Легенда и действительность
Спец. Легенда и действительность. // Руль. Берлин, 1931. №3148, 3 апреля, с. 2-3.
В своей книжке «Ленин и его семья» - тов. Соломон повторяет модную теперь легенду о выдающейся роли Сталина, как фактического, хотя и закулисного, руководителя красной армии и творца ее побед в период гражданской войны.
В Москве эта легенда получила распространение ко дню 50-летнего юбилея чудесного грузина, и в этом нет ничего удивительного, ибо не будь ее, что можно было бы еще отметить в прошлом юбиляра? Несколько самых обыкновенных грабежей... Ну, а на создание героических ореолов вокруг голов своих очередных кумиров - коммунисты большие мастера.
Стоит только вспомнить, как был прославлен за военные доблести Троцкий, как доказывалось, что и Александр Великий, и Наполеон, и Суворов - щенки и бездарности перед этим гением, открывшим новые законы стратегии и тактики.
А спустя каких-нибудь два года, что осталось от его славы? Перефразируя Шекспира можно сказать: «Великий Лева ныне прах, и им замазывают стены...»
Появился новый гений красных побед и одолений - Фрунзе.
Те же перья, те же ораторы, что превозносили Троцкого, стали, захлебываясь от хамской злобы и угодливости, доказывать его бездарность и свойственную его расе трусость.
«Троцкий это только грубо размалеванная декорация,- всеми военными действиями руководил не он, а Фрунзе, и ему одному обязана революция своим спасением»... буквально такими словами изливался большевицкий Загорецкий из «Правды».
Прошло еще несколько лет и мы присутствуем при новой канонизации - на этот раз Сталина.
Фрунзе сейчас, правда, не ругают, он просто как-то выпал из набора, словно его никогда на свете не было.
Отыгрываются снова на Троцком, исполняющем в СССР роль той куклы в турецкой чалме, что стояли на бульваре для испытания силы кулаков подвыпивших мастеровых.
Московских панегеристов понять можно, о них не скажешь даже: «ты признайся гадина, сколько тебе дадено» (Горький не в счет, этот во всякий карман влезет) - им просто приказали. Попробуй-ка ослушайся?
Но чего ради понадобилось тов. Соломону сопричислять себя к этой клике, понять гораздо труднее.
Неужели ради того, чтобы вкупе с другими «классическими», как называет себя названный товарищ, и просто омерзительными коммунистами иметь возможность сказать: «И мое копыто не щербато» - там где это касается опального Троцкого, а заодно уж лишний раз воскурить фимиам любезному его сердцу Леониду Борисовичу Красину, который оказывается не только сумел Ллойд-Джорджа вокруг пальца обвести и укрепить бюджет английских либералов, но и между делом, в критический для советской власти момент - спас красный Питер от «белогвардейских банд Юденича».
Но об этом, четвертом по счету герое,- скажем ниже.
Остановимся сейчас на трех главных военных гениях в том порядке, как они заносились в коммунистические святцы - Троцкий - Фрунзе - Сталин, на их действительной роли, значении и достижениях в руководстве красной армией.
Но прежде, чем приступить к этому, необходимо отметить ту главную причину, которая привела к крушению, а местами и разгрому вооруженных сил белого движения. Не помню сейчас кто сказал, что на войне побеждает не столько фронт, сколько тыл. В отношении последней мировой и последующей гражданской войны - мысль эта оправдалась целиком.
На самом деле,- своими военными неудачами, завершившимися февральской революцией (родившейся из солдатского бунта) и крушением Империи - Россия обязана только своему тылу, и больше всего тылу военному.
Во время гражданской войны красный тыл был лучше и крепче организован, чем белый. Не может быть большого спора, что отдельные части бело действующей армии стояли неизмеримо выше самых отборных красных отрядов. Например, вся история Добровольческой армии пронизана подвигами, которые по справедливости должны быть названы эпическими. Ничего, даже отдаленно похожего у красных не было, и если тем не менее конечный успех в вооруженной борьбе оказался на их стороне, то обязаны они этому исключительно своему тыловому управлению и только ему.
Кто же ведал красным тылом, кто стоял во главе его наиболее ответственных и активных органов? Мне кажется настало время назвать эти имена.
Вот они:
1. Начальник Полевого Штаба Реввоенсовета Республики - П.П. Лебедев, (генштабист) - состоял в этой должности при главкоме С.С. Каменеве с лета 19 года, т.е. со времени, когда армия Деникина стала приближаться к Орлу. (До тех пор главкомом был латыш Вацетис, а начштаба был Бонч-Бруевич - оба генштабисты). Вот этот то Павел Павлович, как звали в штабе Лебедева, совместно с нач. оперативного Управления Шапошниковым (генштабистом) разрабатывали планы операции и пытались осуществить их, т.е. руководить военными действиями через штабы фронта.
Последняя задача оказывалась на половину невыполнимой, т.к. ни штабы фронтов, ни подчиненные им штабы армий директив центра не исполняли по причинам очень часто от них не зависящим. Разбор этих причин завел бы нас слишком далеко, и говорить о них я здесь не буду.
По уставу Лебедев был, конечно, подчинен главкому, но только номинально. Бездарный, безвольный Каменев, больше заботившийся о холе своих великолепных усов и о том, как бы не навлечь на себя гнев Троцкого,- не мог соперничать ни со способностями, ни с работоспособностью, ни, главное, с независимым и волевым характером своего начштаба.
Недаром в штабных кругах Каменева звали царем Федором (менее почтительные - Федорой), а Лебедева Борисом Годуновым. Кстати в наружности его было что-то татарское.
Я не по ошибке назвал Лебедева в числе руководителей тыла. Полевой штаб, вопреки своему названию, был гораздо ближе и теснее связан с главными управлениями тыла, чем с фронтом, хотя бы потому, что первые были тут же рядом, а второй находился за несколько сот, а то и тысяч верст от Москвы. Естественно поэтому, что значительнейшая доля штабной энергии обращалась на контроль, а то и на прямое руководство тыловыми органами.
Некоторые, недостаточно осведомленные лица, из числа пользующихся коммунистическими печатными трудами, приписывают большую роль Реввоенсовету Республики, помещавшемуся вместе со штабом в здании Александровского Военного Училища в корпусе, выходившем на Знаменку.
