И.О. Кузьмин. Материалы к вопросу об обвинениях евреев в ритуальных преступлениях
4.
1646 г.
Дело по обвинению пржемысльских евреев в yбийстве дочери войта.
Документы извлечены из пржемысльского архива и напечатаны M. Schorr'ом в приложении к его книге „Zydzi w Przemyslu", 1903, стр. 152-155 № 75-76. К сожалению, Шорр не напечатал еще нескольких документов, относящихся к этому процессу и хранящихся в том же архиве (кн. № 372).
№ 42.
А) Грамота короля Владислава IV шляхтичу Андрею Берецкому.
(одновременно на польском)
Владислав IV, Божиею милостью король польский, великий князь литовский и пр.
Шляхтичу Андрею Берецкому вернолюбезному Нашему, объявляем Нашу королевскую милость. Вернолюбезный!
В эти дни до Нас дошли от Наших чиновников сведения, что ты, Твоя Верность, обвинил некоторых пржемысльских евреев в нанесении ран и yбийстве некоей девушки, служившей у этих евреев. Желая иметь точные сведения о происшедшем в целях наказания этого поступка, Мы нарочито посылаем туда следователей, поручив им тщательно расследовать все и затем представить Нам и суду Нашему в запечатанном конверте с назначением срока. А посему Мы повелеваем Твоей Верности, чтобы ты, не передавая этого подлежащего Нашему суду дела иному суду, вынул из гроба мертвое тело, явился к Нашим коммиссарам, представил им всех свидетелей по этому делу и, произвеедя рассмотрение, передал на их расследование все, что потребуется для выяснения дела, дабы последнее было наилучшим образом разобрано. Иначе да не чинит Твоя Верность по долгу твоему и ради милости Нашей.
Дан в Варшаве 25 мая года 1646, царствования Нашего в Польше - XIV, в Швеции - XV. - Владислав король.
№ 43.
В) Жалоба христиан на евреев.
Пришедши до уряда и книг гродских пржемысльских вельможный Ян Сидорский, пржемысльский наместник, греческого вероисповедания, Андрей и Николай, пресвитеры церкви св. Тройцы, а также пресвитер Павел Вишенский и диакон, от своего имени, а также от имени своего прихода и всего духовенства и духовных властей, греческого вероисповедания, с большой скорбью, плачем и нареканиями против неверных и врагов св. Креста, т. е. обывателей и евреев пржемысльских Берка, Менделя, Еленя, Рывки, Левка Золотаря, Тобия Школьника, Стрыйски с сыновьями, Исаака лавочника, Боруха кореньщика, Якова Железняка, Еленка, в доме которого убили покойную девушку Орину, жаловались и заявляли о том, что упомянутые евреи, враги св. Креста и всегда ненавидящие христиан и всех пребывающих в Господе Христе, недовольствуясь тем, что в прошлом году противно как Божескому закону, так статутам и конституциям, а также и своему собственному Талмуду, причинили как самому Богу; так и пребывающим в Нем, великие неправды, беспримерные и нестерпимые, т. е. прежде всего в этом году захватили почти весь город у многих шляхтичей и иных особ разного состояния, у одних торговлей и товарами, у других - чрез спаивание разными напитками; затем - для уничтожения христиан и всего города - одних убили, других - ужасно и жестоко изранили, как о том подробнее гласят протестация, освидетельствование и прокламация в пржемысльском замке ( Речь идет о нападении евреев на пржемысльских мещан в 1645 г. (кн. арх. № 370, стр. 656). - Прим. М. Шорра). Упомянутые евреи, хорошо зная, что за эти убийства и поранения они подлежат суровой и тяжкой ответственности по закону, недавно, недели две тому назад, искали примирения и, действительно, желая оградить себя, достигли этого. Не довольствуясь такими эксцессами и имея все возрастающую жадность к крови христианской они отважились и осмелились во время праздника Пасхи Орину, дочь Сенка, войта из Старой Бирчи, служившую у них же, чего так много у всех их вопреки выраженному в конституциях закону (не смотря на наказания, наложенные на них, они прячут у себя для услуг людей разного положения, как мужского, так и женского пола), - пришедшую из церкви, по очищению, как на Руси называют - по исповеди и причащении, домой для услуг неверным евреям, врагам св. Креста, - жестоко, позорно и нестерпимо ножами и другими инструментами, для того пригодными и на то приготовленными, хорошо видя и зная в разных местах пути для выпускания крови, видимо хорошо к этому приученные и имея эти орудия для выпускания крови христианской, не как новинку, подчиняясь во всем своему безбожному Талмуду и оставляя это своему потомству,- изранили и, чтобы кровь по этим путям и порезам лучше шла, в разных местах душили и для лучшего извлечения крови кожу с тела еще незамужней Орины содрали; вот как на самом деле они изранили, душили и содрали в разных местах кожу, и таким образом вполне позорно, безбожно и мучительно причинили ей смерть. Так как здесь чрез пролитие невинной крови совершилось оскорбление божеских, а также духовных и светских законов, преподобные отцы настоящей протестацией заявляют о возбуждении дела против упомянутых неверных за нарушение божеского и духовного закона.
№ 44. 1663 г.
Заявлениe двух возных о расследовании дела об y6ийcтве ребенка евреями города Войня.
Печатается по переводу в предисловии И. Я. С п р о г и с а к т. XXVIII «Актов издав. Вилен. Коммиссею для разбора древних актов», стр. LIII - LVI. Польский текст напечатан в этом же томе "Актов", стр. 392-395. № 318.
Лета от нароженя Сына Божого тисеча шестьсот шестьдесят третего, месеца Юля первого дня.
Передо мною Иеронимом Казимером Еленским, хоружим и подстаростим Берестейским, ставши очевисто на враде енералове его королевское милости воеводства Берестейского, Сымон Свенцкий и Грегорей Ярошевич Лясковский квит свой реляцыйный признали и ку записанью до книг кгродских Берестейских подали в тые слова писанный.
