Служили два "Айдаровца"...

[rtfm_vvv]

или : Преступление - это суть войны

Бойцы «Айдара» об пережитых эксцессах войны - изнасиловании пленной, убийстве своих, мародерстве. И историческом процессе

- Когда сталкиваешься с одним таким случаем, через время с другим - справляешься. А когда думаешь обо всем вместе - это очень жестко и невыносимо, - говорит мне Леня.

Мы сидим в кафе. Рядом с нами еще один "айдаровец" Славик. Оба воевали в "Айдаре". Один скоро опять вернется на фронт, второй решил уйти, потому что больше не может выносить того, что рассказывает мне сейчас. Оба собеседника - интеллигенты. Один - философ, у второго - несколько высших образований.

Каждый из них рассказывает жуткие истории войны. Но не о врагах. Они говорят о внутренних проблемах и преступлениях. То, с чем справиться гораздо труднее, чем с "Градами" русских.

За последние месяцы их батальон "Айдар" не раз обвиняли в нарушениях прав человека и "Международная амнистия", и губернатор Луганщины Геннадий Москаль, и простые жители области включительно с местными майдановцами. Признавал проблемы и новый и.о. комбата Евгений Пташник.

Оба бойца признают, что война - это череда легитимизированных преступлений. Все, чего они хотят - чтобы самые вопиющие случаи все же расследовались и наказывались.

ЛЕНЯ

Леня говорит очень медленно. В полном объеме он рассказывает все впервые. Иногда чувствуешь себя не журналистом, а психотерапевтом.

"Шахтерск": Тимур и его команды

После Крыма я понял, что силовые варианты неизбежны, и начал готовиться.

После военной подготовки наша группа сначала поехала в батальон "Шахтерск". Перед самым выездом я узнал, что руководитель батальона Руслан Онищенко, сам из Шахтерска, - человек с несколькими судимостями, который занимался рекетом, "крышевал" копанки.

Мы провели на учебной базе в санатории "Лесной" под Днепропетровском более двух недель. Нам все время обещали боевой выезд - этого не происходило, зато часто приезжали представители Ляшко, да и сам Ляшко. У нас складывалось впечатление, что это пиар-проект. К тому же, нам не нравилась атмосфера в батальоне. Комбат Онищенко наводил порядки бандитскими методами. За нарушение дисциплины приблеженные комбата избивали людей.

Тренером по боевой подготовке был Тимур. Человек со своими психологическими сложностями. Курящий траву в больших количествах. И, по-моему, не только это. И такая же "космическая" у него была девушка Карина.

Я как-то раз дежурил на воротах. Подъезжают наши, из автобуса выбегает Тимур с автоматом и начинает палить возле меня боевыми. "Стоять!". Я отбегаю через забор, он направляет автомат на меня.

Думаю, наверно, это такая бравада, имитация штурма. Наверно, мне за травматом лезть в карман не надо. Сдаюсь. Открываю ворота.

Он командует, как стать, куда положить руки. Палит возле меня. Бьет ногами под дых. Водит с заломанными руками по территории. Пару моментов было довольно страшно - я начал сомневаться, в шутку ли это. Особенно, когда он меня скрутил и с курткой на голове задавал вопросы, а если я неправильно отвечал, били ногой в пах, а потом приставил туда автомат и спросил, хочу ли я, чтобы он выстрелил. Возможно, он плохо слышал через куртку мои ответы.

Плюс я не совсем понимал игру. Задает мне вопросы, из какого я батальона, кто мой комбат. Надо быстро отвечать на вопросы, а я не понимаю, какую роль мне играть. То ли разыгрывается версия, что я шпион в штатском, то ли это проверка, как я буду вести себя, если меня возьмут в плен. Из-за этого я притормаживал. И этим его злил.

В конце концов меня отводят якобы в подвал - но все вокруг понимают, что это клоунада и пиздец. Меня пацаны отводят на наш этаж, снимают куртку с головы.

Проблема была в том, что Тимур вообще ни с кем не согласовал этот учебный штурм. Приехал комбат, набил Тимуру морду.

Душевная махновщина

Четверо наших остались в "Шахтерске". Десять уехали электричками на Луганщину. Кстати, двое из наших потом попали в "Реванш".