Это не так. Во-первых в Р.В.С. - присутствовал с решающим голосом всего один человек, кое-что понимавший в военном деле - Подвойский, стратег, во всяком случае третьего сорта. Остальные же ничего в нем не смыслили и оппонировать докладчикам - Каменеву и Лебедеву не могли. Каменев и сам по должности являлся членом Р.В.С. и, конечно, против своего начштаба не выступал. В последствии и Лебедев получил звание члена Р.В.С.
Председательствовавший Троцкий или, в его отсутствии, Склянский, всегда наперед сговаривались с Лебедевым об его планах, а потому таковые неизменно утверждались Р.В.С.
Единственный раз, когда военные действия велись по «плану» и указаниям Р.В.С. - это в дни головокружительного по быстроте наступления на Варшаву. Все убеждения Лебедева в гибельности этой авантюры разбились об упорство Р.В.С. Но последний и тут не был самостоятельным, а исполнял волю Ленина, Зиновьева и больше всего Дзержинского, который спал и видел, как бы ему расправиться по своему с варшавянами и своим старым другом Пилсудским.
В эмиграции широко распространена легенда об активном участии А.А. Брусилова в наступлении красных армий на польском и врангелевском фронтах. Некоторые газеты заходили так далеко, что называли Брусилова чуть ли не командиром и организатором красной конницы с самого начала гражданской войны; другие приписывали ему руководящую роль в руководстве всей красной армией, и даже самые сдержанные считали, что и Троцкий, и Р.В.С. постоянно пользовались его указаниями и советами. Я очень хорошо и близко знал покойного Алексея Алексеевича, и в описываемый период виделся с ним почти ежедневно, а потому не только могу, но и считаю себя обязанным заявить, что никакого участия ни активного ни пассивного - к действиям красной армии он не имел, и совершенно не был осведомлен об ее действиях на фронтах.
Постараюсь в недалеком будущем в «Руле» напечатать мои воспоминания об А.А. Брусилове, и тогда станет ясным, насколько несправедливы были нападки и незаслуженные оскорбления, которым подвергался в последние годы жизни этот до мозга костей русский человек и патриот, безмерно страдавший за горячо любимую им Россию.
2. Инспектор артиллерии при Полевом Штабе и одновременно фактический начальник артиллерии Ю.М. Шейдеман (генерал, академик артиллерии). В состав инспекции он сумел привлечь ряд знающих военспецов и с их помощью учесть богатые остатки орудий, пулеметов и снарядов, брошенных старой армией, хранившиеся на артиллерийских складах запасы, а также разыскать такие, которые еще со дней Керенского остались не выгруженными из вагонов после прибытия из заграницы. Шейдеман непрерывно формировал из них все новые батареи, и тем дал красным во вторую половину войны колоссальный перевес в артиллерийском и пулеметном огне. Возглавляемая им инспекция (в отличие от всех других) работала прекрасно, без перебоев.
Коммунисты очень его ценили и, если позволительно так выразиться, «уважали» за то, что Шейдеман оказался единственным генералом, ни на один час не выходившим в отставку и, как был еще с царских времен начальником «Таон'а» (тяжелая артиллерия осадного назначения), так и оставался им и после октябрьского переворота, вплоть до назначения в Полевой штаб.
Для того, чтобы коммунисты не мешали его текущей работе, он умело отвлекал их внимание всякими комиссиями, до которых они такие охотники. Между прочим, в самый разгар гражданской войны, Шейдеман изобрел фантастическую комиссию, носившую громкое название «Комиссия по изобретению пушки будущего»,- в которой коммунистические недоумки, захлебываясь от восторга,- произносили многочасовые речи, и в безконечных дебатах о том, можно ли спроектировать такую пушку, чтобы с Воробьевых гор попасть в Эйфелеву башню выбалтывались до конца, что собственно и требовалось доказать.
Шейдеман (сам в комиссию не входивший) хитро посмеивался, посмеивался, кажется, и Троцкий, зло ненавидевший непрошенных партийных советников.
(Окончание следует).
Спец. Легенда и действительность. (Окончание). // Руль. Берлин, 1931. №3149, 5 апреля, с. 5-6.
Кроме двух названных генералов, решающую роль в гражданской войне сыграли:
1. Раттель (генерал генштаба) - по должности начальника красного генерального штаба, разработал временные штаты красной армии и, поскольку это позволяла обстановка, упорядочил и сорганизовал все ее тыловые управления. Не знаю, полагалась ли ему эта работа по должности, но выполнена она была им. Очень занятый во всевозможных комиссиях и заседаниях, Раттель работал напролет все ночи, засыпая на час-два на диване своего служебного кабинета. Зачастую лицам, имевшим до него дело, назначал свидание в 3-4 часа ночи, но и тут его не оставлял в покое телефон, чаще всего из Кремля от Ленина, или из Штаба от Троцкого. Значение проделанной им для красных работы - огромно. До этого собственно и не было армии, хотя бы и красной, а только разрозненные отряды красногвардейцев партизанско-бандитского типа. Тыловых же и вспомогательных управлений не существовало и в помине. До Раттеля Р.В.С., а раньше высший военный совет абсолютно не знали чем они располагают на фронтах и в тылу, что этот тыл может быть, а главное какими средствами, и в какие формы этот военный тыл организовать.
4. Наконец четвертый М.М. Аржанов - начальник Цупвосо (центральное управление военных сообщений), которое он превратил в целый комиссариат, управляемый железной рукой и независимый даже от своего прямого начальства, да и вообще от какого бы то ни было. По образованию Аржанов сапер, вышедший в запас в чине поручика и всю карьеру сделавший по ведомству путей сообщений. До войны служил в Закаспийской области, а во время нее - на спешно строившейся в Мурманске ж.д., где стяжал славу энергичного, но по жестокости безпощадного администратора. Службу движения знал досконально, изучив ее практически в течение многих лет. Он не был коммунистом, но считался «незаменимым» и ему все сходило с рук. Боялись и буквально трепетали перед ним все железнодорожники, не исключая и высоких коммунистов. Ни в выражениях, ни в действиях он не стеснялся, зачастую прибегая к рукоприкладству. Когда Аржанов в своем на диво оборудованном поезде, с собственными двумя паровозами и цистернами с нефтью для них, пролетал по линиям, наступала такая паника, какой не бывало и при проезде царских поездов.