Нынешнего тысяча шестьсот шестьдесят третьего года месяца июня двадцать седьмого дня, я Семен Свенцкий и я Григорий Ярошевич Лясковский, генералы (возные) его королевской милости Брестского воеводства, с стороною шляхтою Андреем Зарецким, Яном Гродицким, Адамом Коморовским и Николаем Лясковским, были приглашены всеми евреями, живущими в городе Войне, для обсуждения дела об утонувшем ребенке. Этого ребенка, по имени Демьяна, его мать Марина Янова Литвинянка, крестьянка князя Радивила - конюшаго вел. кн. Литовскаго, из лидского повета деревни Мяновтович, как сама заявила и свидетельствовали тамошние мещане, вернувшись с работы, искала с большою озабоченностью и с плачем. Утром шестнадцатого Июня она нашла этого ребенка утонувшим в болотном прудке, где мало было воды. Когда она, вынув ребенка из пруда, обмыла его на траве и, оставив его лежащим на часок времени, стала отмывать от грязи его рубашку, подошли тамошние мещане, близкие ее соседи, по имени Веремко Масловский и Миско Пращан, крестный отец утопувшего ребенка, и последний сказал: «сяжалься, Господи Боже мой, над невинным ребенком! Не твоя ли это работа?» «Не с твоего ли умысла сталось это?» И смотрели около горла, не задавила ли его; но никакого знака на тельце не было. Пред судом на разбирательстве, именно перед Станиславом Претоцким - королевским дворянином, ломазским войтом, приглашенным на этот суд, пред Юрием Гречиною, двоюродным братом войнинского войта, пред паном Сказаневским и многою шляхтою, заседающими и званными на это дело, та женщина Марина так показала: обмыв моего ребенка, принесла его целым в избу, где жила, положила его на лавку в избе, и в это время с плачем пошла на рынок к ландвойту, чтобы ей, как бедной, позволил похоронить этого ребенка. Возвратившись назад, неся с собой лопатку для копанья ямы, увидела возле избушки, в которой лежал ребенок, мечника Юрия Ломского, живущего в соседстве, и не нашла ребенка уже на том же месте, но возле порога на земле, и сразу сказала мечнику: «твоя эта работа, что сбросил его с лавки!» А он, схвативши ее за шею, отправил в тюрьму, заявляя: «это ты сама утопила ребенка». И пока она сидела в тюрьме, мечник тот с своим слугою принесли ребенка к ландвойту, уже поколотого, с семью уколами, два на брюшке и пять на плечиках. Затем ландвойт приказал положить того ребенка на погосте пред костелом и привести из тюрьмы женщину Марину. И собралось не мало людей, смотрели на такую неслыханную жалостную вещь и спрашивали ее; а она,тотчас, падши крестом, произнесла следующие слова: „я своего милого ребенка положила целым, без всяких несчастных знаков". И сказала мечнику: „не иного это работа, только твоя, потому что ты давно меня преследовал, не знаю за что, и выгонял меня из этой избушки, переругиваясь не знаю о чем, с евреями, и доказывая, что этот плац «твоей жены», вследствие какого-то долга. Он ударил меня в лицо, так что я упала на землю, а ландвойт, по имени Адам Голямовский, не судив меня, приказал выставить меня у виселицы на рынке, на четыре часа, и били меня розгами, так что я обомлела, и истезав меня, не добились от меня ничего и, так как я на евреев ничего не показала, снова приказал засадить меня в тюрьму. Когда я провела ночь в тюрьме, он приказал выгнать меня из города. И когда я, избитая, израненная, лежала в поле, тамошние мещане, отыскавши меня и вернувши в городе, и засадив в тюрьму, терзали меня немилосердным заключением и ночью присылали ко мне Васька кузнеца и мечника, чтобы я показала на евреев, говоря мне такими словами: «не бойся, тебе ничего не будет, потому что из-за этих евреев и нам христианам житья нет; Войне - их город, а не наш". Я было подумала это сделать, потому что помутился у меня разум. Некоторые из господ шляхты на суде уже под присягою показывали. Евреи, известившись, что на них невинно хотят взвести обвинение, запросили нас (т. е. возных) 24 дня июня, чтобы мы с ландвойтом, бурмистрами и лавниками отправились в тюрьму, где сидела та женщина Марина. В тюрьме она так заявила: «во все это время я не имела покоя от мечника и от кузнеца, точно также и от других мещан, - все натравливали меня на евреев, чтобы их обвинила». По прочтении всего разследования ломазский войт и ландвойт с бурмистрами, лавниками и райцами, приказали, в торговый день, на рынке, публично, троекратно провозглашать таким образом: «кто что по этому делу видел или слышал?» Когда мы возные явились, войт послал нас с стороною шляхтою, с лавниками и с тою женщиною Мариною на то место, где она положила дитя, осмотретъ, нет ли крови и на лавке и в избе. Тогда мы, согласно нашего суда и присяги, произвели осмотр и никакой крови на лавке и в избе не могли найти. А потом выслушав наше донесение, войт и бурмистры с райцами допытывали все народное собряние: «не еврейская ли это работа, так как у нас в Ломазах уверяют, что это сделали евреи?» Не окончив разбора этого дела в этот день, нас возных и лавников приставили, чтобы мы находились при пытках (туртурах), когда ее будет мучить мастер (палач). Мы, согласно закона, присутствовали, когда, ее в первый раз немилосердно потянули на дыбу, не делая для нее ни в чем смягчения, потому что за палачем досматривали господа мещане, чтобы он не оказывал ей милосердия, и он тирански пытал ее три раза по часу, а затем палил ее огнем, допытываясь, не еврейская ли это работа? А она так отвечала: «уже на родного отца показала бы, не только на евреев». А мещане и то при пытке свидетельствовали, будто бы евреи посылали ей в тюрьму какой-то напиток. Но на это показал лавник, что „в тюрьме нет окошка, а ключ у меня, безвинно это наговаривают на евреев". Не послушав лавника, велели ее особенно сильно потянуть на дыбу и палить огнем, за то, что она ни к чему не признавалась и не обвинила евреев. Сначала она просила о милосердии