Мы приехали в Половинкино, под Старобельськом, ночью. Включаются прожектора. Пулеметные вышки, контуры мясокомбината. Выходят огромные люди в потрепанной форме.

Здесь было душевнее. Но напоминало махновщину из советской пропаганды. Вольница в худшем понимании. Многие - люди с деформированной психикой. Им бы проходить реабилитацию, а они получили в руки оружие.

Плюс постоянная борьба людей комбата Мельничука и людей начальника штаба "Бати". И тебя втягивают в эту борьбу.

"Пацаны, это серебро или нет?"

На первом же построении "Батя" (Валентин Лихолет, - ред.) поставил вопрос о мародерстве. "Батя" публично осудил эту практику, но звучало это типа: "Я все понимаю, но держите себя в руках".

О мародерстве я узнал еще в "Шахтерске", комбат там не раз говорил: "Выйдем на боевые - золотишком разживемся. Если будет ситуация: спасать меня раненого или мешок с золотом - спасайте золото".

В "Айдаре" очень популярными были разговоры о том, где обычно сепары держат ценности, где надо искать, а где не стоит - можно напороться на внутреннюю растяжку.

Как это происходит? Идет зачистка города - есть в нем пару промышленных предприятий, которые используются как база сепаратистов, и есть список адресов. Все это совместно с СБУ и милицией зачищается. Каждому определяется квадрат. Дается сигнал, начинается зачистка. Ну и кто-то тянет из квартир, из кабинетов.

Я разговаривал с одним таким мужиком. Вернулся с боевого выезда, присел возле нас и раскладывает телефоны, выдернутый винчестер, какие-то статуетки, ложечки. "Пацаны, это серебро или нет?" - "Не, это пищевая сталь". - "Жалко". Говорит, два месяца опирался, но "у меня же дома жена, дети".

Мы слышали постоянные рассказы о том, что люди отправляют домой принтеры, ксероксы. Кто-то даже пробовал переправить "Новой почтой" оружие.

Ну, и много машин гражданских, причем ассортимент обновляется. Нужно ведь на чем-то воевать, забираем у сепаров.

Трое из наших потом поехали в Пески - там был настоящий фронт, там вообще не до грабежей. Эксцессы случаются, когда есть лишнее время и нет четкой позиции руководства на этот счет. Не знаю, возможно ли пресечь это абсолютно. И была ли когда-то армия, в которой этого не было. Я знал, что это есть, но все оказалось жестче, чем я думал.

Были люди, которые жестко осуждали практику мародерства. Я допускаю, что есть подразделения "Айдара", где этого нет. "Айдар" нельзя воспринимать как целостный батальон. Он состоял и тогда уже из отдельных групп. Группировки в разных локациях, которые действовали автономно.

"Идем мариновать сепаров"

На базе в Счастье мы как новички караулили пленных и стояли на воротах.

Нам как молодым пацанам было трудно чему-то противостоять. В том числе втягиванию во внутренние интриги.

Мы пару раз не пускали посторонних людей к пленным. Но пару раз избиения все-таки происходили. Это не было методично. Обычно отношение к пленным было нормальное - до нас там были дедушки-афганцы, они относились к пленным строго, но человечно.

Но после боев люди приходят странные. Причем в боях происходят странные вещи. Выдвигается разведгруппа - и по них бьет артиллерия. Очень сложно наобум попасть. Кто-то сдал. Или, бывало, на боевую точку не подвозили боеприпасы. Идут бои - а Вооруженные Силы обещают, что вот-вот-вот подойдет подкрепление. А подкрепление не получает приказа, хотя стоит в 25 километрах. Было всеобщее мнения, что "Айдар" сливают. Ну, это вообще распространенное мнение.

Что остается после такого - согнать зло, мариновать пленных, из которых треть - это просто местные мужики. Случайно попавшиеся. Хотя треть была - российские военные спецы, это стопроцентно. Граждане России по паспортам, ну и по выправке в любом коллективе видно, как выстраивается иерархия.

Да, я лично видел, как били пленных. Били ногами сидящих. Подымали и опять били. Это недолго продолжалось - комендант прибегал и все прекращал. А били люди, которые возвращались с передовой. У тебя убили друга - что ты делаешь? Да:

- Идем в подвал мариновать сепаров.