Коменданты станций (коммунисты) вытягивались во фронт и сами заставляли начальников станций надевать их прежние мундиры и белые перчатки (факт), а станционные перроны оказывались не выметены, а вылизаны. Своих подчиненных он обставлял великолепно. Они были прекрасно одеты, получали обильнейшие пайки и такие деликатесы, как масло, шоколад, английский табак и пр. За то и работали как каторжные. Я не знаю, например, могла ли такая ответственная часть, как диспетчерская, быть поставлена лучше, чем у Аржанова. Во всякую минуту он мог сказать без ошибки где находится любой эшелон с войсками или снабжением, двигающийся по всей линии ж.д. И это в то время, когда на ж.д. царила ужасающая разруха и неразбериха. К нему обращались и из совнаркома, если надо было спешно протолкнуть какой-нибудь вовсе не военный груз и знали, что стоит захотеть Аржанову, как дело будет сделано.
Без него, чтобы ни делали Полевой штаб и штабы фронтов, армия не получала бы в то время ни пополнений, ни снабжения, сколько бы не заготовляли их в тылу. Если учесть, какую роль сыграл Аржанов в критические для красных дни наступления на Петроград Юденича, о чем я скажу особо, то может быть эту фигуру следует переместить если не на первое, то во всяком случае на второе место. Без него, повторяю, вся работа красного военного тыла была бы в пустую.
По недостатку места я обхожу молчанием острый и болезненный вопрос - почему эта «четверка», не будучи коммунистами, пошла на работу к красным и исполняла ее не за страх, а за совесть. Я просто отмечаю это, как факт, тем более обидный, что без этих исключительно талантливых и энергичных людей - коммунисты, создавая свою красную армию, оказались бы без рук и без головы.
Заменить их другими? Кем?
Выскочкой и недоучкой Тухачевским; грязным подлизой Верховским, которого Троцкий презирал и третировал, как мальчишку, когда он был в Гувузе; сумасшедшим Самойло, чудившим сперва на Северном фронте, потом в Полевом штабе; шкурниками братьями Гатовскими,- готовыми, если прикажут, сделаться даже акушерками... Я называю имена на удачу, ибо все эти люди были примерно одного калибра, имя же им легион. Но в том-то и дело, что никто из них даже отдаленно не мог заменить тех четырех - не только теоретиков, но прежде всего практиков своего дела.
На этом собственно можно было бы поставить точку. Однако, читатель спросит: «А где же Троцкий - Фрунзе - Сталин»?
Верно, про «китов» то я и позабыл. С них начал, ими надо кончать. В эпоху гражданской войны я имел возможность довольно много наблюдать Троцкого в самых разнообразных проявлениях его деятельности. Много меньше встречал Фрунзе, главным образом, в бытность его командующим Юго-Западным фронтом. Что же касается Сталина, то этого видел всего раза три. В соответствии с этим мои краткие характеристики основываются на личных впечатлениях и наблюдениях, дополненных разсказами моих друзей и знакомых.
Что такое Троцкий? Прежде всего и больше всего талантливый фельетонист и памфлетист. Даже самые серьезные и объемистые его статьи - смесь фельетона с памфлетом. И вся его жизнь, вся манера работать, полемизировать (а без полемики Троцкий не мыслит жизнь) - фельетонные. Можно сказать: не человек, а фельетон. И фельетон порою очень меткий, острый, и для постороннего наблюдателя занимательный - никогда не знаешь каким выводом закончит он взятую тему. Ни к какой планомерной, усидчивой работе (кроме писания фельетонов и памфлетов) Троцкий не способен. В военном деле - полнейший невежда, в чем впрочем имел мужество сознаваться.
Единственная его заслуга перед пролетарской революцией в том, что он привлек в красную армию (главным образом в штабы) большое количество кадровых офицеров, которым доверил всю организационную и техническую работу в этих штабах. Сам Троцкий не переставая носился между Москвой и штабами фронтов, пытаясь провести в них мероприятия, вырабатываемые Полевым штабом. Несмотря на жестокие расправы, угрозы смещения - успевал он мало. Его деятельность здесь походила на работу принца Ольденбургского, когда тот во время войны был начальником санитарной части армии. Шуму и доброго желания много, а толку почти никакого. И тот и другой любили приказывать, но не умели наблюсти, чтобы отданное приказание было выполнено.
И все же, в тогдашнем составе правящей верхушки не было никого, кто бы мог заменить Троцкого на его посту наркомвоена. Он своим авторитетом, а авторитет и напористость Троцкого в совнаркоме были тогда огромны, подводил фундамент под работу штаба и его органов, и сумел отстоять своих сотрудников от всех покушений всесильной чеки. Чины штаба были для нее - «табу».
Характерная черта Троцкого фельетониста - уменье быстро разбираться в совершенно незнакомом ему предмете, схватить самую суть - злободневность, что ли.
Эта способность на первых порах поражала и ошарашивала докладчиков в Реввоенсовете, когда Троцкий резюмировал прения.
Вообще верхушки знания он усваивал быстро, на лету, память имел превосходную и как прирожденный оратор-диалектик ловко умел в речах скользить по поверхности предмета.
Следует отметить одну особенность Троцкого - человека. Он одиночник. Нечто вроде большевицкого зубра. Основные идеи коммунизма в чистом виде - Троцкому непонятны и противны. Пролетариат, в особенности рабочий пролетариат, он презирает, и для него говорить с рабочими или комиссарами, вышедшими из рабочих,- чистая мука. Ловко и свободно он чувствовал себя только в интеллигентской среде. Но и среди последних у Троцкого не было друзей. Он абсолютно лишен способности создавать вокруг себя преданных ему людей. «Троцкистов» было сколько угодно, но людей, беззаветно преданных самому Троцкому - никого. В партии его боялись, многие ненавидели, но не любил - никто. Троцкого теперь называют трусом. Был ли он таковым - физически, не знаю, но охотно допускаю. Политически же он был и есть - несомненный трус.