в виду того, что она беременна: «окажите уважение, потому что я не вынесу, загубите мою душу и то, что ношу в себе». Все на суд Божий взывала, что терпит такие тяжкие и невыносимые муки, и Господь Бог ведает, останется ли жива. Двадцать восьмого дня того же года и месяца, когда мы пред судом делали донесение о пытках, все общество, сошедшись в судовую избу, также объявило пред Ломазским войтом, Юрием Гречиною - дядею войненского войта и ландвойтом, бурмистрами, райцами, лавниками и сказали, что «мы на евреев не доказывали и не обвиняли и обвинять их не хотим, потому что у нас нет никакого доказательства и ни от кого мы об этом не слыхали». А господин Ян Перепеча, как королевский инстигатор (блюститель) Брестской экономии, будучи вызван от войненских евреев, свидетельствовал (об их невинности) и протестовал, и дал записать в протокольные книги. А потом приказано приступить к составлению декрета, а в это время послали за нею, чтобы из тюрьмы пришла на суд; и когда лавники с нами возными ходили за нею и когда она вследствие таких тяжких пыток не могла (прийти), тогда суд послал за нею, чтобы приготовлялась к смерти и чтобы отыскали для нее священника; на это она так ответила: «я готова на смерть; предпочитаю лучше умереть, чем терпеть такие боли от столь жестокого мучения, и как я, будучи терзаема в руках палача без всякой причины, никого не обвиняла, так и теперь никого не обвиняю, и с тем готова идти на тот свет, потому что уже невозможно, чтобы я могла жить». А мы возные, привлеченные к этому делу, задержаны были для вынутия и выслушания декрета, для чего пришел и инстигатор Брестской экономии, и декрет тот состоялся в том смысле, что дело это совсем отсылается к его Королевскому величеству. Первого Июля мы были в том королевском городе Войне, и вместе с господином инстигатором просили, чтобы декрет был выдан господину Перепече; судьи объявили, что „мы вместе с вашими милостями едем в Ломаз и там мы готовы выдать декрет при нас возных и стороне шляхте. А та Марина Янова Литвинянка от тех невыносимых мук отдала Господу Богу душу в тюрьме. Что мы генералы (возные) видели и слышали, присутствуя при настоящем деле, на то даем сей реляцийный квит, с подписью наших рук и за печатью стороны шляхты, при нас находящейся, и подаем его для записи в брестские гродские книги. Писан вышеписанного года, месяца и дня. У того реляцыйного квиту подпись рук енералов тыми словы: Symon Swiecki ieneral iego krolewskiey mosci woiewodztwa Brzesckiego reka swa. Hrehorey Jaroszewicz Laskowski ieneral reka swa. Котороеж то енеральекое сознанье есть до книг кгродских Берестейских уписано.
№ 45. 1680 г.
Письмо генерала Кармелитского ордена.
«Акты издав. Виленск. Арх. Комм.», V, 230 - 231. № 516.
Лета от Нароженья Сына Божого тысеча шестьсот деветьдесятого, месяца Октября шестьнадцатого дня.
На враде кгродском Берейстейском, перед иною Яном Бенклевским - подстаростим Берестейским, постановившисе очевисто жид Саломон - сындик кагалу Берестейского, тот экстракт с книг кгродских Львовских, на речь в нем выражоную, латинским письмом писаный, пер облятам до книг кгродских Берестейских подал, в тые слова писаный:
( на латыни)
У того екстракту через выш помененого жида Саломона Михаловича - синдика кагалу Берестейского латинским письмом писаного, пер облятам, поданого при печати притисненой подпис рук тыми словы: Ex actis castrensibus capitanealibus Leopoliensibus extraditum. Correxit Jarecki. Который же тот екстракт, с книг кгродских Львовских, письмом латинским писаный, через мененого жида Саломона-синдика кагалу Берестейского пер облятам поданый, есть до книг кгродских Берестейских принят и уписан.
№ 46. 1692 г.
Дело по обвинению могилевских евреев в убийстве Марины Лапы.
„Историко-юридические материалы, извлеченные из актовых книг губ. Витебской и Могилевской", изд. под ред. Созонова, вып. X, 447-450. (Витебск. 1879).
1692 года мая ? дня.
Явившись лично перед могилевским его королевской милости урядом, пан Михаил Кукшин именем вельможного пана Николая-Андрея Паца, графа на княжестве Княжицком и Езне, старосты ковенского и виленского, подал для вписания в городские могилевские акты протестацию по делу, ниже описанному, следующего содержания: заявил и протествовал вельможный пан Николай-Андрей Пац, граф на княжестве Княжицком и Езне, староста ковенский и виленский, о том, что замковый уряд не при нял для вписания в замковые книги процесса подданных его имения и волости Княжицкой, села Присной, в повете оршанском, Гаврилы Давидовича Лапы и жены его Марины Ивашковны против живущих в городе неверных евреев, раввина обеих еврейских школ в Могилеве (старой и вновь выстроенной) и евреев старшин, составляющих совет с раввином, и их властей, а именно: Марка Маиоровича, ЯкубаДуктсра, Екеля и Мовше Зушмановичей, Михеля-Мошке Боровича, Нахима Изаковича, Илле Золоторя, Иозефа, зятя Шломы, школьников и хазанов и прочих евреев, входящих в синагогальный совет, пекущихся о погибели христанской, - о том, что неверные евреи, будучи издавна врагами святого Креста во время своего праздника, называемого Пейсахом, жестоко свирепствуя над взрослыми и малыми христианами, привыкли убивать и кровь проливать, губить и причинять смерть, что доказано у разных народов и в разных городах ясно и документально процессами и документами и за что они были наказываемы смертью. Однако, оставаясь неизменными в своей закоснелости и зловредном совете, они продолжают это делать, относясь с пренебрежением к государственным законам и не обращая на них никакого внимания. Это и ныне искусно, ловко и тайно произведено по совету и уговору обвиняемых их школьным хазаном евреем Лейбой Урияшовичем. Подданный протестующего, упомянутый жалобщик и потерпевший с женой и детьми вследствие своей бедности отправился на заработки в