человек необыкновенной судьбы, просидевший в лагерях три срока. В последующей моей жизни он играл большую роль, но тогда был мне мало знаком. Он обнял меня и сказал: «Алексей, сегодня ты из маленькой зоны переходишь в большую». Это была горькая правда..."
Алексей Яроцкий, "Золотая Колыма"
Переписка Шаламова с Аркадием Добровольским и Еленой Ореховой на сайте Данте XX века
Елена Орехова-Добровольская, "За нами придут корабли...", воспоминания
__________
"Летом 1957 года Ягодное всколыхнула сенсация - дело Добровольского. Этого человека я еще в лагере не раз встречал.
…В середине тридцатых молодой украинский "писмэнник" имел большие перспективы: красивый краснобай с атлетической фигурой и ласковыми карими глазами производил неизгладимое впечатление на прекрасный пол. По его сценарию был поставлен фильм "Трактористы", который перед войной имел шумный успех. Но, увы! Когда фильм вышел на экран, его автор уже сидел на пересылке в Находке и ожидал отправки на Колыму.
В лагере ему сначала было очень тяжело, как и прочим "троцкистам", но он сумел выкрутиться, устроившись на фельдшерские курсы. На Левом Берегу, куда с двадцать третьего километра перекочевала Центральная УСВИТЛовская больница, он привлек внимание заведующей химлабораторией, некоей Матильды, интеллигентной дамы, которую арестовали накануне докторской защиты. Сделавшись ее близким другом, Аркадий Захарович получил место фельдшера в морге - работа по-колымски непыльная. Ему дали дневальную, чтоб готовила и стирала, и жил он там кумом королю.
В морге Добровольский принимал своих близких друзей - больница была отстойником интеллигентных и образованных лиц, которые всеми правдами и неправдами старались в ней зацепиться. Среди них выделялись известный писатель Варлам Шаламов, крупный химик Мохнач - изобретатель синего йода, железнодорожный инженер Яроцкий, посаженный за то, что на каком-то совещании не согласился с мнением Кагановича, бакинский журналист, фантазер и фотограф "от бога" Асир Сандлер и другие, жизнь каждого из которых могла бы послужить сюжетом для потрясающего романа. Когда этих людей разогнали, определив их в Берлаг, Добровольский, которого Иван Суржиков не без основания назвал "политическим блатным", изловчился избежать этапа на наш "Днепровский", однако позже оказался-таки на руднике "Холодном", но скоро благополучно оттуда освободился.
Имея много друзей, как на Колыме, так и на Украине, притом известных и влиятельных, он немедленно устроился в Ягодном, сперва заведующим угольным складом, а затем главою пекарни. Ездил в Магадан и женился там на лагерной подруге Елене Ореховой, чей грех состоял в том, что она была в оккупации и ей нравилось, как немецкие офицеры целовали ее ручку. Подвизаясь на хлебном месте, Аркадий Захарович построил себе небольшой домик и начал принимать гостей, будучи человеком компанейским и любителем вести дискуссии, что с самого основания социалистического государства считалось дурной привычкой и привело не одного неосторожного простофилю на Колыму, а иногда и в могилу.
Среди его гостей было несколько завсегдатаев: известный боксер и художник Яков Высоцкий, бывший фронтовик геолог Кубатьян и среди других также красавец Миша С. Аркадий любил откровенничать, после XX съезда ему казалось, что наступил час свободы, и поплатился за свое легковерие! Уполномоченный КГБ Жалков решил по "старому доброму" правилу "создать" у себя в районе "контрреволюционную группу", чтобы за ее "разоблачение" получить впоследствии повышение и орден, и начал собирать на краснобая компромат. Нашлись и лжесвидетели. Миша С. вначале отказался подписывать ложные обвинения, но Жалков предупредил:
- Вашей жене скоро рожать - каково ей будет с младенцем без мужа? Пахнет "червонцем"! Вы к тому ж числитесь у нас немецким шпионом, членом "Цеппелина"…
И Миша сдался. А Яша Высоцкий, у которого недавно появился второй ребенок, отказался от подписи, и его тоже взяли - слабая, конечно, "группа", всего двое, но что поделаешь?.
