Военный лётчик: разбор полёта.
«Военный летчик» Антуана Де Сент-Экзюпери настолько ценная для человечества книга, что будь моя воля я бы ввёл её в обязательную школьную программу, отведя на подробный разбор её смыслов до полугода. Ниже я опишу только некоторые аспекты проблем, которые подняты в этой книге.
А для начала нужно пояснить контекст: французская армия внезапно попала в жернова германской военной машины, в книге освещён момент потери французским военным руководством управления подчинёнными войсками. Подозревая, что многие мои соотечественники эту книгу не читали, а пойти по ссылке и почитать поленятся, приведу ключевую цитату из этой книги.
***
Если нас вызывают, значит, мы летим на задание - это ясно. Конец мая, отступление, разгром. В жертву приносят экипажи, словно стаканом воды пытаются затушить лесной пожар. Где уж думать о потерях, когда всё идет прахом. На всю Францию нас осталось пятьдесят экипажей дальней разведки. Пятьдесят экипажей по три человека, из них двадцать три - в нашей авиагруппе 2/33. За три недели из двадцати трех экипажей мы потеряли семнадцать. Мы растаяли, как свеча. Вчера я сказал лейтенанту Гавуалю:
- Разберемся после войны.
И лейтенант Гавуаль мне ответил:
- Уж не рассчитываете ли вы, господин капитан, остаться в живых?
Гавуаль не шутил. Мы прекрасно понимаем, что нет иного выхода, как бросить нас в пекло, даже если это и бесполезно. Нас пятьдесят на всю Францию. На наших плечах держится вся стратегия французской армии! Пылает огромный лес, и есть несколько стаканов воды, которыми можно пожертвовать, чтобы затушить пожар, - ясно, что ими пожертвуют.
…
Он все стучит и стучит по столу, не глядя на нас.
- Дело очень скверное…
Он пожимает плечами.
- Скверное задание. Но в штабе настаивают… Я возражал, но они настаивают… Вот так-то.
Мы с Дютертром смотрим в окно - небо ясное. Я слышу, как кудахчут куры: командный пункт помещается на ферме, а отдел разведки - в школе. Лето, зреющие плоды, прибавляющие в весе цыплята, колосящиеся хлеба - всё это вполне уживается во мне с мыслью о близкой смерти. По-моему, покой этого лета никак не противоречит смерти, и в сладости окружающего я не вижу ни малейшей иронии. Но у меня мелькает смутная мысль: «Лето какое-то ненормальное… Лето попало в аварию». Я видел брошенные молотилки. Брошенные комбайны. В придорожных канавах - разбитые и брошенные автомобили. Брошенные деревни. В одной опустевшей деревне из колонки всё еще лилась вода. Чистая вода, стоившая человеку стольких забот, растекалась грязной лужей. Передо мной возникает вдруг нелепый образ: мне чудятся испорченные часы. Будто испорчены все часы. Часы деревенских церквей. Вокзальные часы. Каминные часы в покинутых домах. И в витрине сбежавшего часовщика - целое кладбище мёртвых часов. Война… никто больше не заводит часов. Никто не убирает свеклу. Никто не чинит вагонов. И вода, предназначенная для утоления жажды или для стирки праздничных кружевных нарядов крестьянок, лужей растекается по церковной площади. И летом приходится умирать…
Я словно заболел. И врач только что сказал мне: «Дело очень скверное…» Значит, надо подумать о завещании, о тех, кто остаётся. Словом, мы с Дютертром поняли, что задание - безнадёжное.
- Учитывая обстановку, - заключает майор, - с риском считаться не приходится…
Ну конечно. «Не приходится». И никто тут не виноват. Ни мы - в том, что приуныли. Ни майор - в том, что ему не по себе. Ни штаб - в том, что он отдаёт приказы. Майор мрачнеет, потому что эти приказы бессмысленны. Мы тоже это знаем, но это известно и штабу. Он отдаёт приказы, потому что надо отдавать приказы. Во время войны штабу положено отдавать приказы. Их доставляют прекрасные всадники или, что более современно, мотоциклисты. Там, где царили хаос и отчаяние, один из таких прекрасных всадников соскакивает с взмыленного коня. Словно звезда волхвов, он указывает будущее. Он приносит Истину. И приказы вновь ставят всё на своё место.
Такова схема войны. Так ее изображают на лубочных картинках. И каждый изо всех сил старается, чтобы война была похожа на войну. Ревностно, с усердием. Каждый стремится соблюдать все правила игры. Тогда, быть может, эта война соблаговолит походить на войну.