Перейдем к Фрунзе (Михайлову). Он занимал ряд ответственных военных постов, до наркома включительно, и никогда ни на одном из них ничем не выдвинулся. Очень спокойный, по-своему неглупый, самоучкой кое-как себя образовавший (кажется, он был красильщиком на текстильной фабрике) Фрунзе не любил да и не мог принимать быстрых решений. Умел внимательно слушать, но избегал сам высказываться, так как имел ум тяжелый и медленный. Говорить о нем, как о военачальнике, прямо смешно. Если бывшие вахмистры и фельдфебеля могли оказаться хорошими, а главное лихими командирами полков и личным примером храбрости увлекать за собой солдат, как это делал в начале своей карьеры Буденный, а до него Думенко, то для руководства крупными соединениями нужны знания и талант, а у Фрунзе не было ни того, ни другого. За него действовали начальники штабов, назначаемые из центра, а больше всего весь тот комплекс причин, стоявших вне воли Фрунзе и ему подобных, которые заставили отступить Деникина от Орла, а ранее Колчака от Урала. Власти над армиями во время командования Юго-Западным фронтом Фрунзе имел очень мало. Например, конармия Буденного вовсе отказывалась ему повиноваться и Фрунзе в то время (после польской войны) - вечно жаловался в Москву на Буденного, прося воздействовать на красного Мюрата.
Получив пост наркомвоена, Фрунзе проявил свою деятельность тем, что разогнал почти всех привлеченных Троцким военспецов и изломал весь штабный аппарат. Вряд ли для этого требовались особые таланты полководца. Что бы натворил он дальше, сказать трудно, так как Сталин поторопился сплавить его на тот свет. Но можно утверждать, что займи Фрунзе место Троцкого во время войны и осуществи он тогда свою программу, результаты деникинского наступления были бы возможно другими, и нам остается только пожалеть, что военная звезда Фрунзе взошла так поздно.
Что сказать о Сталине? Характеристика его всем известна. Во время войны одно время сидел в Царицыне, проповедуя и осуществляя партизанство, потом мотался по реввоенсоветам армий и повсюду зарекомендовал себя упрямо ограниченным человеком. В Москве в Р.В.С. всегда молчал (лучшее, что мог делать) и почтительно выслушивал приказы Троцкого.
Говорить, что Сталин был каким-то комиссаром при Троцком, значит абсолютно не знать тогдашней обстановки. В те годы Сталин был до предела смирен, а Троцкий до предела заносчив. Уже если кто и был комиссаром и нянькой Троцкого, так это Склянский (его прозвали «серая эминенция»). Упорный, настойчивый, никому не веривший, он исполнял за Троцкого всю текущую черную работу, часто делая ее по своему, наперекор желаниям Троцкого.
Мой разсказ затянулся, а потому эпизод о том, как Красин спасал Петроград от Юденича - я отложу до другого раза. Тем более, что случай этот имеет и некоторые другие более интересные детали, выпадающие из общей темы текущей статьи.
ПРИМЕЧАНИЕ..
См. также: Спец. Легенда и действительность. [Как Красин оборонял Петроград от Юденича] // Руль. Берлин, 1931. №3162, 22 апреля, с. 2-3, Спец. Легенда и действительность. [Как Красин оборонял Петроград от Юденича. Окончание] // Руль. Берлин, 1931. №3169, 30 апреля, с. 2. Вырезки отложились также в архиве Бунда, см. Russian immigrants' press in Germany. 1931-1932. 402b (с. 101, 103, 96-97).
Автор, как указывается в статье Генис В.Л. Сергей Дмитриевский: «Нам нужен либеральный цезаризм...».// Диаспора: Новые материалы. Вып. VIII. СПб.-Париж, 2007. с. 154:
Витин Л. (наст. фам. и имя Рапопорт Александр Юрьевич; 1879-1973) - юрист, окончил Берлинский университет, до революции - помощник присяжного поверенного П.Н. Малянтовича; заведовал правовым отделом Берлинского торгпредства (1921-1930); невозвращенец, жил в Берлине, с 1933 - в Париже, в 1941-1944 - в деревне под Марселем; активно сотрудничал в газетах «Руль» под псевдонимом «Спец», «Последние новости» - под псевдонимом «Л.Т.», «Л. Торопецкий» и «В-н», «Сегодня» и «Новое русское слово» - под псевдонимом «Н. Ленат»; автор посмертно опубликованной работы «В берлинском торгпредстве: Листки из дневника» (Новый журнал. 1974. №116; 1975. №118, 120) и книги «Советское торгпредство в Берлине: Из воспоминаний беспартийного спеца» (Нью-Йорк, 1981).
UPDATE 08.10.2017.
Тождество Спец = А.Ю. Рапопорт, возможно, ошибочно. Обнаружил статью Спец. Феликс Дзержинский. // Руль. Берлин, 1926. №1717, 28.07, с. 1-2:
Восемь лет безвыездно прожил я в России при большевиках. (...) Я (...) только один раз находился в одной комнате с Дзержинским.
Москва всегда полна рассказов и сплетен о всех советских сановниках и живых и умерших, а вот о Дзержинском почти ничего не разсказывали, да и не знали. (...) Все коммунисты трепетали от одного имени его. (...) У Красина Дзержинский лично с револьвером в руках отобрал сначала, подписанные чеки на хранившиеся у Красина заграницей миллионы, милостиво оставив на разживу «кое что», а потом отпустил его в Париж, где тот много месяцев медленно умирает и мучается от яда и от потери «честно» нажитых, а частью даже от самого Ленина полученных миллионов. А Склянскому в далекой Америке понадобилось устроить какое-то совещание на берегу озера, а после этого ехать кататься на лодке и, смотришь, через три недели в Москве торжественно хоронят урну с прахом утонувшего, которую в числе прочих несет тот же Дзержинский. (...) Если вы хотите увидеть глаза Дзержинского, сходите в берлинский Аквариум - и взгляните в глаза крокодила, представьте их вставленными в узкий череп дегенерата, под ними сухой длинный нос, тонкие, по змеиному сложенные губы и редкую рыжевато-седую бородку клинышком и вот вам Феликс Дзержинский. (...)