Таскали всех гостей в "хитрый домик", некоторые сдались, другие "откалякались". Меня тоже вызывали, я, признаться, здорово напугался, ведь на волю вышел не так давно. Но притворился дурачком, сказал, что Добровольского никогда всерьез не воспринимал, раз он, катаясь на велосипеде, слушает на ходу музыку, да и не так часто бывал у него.
На суде, проходившем в Доме культуры, собрался весь партийный актив. Приговор, конечно, был предрешен, но Добровольский отлично защищал себя, вгоняя в пот магаданского прокурора. А Кубатьян...
Судья прочитал свидетельство армянина: "Когда по радио диктор упомянул фамилию товарища Хрущева, обвиняемые обменивались знаками и улыбались..." Высоцкий сразу же спросил Кубатьяна: "Скажи, Вазген, какими знаками мы обменялись с Аркадием? Рты передернули или что-то пальцами показали? Ну, улыбались мы всегда, это правда..." Кубатьян не выдержал: "Я отказываюсь от своего свидетельства! Не было ничего такого! Мне Жалков голову морочил!" - "Вы же подписали ложное свидетельство, - всполошился судья, - подумайте!" - "Я и подумал, не хочу клеветать на честных людей!" - кричал Кубатьян.
А Жалков ерзал в первом ряду, злой как черт. К Кубатьяну после суда подошел первый секретарь РК:
- Что же, отобрать у тебя партбилет?
- За то, что сказал правду? - огрызнулся тот.
Больше ему никто ничем не угрожал.
Высоцкому дали шесть лет, Добровольскому, как "духовному отцу группы" и ввиду его "троцкистского прошлого" - восемь. Готовый приговор принесли через несколько минут после выступления судьи - все было заранее отпечатано.
Яшу этапировали на прииск "Ветреный", что недалеко от озера Джека Лондона. "Политический блатной" Добровольский попал в магаданскую внутреннюю тюрьму - "Дом Васькова", у него вдруг обнаружили множество болезней.
Во время очередного партийного съезда кто-то из московских друзей Аркадия сумел передать Хрущеву прямо в руки подробное описание позорного процесса. Через несколько дней в Магадан прилетел заместитель главного прокурора СССР - знакомые Добровольского немало удивились, увидев его на улице в компании сердитого начальника в черной форме.
На "Ветреном" же, единственном лагпункте с "политическими", произошло ЧП: начальник режима был старой довоенной школы и так крепко нажал на "контриков", что они его избили до полусмерти, и весь произвол всплыл наружу, тем более, что прокурор из Москвы оказался тут как тут.
Добровольского и Яшу привезли в Ягодное, где состоялся пересуд. Теперь все завертелось наоборот: лжесвидетелей быстро разоблачили, и после обеда оба арестанта вышли на свободу, поприветствовав за руку лишь Кубатьяна. Яша вечером уехал на охоту, а рано утром вернулся с убитым медведем. Добровольский, которого незадолго до суда реабилитировали, сняв обвинение в троцкизме, собрался и уехал в Киев, где получил квартиру и был восстановлен в Союзе писателей Украины. Там он написал сценарий к военному фильму, сошелся с известной украинской поэтессой, но через год, после возвращения жены и сына, захворал. Его здоровье действительно оказалось подорванным - он лежал в больнице, сломал там шейку бедра и вскоре умер, так и не реализовав всех своих литературных возможностей."
Петр Демант (Вернон Кресс), "Мои три парохода", электронная версия на сайте Колыма и колымчане
Демант, наблюдавший очередную расправу над Добровольским вблизи, описывает ее в свойственной ему иронически-приземленной манере, что, конечно, не должно обманывать относительно участи, грозящей арестованному по 58-й статье с двумя сроками по той же статье за плечами. В письмах Шаламову Ореховой того времени звучит подлинное отчаянье: "...невыносимо тяжело, как подумаешь о том, что 17 лет ни за что человека таскали (и какого человека), отнято здоровье, жизнь отнята, а теперь что же - и умереть в тюрьме?"
