Колыма. Свидетельства уцелевших
"Вот так я очутился на прииске имени Берзина, был прииск имени Берзина, и вывеска была такая “Прииск имени Берзина”, а потом, понимаете, переименовали на Верхний Ат-Урях, потому что Берзина в конце концов арестовали. Вот такое, и в этом лагере я пробыл ровно пять лет, ровно пять лет, в основном, понимаете, ходили в ночную смену, в ночную смену в забой,
вскрывали так называемые торфа, торфа - это верхний слой над... золотоносным слоем.
Золотоносный слой, он всегда был в воде, потому что оттаивали же, вечная мерзлота, и всегда работали в воде.
И вот мы там все время ночами работали, заставляли много работать, конечно, причем смена выходила что-то в пять или шесть часов утра и до утра. Причем, конвой менялся, а мы оставались до выполнения норм. Без выполнения норм не выпускали с забоя никого. А инструменты были только одни - кайло, лопата, лом, тачка, и все, вот это наши инструменты были.
Значит, возили на тачках, грузили в вагончики, эти вагончики поднимались по эстакаде на терриконик, оттуда вагоны сбрасывали. Я стоял навстречу вагончикам, принимал. [...]
Это пытка из пыток, вы себе представить не можете, когда в семь часов гонят в забой, да, и до семи, как минимум до семи утра, а то и ночная работа, холод, эти охранники костер зажгут и греет... причем костер, вызовут какого-то дурака, как я - принеси нам ветку или что-нибудь такое, чтоб в костер, и иди дальше работай."
Михаил Тамарин, колымские лагеря
________
"[...] нас везли еще около 400 километров на золотые прииски. Ягодинский р-н, стан Утиный, но шахта, шахта Холодная. Там лагерь назывался Холодный, ну и холодно там было, холодно. И он между сопок, так солнца там, почти что не видишь солнца. Сопки кругом, и мы как в гробу сидели там, как в гробу.
Я пошел в шахту, пошел в шахту эту. Боже мой! Думаю, зачем мне это золото, зачем. Будь оно проклято, это золото."
Витаутас Казюленис, колымские лагеря
________
"Формировался этап на Усть-Неру, поселок Аляскитово, там был комбинат. [...]
В шахту я не попал, в рудник сам, потому что у меня было слабое зрение, да и силенок маловато было. И они меня переслали с верхней зоны в нижнюю зону, где находилась обогатительная фабрика по обогащению руды. Там все время текла вода, все сырое было насквозь. Ты сам промокал там, особенно зимой, это было очень тяжело. К тому же нас очень часто посылали на мороз в сырой одежде, чтобы пробивать, вот, там на отвале была воронка такая специальная, ну, лоток такой, который выходил туда.
И нас засыпало вот этим, значит, песком по колено и вмораживало нас, потому что большой мороз был, и мы, в конце концов, оказывались как бы в плену, во льду, впаянными в лед были, потому что морозы нас спаивали со льдом. И потом нас ломами выковыривали, и мы шли отогреваться в сушилку. С нас спадали целые корки, как будто латы, вот эти вот у рыцарей, такие с ног падали льдины.
Мы работали в этом песке, рыли этот песок. И в любой момент нас могло засыпать этим песком, а рыли мы довольно глубоко, ну, метра 3-4 в глубину, вот эти шурфы. И там нужно было со дна, значит, еще поднять эту породу пустую, ведрышком. И очень часто было так, что с боков не выдерживало, там никаких креплений не было, с боков не выдерживал песок этот, оттаивал и засыпал нас там с головой прямо. Ну, откапывали, а если не успевали откапывать, значит готов уже, человек уходил на тот свет. Никто за это никакой ответственности не нес. [...]
Там шли зачеты вроде бы, [...] но что-то я не видел ни одного человека, который бы по этим зачетам был освобожден из этого лагеря, из этого Берлага нашего, политического лагеря, вот. Я не видел таких людей.
Освободился я, когда уже был больной. Я там заболел туберкулезом, у меня начались кровотечения из горла."
Юрий Фидельгольц, колымские лагеря
________
"Отправляют нас по Тенькинской трассе. Тенька. Усть-Омчуг. Конечный путь Бутугычаг. Там уран. И там мужской лагерь. Когда мы приехали, деревьев нет, птиц нет. Голые скалы. Ну, голые, представляете? И солнца нет. Потому что солнце за горами.
[...] потом, вот, на общие работы. А это что такое? Называлось там касситерит. А теперь его называют, по-моему, уранит. Это чёрный камень, очень чёрный. Это всё излучение идёт. Вот. Вот такой мешочек, это пятьдесят килограмм. Дают такой вот ящичек, вот такой. Вот такой размером. Значит, там, внизу взорвали. Этот песок кладут туда. На плечи, несёшь, там открывают, высыпается. И высыпается, летит там куда-то. На второй горизонт. И таких горизонтов пять.
Короче говоря, а пока идёшь на эту самую, куда высыпать, сколько срывалось, и сколько там разбилось. Камни. Вот такие глыбы. И мне было не страшно. Упаду, ну и ладно. Думаю, а мама как переживёт? Мне маму было жалко только."
Елена-Лидия Посник, колымские лагеря
С сайта Последние свидетели. Видео-интервью, тексты