В своей книжке «Ленин и его семья» - тов. Соломон повторяет модную теперь легенду о выдающейся роли Сталина, как фактического, хотя и закулисного, руководителя красной армии и творца ее побед в период гражданской войны.
В Москве эта легенда получила распространение ко дню 50-летнего юбилея чудесного грузина, и в этом нет ничего удивительного, ибо не будь ее, что можно было бы еще отметить в прошлом юбиляра? Несколько самых обыкновенных грабежей... Ну, а на создание героических ореолов вокруг голов своих очередных кумиров - коммунисты большие мастера.
Стоит только вспомнить, как был прославлен за военные доблести Троцкий, как доказывалось, что и Александр Великий, и Наполеон, и Суворов - щенки и бездарности перед этим гением, открывшим новые законы стратегии и тактики.
А спустя каких-нибудь два года, что осталось от его славы? Перефразируя Шекспира можно сказать: «Великий Лева ныне прах, и им замазывают стены...»
Появился новый гений красных побед и одолений - Фрунзе.
Те же перья, те же ораторы, что превозносили Троцкого, стали, захлебываясь от хамской злобы и угодливости, доказывать его бездарность и свойственную его расе трусость.
«Троцкий это только грубо размалеванная декорация,- всеми военными действиями руководил не он, а Фрунзе, и ему одному обязана революция своим спасением»... буквально такими словами изливался большевицкий Загорецкий из «Правды».
Прошло еще несколько лет и мы присутствуем при новой канонизации - на этот раз Сталина.
Фрунзе сейчас, правда, не ругают, он просто как-то выпал из набора, словно его никогда на свете не было.
Отыгрываются снова на Троцком, исполняющем в СССР роль той куклы в турецкой чалме, что стояли на бульваре для испытания силы кулаков подвыпивших мастеровых.
Московских панегеристов понять можно, о них не скажешь даже: «ты признайся гадина, сколько тебе дадено» (Горький не в счет, этот во всякий карман влезет) - им просто приказали. Попробуй-ка ослушайся?
Но чего ради понадобилось тов. Соломону сопричислять себя к этой клике, понять гораздо труднее.
Неужели ради того, чтобы вкупе с другими «классическими», как называет себя названный товарищ, и просто омерзительными коммунистами иметь возможность сказать: «И мое копыто не щербато» - там где это касается опального Троцкого, а заодно уж лишний раз воскурить фимиам любезному его сердцу Леониду Борисовичу Красину, который оказывается не только сумел Ллойд-Джорджа вокруг пальца обвести и укрепить бюджет английских либералов, но и между делом, в критический для советской власти момент - спас красный Питер от «белогвардейских банд Юденича».
Но об этом, четвертом по счету герое,- скажем ниже.
Остановимся сейчас на трех главных военных гениях в том порядке, как они заносились в коммунистические святцы - Троцкий - Фрунзе - Сталин, на их действительной роли, значении и достижениях в руководстве красной армией.
Но прежде, чем приступить к этому, необходимо отметить ту главную причину, которая привела к крушению, а местами и разгрому вооруженных сил белого движения. Не помню сейчас кто сказал, что на войне побеждает не столько фронт, сколько тыл. В отношении последней мировой и последующей гражданской войны - мысль эта оправдалась целиком.
На самом деле,- своими военными неудачами, завершившимися февральской революцией (родившейся из солдатского бунта) и крушением Империи - Россия обязана только своему тылу, и больше всего тылу военному.
Во время гражданской войны красный тыл был лучше и крепче организован, чем белый. Не может быть большого спора, что отдельные части бело действующей армии стояли неизмеримо выше самых отборных красных отрядов. Например, вся история Добровольческой армии пронизана подвигами, которые по справедливости должны быть названы эпическими. Ничего, даже отдаленно похожего у красных не было, и если тем не менее конечный успех в вооруженной борьбе оказался на их стороне, то обязаны они этому исключительно своему тыловому управлению и только ему.
Кто же ведал красным тылом, кто стоял во главе его наиболее ответственных и активных органов? Мне кажется настало время назвать эти имена.
Вот они:
1. Начальник Полевого Штаба Реввоенсовета Республики - П.П. Лебедев, (генштабист) - состоял в этой должности при главкоме С.С. Каменеве с лета 19 года, т.е. со времени, когда армия Деникина стала приближаться к Орлу. (До тех пор главкомом был латыш Вацетис, а начштаба был Бонч-Бруевич - оба генштабисты). Вот этот то Павел Павлович, как звали в штабе Лебедева, совместно с нач. оперативного Управления Шапошниковым (генштабистом) разрабатывали планы операции и пытались осуществить их, т.е. руководить военными действиями через штабы фронта.
Последняя задача оказывалась на половину невыполнимой, т.к. ни штабы фронтов, ни подчиненные им штабы армий директив центра не исполняли по причинам очень часто от них не зависящим. Разбор этих причин завел бы нас слишком далеко, и говорить о них я здесь не буду.
По уставу Лебедев был, конечно, подчинен главкому, но только номинально. Бездарный, безвольный Каменев, больше заботившийся о холе своих великолепных усов и о том, как бы не навлечь на себя гнев Троцкого,- не мог соперничать ни со способностями, ни с работоспособностью, ни, главное, с независимым и волевым характером своего начштаба.
Недаром в штабных кругах Каменева звали царем Федором (менее почтительные - Федорой), а Лебедева Борисом Годуновым. Кстати в наружности его было что-то татарское.
Я не по ошибке назвал Лебедева в числе руководителей тыла. Полевой штаб, вопреки своему названию, был гораздо ближе и теснее связан с главными управлениями тыла, чем с фронтом, хотя бы потому, что первые были тут же рядом, а второй находился за несколько сот, а то и тысяч верст от Москвы. Естественно поэтому, что значительнейшая доля штабной энергии обращалась на контроль, а то и на прямое руководство тыловыми органами.
Некоторые, недостаточно осведомленные лица, из числа пользующихся коммунистическими печатными трудами, приписывают большую роль Реввоенсовету Республики, помещавшемуся вместе со штабом в здании Александровского Военного Училища в корпусе, выходившем на Знаменку.