Могилев и там поселился. Упомянутый хазан, еврей Лейба Урияшович, уговорил его отдать в услужение свою дочь Марину. По прошествии двух недель, в нынешнем 1692 году 27 марта, без всякой причины с ее стороны, вышеописанным, коварным еврейским способом по совету евреев-старшин и раввинов, Марина была сурово и немилосердно избита и жестоко мучена, упомянутым хазаном Лейбою, причем он, налегши коленами и руками на грудь, сильно душил и давил ее так, что из носа и изо рта текла кровь. Желая якобы скрыть свой поступок, он спрятал окровавленный платок, а ей дал другой. Затем еврей стал выгонять ее, как будто она совершила какое-то преступление. Марина, однако, не могла дойти до дому родителей и разысканная родителями на утро рассказала о таком избиении им и разным людям, а также призналась на исповеди духовному отцу, что она должна умереть от хазана Лейбы и его мучительства. И на третий день она умерла. Пред могилевским замковым судом его королевской милости, а также пред городским могилевским судом и перед разными людьми были показаны и освидетельствованы знаки на теле покойной. По смерти и погребении обвиняемые евреи, не довольствуясь этим и желая отделаться от своего преступления и, утаив его, быть вольными, застрашили жалобщика, подданного протестующего, чтобы он отказался от жалобы, ни в чем неповинного человека отправили в замковый суд, несправедливо и незаконно посадили в тюрьму, не допустили выдать его на поруки и, в поругание веры христианской и светлого праздника Воскресения Христова, холодом и голодом морили его и надругались над ним, в течение праздника. Желая добиться справедливости в такой обиде Богу и людям, он дал настоящее свое заявление и протестацию с нужными исправлениями вписать в актовые городские могилевские книги, каковая протестация принята и записана.
№ 47. 1698 г.
Декрет Люблинского Трибунала по делу об убийстве Маргариты Мрочкович.
Напечатан St. Zuchowsк' им в „Ogtos processow criminalnych na zydach" 1700. Сведения о ходе процесса помещены Жуховским в этой же книге непосредственно после декрета. В русск. пер. они напечатаны С. А. Бе р ш а д с к и м в „Восходе", 1894 г., кн. ХП, 3-20. Ср. St. Zuchowski «Process kriminalny». 1713. № 151.
(на латинском)
фрагмент на русском:
Начиная от височной артерий до глаза и над самым левым глазом, бровь, веки до самого зрачка, тело изранено так, что зрачек виден. На левой руке, начиная от плеча к лучевой кости, под мышкой, тело разрезано. Эта очень большая рана тянется до самой груди. На лопатке левой руки кровавый укол. На локте той же левой руки также кровавый укол. При кисти той же руки, по жилам, сильный кровавый порез. На левом боку, между ребрами, шесть колотых ран. В левом паху две заметных раны. На левой ноге, начиная от бедра, пятнадцать кровавых различных ран. На самой лодыжке той же ноги кровавая рана. На правой ноге тринадцать кровавых ран. На подбородке и под горлом две кровавые раны, по жилам. На пояснице две большие раны. На плечах и боках шесть разных ран. Все пальцы рук под ногтями исколоты, и кровь из них выдавлена.
(на латинском)
Правоверная христианка, св. крещением подготовленная к вечному блаженству! Ныне ты погибнешь за свой злой, хорошо тебе известный поступок по суду справедливости святой, а также согласно декрету Светлейшего Коронного Люблинского Трибунала, и примешь смерть по-христиански, как христианка, исповедующая Господа Бога, Единого в Пресвятой Тройце, - Всемогущего Бога Отца, Который сотворил тебя по образу Своему и дал душу бессмертную; Единородного Сына Его, Который жестоким мучением и Своей драгоценною кровию искупил тебя и твою бессмертную душу; Духа Святого, который при святом крещении даровал тебе различные милости. Ради благости, милости, благоволения и бесконечного милосердия Господа Бога нашего поведай сущую правду, как произошло это дело. Если признаешь этот грех свой перед судом и всем народом, подобно тому, как Mapия Магдалина, покаявшись в грехах своих, приобрела вечную хвалу, так и ты, если сознаешься, обретешь вечное блаженство. Если же утаишь свое преступление и злобу еврейского коварного народа, пойдешь в погибель вечную.
Ad quae verba praenominata Mroczkowicowa alta et intelligibili voce sua, in praesentia multorum hominum, ad actum hunc congregatorum bis repetendo, his formalibus verbis respondit ad oculum Infidelis Alexandri Berek, protunc praesentis gemebunda ingeminando:
Правда, правда то, что я отдала свое дитя на убийство еврею Берку и жене его, которые долго меня на то уговаривали. Отдала живым, а затем то же дитя получила от них мертвым, израненным и без глаза. Заплакавши над ним, я хотела сокрыть его, однако Сам Бог объявил о моем злом поступке. Что касается денег за дитя, то я не взяла их у евреев, так как они обещали удовлетворить меня потом. О других евреях не знаю, были ли они при том убийстве, так как caмa не была при том. Утверждая, что все было так, иду на суд Бога моего Милосердного.
Secundo loco admonitus Infidelis Alexander Berek, his formalibus.
Неверный Александр, жестокосердный человек! Во имя Всемогущего Господа Бога, который небо, землю и тебя сотворил по образу Своему и дал тебе душу бессмертную, признайся и расскажи о твоем злом поступке, - убийстве того невинного дитяти, как о том тебе в глаза говорила та женщина. Если сознаешься в своем грехе, милосердный Господь Бог по безграничному милосердию Своему святому, по бесконечной благости Своей, так же, как и покаявшемуся и сознавшему свой грех Давиду, отпустит тебе согрешение твое и допустит душу твою к вечному блаженству в раю; если же не сознаешься, погибнешь вместе с нераскаявшимся и проклятым Каином, который пролил невинную кровь 6paтa своего так же, как и ты, Берк, пролил и выточил невинную кровь дитяти, - погибнешь, погибнешь вечно и пойдешь на вечные муки ада.