Рассказ Деманта интересен, кроме прочего, тем, что позволяет увидеть людей и события Колымы на пересечении взглядов Шаламова и другого человека, что во всей полноте проявлено, например, в мемуарах Бориса Лесняка.
Вот образец "краснобайства" Добровольского, за которое ему пеняет Демант, действительно чреватого в тех условиях:
"Пришел я в УРЧ, там дают расписаться в окончании срока и... и пролонгации нет, идете на вольный поселок.
Я вышел, как в тумане, и первый, кто меня встретил и поздравил, был Аркадий Добровольский. Это был большой умница, красавец, интеллект которого подымался над общим уровнем, человек необыкновенной судьбы, просидевший в лагерях три срока. В последующей моей жизни он играл большую роль, но тогда был мне мало знаком. Он обнял меня и сказал: «Алексей, сегодня ты из маленькой зоны переходишь в большую». Это была горькая правда..."
Алексей Яроцкий, "Золотая Колыма"
Переписка Шаламова с Аркадием Добровольским и Еленой Ореховой на сайте Данте XX века
Елена Орехова-Добровольская, "За нами придут корабли...", воспоминания
__________
"Летом 1957 года Ягодное всколыхнула сенсация - дело Добровольского. Этого человека я еще в лагере не раз встречал.
…В середине тридцатых молодой украинский "писмэнник" имел большие перспективы: красивый краснобай с атлетической фигурой и ласковыми карими глазами производил неизгладимое впечатление на прекрасный пол. По его сценарию был поставлен фильм "Трактористы", который перед войной имел шумный успех. Но, увы! Когда фильм вышел на экран, его автор уже сидел на пересылке в Находке и ожидал отправки на Колыму.
В лагере ему сначала было очень тяжело, как и прочим "троцкистам", но он сумел выкрутиться, устроившись на фельдшерские курсы. На Левом Берегу, куда с двадцать третьего километра перекочевала Центральная УСВИТЛовская больница, он привлек внимание заведующей химлабораторией, некоей Матильды, интеллигентной дамы, которую арестовали накануне докторской защиты. Сделавшись ее близким другом, Аркадий Захарович получил место фельдшера в морге - работа по-колымски непыльная. Ему дали дневальную, чтоб готовила и стирала, и жил он там кумом королю.
В морге Добровольский принимал своих близких друзей - больница была отстойником интеллигентных и образованных лиц, которые всеми правдами и неправдами старались в ней зацепиться. Среди них выделялись известный писатель Варлам Шаламов, крупный химик Мохнач - изобретатель синего йода, железнодорожный инженер Яроцкий, посаженный за то, что на каком-то совещании не согласился с мнением Кагановича, бакинский журналист, фантазер и фотограф "от бога" Асир Сандлер и другие, жизнь каждого из которых могла бы послужить сюжетом для потрясающего романа. Когда этих людей разогнали, определив их в Берлаг, Добровольский, которого Иван Суржиков не без основания назвал "политическим блатным", изловчился избежать этапа на наш "Днепровский", однако позже оказался-таки на руднике "Холодном", но скоро благополучно оттуда освободился.
Имея много друзей, как на Колыме, так и на Украине, притом известных и влиятельных, он немедленно устроился в Ягодном, сперва заведующим угольным складом, а затем главою пекарни. Ездил в Магадан и женился там на лагерной подруге Елене Ореховой, чей грех состоял в том, что она была в оккупации и ей нравилось, как немецкие офицеры целовали ее ручку. Подвизаясь на хлебном месте, Аркадий Захарович построил себе небольшой домик и начал принимать гостей, будучи человеком компанейским и любителем вести дискуссии, что с самого основания социалистического государства считалось дурной привычкой и привело не одного неосторожного простофилю на Колыму, а иногда и в могилу.