Это не так. Во-первых в Р.В.С. - присутствовал с решающим голосом всего один человек, кое-что понимавший в военном деле - Подвойский, стратег, во всяком случае третьего сорта. Остальные же ничего в нем не смыслили и оппонировать докладчикам - Каменеву и Лебедеву не могли. Каменев и сам по должности являлся членом Р.В.С. и, конечно, против своего начштаба не выступал. В последствии и Лебедев получил звание члена Р.В.С.
Председательствовавший Троцкий или, в его отсутствии, Склянский, всегда наперед сговаривались с Лебедевым об его планах, а потому таковые неизменно утверждались Р.В.С.
Единственный раз, когда военные действия велись по «плану» и указаниям Р.В.С. - это в дни головокружительного по быстроте наступления на Варшаву. Все убеждения Лебедева в гибельности этой авантюры разбились об упорство Р.В.С. Но последний и тут не был самостоятельным, а исполнял волю Ленина, Зиновьева и больше всего Дзержинского, который спал и видел, как бы ему расправиться по своему с варшавянами и своим старым другом Пилсудским.
В эмиграции широко распространена легенда об активном участии А.А. Брусилова в наступлении красных армий на польском и врангелевском фронтах. Некоторые газеты заходили так далеко, что называли Брусилова чуть ли не командиром и организатором красной конницы с самого начала гражданской войны; другие приписывали ему руководящую роль в руководстве всей красной армией, и даже самые сдержанные считали, что и Троцкий, и Р.В.С. постоянно пользовались его указаниями и советами. Я очень хорошо и близко знал покойного Алексея Алексеевича, и в описываемый период виделся с ним почти ежедневно, а потому не только могу, но и считаю себя обязанным заявить, что никакого участия ни активного ни пассивного - к действиям красной армии он не имел, и совершенно не был осведомлен об ее действиях на фронтах.
Постараюсь в недалеком будущем в «Руле» напечатать мои воспоминания об А.А. Брусилове, и тогда станет ясным, насколько несправедливы были нападки и незаслуженные оскорбления, которым подвергался в последние годы жизни этот до мозга костей русский человек и патриот, безмерно страдавший за горячо любимую им Россию.
2. Инспектор артиллерии при Полевом Штабе и одновременно фактический начальник артиллерии Ю.М. Шейдеман (генерал, академик артиллерии). В состав инспекции он сумел привлечь ряд знающих военспецов и с их помощью учесть богатые остатки орудий, пулеметов и снарядов, брошенных старой армией, хранившиеся на артиллерийских складах запасы, а также разыскать такие, которые еще со дней Керенского остались не выгруженными из вагонов после прибытия из заграницы. Шейдеман непрерывно формировал из них все новые батареи, и тем дал красным во вторую половину войны колоссальный перевес в артиллерийском и пулеметном огне. Возглавляемая им инспекция (в отличие от всех других) работала прекрасно, без перебоев.
Коммунисты очень его ценили и, если позволительно так выразиться, «уважали» за то, что Шейдеман оказался единственным генералом, ни на один час не выходившим в отставку и, как был еще с царских времен начальником «Таон'а» (тяжелая артиллерия осадного назначения), так и оставался им и после октябрьского переворота, вплоть до назначения в Полевой штаб.
Для того, чтобы коммунисты не мешали его текущей работе, он умело отвлекал их внимание всякими комиссиями, до которых они такие охотники. Между прочим, в самый разгар гражданской войны, Шейдеман изобрел фантастическую комиссию, носившую громкое название «Комиссия по изобретению пушки будущего»,- в которой коммунистические недоумки, захлебываясь от восторга,- произносили многочасовые речи, и в безконечных дебатах о том, можно ли спроектировать такую пушку, чтобы с Воробьевых гор попасть в Эйфелеву башню выбалтывались до конца, что собственно и требовалось доказать.
Шейдеман (сам в комиссию не входивший) хитро посмеивался, посмеивался, кажется, и Троцкий, зло ненавидевший непрошенных партийных советников.
(Окончание следует).
Спец. Легенда и действительность. (Окончание). // Руль. Берлин, 1931. №3149, 5 апреля, с. 5-6.
Кроме двух названных генералов, решающую роль в гражданской войне сыграли:
1. Раттель (генерал генштаба) - по должности начальника красного генерального штаба, разработал временные штаты красной армии и, поскольку это позволяла обстановка, упорядочил и сорганизовал все ее тыловые управления. Не знаю, полагалась ли ему эта работа по должности, но выполнена она была им. Очень занятый во всевозможных комиссиях и заседаниях, Раттель работал напролет все ночи, засыпая на час-два на диване своего служебного кабинета. Зачастую лицам, имевшим до него дело, назначал свидание в 3-4 часа ночи, но и тут его не оставлял в покое телефон, чаще всего из Кремля от Ленина, или из Штаба от Троцкого. Значение проделанной им для красных работы - огромно. До этого собственно и не было армии, хотя бы и красной, а только разрозненные отряды красногвардейцев партизанско-бандитского типа. Тыловых же и вспомогательных управлений не существовало и в помине. До Раттеля Р.В.С., а раньше высший военный совет абсолютно не знали чем они располагают на фронтах и в тылу, что этот тыл может быть, а главное какими средствами, и в какие формы этот военный тыл организовать.
4. Наконец четвертый М.М. Аржанов - начальник Цупвосо (центральное управление военных сообщений), которое он превратил в целый комиссариат, управляемый железной рукой и независимый даже от своего прямого начальства, да и вообще от какого бы то ни было. По образованию Аржанов сапер, вышедший в запас в чине поручика и всю карьеру сделавший по ведомству путей сообщений. До войны служил в Закаспийской области, а во время нее - на спешно строившейся в Мурманске ж.д., где стяжал славу энергичного, но по жестокости безпощадного администратора. Службу движения знал досконально, изучив ее практически в течение многих лет. Он не был коммунистом, но считался «незаменимым» и ему все сходило с рук. Боялись и буквально трепетали перед ним все железнодорожники, не исключая и высоких коммунистов. Ни в выражениях, ни в действиях он не стеснялся, зачастую прибегая к рукоприкладству. Когда Аржанов в своем на диво оборудованном поезде, с собственными двумя паровозами и цистернами с нефтью для них, пролетал по линиям, наступала такая паника, какой не бывало и при проезде царских поездов.
