О тяжкой жизни в годы войны при кровавом царизме
"Все исследователи и наблюдатели деревни констатируют её значительный расцвет с первого же года войны. Вместе с потоком бумажных денег в деревню потекли предметы городской культуры и комфорта. Крестьянин стал обзаводитья лучшей одеждой, обувью, граммофоном, мягкой мебелью. Сельское население переживало период небывалого благополучия".
Некоторые солдатки, особенно многодетные, получили по Положению право на пособие от 30 до 45 рублей в месяц. Это были большие по тем временам деньги, которые сам призванный, возможно, никогда и не зарабатывал. По завистливым замечаниям современников, в таких семьях «бабы не горевали». Конечно, большинство женщин отдавали значительную часть солдатского пособия в семейный бюджет или клали деньги в банк, но некоторые тратили постоянно на собственные нужды. Как признавались сами солдатки, до войны мужья часто пропивали деньги, одаривая их лишь иногда «чаем да шелковым платочком». Теперь же, в военные годы, они сами могли решать, как и на что тратить средства. Одна из солдаток призналась журналисту, что «получив паек», прежде всего бежит «в лавку "отрезать" себе кусок материи или купить обувь, чтобы не прийти домой с деньгами» - «не то "старшие" отнимут» (свекор со свекровью легко накладывали «руку» на пособие, выделенное невестке за призванного сына). Наиболее рачительные солдатки расходовали средства с мудростью, обретаемой ими в практических делах, обеспечивая себя и детей всем необходимым. Одна из провинциальных газет - «Тамбовский земский вестник» - привела слова одной из них, сказанные спустя два года после начала войны: «Мы теперь воскресли, свет увидели. Дай, господи, чтобы война эта подольше прошла».
Обретением женщинами финансовой самостоятельности, в известной степени подкрепленной как раз выплатой солдатских пособий, были очевидно недовольны священники. Они с удивлением отмечали: «В храмах можно видеть подавляющее большинство женщин, молебны, панихиды служат главным образом женщины... В некоторые моменты, когда церковь приглашает помолиться о здравии и спасении русского воинства, на поле брани со славой живот свой положивших, молитва наших женщин достигает прямо какой-то мистической высоты. Те же самые жены солдат, которые так усердно молятся в храмах, так усердно просят Бога о спасении сынов и своих мужей, вне храма, в своей повседневной жизни держат себя нахально вызывающе. Работать не желают, без конца требуют даровых пособий. Получая пайки, тратят безрассудно: на модные кофточки, галоши, духи и помады».
Отчасти такое отношение объясняется тем, что основная масса священников, дьяков и псаломщиков жила довольно бедно, поэтому на «дармовые» деньги солдаток они смотрели не совсем объективно. Сохранились свидетельства того, что солдатки весьма скептически относились к тем, кто пытался бороться вместо них за их права и не тратили времени на вымаливание божьей помощи в храмах. «Жены солдат, - жаловался в церковной прессе один из епископов, - всячески бранят и в глаза поносят неприличными словами и обидными подозрениями разных попечителей, не исключая и священников». В годы войны священники к тому же подняли плату за требы, добившись этим не увеличения церковных доходов, а уменьшения их: иерархи сообщали в Синод, что храмы посещаются солдатками «лениво», прихожане не желают своевременно исповедоваться и причащаться.
Некоторые солдатки и сами открыто заявляли, что после ухода мужей в армию они уже не вымаливали помощи и прощения у бога, но сами обустраивали свою жизнь. Разнообразные источники свидетельствуют, что женщины из семьи призванных на фронт получали очевидные возможности самостоятельно вести хозяйство, единолично распоряжаться деньгами, что вело к росту индивидуальной самооценки, самосознания. Получение казенного пособия позволяло женщинам теперь уже самостоятельно формировать семейный бюджет. Конечно, родня и соседское окружение солдаток не хотели привыкать к подобной автономии и самодеятельности. И большая семья, в которой жила солдатка, и соседи готовы были расценивать самостоятельность как «мотовство», «вольности» в расходовании средств. Чем как ни завистью родных и соседей можно объяснить типичные для российского менталитета жалобы-доносы на тех солдаток, которые, получив пособие, начинали вести свободную от моральных обязательств жизнь. Однако тут закон стоял на страже интересов солдатки. Если ее семья по закону должна была получать пособие - то никакие ссылки на моральные нормы не могли лишить ее выделенных денег. Известны случаи, когда соседи сообщали мобилизованным на фронт о беспутной жизни их «половин», и взбешенные солдаты ходатайствовали о прекращении выдачи пособий таким женам. Но подобные прошения не удовлетворялись: по специальному решению касательно таких случаев, если «брак не был расторгнут» по той или иной причине, семья считалась существующей, а жена мобилизованного - законной получательницей пособия («в законе на случай порочного поведения супруги никаких возможностей не оговорено»).