1646 г.
Дело по обвинению пржемысльских евреев в yбийстве дочери войта.
Документы извлечены из пржемысльского архива и напечатаны M. Schorr'ом в приложении к его книге „Zydzi w Przemyslu", 1903, стр. 152-155 № 75-76. К сожалению, Шорр не напечатал еще нескольких документов, относящихся к этому процессу и хранящихся в том же архиве (кн. № 372).
№ 42.
А) Грамота короля Владислава IV шляхтичу Андрею Берецкому.
(одновременно на польском)
Владислав IV, Божиею милостью король польский, великий князь литовский и пр.
Шляхтичу Андрею Берецкому вернолюбезному Нашему, объявляем Нашу королевскую милость. Вернолюбезный!
В эти дни до Нас дошли от Наших чиновников сведения, что ты, Твоя Верность, обвинил некоторых пржемысльских евреев в нанесении ран и yбийстве некоей девушки, служившей у этих евреев. Желая иметь точные сведения о происшедшем в целях наказания этого поступка, Мы нарочито посылаем туда следователей, поручив им тщательно расследовать все и затем представить Нам и суду Нашему в запечатанном конверте с назначением срока. А посему Мы повелеваем Твоей Верности, чтобы ты, не передавая этого подлежащего Нашему суду дела иному суду, вынул из гроба мертвое тело, явился к Нашим коммиссарам, представил им всех свидетелей по этому делу и, произвеедя рассмотрение, передал на их расследование все, что потребуется для выяснения дела, дабы последнее было наилучшим образом разобрано. Иначе да не чинит Твоя Верность по долгу твоему и ради милости Нашей.
Дан в Варшаве 25 мая года 1646, царствования Нашего в Польше - XIV, в Швеции - XV. - Владислав король.
№ 43.
В) Жалоба христиан на евреев.
Пришедши до уряда и книг гродских пржемысльских вельможный Ян Сидорский, пржемысльский наместник, греческого вероисповедания, Андрей и Николай, пресвитеры церкви св. Тройцы, а также пресвитер Павел Вишенский и диакон, от своего имени, а также от имени своего прихода и всего духовенства и духовных властей, греческого вероисповедания, с большой скорбью, плачем и нареканиями против неверных и врагов св. Креста, т. е. обывателей и евреев пржемысльских Берка, Менделя, Еленя, Рывки, Левка Золотаря, Тобия Школьника, Стрыйски с сыновьями, Исаака лавочника, Боруха кореньщика, Якова Железняка, Еленка, в доме которого убили покойную девушку Орину, жаловались и заявляли о том, что упомянутые евреи, враги св. Креста и всегда ненавидящие христиан и всех пребывающих в Господе Христе, недовольствуясь тем, что в прошлом году противно как Божескому закону, так статутам и конституциям, а также и своему собственному Талмуду, причинили как самому Богу; так и пребывающим в Нем, великие неправды, беспримерные и нестерпимые, т. е. прежде всего в этом году захватили почти весь город у многих шляхтичей и иных особ разного состояния, у одних торговлей и товарами, у других - чрез спаивание разными напитками; затем - для уничтожения христиан и всего города - одних убили, других - ужасно и жестоко изранили, как о том подробнее гласят протестация, освидетельствование и прокламация в пржемысльском замке ( Речь идет о нападении евреев на пржемысльских мещан в 1645 г. (кн. арх. № 370, стр. 656). - Прим. М. Шорра). Упомянутые евреи, хорошо зная, что за эти убийства и поранения они подлежат суровой и тяжкой ответственности по закону, недавно, недели две тому назад, искали примирения и, действительно, желая оградить себя, достигли этого. Не довольствуясь такими эксцессами и имея все возрастающую жадность к крови христианской они отважились и осмелились во время праздника Пасхи Орину, дочь Сенка, войта из Старой Бирчи, служившую у них же, чего так много у всех их вопреки выраженному в конституциях закону (не смотря на наказания, наложенные на них, они прячут у себя для услуг людей разного положения, как мужского, так и женского пола), - пришедшую из церкви, по очищению, как на Руси называют - по исповеди и причащении, домой для услуг неверным евреям, врагам св. Креста, - жестоко, позорно и нестерпимо ножами и другими инструментами, для того пригодными и на то приготовленными, хорошо видя и зная в разных местах пути для выпускания крови, видимо хорошо к этому приученные и имея эти орудия для выпускания крови христианской, не как новинку, подчиняясь во всем своему безбожному Талмуду и оставляя это своему потомству,- изранили и, чтобы кровь по этим путям и порезам лучше шла, в разных местах душили и для лучшего извлечения крови кожу с тела еще незамужней Орины содрали; вот как на самом деле они изранили, душили и содрали в разных местах кожу, и таким образом вполне позорно, безбожно и мучительно причинили ей смерть. Так как здесь чрез пролитие невинной крови совершилось оскорбление божеских, а также духовных и светских законов, преподобные отцы настоящей протестацией заявляют о возбуждении дела против упомянутых неверных за нарушение божеского и духовного закона.
№ 44. 1663 г.
Заявлениe двух возных о расследовании дела об y6ийcтве ребенка евреями города Войня.
Печатается по переводу в предисловии И. Я. С п р о г и с а к т. XXVIII «Актов издав. Вилен. Коммиссею для разбора древних актов», стр. LIII - LVI. Польский текст напечатан в этом же томе "Актов", стр. 392-395. № 318.
Лета от нароженя Сына Божого тисеча шестьсот шестьдесят третего, месеца Юля первого дня.
Передо мною Иеронимом Казимером Еленским, хоружим и подстаростим Берестейским, ставши очевисто на враде енералове его королевское милости воеводства Берестейского, Сымон Свенцкий и Грегорей Ярошевич Лясковский квит свой реляцыйный признали и ку записанью до книг кгродских Берестейских подали в тые слова писанный.