Коменданты станций (коммунисты) вытягивались во фронт и сами заставляли начальников станций надевать их прежние мундиры и белые перчатки (факт), а станционные перроны оказывались не выметены, а вылизаны. Своих подчиненных он обставлял великолепно. Они были прекрасно одеты, получали обильнейшие пайки и такие деликатесы, как масло, шоколад, английский табак и пр. За то и работали как каторжные. Я не знаю, например, могла ли такая ответственная часть, как диспетчерская, быть поставлена лучше, чем у Аржанова. Во всякую минуту он мог сказать без ошибки где находится любой эшелон с войсками или снабжением, двигающийся по всей линии ж.д. И это в то время, когда на ж.д. царила ужасающая разруха и неразбериха. К нему обращались и из совнаркома, если надо было спешно протолкнуть какой-нибудь вовсе не военный груз и знали, что стоит захотеть Аржанову, как дело будет сделано.
Без него, чтобы ни делали Полевой штаб и штабы фронтов, армия не получала бы в то время ни пополнений, ни снабжения, сколько бы не заготовляли их в тылу. Если учесть, какую роль сыграл Аржанов в критические для красных дни наступления на Петроград Юденича, о чем я скажу особо, то может быть эту фигуру следует переместить если не на первое, то во всяком случае на второе место. Без него, повторяю, вся работа красного военного тыла была бы в пустую.
По недостатку места я обхожу молчанием острый и болезненный вопрос - почему эта «четверка», не будучи коммунистами, пошла на работу к красным и исполняла ее не за страх, а за совесть. Я просто отмечаю это, как факт, тем более обидный, что без этих исключительно талантливых и энергичных людей - коммунисты, создавая свою красную армию, оказались бы без рук и без головы.
Заменить их другими? Кем?
Выскочкой и недоучкой Тухачевским; грязным подлизой Верховским, которого Троцкий презирал и третировал, как мальчишку, когда он был в Гувузе; сумасшедшим Самойло, чудившим сперва на Северном фронте, потом в Полевом штабе; шкурниками братьями Гатовскими,- готовыми, если прикажут, сделаться даже акушерками... Я называю имена на удачу, ибо все эти люди были примерно одного калибра, имя же им легион. Но в том-то и дело, что никто из них даже отдаленно не мог заменить тех четырех - не только теоретиков, но прежде всего практиков своего дела.
На этом собственно можно было бы поставить точку. Однако, читатель спросит: «А где же Троцкий - Фрунзе - Сталин»?
Верно, про «китов» то я и позабыл. С них начал, ими надо кончать. В эпоху гражданской войны я имел возможность довольно много наблюдать Троцкого в самых разнообразных проявлениях его деятельности. Много меньше встречал Фрунзе, главным образом, в бытность его командующим Юго-Западным фронтом. Что же касается Сталина, то этого видел всего раза три. В соответствии с этим мои краткие характеристики основываются на личных впечатлениях и наблюдениях, дополненных разсказами моих друзей и знакомых.
Что такое Троцкий? Прежде всего и больше всего талантливый фельетонист и памфлетист. Даже самые серьезные и объемистые его статьи - смесь фельетона с памфлетом. И вся его жизнь, вся манера работать, полемизировать (а без полемики Троцкий не мыслит жизнь) - фельетонные. Можно сказать: не человек, а фельетон. И фельетон порою очень меткий, острый, и для постороннего наблюдателя занимательный - никогда не знаешь каким выводом закончит он взятую тему. Ни к какой планомерной, усидчивой работе (кроме писания фельетонов и памфлетов) Троцкий не способен. В военном деле - полнейший невежда, в чем впрочем имел мужество сознаваться.
Единственная его заслуга перед пролетарской революцией в том, что он привлек в красную армию (главным образом в штабы) большое количество кадровых офицеров, которым доверил всю организационную и техническую работу в этих штабах. Сам Троцкий не переставая носился между Москвой и штабами фронтов, пытаясь провести в них мероприятия, вырабатываемые Полевым штабом. Несмотря на жестокие расправы, угрозы смещения - успевал он мало. Его деятельность здесь походила на работу принца Ольденбургского, когда тот во время войны был начальником санитарной части армии. Шуму и доброго желания много, а толку почти никакого. И тот и другой любили приказывать, но не умели наблюсти, чтобы отданное приказание было выполнено.
И все же, в тогдашнем составе правящей верхушки не было никого, кто бы мог заменить Троцкого на его посту наркомвоена. Он своим авторитетом, а авторитет и напористость Троцкого в совнаркоме были тогда огромны, подводил фундамент под работу штаба и его органов, и сумел отстоять своих сотрудников от всех покушений всесильной чеки. Чины штаба были для нее - «табу».
Характерная черта Троцкого фельетониста - уменье быстро разбираться в совершенно незнакомом ему предмете, схватить самую суть - злободневность, что ли.
Эта способность на первых порах поражала и ошарашивала докладчиков в Реввоенсовете, когда Троцкий резюмировал прения.
Вообще верхушки знания он усваивал быстро, на лету, память имел превосходную и как прирожденный оратор-диалектик ловко умел в речах скользить по поверхности предмета.
Следует отметить одну особенность Троцкого - человека. Он одиночник. Нечто вроде большевицкого зубра. Основные идеи коммунизма в чистом виде - Троцкому непонятны и противны. Пролетариат, в особенности рабочий пролетариат, он презирает, и для него говорить с рабочими или комиссарами, вышедшими из рабочих,- чистая мука. Ловко и свободно он чувствовал себя только в интеллигентской среде. Но и среди последних у Троцкого не было друзей. Он абсолютно лишен способности создавать вокруг себя преданных ему людей. «Троцкистов» было сколько угодно, но людей, беззаветно преданных самому Троцкому - никого. В партии его боялись, многие ненавидели, но не любил - никто. Троцкого теперь называют трусом. Был ли он таковым - физически, не знаю, но охотно допускаю. Политически же он был и есть - несомненный трус.