Они ломятся мимо тебя, караульного - наставляют на тебя оружие. Пару раз в пол стреляли. Я так понимаю, это довольно часто происходит. Как-то вот так.

История про миссию ОБСЕ

Мне теперь кажется, что на практике все эти конвенции о правах человека - до п*зды.

Расскажу историю про миссию ОБСЕ.

В нашей группе приехал паренек, позывной Автоном... В общем, он нас всех обманул - ему не было восемнадцати лет. Он взял с собой ксерокопию паспорта, в которой исправил дату. В общем, ему все нравилось и казалось интересным.

Я был в подвале, он стоял на воротах. Мы связываемся по рации. Звоню ему:

- Автоном, как ты?

- Ги-ги, тут місія ОБСЄ приїхала. Хоче до плєнних.

- И что, пропускаешь их?

- Та х*й я їх пущу, ліберастів кончєних.

Вот так. Семнадцатилетний пацан по своему произволу не пустил миссию ОБСЕ. А моя мама, по крайней мере раньше, принимала участие в миссиях ОБСЕ. Она до сих пор не знает, где я был. И я подумал: какой был бы каприз судьбы, если бы она была в составе этой делегации, Автоном пропустил бы их - а мне в подвале пришлось бы с автоматом не пропускать свою маму. Потому что есть распоряжение не пускать к пленным никого, кроме коменданта.

Как афганец изнасиловал пленную

Один раз я сам слышал, как одну из пленных насиловали.

Я слышал и о других случаях изнасилований, ближе к фронту - которые преподносили как геройство и забавное приключение.

Я вот думаю. Люди, совершавшие Октябрьскую революцию: через фильмы мы видим в основном образ честных, иногда простоватых людей. И только раз в фильме "Мы из Кронштадта" фигурирует момент, где пьяные матросы ночью пристают к прохожей, а вооруженный рабочий патруль препятствует этому. Возможно, это намек на попытку изнасилования. Иначе зачем матросам приставать к тетке.

Эта тема старательно обходится и в литературе. Одно время моим любимым периодом было начало двадцатых годов - тогда еще не было особой цензуры. Но даже критически мыслящие люди, такие как Платонов, об этом не упоминают. Или возможно, упоминания вычищены позже.

Так вот. На первом этаже было зарешеченное и заклеенное фольгой окно. Там сидели пленные женщины. Туда зашел один из афганцев. Я слышал, как она говорила: "Не надо, нельзя!". А потом приглушенные, сдавленные стоны.

Наверно, это происходило как-то жестко - потому что, когда ее в слещующие дни выводили в уборную, она прихрамывала. Ей было тяжело идти.

Потом я заинтересовался, что это за женщина. "А, это сепаратистская снайперша". - "А по чем известно? Ее взяли с оружием?" - "Нет, у нее нашли балаклаву". Какая-то тетка на основании того, что у нее была балаклава, попала в плен, где ее насилуют.

Я не знал, как себя вести в этой ситуации. Как выстраивать отношения дальше. Потому что этот афганец был одним из немногих людей, которых я до этого считал нормальными. Подсказывал нам, помогал, выручал. Вот такое.

Как Костыль убил Гуцула

С самого начала было страшно, что из-за всего бардака подстрелят свои же. Много пьяных, и все с оружием.

На второй же день после приезда мы видели, как пьяная женщина-медик в упор стреляет по коменданту очередью из автомата. Она была пьяна, и пустила очередь по стене. А он спрятался за пацанов. Вот такой руководитель.

А потом я видел, как случайно убили своего пацана. Это произошло в десяти метрах от меня.

Это была та единственная ночь, когда я стрелял по врагу. Была попытка нападения на комендатуру.

Это были два пацана с Западной Украины. У одного был позывной Гуцул, ему было лет двадцать. У второго был позывной Костыль. Я так понимаю, он был выше по иерархии. И постарше, покрупнее.

После перестрелки они делали объезд вокруг комендатуры - нет ли двухсотых и трехсотых сепаров. В тепловизор мы обнаружили пять-шесть людей с автоматами.