Нынешнего тысяча шестьсот шестьдесят третьего года месяца июня двадцать седьмого дня, я Семен Свенцкий и я Григорий Ярошевич Лясковский, генералы (возные) его королевской милости Брестского воеводства, с стороною шляхтою Андреем Зарецким, Яном Гродицким, Адамом Коморовским и Николаем Лясковским, были приглашены всеми евреями, живущими в городе Войне, для обсуждения дела об утонувшем ребенке. Этого ребенка, по имени Демьяна, его мать Марина Янова Литвинянка, крестьянка князя Радивила - конюшаго вел. кн. Литовскаго, из лидского повета деревни Мяновтович, как сама заявила и свидетельствовали тамошние мещане, вернувшись с работы, искала с большою озабоченностью и с плачем. Утром шестнадцатого Июня она нашла этого ребенка утонувшим в болотном прудке, где мало было воды. Когда она, вынув ребенка из пруда, обмыла его на траве и, оставив его лежащим на часок времени, стала отмывать от грязи его рубашку, подошли тамошние мещане, близкие ее соседи, по имени Веремко Масловский и Миско Пращан, крестный отец утопувшего ребенка, и последний сказал: «сяжалься, Господи Боже мой, над невинным ребенком! Не твоя ли это работа?» «Не с твоего ли умысла сталось это?» И смотрели около горла, не задавила ли его; но никакого знака на тельце не было. Пред судом на разбирательстве, именно перед Станиславом Претоцким - королевским дворянином, ломазским войтом, приглашенным на этот суд, пред Юрием Гречиною, двоюродным братом войнинского войта, пред паном Сказаневским и многою шляхтою, заседающими и званными на это дело, та женщина Марина так показала: обмыв моего ребенка, принесла его целым в избу, где жила, положила его на лавку в избе, и в это время с плачем пошла на рынок к ландвойту, чтобы ей, как бедной, позволил похоронить этого ребенка. Возвратившись назад, неся с собой лопатку для копанья ямы, увидела возле избушки, в которой лежал ребенок, мечника Юрия Ломского, живущего в соседстве, и не нашла ребенка уже на том же месте, но возле порога на земле, и сразу сказала мечнику: «твоя эта работа, что сбросил его с лавки!» А он, схвативши ее за шею, отправил в тюрьму, заявляя: «это ты сама утопила ребенка». И пока она сидела в тюрьме, мечник тот с своим слугою принесли ребенка к ландвойту, уже поколотого, с семью уколами, два на брюшке и пять на плечиках. Затем ландвойт приказал положить того ребенка на погосте пред костелом и привести из тюрьмы женщину Марину. И собралось не мало людей, смотрели на такую неслыханную жалостную вещь и спрашивали ее; а она,тотчас, падши крестом, произнесла следующие слова: „я своего милого ребенка положила целым, без всяких несчастных знаков". И сказала мечнику: „не иного это работа, только твоя, потому что ты давно меня преследовал, не знаю за что, и выгонял меня из этой избушки, переругиваясь не знаю о чем, с евреями, и доказывая, что этот плац «твоей жены», вследствие какого-то долга. Он ударил меня в лицо, так что я упала на землю, а ландвойт, по имени Адам Голямовский, не судив меня, приказал выставить меня у виселицы на рынке, на четыре часа, и били меня розгами, так что я обомлела, и истезав меня, не добились от меня ничего и, так как я на евреев ничего не показала, снова приказал засадить меня в тюрьму. Когда я провела ночь в тюрьме, он приказал выгнать меня из города. И когда я, избитая, израненная, лежала в поле, тамошние мещане, отыскавши меня и вернувши в городе, и засадив в тюрьму, терзали меня немилосердным заключением и ночью присылали ко мне Васька кузнеца и мечника, чтобы я показала на евреев, говоря мне такими словами: «не бойся, тебе ничего не будет, потому что из-за этих евреев и нам христианам житья нет; Войне - их город, а не наш". Я было подумала это сделать, потому что помутился у меня разум. Некоторые из господ шляхты на суде уже под присягою показывали. Евреи, известившись, что на них невинно хотят взвести обвинение, запросили нас (т. е. возных) 24 дня июня, чтобы мы с ландвойтом, бурмистрами и лавниками отправились в тюрьму, где сидела та женщина Марина. В тюрьме она так заявила: «во все это время я не имела покоя от мечника и от кузнеца, точно также и от других мещан, - все натравливали меня на евреев, чтобы их обвинила». По прочтении всего разследования ломазский войт и ландвойт с бурмистрами, лавниками и райцами, приказали, в торговый день, на рынке, публично, троекратно провозглашать таким образом: «кто что по этому делу видел или слышал?» Когда мы возные явились, войт послал нас с стороною шляхтою, с лавниками и с тою женщиною Мариною на то место, где она положила дитя, осмотретъ, нет ли крови и на лавке и в избе. Тогда мы, согласно нашего суда и присяги, произвели осмотр и никакой крови на лавке и в избе не могли найти. А потом выслушав наше донесение, войт и бурмистры с райцами допытывали все народное собряние: «не еврейская ли это работа, так как у нас в Ломазах уверяют, что это сделали евреи?» Не окончив разбора этого дела в этот день, нас возных и лавников приставили, чтобы мы находились при пытках (туртурах), когда ее будет мучить мастер (палач). Мы, согласно закона, присутствовали, когда, ее в первый раз немилосердно потянули на дыбу, не делая для нее ни в чем смягчения, потому что за палачем досматривали господа мещане, чтобы он не оказывал ей милосердия, и он тирански пытал ее три раза по часу, а затем палил ее огнем, допытываясь, не еврейская ли это работа? А она так отвечала: «уже на родного отца показала бы, не только на евреев». А мещане и то при пытке свидетельствовали, будто бы евреи посылали ей в тюрьму какой-то напиток. Но на это показал лавник, что „в тюрьме нет окошка, а ключ у меня, безвинно это наговаривают на евреев". Не послушав лавника, велели ее особенно сильно потянуть на дыбу и палить огнем, за то, что она ни к чему не признавалась и не обвинила евреев. Сначала она просила о милосердии в виду того, что она беременна: «окажите уважение, потому что я не вынесу, загубите мою душу и то, что ношу в себе». Все на суд Божий взывала, что терпит такие тяжкие и невыносимые муки, и Господь Бог ведает, останется ли жива. Двадцать восьмого дня того же года и месяца, когда мы пред судом делали донесение о пытках, все общество, сошедшись в судовую избу, также объявило пред Ломазским войтом, Юрием Гречиною - дядею войненского войта и ландвойтом, бурмистрами, райцами, лавниками и сказали, что «мы на евреев не доказывали и не обвиняли и обвинять их не хотим, потому что у нас нет никакого доказательства и ни от кого мы об этом не слыхали». А господин Ян Перепеча, как королевский инстигатор (блюститель) Брестской экономии, будучи вызван от войненских евреев, свидетельствовал (об их невинности) и протестовал, и дал записать в протокольные книги. А потом приказано приступить к составлению