Перейдем к Фрунзе (Михайлову). Он занимал ряд ответственных военных постов, до наркома включительно, и никогда ни на одном из них ничем не выдвинулся. Очень спокойный, по-своему неглупый, самоучкой кое-как себя образовавший (кажется, он был красильщиком на текстильной фабрике) Фрунзе не любил да и не мог принимать быстрых решений. Умел внимательно слушать, но избегал сам высказываться, так как имел ум тяжелый и медленный. Говорить о нем, как о военачальнике, прямо смешно. Если бывшие вахмистры и фельдфебеля могли оказаться хорошими, а главное лихими командирами полков и личным примером храбрости увлекать за собой солдат, как это делал в начале своей карьеры Буденный, а до него Думенко, то для руководства крупными соединениями нужны знания и талант, а у Фрунзе не было ни того, ни другого. За него действовали начальники штабов, назначаемые из центра, а больше всего весь тот комплекс причин, стоявших вне воли Фрунзе и ему подобных, которые заставили отступить Деникина от Орла, а ранее Колчака от Урала. Власти над армиями во время командования Юго-Западным фронтом Фрунзе имел очень мало. Например, конармия Буденного вовсе отказывалась ему повиноваться и Фрунзе в то время (после польской войны) - вечно жаловался в Москву на Буденного, прося воздействовать на красного Мюрата.
Получив пост наркомвоена, Фрунзе проявил свою деятельность тем, что разогнал почти всех привлеченных Троцким военспецов и изломал весь штабный аппарат. Вряд ли для этого требовались особые таланты полководца. Что бы натворил он дальше, сказать трудно, так как Сталин поторопился сплавить его на тот свет. Но можно утверждать, что займи Фрунзе место Троцкого во время войны и осуществи он тогда свою программу, результаты деникинского наступления были бы возможно другими, и нам остается только пожалеть, что военная звезда Фрунзе взошла так поздно.
Что сказать о Сталине? Характеристика его всем известна. Во время войны одно время сидел в Царицыне, проповедуя и осуществляя партизанство, потом мотался по реввоенсоветам армий и повсюду зарекомендовал себя упрямо ограниченным человеком. В Москве в Р.В.С. всегда молчал (лучшее, что мог делать) и почтительно выслушивал приказы Троцкого.
Говорить, что Сталин был каким-то комиссаром при Троцком, значит абсолютно не знать тогдашней обстановки. В те годы Сталин был до предела смирен, а Троцкий до предела заносчив. Уже если кто и был комиссаром и нянькой Троцкого, так это Склянский (его прозвали «серая эминенция»). Упорный, настойчивый, никому не веривший, он исполнял за Троцкого всю текущую черную работу, часто делая ее по своему, наперекор желаниям Троцкого.
Мой разсказ затянулся, а потому эпизод о том, как Красин спасал Петроград от Юденича - я отложу до другого раза. Тем более, что случай этот имеет и некоторые другие более интересные детали, выпадающие из общей темы текущей статьи.
ПРИМЕЧАНИЕ..
См. также: Спец. Легенда и действительность. [Как Красин оборонял Петроград от Юденича] // Руль. Берлин, 1931. №3162, 22 апреля, с. 2-3, Спец. Легенда и действительность. [Как Красин оборонял Петроград от Юденича. Окончание] // Руль. Берлин, 1931. №3169, 30 апреля, с. 2. Вырезки отложились также в архиве Бунда, см. Russian immigrants' press in Germany. 1931-1932. 402b (с. 101, 103, 96-97).
Автор, как указывается в статье Генис В.Л. Сергей Дмитриевский: «Нам нужен либеральный цезаризм...».// Диаспора: Новые материалы. Вып. VIII. СПб.-Париж, 2007. с. 154:
Витин Л. (наст. фам. и имя Рапопорт Александр Юрьевич; 1879-1973) - юрист, окончил Берлинский университет, до революции - помощник присяжного поверенного П.Н. Малянтовича; заведовал правовым отделом Берлинского торгпредства (1921-1930); невозвращенец, жил в Берлине, с 1933 - в Париже, в 1941-1944 - в деревне под Марселем; активно сотрудничал в газетах «Руль» под псевдонимом «Спец», «Последние новости» - под псевдонимом «Л.Т.», «Л. Торопецкий» и «В-н», «Сегодня» и «Новое русское слово» - под псевдонимом «Н. Ленат»; автор посмертно опубликованной работы «В берлинском торгпредстве: Листки из дневника» (Новый журнал. 1974. №116; 1975. №118, 120) и книги «Советское торгпредство в Берлине: Из воспоминаний беспартийного спеца» (Нью-Йорк, 1981).
UPDATE 08.10.2017.
Тождество Спец = А.Ю. Рапопорт, возможно, ошибочно. Обнаружил статью Спец. Феликс Дзержинский. // Руль. Берлин, 1926. №1717, 28.07, с. 1-2:
Восемь лет безвыездно прожил я в России при большевиках. (...) Я (...) только один раз находился в одной комнате с Дзержинским.
Москва всегда полна рассказов и сплетен о всех советских сановниках и живых и умерших, а вот о Дзержинском почти ничего не разсказывали, да и не знали. (...) Все коммунисты трепетали от одного имени его. (...) У Красина Дзержинский лично с револьвером в руках отобрал сначала, подписанные чеки на хранившиеся у Красина заграницей миллионы, милостиво оставив на разживу «кое что», а потом отпустил его в Париж, где тот много месяцев медленно умирает и мучается от яда и от потери «честно» нажитых, а частью даже от самого Ленина полученных миллионов. А Склянскому в далекой Америке понадобилось устроить какое-то совещание на берегу озера, а после этого ехать кататься на лодке и, смотришь, через три недели в Москве торжественно хоронят урну с прахом утонувшего, которую в числе прочих несет тот же Дзержинский. (...) Если вы хотите увидеть глаза Дзержинского, сходите в берлинский Аквариум - и взгляните в глаза крокодила, представьте их вставленными в узкий череп дегенерата, под ними сухой длинный нос, тонкие, по змеиному сложенные губы и редкую рыжевато-седую бородку клинышком и вот вам Феликс Дзержинский. (...)