Между тем женщины-солдатки (женщины из числа родных призванных на фронт) с каждым годом войны все успешнее добивались выдачи казенных пособий и денег от земств. Есть данные, что с умело написанными прошениями о выдаче пособий нередко обращались и те, кто по уровню обеспеченности семьи со стороны родных совершенно в нем не нуждался. Власти это констатировали, но ничего не могли поделать. Положение не содержало четких критериев по назначению пособий, любые ограничения вели к недовольству, обиженные обещали жаловаться «наверх» и успешно делали это. В различные учреждения - уездным властям, в попечительства, воинским начальникам, губернаторам, в войсковые части, в центральные учреждения - постоянно летели многочисленные жалобы солдатских жен, недовольных отсутствием пособий.
Жизнь впроголодь, лишения, трудности тылового быта заставляли солдатских жен продумывать и некоторые хитроумные варианты улучшения материального благосостояния своих семей. Газеты отмечали, что некоторым из них удавались и мошеннические операции - получение пайка за умерших детей, убавление возраста живущих, но ставших совершеннолетними (кому исполнилось 17 лет). Однако обман, на который шли солдатки, легко объясним низким уровнем потребления, который складывался в семьях призванных на службу. Часто пособие, получаемое солдаткой на себя и детей, было единственным источником к существованию. К случаям мошенничества молва могла приписать и стремление заполучить казенную помощь и теми матерями, чьи сыновья были призваны, но которые (при проверке) оказывались живущими на попечении своих мужей.
При оказании помощи солдатским семьям приходилось считаться с тем обстоятельством, что почти все они предпочитали обращаться за помощью. Отделить ходатайства, «заслуживающие удовлетворения от не заслуживающих такового», было трудно. В связи с этим волостные попечительства некоторых уездов выступали за то, что «пособия нужно выдавать всем - или никому». Раздача ассигнованных губернским земством средств на выдачу дополнительных пайков вызывала нарекания, просительницы-солдатки требовали: «Дайте хоть по 20 копеек, но всем». Это и понятно: даже если просительница-солдатка жила не одна, если ее поддерживала семья или родственники мужа, получение любых сумм и уж тем более полновесного казенного пособия резко меняло ее статус, отношение к ней окружающих. Получавшая пособие пользовалась благосклонностью в большой семье, никто не считал ее нахлебницей. Казенное пособие было небольшим (2-2,5 рубля на каждого члена семьи в месяц), но регулярным, а потому оно было и подспорьем в хозяйстве, и дополнительным источником денежных средств, которые солдатки в деревнях часто использовали на непроизводственные нужды (покупку одежды, мебели, которые ранее не могли себе позволить, так как едва сводили концы с концами при распределении денег на питание). Любопытно в связи с этим, что крестьяне иной раз отказывались делать пожертвования, если узнавали, что они пойдут на помощь солдаткам: сельский мир полагал, что пособие выплачивается слишком большое, и солдатки в помощи общества не нуждаются. Действительно, некоторые многодетные солдатки, получив пособие, отказывались работать сами, прибегая к найму односельчан для обработки полей, уборки урожая.
Там, где цены на хлеб были высокими и урожай неплохим, пособие оказалось отличным финансовым подспорьем. Солдатки этих регионов начинали откладывать деньги, тратить их на лакомства, которые не могли себе позволить ранее, на новую одежду для себя и детей; важно, что они часто впервые в своей жизни могли чувствовать себя распорядительницами хоть каких-то денежных сумм.