Тел они не нашли. И там у них случился конфликт. Они вернулись ссорясь. Гуцул постоянно говорил: я тебя прикрываю, а ты фигню порешь. Костыль пытался ему закрыть рот.

Начали друг друга шарпать. Их пару раз разнимали. В какой-то момент Гуцул, приготовясь к обороне от более крупного чувака, развернул автомат, чтобы отбиваться прикладом. Это очень обидный жест.

Полчаса они толкались. Их растягивали. И вроде все, помирились.

Гуцул положил автомат: "Ми ж тут не для цього. Закінчиться війна - вияснимо стосунки". А Костыль: "Так. Ти нормальний пацан - просто іноді дуже хочеться зробити тобі ось так", - Костыль берет свой пистолет Макарова, приставляет Гуцулу к голове и нажимает курок. И забывает, что из-за обстрела пистолет снят с предохранителя, и патрон в патроннике.

Гуцул падает. Костыль сразу: "Гуцул! Братуха! Що я наробив!"

Мы сразу сообщили Бате. Люди комбата сообщили комбату. Мельничук отдал распоряжение одной из подконтрольных группировок приехать и вывезти Костыля, чтобы спрятать от разбирательства и замолчать этот случай.

А на Батю рассчитывали, что он даст справедливый ход делу. И вот я дежурю на воротах. Это случилось в полчетвертого утра. Около шести утра приезжают люди комбата. Мне один говорит: "Надо, чтобы люди комбата не выехали до приезда Бати". Я: "А как это замутить? Головорезы, все с оружием". - "Потеряй ключ от ворот".

Я ему отдал ключ, и полтора часа ломал комедию с потерянным ключом, пока не приехало пару грузовиков людей Бати. Костыля официально арестовали. Что с ним сейчас, я не знаю.

"Короче, я сдался"

В последние дни моего пребывания - особенно после этого случая - я ощутил, что у меня иссяк заряд мотивации и мужества. Что здесь при этих обстоятельствах я не готов находиться. Что я хочу, чтобы хоть со мной это закончилось. Что я деморализирован и разбит. Короче, что я сдался.

Только троим из наших, правдами и неправдами, через знакомых - потом удалось вырваться на передовую.

Было предложение остаться со знакомыми из другого взвода и принять участие во взятии Станично-Луганского района. Но это была очевидная авантюра. Кажется, тогда была идея за три-четыре недели, до Дня Независимости, взять Донбасс. Очевидно, что это делалось бы числом невероятных жертв.

Пару раз были расклады, когда было похоже, что Генштаб сознательно бросает "Айдар" в рубку, чтобы избавиться от этого полубандитского формирования.

Все преследуют разные цели. В "Айдаре" много разных групп, независимых одна от другой - и "Айдар" очень мало слушается руководство Вооруженных Сил Украины. Насколько мне известно - некоторые отделения "Айдара" вообще считаются вне закона и находятся в розыске.

Я думаю, такие эксцессы неизбежны в быстро создающихся ситуативных обществах. Это признак слабости, дезориентированности. Возможно, если бы люди ранее были товарищами, до этого создавали конструктивные сообщества - было бы иначе.

Я чувствовал себя слабым. Одному противостоять чему-либо было сложно. Но ты послушай еще Славика. Он очень правильные вещи говорит. Возможно, с ним я бы вернулся назад. И возможно, ситуация в стране сложится так, что я вернусь.

СЛАВИК

Славик, наоборот, формирует мысли быстро и четко. Очевидно, что при этом он успевает продумать в десять раз больше, чем говорит.

Лене я верю, у нас общий багаж фактов. Но у нас разные подходы. Леня - человек теперь уже на гражданке. Он более не является частью процесса. Я собираюсь быть там если не до победы, то до мобилизации. Это предполагает разницу позиций. Я заинтересован, чтобы... чтобы мы не молчали о наиболее вопиющих случаях, но и не старались очернить батальон.

Командир лично расстрелял бойца

Это очень сложно. Раньше, когда я был просто активистом - я думал так, как ты или Леня. Правду любой ценой. Когда я попал на войну, я понял - реальность сложнее. Простых ответов, если ты хочешь выжить - нет. Врать не нужно ни в коем случае. Нужно дозировать информацию. И наиболее оперативно улучшать ситуацию на местах. Чтобы эксцессы не повторялись в будущем. Это сложный процесс.

