Россия глазами сирийских беженцев
Камень преткновения для всех сирийских беженцев - оформление документов. Рядом с миграционной службой Москвы или Питера всегда можно встретить людей, которые пришли в очередной раз попытать счастья и попробовать получить заветный статус.
«Не хочу умереть на войне! Конечно, я убежал! Я жить хочу, а не служить в армии и погибнуть!», - говорит на ломаном русском Юсеф.
«Нам гораздо проще было бы находиться в России легально. И с работой проблем нет, и с органами. Но в миграционной службе уверены, что войны у меня дома нет, а сюда я приехал ради денег», - печально повествует Хасин.
Уже полгода он с семьей и товарищами снимает одну квартиру на 12 человек и живет за счет редких подработок. Всем нужны только легальные мигранты, а с сирийцами возиться очень трудно. «Вот и бегаем до работы и сюда», - обреченно показывает Хасин на заветные двери питерского УФМС.
«Много от заработанных денег приходится отдавать полиции. Каждый раз это 500 рублей», - жалуется другой беженец, имя которого я не смогла воспроизвести.
Я попросила своих друзей узнать, что говорят московские беженцы.
Около УФМС Москвы ситуация почти такая же.
«Дом разрушен, семья погибла. На это было страшно смотреть. Убивают всех подряд», - говорит еще один сириец, приехавший за лучшей жизнью.
Он не первый год в Москве, сначала даже удалось оформить документы на статус беженца, но вот продлевать его отказались.
«Спасает то, что жена из России, а ее родственники не отказали нам с жильем. Но я даже не мог предположить, что в России власть мафии и денег».
«Полицейские останавливают постоянно. Отдаю по тысяче рублей». Оказывается, между Питером и Москвой разница в 500 рублей.
Папа Абид два года назад перевез своих детей Ясара и Ранию на окраину столицы. Здесь гораздо холоднее, зимой падает снег. «Зато не стреляют!», - радостно сообщает Ясар.
«Мы не хотим умирать», - вторит ему сестра. Как и многие другие беженцы, эта семья оказалась в России после непосредственного соприкосновения с войной - в их дом попал небольшой снаряд.
«Все вопросы решаются деньгами. За 70 тысяч мне могут дать статус беженца. Но денег нет, потому что нет работы, а работы нет, потому что нет статуса…». В Питере расценки ниже - за статус просят 50 тысяч.
«До того, как мы уехали, был неделя, которую мы жили под кроватью. Опасно выходить из дома, громко говорить, даже включать свет. Убить могут кого угодно. Повсюду снаряды, бомбы, выстрелы», - вспоминает Абид.
Ответа по запросу семья ждет уже полгода. Иногда приходят к миграционной службе, ждут своей очереди, но результатов по-прежнему нет.
Рания не хочет обратно в Сирию. Для нее Москва очень красива. Но самое главное - здесь спокойнее, чем в ее родном городе. А вот Абиду хочется домой. И хочет вернуться сразу, как только закончится война.
«Не хочу умереть на войне! Конечно, я убежал! Я жить хочу, а не служить в армии и погибнуть!», - говорит на ломаном русском Юсеф.
«Нам гораздо проще было бы находиться в России легально. И с работой проблем нет, и с органами. Но в миграционной службе уверены, что войны у меня дома нет, а сюда я приехал ради денег», - печально повествует Хасин.
Уже полгода он с семьей и товарищами снимает одну квартиру на 12 человек и живет за счет редких подработок. Всем нужны только легальные мигранты, а с сирийцами возиться очень трудно. «Вот и бегаем до работы и сюда», - обреченно показывает Хасин на заветные двери питерского УФМС.
«Много от заработанных денег приходится отдавать полиции. Каждый раз это 500 рублей», - жалуется другой беженец, имя которого я не смогла воспроизвести.
Я попросила своих друзей узнать, что говорят московские беженцы.
Около УФМС Москвы ситуация почти такая же.
«Дом разрушен, семья погибла. На это было страшно смотреть. Убивают всех подряд», - говорит еще один сириец, приехавший за лучшей жизнью.
Он не первый год в Москве, сначала даже удалось оформить документы на статус беженца, но вот продлевать его отказались.
«Спасает то, что жена из России, а ее родственники не отказали нам с жильем. Но я даже не мог предположить, что в России власть мафии и денег».
«Полицейские останавливают постоянно. Отдаю по тысяче рублей». Оказывается, между Питером и Москвой разница в 500 рублей.
Папа Абид два года назад перевез своих детей Ясара и Ранию на окраину столицы. Здесь гораздо холоднее, зимой падает снег. «Зато не стреляют!», - радостно сообщает Ясар.
«Мы не хотим умирать», - вторит ему сестра. Как и многие другие беженцы, эта семья оказалась в России после непосредственного соприкосновения с войной - в их дом попал небольшой снаряд.
«Все вопросы решаются деньгами. За 70 тысяч мне могут дать статус беженца. Но денег нет, потому что нет работы, а работы нет, потому что нет статуса…». В Питере расценки ниже - за статус просят 50 тысяч.
«До того, как мы уехали, был неделя, которую мы жили под кроватью. Опасно выходить из дома, громко говорить, даже включать свет. Убить могут кого угодно. Повсюду снаряды, бомбы, выстрелы», - вспоминает Абид.
Ответа по запросу семья ждет уже полгода. Иногда приходят к миграционной службе, ждут своей очереди, но результатов по-прежнему нет.
Рания не хочет обратно в Сирию. Для нее Москва очень красива. Но самое главное - здесь спокойнее, чем в ее родном городе. А вот Абиду хочется домой. И хочет вернуться сразу, как только закончится война.