И только ради того, чтобы она походила на войну, бесцельно обрекают на гибель экипажи самолётов. Никто не хочет признать, что эта война ни на что не похожа, что всё в ней бессмысленно, что она не укладывается ни в какую схему, что люди с серьёзным видом всё ещё дёргают за ниточки, которые уже оторвались от марионеток. Штабы с полной убеждённостью рассылают приказы, которые никуда не дойдут. От нас требуют сведений, которые невозможно добыть. Авиация не может взять на себя задачу растолковывать штабам, что творится на войне. По данным авиационной разведки можно лишь проверить предположения штабов. Но никаких предположений больше не существует. А от полусотни лётных экипажей фактически требуют, чтобы они придали этой войне некий порядок или систему, которых нет и в помине. К нам обращаются, словно к какому-то племени гадалок. Я гляжу на Дютертра, моего штурмана-гадалку. Вчера он спорил с полковником из дивизии: «Да как же я засеку вам позиции, если буду лететь в десяти метрах от земли со скоростью пятьсот тридцать километров в час?» - «Позвольте, но вы же увидите, откуда по вас начнут бить! Раз бьют, значит, позиции немецкие».
- Ну и ржал же я после этого, - заключил Дютертр.
Дело в том, что французские солдаты в глаза не видели французских самолётов. Их всего тысяча, и они рассеяны от Дюнкерка до Эльзаса. Вернее говоря, растворены в бесконечности. Поэтому когда над фронтом проносится самолёт, он наверняка немецкий. И его стараются сбить прежде, чем он успеет сбросить бомбы. Заслышав гул в небе, пулемёты и скорострельные пушки сразу же открывают огонь.
- Прямо скажем, ценные сведения получают они при такой методе!.. - добавил Дютертр.
А между тем эти сведения будут приняты в расчёт, ибо на войне полагается принимать в расчёт данные разведки!..
Да, но ведь и вся эта война какая-то ненормальная.
***
Конец цитаты. Итак, личная драма автора книги заключается в том, что его посылают на верную смерть, при этом, эта смерть никак не поможет Франции, потому что французский Генштаб утерял связь с войсками, и разведданные уже ничем тут не помогут.
У оказавшегося перед лицом почти неминуемой смерти автора резко обостряются чувства, и включается в работу головной мозг. Он начинает думать о том, как же так получилось, что какие-то немытые немцы смогли разгромить великих французов?
Для наших соотечественников нужно отдельно пояснить, что веками французы относились к немцам с пренебрежением, как к голозадым варварам. По всей Франции разбросаны великолепные дворцы, в которых собраны удивительной красоты картины великих мастеров, стоят изящные статуи, весь интерьер в позолоте. Французы всем этим богатством по праву гордились, и считали свою французскую культуру величайшей в истории человечества. И внезапно какие-то ничтожные варвары вторгаются в Великую Францию, и какими-то непонятными мерами дезорганизуют великую французскую армию!
Это сейчас мы понимаем, что причиной военных успехов немцев была изобретённая ими технология блицкрига. А тогда это было ещё не известно автору книги, и он начинает думать в сторону культуры: он приходит к выводу, что раз французы проигрывают войну немцам, значит, французская культура потеряла какой-то важный элемент, следовательно, нужно этот элемент найти, и срочно восстановить. Сам этот вывод неверный (в их случае нужно было не копаться у себя, а изучать и перенимать передовой военный опыт немцев), однако рассуждения автора книги о культуре весьма и весьма интересные, и ценные сами по себе.
В первой части статьи я своими словами изложил концепцию Экзюпери относительно культуры (и с этой концепцией я согласен, потому что она логически верна). Читающая публика этого не поняла, приняв изложенное мною за моё авторство, из чего я и заключил, что никто из читателей указанную книгу не читал. А если и читал, то ничего не понял. Короче говоря, Экзюпери выводит концепцию культуры из пользы для человека, раз, и из того, над чем нужно постоянно работать, два.
Ещё один интересный аспект его концепции: человек есть продукт культуры, одновременно с этим, и культура производится человеком. Это важный вывод, я бы лишь переформулировал тезис в логически более совершенный вид: человек есть продукт образования, при этом роль культуры определяющая. Отсюда проистекает необходимость управления сферой культуры, при котором управлении необходимо поддерживать культуру, и одновременно уничтожать продукцию не-культуры, мимикрирующей под культуру. Например, есть субкультура и идеология, характеризующаяся сознательным желанием не иметь детей, которая называется Чайлдфри, и всё, что создаётся в рамках этой субкультуры это не-культура, она подлежит уничтожению. Другой пример: есть либеральная субкультура, направленная на лишение народа России суверенитета и расчленение страны, и всё, что создаётся в рамках этой субкультуры это не-культура, она подлежит уничтожению. И так далее, надеюсь мысль понятна. Теперь можете попытаться в комментах это опровергнуть.
Окончание следует.