Среди его гостей было несколько завсегдатаев: известный боксер и художник Яков Высоцкий, бывший фронтовик геолог Кубатьян и среди других также красавец Миша С. Аркадий любил откровенничать, после XX съезда ему казалось, что наступил час свободы, и поплатился за свое легковерие! Уполномоченный КГБ Жалков решил по "старому доброму" правилу "создать" у себя в районе "контрреволюционную группу", чтобы за ее "разоблачение" получить впоследствии повышение и орден, и начал собирать на краснобая компромат. Нашлись и лжесвидетели. Миша С. вначале отказался подписывать ложные обвинения, но Жалков предупредил:
- Вашей жене скоро рожать - каково ей будет с младенцем без мужа? Пахнет "червонцем"! Вы к тому ж числитесь у нас немецким шпионом, членом "Цеппелина"…
И Миша сдался. А Яша Высоцкий, у которого недавно появился второй ребенок, отказался от подписи, и его тоже взяли - слабая, конечно, "группа", всего двое, но что поделаешь?.
Таскали всех гостей в "хитрый домик", некоторые сдались, другие "откалякались". Меня тоже вызывали, я, признаться, здорово напугался, ведь на волю вышел не так давно. Но притворился дурачком, сказал, что Добровольского никогда всерьез не воспринимал, раз он, катаясь на велосипеде, слушает на ходу музыку, да и не так часто бывал у него.
На суде, проходившем в Доме культуры, собрался весь партийный актив. Приговор, конечно, был предрешен, но Добровольский отлично защищал себя, вгоняя в пот магаданского прокурора. А Кубатьян...
Судья прочитал свидетельство армянина: "Когда по радио диктор упомянул фамилию товарища Хрущева, обвиняемые обменивались знаками и улыбались..." Высоцкий сразу же спросил Кубатьяна: "Скажи, Вазген, какими знаками мы обменялись с Аркадием? Рты передернули или что-то пальцами показали? Ну, улыбались мы всегда, это правда..." Кубатьян не выдержал: "Я отказываюсь от своего свидетельства! Не было ничего такого! Мне Жалков голову морочил!" - "Вы же подписали ложное свидетельство, - всполошился судья, - подумайте!" - "Я и подумал, не хочу клеветать на честных людей!" - кричал Кубатьян.
А Жалков ерзал в первом ряду, злой как черт. К Кубатьяну после суда подошел первый секретарь РК:
- Что же, отобрать у тебя партбилет?
- За то, что сказал правду? - огрызнулся тот.
Больше ему никто ничем не угрожал.
Высоцкому дали шесть лет, Добровольскому, как "духовному отцу группы" и ввиду его "троцкистского прошлого" - восемь. Готовый приговор принесли через несколько минут после выступления судьи - все было заранее отпечатано.
Яшу этапировали на прииск "Ветреный", что недалеко от озера Джека Лондона. "Политический блатной" Добровольский попал в магаданскую внутреннюю тюрьму - "Дом Васькова", у него вдруг обнаружили множество болезней.
Во время очередного партийного съезда кто-то из московских друзей Аркадия сумел передать Хрущеву прямо в руки подробное описание позорного процесса. Через несколько дней в Магадан прилетел заместитель главного прокурора СССР - знакомые Добровольского немало удивились, увидев его на улице в компании сердитого начальника в черной форме.
На "Ветреном" же, единственном лагпункте с "политическими", произошло ЧП: начальник режима был старой довоенной школы и так крепко нажал на "контриков", что они его избили до полусмерти, и весь произвол всплыл наружу, тем более, что прокурор из Москвы оказался тут как тут.
Добровольского и Яшу привезли в Ягодное, где состоялся пересуд. Теперь все завертелось наоборот: лжесвидетелей быстро разоблачили, и после обеда оба арестанта вышли на свободу, поприветствовав за руку лишь Кубатьяна. Яша вечером уехал на охоту, а рано утром вернулся с убитым медведем. Добровольский, которого незадолго до суда реабилитировали, сняв обвинение в троцкизме, собрался и уехал в Киев, где получил квартиру и был восстановлен в Союзе писателей Украины. Там он написал сценарий к военному фильму, сошелся с известной украинской поэтессой, но через год, после возвращения жены и сына, захворал. Его здоровье действительно оказалось подорванным - он лежал в больнице, сломал там шейку бедра и вскоре умер, так и не реализовав всех своих литературных возможностей."
Петр Демант (Вернон Кресс), "Мои три парохода", электронная версия на сайте Колыма и колымчане