декрета, а в это время послали за нею, чтобы из тюрьмы пришла на суд; и когда лавники с нами возными ходили за нею и когда она вследствие таких тяжких пыток не могла (прийти), тогда суд послал за нею, чтобы приготовлялась к смерти и чтобы отыскали для нее священника; на это она так ответила: «я готова на смерть; предпочитаю лучше умереть, чем терпеть такие боли от столь жестокого мучения, и как я, будучи терзаема в руках палача без всякой причины, никого не обвиняла, так и теперь никого не обвиняю, и с тем готова идти на тот свет, потому что уже невозможно, чтобы я могла жить». А мы возные, привлеченные к этому делу, задержаны были для вынутия и выслушания декрета, для чего пришел и инстигатор Брестской экономии, и декрет тот состоялся в том смысле, что дело это совсем отсылается к его Королевскому величеству. Первого Июля мы были в том королевском городе Войне, и вместе с господином инстигатором просили, чтобы декрет был выдан господину Перепече; судьи объявили, что „мы вместе с вашими милостями едем в Ломаз и там мы готовы выдать декрет при нас возных и стороне шляхте. А та Марина Янова Литвинянка от тех невыносимых мук отдала Господу Богу душу в тюрьме. Что мы генералы (возные) видели и слышали, присутствуя при настоящем деле, на то даем сей реляцийный квит, с подписью наших рук и за печатью стороны шляхты, при нас находящейся, и подаем его для записи в брестские гродские книги. Писан вышеписанного года, месяца и дня. У того реляцыйного квиту подпись рук енералов тыми словы: Symon Swiecki ieneral iego krolewskiey mosci woiewodztwa Brzesckiego reka swa. Hrehorey Jaroszewicz Laskowski ieneral reka swa. Котороеж то енеральекое сознанье есть до книг кгродских Берестейских уписано.
№ 45. 1680 г.
Письмо генерала Кармелитского ордена.
«Акты издав. Виленск. Арх. Комм.», V, 230 - 231. № 516.
Лета от Нароженья Сына Божого тысеча шестьсот деветьдесятого, месяца Октября шестьнадцатого дня.
На враде кгродском Берейстейском, перед иною Яном Бенклевским - подстаростим Берестейским, постановившисе очевисто жид Саломон - сындик кагалу Берестейского, тот экстракт с книг кгродских Львовских, на речь в нем выражоную, латинским письмом писаный, пер облятам до книг кгродских Берестейских подал, в тые слова писаный:
( на латыни)
У того екстракту через выш помененого жида Саломона Михаловича - синдика кагалу Берестейского латинским письмом писаного, пер облятам, поданого при печати притисненой подпис рук тыми словы: Ex actis castrensibus capitanealibus Leopoliensibus extraditum. Correxit Jarecki. Который же тот екстракт, с книг кгродских Львовских, письмом латинским писаный, через мененого жида Саломона-синдика кагалу Берестейского пер облятам поданый, есть до книг кгродских Берестейских принят и уписан.
№ 46. 1692 г.
Дело по обвинению могилевских евреев в убийстве Марины Лапы.
„Историко-юридические материалы, извлеченные из актовых книг губ. Витебской и Могилевской", изд. под ред. Созонова, вып. X, 447-450. (Витебск. 1879).
1692 года мая ? дня.
Явившись лично перед могилевским его королевской милости урядом, пан Михаил Кукшин именем вельможного пана Николая-Андрея Паца, графа на княжестве Княжицком и Езне, старосты ковенского и виленского, подал для вписания в городские могилевские акты протестацию по делу, ниже описанному, следующего содержания: заявил и протествовал вельможный пан Николай-Андрей Пац, граф на княжестве Княжицком и Езне, староста ковенский и виленский, о том, что замковый уряд не при нял для вписания в замковые книги процесса подданных его имения и волости Княжицкой, села Присной, в повете оршанском, Гаврилы Давидовича Лапы и жены его Марины Ивашковны против живущих в городе неверных евреев, раввина обеих еврейских школ в Могилеве (старой и вновь выстроенной) и евреев старшин, составляющих совет с раввином, и их властей, а именно: Марка Маиоровича, ЯкубаДуктсра, Екеля и Мовше Зушмановичей, Михеля-Мошке Боровича, Нахима Изаковича, Илле Золоторя, Иозефа, зятя Шломы, школьников и хазанов и прочих евреев, входящих в синагогальный совет, пекущихся о погибели христанской, - о том, что неверные евреи, будучи издавна врагами святого Креста во время своего праздника, называемого Пейсахом, жестоко свирепствуя над взрослыми и малыми христианами, привыкли убивать и кровь проливать, губить и причинять смерть, что доказано у разных народов и в разных городах ясно и документально процессами и документами и за что они были наказываемы смертью. Однако, оставаясь неизменными в своей закоснелости и зловредном совете, они продолжают это делать, относясь с пренебрежением к государственным законам и не обращая на них никакого внимания. Это и ныне искусно, ловко и тайно произведено по совету и уговору обвиняемых их школьным хазаном евреем Лейбой Урияшовичем. Подданный протестующего, упомянутый жалобщик и потерпевший с женой и детьми вследствие своей бедности отправился на заработки в Могилев и там поселился. Упомянутый хазан, еврей Лейба Урияшович, уговорил его отдать в услужение свою дочь Марину. По прошествии двух недель, в нынешнем 1692 году 27 марта, без всякой причины с ее стороны, вышеописанным, коварным еврейским способом по совету евреев-старшин и раввинов, Марина была сурово и немилосердно избита и жестоко мучена, упомянутым хазаном Лейбою, причем он, налегши коленами и руками на грудь, сильно душил и давил ее так, что из носа и изо рта текла кровь. Желая якобы скрыть свой поступок, он спрятал окровавленный платок, а ей дал другой. Затем еврей стал выгонять ее, как будто она совершила какое-то преступление. Марина, однако, не могла дойти до дому родителей и разысканная родителями на утро рассказала о таком избиении им и разным людям, а также призналась на исповеди духовному отцу, что она должна умереть от хазана Лейбы и его мучительства. И на третий день она умерла. Пред могилевским замковым судом его королевской милости, а также пред городским могилевским судом и перед разными людьми были показаны и освидетельствованы знаки на теле покойной. По смерти и погребении обвиняемые евреи, не довольствуясь этим и желая отделаться от своего преступления и, утаив его, быть вольными, застрашили жалобщика, подданного протестующего, чтобы он отказался от жалобы, ни в чем неповинного человека отправили в замковый суд, несправедливо и незаконно посадили в тюрьму, не допустили выдать его на поруки и, в поругание веры христианской и светлого праздника Воскресения Христова, холодом и голодом морили его и надругались над ним, в течение праздника. Желая добиться справедливости в такой обиде Богу и людям, он дал настоящее свое заявление и протестацию с нужными исправлениями вписать в актовые городские могилевские книги, каковая протестация принята и записана.