С тем, о чем говорит Леня, я лично не сталкивался. Я в другом подразделении "Айдара". "Айдар" - это батальон, который состоит из самых разных элементов. Много майдановцев, очень идейных людей. Правые, левые, аполитичные. Хватает и криминальных элементов, и всякой алкашни - тех, кто и занимается мародерством.

Ни с чем из того, о чем говорят об "Айдаре", я не сталкивался лично. В нашем подразделении такие вещи сурово наказываются.

Очень много зависит от личных качеств командира. Наш командир лично расстрелял за изнасилование местной жительницы одного из бойцов.

С тех пор это стало притчей во языцех. После этого в нашем подразделении не было больше случаев мародерства и изнасилования. В нашем подразделении изнасилование и мародерство караются смертью.

У нас техника - большей частью со складов Минобороны. Техники много, хватит еще на несколько воен. Есть и гражданские машины - что-то отжимается у сепаратистов, и это считается большой удачей. В бою, не у местных жителей. В бою сепаратисты оставили свою машину - очевидно, что это наш трофей, который мы можем использовать, как считаем нужным. Не будем же мы ее отдавать, правильно?

А насчет пленных? Так мы ведь ... нет, это уже слишком, удали это. Короче, мы пленных не берем.

Если ты ничем не скован

У меня несколько высших образований. Я много анализирую.

Как и любое сложное общественное явление, батальон "Айдар" очень разнообразен в своих проявлениях. С одной стороны, он по праву считается героическим батальоном, который сделал очень много хорошего. Положил многих, но и внес серьезную лепту в оборону Украины. У "Айдара" было очень много боев, очень много побед.

Но сейчас в силу так называемого перемирия - люди гниют. Потому что тут куча мужиков, пришедших сюда убивать и готовых быть убитыми за свои идеи. И когда тебе запрещают заниматься тем, ради чего ты сюда приехал - оборонять страну от внешней интервенции - ты начинаешь искать себе применение.

Понимаешь, там есть мужики, которые про*бали все шансы в жизни, и для них война - хоть какой-то шанс обрести смысл. Далеко не все такие - погибший "Динамит" был успешным бизнесменом. Но есть и те, кто пошел на войну за смыслом жизни.

А тут перемирие. И вот: если нет образующей идеи, нет семьи - ты ничем не скован морально. Ты ничего не имеешь в жизни, и тебе нечего терять. Даже доброй памяти о себе.

"Айдар" - это конгломерат

Опять-таки. "Айдар" не есть нечто цельное - это куча группировок, которые зачастую враждуют между собой. Ты вот говоришь, "наш" комбат пошел депутатом от Ляшко? Да не наш он - он сам по себе.

Все зависит от командира конкретного подразделения. "Айдар" - это конгломерат. У всех одно название лишь потому, что "Айдар" - это официально зарегистрированный батальон в составе Вооруженных Сил. Все формально идут в "Айдар", чтобы не быть незаконным вооруженным формированием. В зоне АТО - а по факту в зоне отчуждения - ты можешь заниматься тем, что считаешь нужным, и не быть за это наказанным. Для кого-то нужное - это справедливость, оборона страны, оборона революции. А для кого-то - мародерство.

"Айдар" - не правый батальон, в отличие от, скажем, "Азова". У большинства людей нет каких-то оформленных взглядов. Как обычное общество. Другое дело, что в обществе сейчас есть определенный правый консенсус. Но, что бы я не сказал перед братьями по оружию - это воспримется нормально, потому что они знают, что я их прикрываю в бою.

Я в очень хорошем подразделении. Я много чего слышал про "Айдар" еще до поездки - но лично я очень доволен тем, что увидел. Я ожидал, что будет сложнее.

Иерархия зла

Я раньше тоже был, как ты: нужна только правда. Но сейчас война. Когда и так работает мощная машина путинской пропаганды, которая опирается на абсолютную ложь, мы... не должны врать, но должны не выдвигать на передний план некоторые наши проблемы.