№ 47. 1698 г.
Декрет Люблинского Трибунала по делу об убийстве Маргариты Мрочкович.
Напечатан St. Zuchowsк' им в „Ogtos processow criminalnych na zydach" 1700. Сведения о ходе процесса помещены Жуховским в этой же книге непосредственно после декрета. В русск. пер. они напечатаны С. А. Бе р ш а д с к и м в „Восходе", 1894 г., кн. ХП, 3-20. Ср. St. Zuchowski «Process kriminalny». 1713. № 151.
(на латинском)
фрагмент на русском:
Начиная от височной артерий до глаза и над самым левым глазом, бровь, веки до самого зрачка, тело изранено так, что зрачек виден. На левой руке, начиная от плеча к лучевой кости, под мышкой, тело разрезано. Эта очень большая рана тянется до самой груди. На лопатке левой руки кровавый укол. На локте той же левой руки также кровавый укол. При кисти той же руки, по жилам, сильный кровавый порез. На левом боку, между ребрами, шесть колотых ран. В левом паху две заметных раны. На левой ноге, начиная от бедра, пятнадцать кровавых различных ран. На самой лодыжке той же ноги кровавая рана. На правой ноге тринадцать кровавых ран. На подбородке и под горлом две кровавые раны, по жилам. На пояснице две большие раны. На плечах и боках шесть разных ран. Все пальцы рук под ногтями исколоты, и кровь из них выдавлена.
(на латинском)
Правоверная христианка, св. крещением подготовленная к вечному блаженству! Ныне ты погибнешь за свой злой, хорошо тебе известный поступок по суду справедливости святой, а также согласно декрету Светлейшего Коронного Люблинского Трибунала, и примешь смерть по-христиански, как христианка, исповедующая Господа Бога, Единого в Пресвятой Тройце, - Всемогущего Бога Отца, Который сотворил тебя по образу Своему и дал душу бессмертную; Единородного Сына Его, Который жестоким мучением и Своей драгоценною кровию искупил тебя и твою бессмертную душу; Духа Святого, который при святом крещении даровал тебе различные милости. Ради благости, милости, благоволения и бесконечного милосердия Господа Бога нашего поведай сущую правду, как произошло это дело. Если признаешь этот грех свой перед судом и всем народом, подобно тому, как Mapия Магдалина, покаявшись в грехах своих, приобрела вечную хвалу, так и ты, если сознаешься, обретешь вечное блаженство. Если же утаишь свое преступление и злобу еврейского коварного народа, пойдешь в погибель вечную.
Ad quae verba praenominata Mroczkowicowa alta et intelligibili voce sua, in praesentia multorum hominum, ad actum hunc congregatorum bis repetendo, his formalibus verbis respondit ad oculum Infidelis Alexandri Berek, protunc praesentis gemebunda ingeminando:
Правда, правда то, что я отдала свое дитя на убийство еврею Берку и жене его, которые долго меня на то уговаривали. Отдала живым, а затем то же дитя получила от них мертвым, израненным и без глаза. Заплакавши над ним, я хотела сокрыть его, однако Сам Бог объявил о моем злом поступке. Что касается денег за дитя, то я не взяла их у евреев, так как они обещали удовлетворить меня потом. О других евреях не знаю, были ли они при том убийстве, так как caмa не была при том. Утверждая, что все было так, иду на суд Бога моего Милосердного.
Secundo loco admonitus Infidelis Alexander Berek, his formalibus.
Неверный Александр, жестокосердный человек! Во имя Всемогущего Господа Бога, который небо, землю и тебя сотворил по образу Своему и дал тебе душу бессмертную, признайся и расскажи о твоем злом поступке, - убийстве того невинного дитяти, как о том тебе в глаза говорила та женщина. Если сознаешься в своем грехе, милосердный Господь Бог по безграничному милосердию Своему святому, по бесконечной благости Своей, так же, как и покаявшемуся и сознавшему свой грех Давиду, отпустит тебе согрешение твое и допустит душу твою к вечному блаженству в раю; если же не сознаешься, погибнешь вместе с нераскаявшимся и проклятым Каином, который пролил невинную кровь 6paтa своего так же, как и ты, Берк, пролил и выточил невинную кровь дитяти, - погибнешь, погибнешь вечно и пойдешь на вечные муки ада.