Да, я читал Оруэлла. И "Память Каталонии" в том числе. Но я - личный участник процесса. Все сложно.

Я считаю, что есть иерархия зла. Сегодня интервенция путинского протофашистского государства после того, как в Украине совершилась демократическая революция - это большее зло, чем разбой и эксцессы на местах. Я стараюсь быть историчным.

Я понимаю, что любая война - это всегда преступления, и слезы с обеих сторон. Я не отрицаю, что в "Айдаре" немало эксцессов - но стараюсь, будучи субъектом, не выносить слишком много сора из избы. Все эти вещи можно решить, допустим, через совет полевых командиров. Чтобы здоровые силы "Айдара" контролировали нездоровые элементы. К этому дело и идет - тенденция есть.

Возможно, проблемы можно решить переформатированием батальонов - речь ведь не только об "Айдаре". Централизация. Об экцессах именно в "Айдаре" известно больше всего потому, что он самый дезорганизованный. Это не оскорбление, а факт. Разные группы действуют автономно - и в чем-то это полезно, ведь Генштаб... ну, не всегда справляется со своими обязанностями.

Третий Майдан

Да, мы свергли режим Януковича - но мы не свергли систему олигархии как таковую. Если батальоны пойдут на Киев - это будет третий Майдан. И он будет другим. Ты не представляешь, сколько оружия уже вывезено из зоны АТО.

Ты прав - есть риск, что это не будет демократическая революция. Да, тогда-то и возможна настоящая хунта. Поэтому-то нам нужно готовиться защищать демократию.

Да, при свержении олигархии возможна настоящая гражданская война. Нет, сейчас это не гражданская война - сейчас это интервенция России, без которой конфликт не перерос бы в вооруженный. Потятно, что при любой интервенции есть группы, которые на стороне интервента.

Преступление - это суть войны

Есть вопрос этики, соответствия средств и цели. Есть великая цель - преодолеть мировое зло, имперскую Россию. Методы должны быть соответствующие. Если потребуются - мы должны пойти и на пытки. Все эти эксцессы неизбежны на любой войне. На любой.

У нас ведь какой выбор, если мыслить логически. Вообще не вести войну, сдать Донбасс Путину - либо пойти на войну, с учетом допущения эксцессов.

Преступление - это суть войны. Но есть и политический контекст. Война - это разбой, который мы допускаем, когда в другом случае будет хуже. Я думаю, расширение авторитарной империи Путина, этого православного мракобесия, полуфеодальной монархии на эти регионы и всю Украину - в рамках исторического процесса гораздо хуже.

Конечно, нужно стремиться минимизировать эксцессы. Но все это решается конкретно на местах. Например, я считаю, что нужно выплачивать все выплаты жителям Донбасса - но пусть их получают на освобожденных территориях. Тем самым будет презентоваться факт, что это наши граждане независимо от того, кто их оккупировал.

То же касается эксцесса с ахметовским гуманитарным конвоем. Я считаю, что если эти продукты идут на пользу мирным жителям, и эта инициатива Ахметова не сказывается на политике государства - да пожалуйста! Запрещать их перевозки - это по-фашистски. Это очевидная, нерациональная жестокость. Ведь что такое фашизм? Это жестокость, никак не обоснованная рационально. Как Холокост - на основе бредовой мысли о еврейском заговоре.

Реальность циничнее

Мрачные вещи, происходящие на войне - увы, неизбежность. Нет, не "необходимость", а именно неизбежность - это разные понятия.

До войны я думал, что мой гражданский активизм будет опираться на вечный комплекс нерушимых установок: гуманизм, эмпатия, сострадание. Я понял, что реальность сложнее. Если мы должны добиться цели - мы должны согласовывать средства с ними. Если цель требует жестокости - мы должны это принять, если потенциально большая жестокость существует в случае нашего бездействия.

Конечно, анализ и личная этика - разные вещи. В плане личной этики - очень сложно. Мне очень неприятно об этом говорить.

Реальность сложнее и циничнее наших упрощенных схем. Умирают конкретные люди. Ты видишь оторванныее конечности.

Все мои предыдущие абстрактые речи в мегафон о гуманизме - чушь собачья. Как говорит Жижек, "приветствуем вас в пустыне реальности".